Перспектива. Глава 11

Два всадники подъехали к низкому плетню, слезли с коней и, набросив поводья на тын, вошли через распахнутую калитку на маленький, тесный, заваленный железными обручами,  досками и щепками двор. Откуда-то с задворок доносилось постукивание молотка.  Над низким ветхим домом с  неровно побеленными стенами   простирала ветви старая слива. На крыльце, свесив ноги с первой ступеньки, сидела смуглая темноволосая девочка лет четырех  с перемазанным сливовой мякотью личиком. В деревянной плошке, которую девочка держала на коленях, лежали два сизых перезревших плода.
Увидев входящих мужчин, девчонка поспешно отставила плошку, перевернулась на живот и вскарабкалась на крыльцо. Поднялась, цепляясь за косяк и, сильно припадая  на левую ногу и едва не теряя равновесие, проковыляла в дом.
- Захей! – громко позвал один из мужчин, одетый в вязаную безрукавку поверх шерстяной котты. 
Второй гость, в синем бархатном жилете и того же цвета шелковой рубашке,  был эльфом. Откидывая носком высокого сапога  с дороги щепки и брезгливо осматриваясь,  он прошел по двору.
- Свалка, - сказал, поморщившись. -  Свинья ронзейская. 
- Захей! – повторил первый.
На зов из-за дома вышел хозяин – худощавый смуглый мужчина с озабоченным осунувшимся лицом.  Цвет кожи и разрез глаз  говорили о примеси ронзейской  крови.  На вид ему можно было дать все пятьдесят, хотя в реальности еще не стукнуло и сорока лет. Его холщевая рубаха с пятнами пота на спине и груди была обсыпана стружкой и опилками.  Увидев гостей, он ускорил шаг, и, подойдя, полонился эльфу.
- Ваша милость.
Эльф кинул на него недовольный взгляд и обвел глазами двор.
- Почему тут так грязно?
- Простите, илан управляющий, - виновато опустил голову Захей. – Все никак руки  не дойдут.
- У тебя в семье пять пар рук, - свел брови эльф. – Не считая хромоножки. Чем они все заняты?
- Жена приболела, - тихо ответил Захей.- Старшие дети в огороде. А с малышки, да еще и калеки, какой спрос.   
- А что с заказом? – спросил человек в безрукавке. – Готов?
- Еще не весь, илан, - переминаясь с ноги на ногу, тихо ответил Захей. – Немного осталось. Полдюжины кадок  и три бочонка. К концу недели  доделаю. 
 - Послушай, Захей, - скривился эльф. – Ты ведь был приличным фермером, усердно работал и исправно платил аренду за прежний дом. Твоя девчонка испортила жизнь всей твоей семье. Я говорил – избавься от неё! Калека в хозяйстве обуза. Барон пошел тебе навстречу, когда ты начал жаловаться, что больше не можешь работать в поле, позволил поселиться в этом доме, стать бондарем. Ты не платишь за дом уже полгода, постоянно опаздываешь с заказами. 
- Прошу меня простить, - почти шепотом выговорил Захей. – Я постараюсь все исправить.
Эльф скептически оглядел стоящего перед ним человека и кивнул спутнику.
-  Ну-ну. Объясни ему новые условия, Кёрст.
Эльф развернулся, покинул двор, и, сев на лошадь, неторопливо удалился. 
- Что за новые условия? – Захей поднял голову, с беспокойством глядя на замкового эконома.
Кёрст скользнул взглядом по двору, заметив робко подглядывающую в приоткрытую дверь девочку.
- Барон не любит должников, Захей. Каковы бы ни были причины. За аренду дома ты не платишь давно. И снова не выполнил в срок замковый заказ. Но я знаю – ты заработал кое-что на своих ушатах, ведрах и ложках. Ты в состоянии сейчас оплатить  долг и неустойку?
- У меня нет денег, - ответил Захей, нахмурившись.
- У тебя есть деньги, - с нажимом произнес эконом.
- Я отдал их лекарю, - отвернулся  бондарь.
- Опять? – ахнул Кёрст. – Захей, ей нельзя помочь! А твоей жене, чтобы поправиться, нужно хорошо питаться, это и без лекаря ясно! Этот ребенок – твоя дочь – высасывает силы из твоей семьи не хуже упыря! Она уже не поправится! Она калека, на всю жизнь! Ни один проезжий шарлатан, ни одна травница или дорогой городской медик не исправят этот изъян. Отвези её в приют. Или   в лес. Не можешь сам - попроси, и я найду того, кто тебя от неё избавит.
