4. Языковые заметки. Великий и могучий, часть1

Для игры «Отдушина»,   http://proza.ru/2025/05/16/1792


Предисловие:
Сюжет этого рассказа - сознательно простой, даже шаблонный. Мы не раз слышали эти вопросы от иностранцев, впервые сталкивающегося с загадками русского языка. Они давно стали почти анекдотичными.
И всё же - время идёт, а вопросы продолжают звучать. Их задают студенты, туристы, дипломаты, - все, кто только начинает путь к пониманию русского.
Мне было интересно не просто в очередной раз напомнить вам эти любопытные недоумения, а попробовать на них ответить. Спокойно. С улыбкой. С любовью к языку, в котором живёт логика, только своя, особенная - как и у самого народа, что на нём говорит.
Великий и могучий

 

Стив прибыл в Россию из Лондона. Он был невысокого роста, с типичной для британского островитянина внешностью: светлая, почти прозрачная кожа, каштановые волосы, слегка растрёпанные ветром, и серо-зелёные глаза с характерным прищуром. Тонкие губы часто складывались в лёгкую полуулыбку с едва заметной иронией. Прямая осанка и сдержанная манера поведения часто вызывали у меня легкую улыбку. Он всегда был одет безукоризненно: длинное пальто и мягкий шерстяной шарф, небрежно перекинутый через плечо.
[left]
Первое, что его озадачило, - это кириллица. Он как-то признался мне за чашкой чая:
- Я не понимаю, почему у вас Р - это R, а Н - это N. Я вчера пытался прочитать выписки на улицы и вместо “Ресторан” у меня получилось что-то вроде “Pectopah”. Я был уверен, что это магазин какой-то химии…

Мы долго смеялись, пока я объяснял ему, что это на самом деле ресторан, и он просто попался в ловушку кириллицы.

Затем пришло время грамматики. Я помню, как он принес мне учебник с закладками на каждой странице:
- Шесть падежей, - простонал он, - шесть! В английском же их два! Почему “я вижу стол”, но “у меня нет стола”? Он что, исчезает?

- Подожди, -сказал я. - Вот ты жалуешься на шесть падежей. А в финском - пятнадцать. Пятнадцать, Карл! Каждый раз, когда ты говоришь “в лесу”, “из леса”, “в лес”, “около леса”, “по лесу”, “к лесу”, “без леса” - в русском для этого падежи, а в финском ещё три запасных на случай, если ты собрался в лес и обратно через туман, с гитарой и в шляпе.

- Хорошо, - ворчал он.  А спряжения глаголов? Почему “писал” и “написал” - это разное? А “записал” - это уже третий смысл?

- Потому что русский язык - не просто средство передачи информации. Это способ показать тонкость намерения. Мы не просто сообщаем - мы раскрываем целую картину. Не “I wrote”, а “я долго писал”, “я только что написал”, “я уже записал”, “я бы написал, если б не ты”. Каждый префикс - как мазок кисти.

- Но почему слова такие длинные?

Он стал мне рассказывать, что вычитал где-то, как Льюис Кэрролл, проезжая по России, записал чудное русское слово "защищающихся" ("thоsе whо рrоtесt thеmsеlvеs", как он пометил в дневнике). Английскими буквами. Вид этого слова вызывает ужас... Он показал мне на телефоне, как Кэрролл записал это слово: "zаshtshееshtshауоushtshееkhsуа". Ни один англичанин или американец это слово произнести не в состоянии.

- Потому что мы экономим на предлогах, стал объяснять я. - У нас одно слово - как целое предложение у вас. “Ненавидящих” - это “those who hate each other”. А “защищающихся” - “those who are protecting themselves while being under attack, possibly legally, and currently doing it”. Нужна целая английская фраза, чтобы передать русское причастие.

- А это… Кэрролл. Он ведь не просто так ужаснулся, не унимался Стив.
- Стив я тоже где-то это читал, но как анекдот,  а если это правда - наверное его восхитила структура, не хаос. Кэрролл был математик. Это как формула. За пугающим набором букв - строгий порядок. Каждая часть отвечает за грамматическое время, лицо, число, род и даже направление действия. Это как ДНК: страшно, но безупречно.

Он замолчал. Подумал.
- Всё равно “защищающихся” - это какой-то ад.

- Зато красиво. С душой. С отвагой в каждом слоге.

Но Стив только махал рукой с таким видом, будто я рассказываю ему о крылатых лошадях или невидимых замках.

- Вы говорите постоянно парадоксальным языком! - воскликнул он, обводя руками воздух, словно стараясь поймать ускользающую мысль. - Вот объясни мне…

Часы могут идти, когда лежат. И стоять, когда висят!

Это же абсурд!

Я рассмеялся:
- Это просто выражения… Вы говорите:
“The clock is running.” (Часы бегут)
Но ведь они не бегают! Ни ног, ни кроссовок. Или:
“The meeting is running late.” (Встреча опаздывает- дословно: «встреча бежит с опозданием».)
А где она бежит, это встреча?