- Нет. Ей просто нужен хороший лекарь, - упрямо нагнул голову Захей.
Кёрст махнул рукой.
- А… Твоё дело. А моё дело – сообщить тебе, что терпение управляющего иссякло. Ты должен погасить долг и освободить дом до конца недели. Если не можешь заплатить  - он заберет Арзея и Пертис в прислуги, пока они не отработают твои долги.
- В прислуги?  - вскинулся Захей. – Но Пертис всего одиннадцать!
- Посуду мыть сможет, - пожал плечами эконом. – Если ей доверят такое серьезное дело. Но, скорее всего, она будет выгребать золу из очагов и выносить ночные горшки. Ронзейскую полукровку к чистой работе не подпустят. Что касается Арзея – он постарше, сможет работать на конюшне.
- А куда же деваться нам? – Захей растерянно смотрел на Кёрста. – Жена больна,  Амфею всего девять, и Эсис… Эсис почти не ходит.  А огород… как же… 
Эконом снова  пожал плечами.
Через два дня старый дом опустел. Стих детский плач, рассеялись в воздухе прощальные слова, которыми мать провожала старших сына и дочь в замок. Их посадили на телегу, нагруженную изготовленными Захеем бочонками, ушатами, лоханками, ведрами и увезли по сухой пыльной дороге. Захей под нетерпеливые понукания замковой стражи нагрузил скудным скарбом тележку, усадил сверху младшую дочь и, ухватившись за оглобли, выкатил её в калитку. Следом за ним, оглянувшись покрасневшими от слез глазами на  дом, побрела его жена Эгла, держа за руку младшего сына.
Семья молча плелась по обочине жесткой горячей дороги. Медленное путешествие было в радость лишь малышке, восторженно пищащей при виде обгоняющих их стремительных всадников и богатых повозок с голосистыми возницами,  громкими окриками призывающими освободить дорогу. Останавливались часто – Эгла была слаба.  На одной из стоянок она прервала молчание.
- Куда мы идем, Захей? – в голосе прозвучала безнадежность.
- В Сайель. В городе прожить проще.
Больше она ничего не спрашивала. 
Вечером остановились у трактира. На трактирный двор Захей входить не решился – платить было нечем. Притулились под деревом невдалеке от ограды. Развели огонь, поужинали взятыми в дорогу припасами. Эгла и дети, утомленные дорогой, заснули быстро. Захею же было не до сна. Он не знал, куда им идти. Про Сайель сказал лишь, желая успокоить жену. Было еще не поздно, из трактира доносились музыка и смех. Захей посмотрел на спящих детей, на жену, поднялся, вытащил  из тележки маленький бочонок - поставок, пересыпал из него соль в тряпицу, завязал и убрал в тележку. Пустой бочонок закрыл и с ним пошел в трактир.
Внутри было шумно, бражный дух витал в воздухе, дразня обоняние и возбуждая желание хватануть хмельного зелья и забыть хоть ненадолго обо всех навалившихся несчастьях. Захей подошел к стойке, несмело глянул на корчмаря и подал ему бочонок.
- За это нальёшь чего-нибудь? Новый.
Трактирщик окинул внимательным взглядом Захея, взял поставок, открыл, осмотрел, кивнул. 
- Добрая посудина. Налью чарку. С горя, что ль, пропиваешься?
- Да уж не с радости, - угрюмо ответил Захей, наблюдая, как трактирщик льет мутноватую жидкость в большую кружку. – Как пса за ворота выпнули.
- Жена что ль?  - усмехнулся трактирщик.
- Не-е, жена у меня хорошая, - качнул головой Захей и сделал первый глоток. -  Землевладелец, милостивый барон, пинком под зад.   
Ополовинив кружку, Захей оперся локтями на стойку и, со стоном выдохнув, выложил  трактирщику всю свою историю. Тот слушал, одновременно наливая вино другим посетителям, подгоняя прислугу, принимая заказы и отсчитывая сдачу. Закончилось повествование Захея – закончилось и вино в его кружке. 
- Как пса, взашей, - всхлипнул он. – Но я ж не пёс, чтоб детей своих, пусть и  неказистой стати, навроде выводка собачьего, топить?!  Или в лесу бросать зверям на растерзание?
- Это смотря какой пёс, - повёл бровями трактирщик. – Иной пёс за пинок ногу отгрызть может. А другой – сапог оближет, которым пнули. Раз уж тебе все равно, куда теперь податься, иди не в Сайель, а в Собачий замок. Слыхал о таком? Там псам бездомным вроде тебя самое место.
- Слыхал, - кивнул Захей. – И что там делать?    
- Хозяин там новый. Две зимы уж минуло, как появился.  Землю поселенцам дает, обустроиться помогает. Может и твоей семье место найдется. Возьми-ка свою вещицу обратно, в новом доме соль в чем хранить будешь?   
И трактирщик  протянул Захею поставок.
Наступившее утро было прохладным. Туман разбудил спящих Эглу и  детей, заставляя ежится и напоминая о грядущей осени и недалекой зиме.  Эгла, глядя на суетящегося Захея,  потянула носом - от мужа отчетливо несло хмелем.  Она украдкой бросила взгляд в тележку – вроде все вещи были на месте.
- Собирайтесь, собирайтесь, - подгонял Захей семью. – Пока солнце не припекло, в путь.
Выкатив тележку на дорогу, он повернул оглобли в сторону, противоположную вчерашнему направлению.
- Захей! – окликнула его жена. – Разве нам не в Сайель?
- Нет, - ответил тот. – Ты не беспокойся, я знаю, куда нам надо, все будет хорошо.   
С трактирного двора выехали две крытые подводы, запряженные лошадьми. Трактирщик сказал несколько слов вознице первого воза, закрыл ворота, некоторое время смотрел вслед повозкам, а затем вернулся в трактир, на яркой вывеске которого в самом уголке было нарисовано маленькое, теряющееся на аляпистом фоне, изображение солнца.   
Захей, несмотря на то, что спал всего пару часов, чувствовал себя бодрее, чем вчера. Обозначившаяся цель придавала сил, мысли о будущем стали чуть более светлыми. Возница на поравнявшейся с ними подводе придержал лошадь, крикнул с облучка:
- Куда  путь держите, скитальцы?
Захей оглянулся на возчика.
- К Сурзину, в Собачий замок.
- Ха, так нам по пути! – воскликнул возчик. – Грузи семейство, тягловоз, подвезем. Цепляй свою тачку на буксир.
- Платить нечем, - буркнул Захей.
- Байками расплатишься, - хохотнул возчик. – Я до них страсть какой охочий. Особливо до страшных. И сам поболтать люблю, да.
Не веря удаче, Захей усадил детей и жену на вторую подводу, тележку прицепил к первой, и сам забрался на облучок к вознице.   
- Пошла помалу, Пятнушка! – возчик легонько шевельнул вожжами и лошадь стронула воз с места. – Как звать-то тебя, попутчик?
- Захей.
- А меня Кириш. Откуда сам-то?
- Из Шлостица.
- Вингерлеерам служил что ль?
Захей кивнул. Телеги, поскрипывая, неторопливо попылили по тракту.
Сурзин показался на горизонте на третий день пути. До его стен добрались лишь к вечеру, но возчики направились не в открытые еще городские ворота, а повернули лошадей на объездную дорогу.
- В Сурзине нам делать нечего. У нас груз считанный, заказанный, -  пояснил Кириш. –  И мошна тож под отчет дана. А в городе, неровен час, как с купцов сбор торговый сдерут. Заночуем на берегу, а мост завтра перейдем.
На обширной вытоптанной поляне над песчаным берегом, заставленной подводами,  горели не меньше десятка костров. У костров сидели люди – возчики, переселенцы.  Кириш с товарищем поставили свои возы здесь же. Дети и жена Захея давно спали, он не стал их будить. Вместе с возницами подсев к ближайшему костру, он некоторое время слушал разговоры, а потом незаметно для себя заснул там же, улегшись на свой кожух.   
На рассвете его разбудил Кириш. С реки на берег наползал туман, смешиваясь с дымом затухающих костров. Извозчики суетились – заливали костры, запрягали лошадей и волов, выстраивались в очередь к мосту.
- Пора нам, - сказал Кириш. – Которые с пропусками, как мы, первыми идут. Поселенцы опосля.  Удачи тебе на новом месте.