Но Стив не унимался:
- А вот это:
“Руки не доходят посмотреть.”

Что это за мистика такая? У вас руки - отдельные существа, которые ещё и доходить куда-то должны?

- Это значит, что не хватает времени, - попробовал я объяснить, - А ты сам ведь говоришь: I haven’t gotten around to it. (Дословно: «Я ещё не добрался до этого») - будто ты на корабле в обход островов идёшь к просмотру фильма. А у нас - всё проще: руки не дошли. Душа хочет, а руки пока заняты.

Он замолчал, прикинул.
- Ну… звучит милее.

- Конечно. В русском языке тело - как участник процесса. У нас и сердце “не лежит”, и язык “не поворачивается”, и глаза “разбегаются”. У вас это эмоция, у нас - почти физика.

Стив махнул рукой:
- Ага, ещё скажи, что “душа болит” - это диагноз.

- Именно. Русский язык - он как рентген. Не скроешь.
Понимаешь, Стив, в русском языке душа - не абстракция. Это не просто “soul”, как в английском, где она чаще ассоциируется с чем-то религиозным или литературным. У нас душа — это почти орган чувств. Чуть не сердце, но глубже.

Русский человек не просто чувствует - он душой болеет, душой отдыхает, душой поёт, душой стремится. Даже любит - всем сердцем и всей душой.

Ты говоришь:
- I feel bad about it.(Мне жаль из-за этого)
А у нас:
- На душе тяжело.
Ты:
- He’s a good guy.(Он хороший парень)
А мы:
- У него добрая душа.

И главное: душа у нас может болеть, радоваться, плакать, не лежать, развернуться, замереть и требовать покоя.
Это не метафора - это способ существования.

Поэтому, когда ты слышишь от нас:
- От души! -
знай: это значит по-настоящему. Не по протоколу, не для галочки, а искренне, по-человечески.

Стив задумался, но по лицу было понятно, что он погружается в ещё большую загадку, потом оживился и воскликнул:
- А ещё ваша фраза… как там…
“Нельзя, но в принципе можно.”
- Он хлопнул ладонью по столу, словно нашёл самое главное доказательство. - Это же чистейший оксюморон! Как что-то может быть одновременно нельзя, но в принципе можно? Что такое это ваше “в принципе”? Оно что, меняет законы логики?

- Ну, это… - я замялся, - это такое понятие, когда вроде бы нельзя, но если очень нужно…

- Если очень нужно? - переспросил Стив, приподняв бровь. - Значит, все ваши “нельзя” - это просто ожидание, пока кому-то не станет очень нужно?

Мы оба рассмеялись. Конечно я знал все эти выражения, неоднократно слышал их от иностранцев: как анекдот, как байка и вполне серьезно, без тени шутки, но сейчас понял, что его вопросы куда глубже, чем могли показаться на первый взгляд.

- И наконец… - Стив поднял палец, словно учитель в классе, - вы так легко бросаетесь фразой:
“Да нет, не знаю.”
Это вообще возможно? Это одновременно да и нет? Это знать и не знать?

- А «да нет, не знаю» — это почти философия, ответил я. -  Это как будто сказать: Я думаю, что может быть, возможно, не уверен, но на всякий случай отказываюсь.

Стив рассмеялся.
- Так вы же говорите сразу всё и ничего.

- Именно, - засмеялся я. - Потому что в русском языке главное - не решение, а состояние души. И она, бедная, часто колеблется. Поэтому и отвечаем мы так:
Да нет, не знаю.
Словами - туман,
а между строк - вся правда.

- Это русский язык, Стив. Тут многое зависит не от слов, а от того, как ты их говоришь.

-Это как мне понять , не унимался Стив. - Вчера я пытался сказать продавцу в магазине, что хочу “один хлеб”. А она смотрит на меня и говорит: “Хлеба?” Я говорю: “Нет, спасибо, одного достаточно.”

Мы снова посмеялись. Стив ещё пока не понимал, почему “хлеб” становится “хлеба”, когда его надо купить. Для него это было неким магическим превращением, словно в языке живёт особый дух, меняющий слова по своему усмотрению.

Он рассказывал, что самым большим его испытанием стали ударения.
- В русском языке ударения - это как мины в поле, - философски заметил он. - Не знаешь, где наступишь. «Золото», «болото», «долото» - слова различаются одной буквой, но ударение везде падает на разный слог. «Волос», «голос», «колос» - различаются одной буквой, ударение одинаковое, а множественное число - полный разнобой: волосы, голоса, колосья.

Потом он стал делиться со мной, как тяжело ему даётся складывать из слов предложения.
- Слово знаю, - говорит, - а как его пристроить - не понимаю.

Я кивнул, понимающе, и попытался помочь - не объяснить, а разобрать вместе, как кирпичик за кирпичиком строится смысл.

- Смотри, Стив, в русском языке можно менять порядок слов, и от этого смысл меняется.

Вот, например: “Я иду в кафе.” - это просто значит, что я