- Ну, бывай, - пожал Захей руку возчику. – Спасибо за помощь. Может, и свидимся еще.
 Эгла и дети слезли с воза, и Кириш, понукая лошадь, поспешил вклиниться в череду других подвод, направляющихся к мосту. Утренняя дымка постепенно рассеивалась под лучами солнца, давая возможность разглядеть, что делается на противоположном берегу. Съезд с моста был перегорожен тяжелой перекладиной, сооруженной из бревна средней толщины. Чуть дальше у края дороги стояла караульня – деревянный сруб, способный свободно вместить, пожалуй, с десяток человек. За ней виден был огороженный навес, под которым Захей разглядел несколько лошадей. Из караульни вышли четверо стражей в одинаковой форме, подняли шлагбаум и первый воз съехал с моста.
Проверка грузовых подвод не заняла много времени, стража работала споро. Через час на этой стороне реки берегу остались только переселенцы. Их оказалось не так много – четыре семьи с разновозрастными детьми, считая семейство Захея,  и трое мужчин, один из которых щеголял в излюбленном наемниками наряде – бригантине поверх акетона, ярких двухцветных штанах, заправленных в высокие сапоги, и вдобавок имел меч и лошадь.
По знаку стражи поселенцы переправились через мост. К Захею подошел один из солдат, оглядел семью.
- Четверо?
Захей кивнул.
- Пусть ждут здесь. А ты иди со мной, - и стражник направился в караульню.
В помещении стоял длинный, во всю стену, стол. У противоположной стены располагались двухъярусные койки, а у входа – оружейная стойка.  За столом сидели солдаты, задающие вопросы поселенцам и записывали ответы на бумагу. Стражник указал  Захею на свободный табурет, обошел стол, сел напротив и положил перед собой чистый лист бумаги.
- Я спрашиваю – ты отвечаешь. Понятно? Как звать?
- Захей Беза.
Вопросы  у стражника были разные, вопросов было много, а ответы он скрупулезно вносил в длинный свиток. Наконец допрос закончился, страж свернул бумагу, указал на дверь.
- Жди снаружи.
Ждать долго не пришлось. Эгла едва успела сунуть проголодавшейся хнычущей Эсис и  Амфею по куску хлеба, как из караульни появились двое стражников. Они вывели из-под навеса лошадей, один окликнул наемника, и оба умчались. Второй солдат сел в седло и оглядел сгрудившихся у караульни людей.
- Отправляемся в замок. Не разбредаться, не отставать.    
Он тронул поводья, направляя лошадь в ту сторону, куда минутой ранее ускакали всадники. За ним потянулись поселенцы, обремененные узлами, баулами, котомками, и толкающий тележку Захей.
   Дорога, прямая и ровная, плавно поднималась вверх по склону пологого взгорка. Через пару миль она нырнула в лиственную рощу, приветливую и светлую, раскрашенную кружевным солнечным узором на тенистых полянах.  Еще через милю дорога вывела путников из-под древесного полога на открытое пространство, и их взорам предстал бескрайний простор с холмами и перелесками, прямоугольниками желтеющих полей, зелеными пастбищами, хуторами, деревеньками и замком, высящимся на недалеком невысоком холме.
И виселицы.
Они стояли вдоль дороги через каждые четверть мили. Дубовые, массивные, с широким перекладинами, предназначенные сразу для двух-трех человек.
Виселицы были старыми, а трупы на них – свежими. Не пустовала ни одна. На груди у казненных висели деревянные таблички с надписями, но читать Захей не умел. Однако и без знания грамоты было понятно, что нрав хозяина этих земель суров. 
Едущий на лошади солдат  даже не повернул головы в сторону шибениц. Бредущие за ним люди притихли, со страхом глядя на орудия наказания и невольно ускоряя шаг – всем хотелось побыстрее преодолеть неприятный путь.
До замка добрались в молчаливом смятении. Захей видел, как в распахнутые настежь ворота  въехали два тяжелых, груженых камнем воза,  а следом за ними длинная телега с бревнами. В крепости кипела работа – визжали пилы, стучали топоры и молотки, перекликались рабочие, в воздухе витал запах свежеструганного дерева, смолы и извести. На многоэтажные строительные леса поднимались наполненные раствором ведра и корзины с кирпичами. Над замковой башней слабо трепетало знамя, но рассмотреть герб на нём не удалось.   
Сопровождающий повел поселенцев не в замок, а мимо открытых ворот, к располагающимся в некотором отдалении длинным деревянным баракам. 
Их там ждали.  Десяток солдат, похожие друг на друга как зерна в колосе - в одинаковой форме с изображением расправившего крылья то ли ястреба, то ли сокола, постриженные на один манер и с похожим выражением лиц.  Не враждебным, нет. И не пренебрежительно-высокомерным, какими становились лица у гарнизонных вояк Вингерлеера при виде простолюдинов.
Лица этих солдат были спокойны и серьезны, а глаза – внимательны. Слаженно, без криков и лишней суеты они отделили семьи друг от друга, указали, где сложить вещи и повели внутрь одного из бараков.
Захей взял Эсис на руки, кивком позвал жену и сына и пошел за стражем.
- Куда нас ведут? – несмело подал он голос, с нарождающимся беспокойством оглядываясь. Внутри строение больше всего напоминало тюрьму: в длинном коридоре много дверей. Некоторые были распахнуты, давая возможность увидеть небольшие комнаты с топчанами и маленькими столами.
- В карантин пока, - ответил страж.
- Куда? – испугался Захей. – Это чего такое?
- Чего всполошился? – усмехнулся солдат. – Посидите несколько дней взаперти, отоспитесь, отъедитесь, пока лекарь убедится, что вы здоровы. А то бывали случаи…
Какие именно бывали случаи, страж уточнять не стал. Захей крепче прижал Эсис и оглянулся на идущих следом жену и сына. А ну как потребуют избавиться от дочки?  А то и требовать не станут, отнимут…  Бондарь уже жалел, что последовал совету трактирщика.
Солдат остановился у одной из дверей и движением руки показал, что нужно войти. Противиться было бессмысленно. Дверь захлопнулась, снаружи громыхнул засов. Захей огляделся. Такие же двухъярусные топчаны он видел в караульне. На каждом – чистый тюфяк и шерстяное одеяло. На столе – кувшин, четыре деревянных кружки, стопка пустых мисок с ложками и масляный светильник. В углу слева от двери – отхожая бадья.  Солнечный свет проникал в узкое окно под самым потолком, освещая каморку. Амфей забрался на верхнюю койку, вытянул шею, стараясь выглянуть в окно. Бондарь посадил Эсис на нижнюю койку, заглянул в кувшин. Он был доверху наполнен чистой водой.
За левой стеной кто-то хныкал и причитал, за правой – ругался непотребно, требуя выпустить. Захей посмотрел на жену, растерянно стоящую посреди каморы.
- Не бойся, Эгла. Это не тюрьма, это… Ложись-ка лучше отдохни.
- Повесят нас, Захей, - задрожала она. – Спаси, Висьмирь! 
- Не болтай понапрасну, - нахмурился бондарь. – Вины нашей нет ни в чем. 
Примерно через час принесли поесть. Дверь открыли и в комнату заглянула полноватая румяная женщина в переднике. Рядом с ней остановился мальчик-подросток, тянущий тележку с котлом. Каморка наполнилась запахами кухни – свежеиспеченного хлеба, жареного лука, мяса.    
- Что, пташки, проголодались? Какие славные тут у нас птенчики! – она улыбнулась, увидев Эсис. – Ну, пташки, подставляйте чашки.
Она доверху наполнила каждую миску густой кашей, сверх того вручила Захею четыре пухлых теплых булки, а  Эсис и Амфею досталось еще и по яблоку. После чего дверь снова закрыли.  Эгла посадила на колени дочь и, зачерпнув ложкой горячую, исходящую паром кашу, подняла брови.
- Захей…
- А?
- Тут… тут мясо, Захей.
- Ну, так и славно, - чуть улыбнулся тот. – Кого повесить хотят - не откармливают. 
После полудня в каморку пришел лекарь. Захей, повидавший за последние четыре года немало знахарок и целителей, кочующих по деревням, с удивлением воззрился на вошедшего человека. Он был не стар, имел военную выправку, цепкий взгляд и носил ту же форму, что и стража, за исключением гербовой нашивки. Левый рукав куртки повыше локтя был отмечен красно-белым треугольником.  Лекарь принес собой странный, немного едкий запах, совсем не напоминающий запах трав и настоек, свойственный большинству знахарей.  Вместе с ним вошла женщина в простом сером платье, белом переднике и чепце.
- Меня зовут Ян Ольвик, я гарнизонный медик.
Он заставил Захея раздеться донага, придирчиво его осмотрел и удовлетворенно кивнул. Эглу, вопреки опасениям бондаря, осматривала женщина, завесив угол каморки одеялом. Состояние Амфея у медика тоже опасений не вызвало, а вот Эсис он посвятил времени больше, чем всем остальным. Захей с беспокойством смотрел, как Ольвик ощупывает, крутит и тянет искалеченную ножку его плачущей дочки. Закончив, медик обменялся с женщиной несколькими непонятными словами. А потом взглянул на Захея.
- У вас троих проблем не вижу. Увидимся через два дня.   
Бондарь указал на дочку.
- А она?
- А девочку я забираю, - сказал Ольвик и кивнул женщине в чепце.
- Не отдам! – Эгла кинулась наперерез спутнице лекаря. – Не отдам!
Ольвик приподнял бровь.
-  Не хочешь помочь своей дочери?
Эгла, раскинув над дочерью руки, как птица – крылья, замерла, недоверчиво косясь на лекаря.
- Вы её вылечите?
- Мне это не под силу. Но есть тот, у кого это может получиться. 
Эгла отступила в сторону, но не смогла унять слез, когда женщина уносила кричащую и тянущую к ней руки Эсис.
Следующие два дня их посещали только кухарка да подросток, выносящий по утрам поганую бадью. Захей маялся вынужденным бездельем, Эгла почти все время спала, а Амфей наловчился дотягиваться до окна, забираясь на сложенные одеяла, и целыми днями с интересом наблюдал за тем, что делается снаружи. Окно выходило на плац, на котором по утрам проходило построение замкового гарнизона, а в остальное время тренировались солдаты, не занятые на строительстве. 
Утром третьего дня явился Ян Ольвик – убедиться, что за прошедшее время у поселенцев не выявилось никакой хвори.
-  Где моя дочь? Что с ней? - подступила к нему взволнованная Эгла.
- Через полчаса вы её увидите, - ответил Ольвик и ушел.
После медика в каморку втиснулся дородный широкоплечий дядька с красными щеками, утопающими в окладистой бороде.  Мешковатый сермяжный кафтан на выпирающем животе стягивал широкий кушак. 
- Беза? – прогудел басом, оглядев всех.
Захей кивнул.
- Я староста Заливья, Вит Пудлач. Под моё начало идёте.
В сопровождении старосты они направились на плац.  Захей с беспокойством оглянулся туда, где оставил тележку с вещами, и облегченно вздохнул, увидев её нетронутой.  Эгла вскрикнула и бросилась вперед. От замковых ворот в сторону бараков шел богато одетый черноволосый эльф. За ним следовала женщина в белом переднике, ведущая за руку Эсис. Малышка бойко семенила ножками, и ничто в её внешнем облике и походке не напоминало о прежнем изъяне. Увидев мать, девочка кинулась навстречу, заставив няньку ускорить шаг и обогнать эльфа.
- Эсис! – Эгла опустилась на колени, обняла дочь, изумленно рассматривая и ощупывая её. – Велик Висьмирь, здорова! Здорова!
Захей, не веря своим глазам, смотрел на дочь. За прошедшие годы он не раз стискивал в бессилье зубы, кусал от безнадежности губы, но не проронил ни единой слезы. А сейчас они ручьями заструились по его смуглому лицу. Он взглянул на женщину в переднике.
- Кого… - горло сдавил спазм. – Кого в молитвах поминать за дочкино исцеление?
Женщина молча указала глазами на приближающегося эльфа. Захей бухнулся на колени рядом с Эглой.
- Ваша милость! Век благодарны будем за доброту и сердоболие ваше!
- Хорошо, - чуть улыбнулся эльф. – Я надеюсь, благодарность будет выражена в трудолюбии, усердии и честности. Идемте, остальные ждут.
Он направился к плацу, где собралось около трех десятков человек, поднялся на помост, окинул внимательным взглядом притихших людей.
- Я Ригестайн Ан Дор Вангут, владелец этого замка и окрестных земель. Вы пришли сюда в надежде на лучшую жизнь - спокойную, сытую и обеспеченную. Но я могу дать вам лишь инструменты для достижения этой жизни – надел земли, дом и защиту. Сытой и обеспеченной вашу жизнь сделает ваш собственный труд, честный труд крестьян и ремесленников. В перспективе эти земли станут богатым процветающим краем. В стремлении к этому и я внесу свою лепту. На первые три года ваши семьи освобождаются от денежных налогов и ренты за дома.
Народ оживленно зашептался.
- Каждой семье будет бесплатно предоставлен строительный материал для починки дома, провиант на полгода, тягловый скот, инструменты для обработки земли, и посевной материал.
Воодушевленный гомон усилился. 
- От выращенного вами урожая в казну замка будет взиматься половина. Остальное вы вправе будете использовать по своему усмотрению. Ремесленники будут выполнять заказы замкового управляющего, излишки сверх заказов также останутся в вашем распоряжении.
- Чегой-то условия шибко хороши! – выкрикнул мужской голос. – Видать подвох есть, ваша милость?
Ригестайн усмехнулся, кивнул.
- Есть. Как раз хотел о нем сказать. 
Толпа затихла, насторожилась. На плац двое солдат выволокли связанного человека с мешком на голове.  Голос барона приобрел иную тональность, став грозным и суровым. 
- На моих землях наказание за воровство, обман, лжесвидетельство, мошенничество, насилие, взяточничество, убийство - смерть. Разумеется, после справедливого суда. Вот что я имею в виду, гарантируя вам защиту. Этому человеку приговор вынесен за посягательство на честь добропорядочной женщины. Приступайте.
По знаку Ригестайна солдаты потащили человека к виселице, высящейся за плацем у обочины  дороги. Преступник упирался, дергался, вырывался и невнятно мычал – наверняка в рот ему был вставлен кляп. Казнь не затянулась – нацепили на грудь табличку, накинули на шею петлю, и через десять минут все было кончено.
Ригестайн окинул взглядом притихших людей.
- А теперь старосты проводят вас в ваши дома.
Он спустился с помоста. Люди кланялись, расступаясь. Проходя мимо Захея, он придержал шаг, улыбнулся Эсис и подмигнул Амфею.
-  Расти хорошим фермером.
- Я не хочу быть фермером! – насупился Амфей. – Я хочу быть солдатом, чтобы защищать свою семью!
- Замолчи! – одернул его отец.
Улыбка барона стала шире. Он взглянул на мальчика синими глазами, в которых читалось одобрение. 
- И от кого же ты намерен защищать свою семью?
- От врагов, - вскинул подбородок мальчик.
- А какие враги у твоей семьи?
Амфей открыл рот, чтобы назвать врагом прежнего барона, разлучившего его со старшим братом и сестрой - но перед ним стоял барон нынешний. Хотел сказать, что его враг – эльф-управляющий, выгнавший их из дома – но перед ним стоял другой эльф. Собрался выпалить, что его враги – южане, но в нем самом текла ронзейская кровь.   
- Так какие?
Мальчик растерянно пожал плечами. Ригестайн положил руку ему на плечо и произнес наставительно:
- Враги твоей семьи сейчас - это холод, голод и болезни. Победи их, прежде чем сражаться с людьми. Помогай отцу и матери, береги сестру. А когда подрастешь – я сам тебя призову, дам оружие и укажу против кого его направить.
Барон потрепал Амфея по плечу и направился к замку.   
В сопровождении старосты Захей с семьей отправлялся в свой новый дом. Проходя мимо виселицы, на которой только что вздернули преступника, он обратил внимание на его цветные штаны, изрядно подзагаженные,  но еще узнаваемые. На виселице болтался наемник, встреченный у караульни, тот самый, что первым умчался в замок. На шее наемника покачивалась табличка.
- Насильник, - произнес староста, заметив взгляд Захея. – Там написано  - «насильник».
Дорога, уводящая от замка к деревушкам, не была отмечена столбами шибениц. Глазам предстал чистый, светлый, не замаранный ничем простор. Захей вздохнул полной грудью, оглянулся на скачущих вприпрыжку Амфея и Эсис. Подумал о том, что через год, возможно, сможет вернуть долг барону Вингерлееру и привезти сюда старших детей. Взглянул на улыбающуюся Эглу, посветлевшую лицом и взглядом.
- Вот, жена, вишь, какая у нас теперича першпектива-то.