Прыжок в ничто

Пролог

Галактика Млечный Путь, раскинувшаяся на сто тысяч световых лет, сверкающая спиралью из более чем двухсот миллиардов звезд, — это Млечный Путь. Её рукава тянутся сквозь межзвездную пыль, погруженные в вечную тьму и сияние. Когда-то она казалась человечеству бездонной бездной, недостижимым простором, из которого мы могли лишь вырывать крупицы знаний. Но теперь — всё изменилось.
Миллиарды и триллионы километров — не расстояние, а абстракция. То, что ещё век назад было недостижимой мечтой, стало делом минут. Слово «расстояние» исчезло из языка ученых и навигаторов. Осталось лишь «время» — и то не как ограничение, а как фактор исследования.
Но за скоростью и легкостью пришла новая неизвестность. Теперь разум человека сталкивается не с расстояниями, а с бесконечной загадкой — каковы границы Вселенной? Что скрывают тени черных дыр? Что оставили после себя те, кто, возможно, путешествовал задолго до нас?
Млечный Путь больше не преграда. Он — стартовая площадка.

Глава 1. Прыгун Макс Тоддер

Взгляд Макса Тоддера был прикован к иллюминатору. За стеклом танцевали огоньки — миллиарды звезд, раскиданных по галактике, как золото на бархатной ткани космоса. Ему было двадцать шесть. Инженер-навигатор из Сайрус III — станции-планеты в Облаке Оорта, созданной на искусственном ядре, закованном в ледяную броню кометы. Он был молод, точен в расчетах и всегда мечтал не просто проводить диагностику, а самому шагнуть в неизвестность.
Его первый и единственный прыжок был к Проксиме Центавра — всего пять дней, на разведку нового маршрута. Он вернулся — и сразу оказался погребён под работой. На Сайрус III требовались навигаторы, проверяющие точность телепортационных координат, калибрующие сингулярные импульсы, следящие за гармонией поля.
— Что, Макс, всё хочешь туда? — раздался голос за спиной.
Макс не обернулся сразу. Он знал этот голос.
Лана Трэйди стояла, скрестив руки. Тридцать три года, сорок три прыжка, доктор наук, исследовательница новой генерации. Её записи изучались курсантами Академии Телепортации. Каждый её отчёт — это открытие, иногда целые островки жизни, включая небиологические, иногда аномалии, которые меняли представления физики. По результатам  исследований Трэйди писались книги, защищались диссертации, ставились документальные фильмы.
Макс испытывал к ней не только уважение, но и внутреннюю зависть. Он тоже хотел делать открытия, а не заниматься технической рутиной. Но Сайрус III не отпускал. Не хватало специалистов. А прыгуны прибывали и убывали, и всем требовалось обслуживание. Станция была обслуживающей точекой на краю Солнечной системы.
Он молча кивнул. Лана прищурилась, словно читая мысли.
— Не теряй момент, Макс. Иначе останешься здесь навсегда, — сказала она и ушла. И она была права.
Дело в том, что Тоддер жил в мире, где звездолёты давно стали рудиментом, и теперь стояли экспонатами в музеях. Двадцать два года назад всё изменилось. Телепортаторы стали поворотным пунктом в истории. Гравитационная телепортация объединила передовые квантовые вычисления с древними уравнениями Эйнштейна. Всё, что требовалось: скафандр нового поколения — интеллектуальный миникорабль на теле, способный выдержать самые агрессивные среды, — и координаты.
Скафандр был чудом инженерии. Это не просто броня. Это автономный модуль выживания:
- Материал: термогравитационная ткань, способная выдерживать перепады температур от -270 до +800 °C;
- Система жизнеобеспечения: кислород на 30 дней, переработка углекислого газа, регенерация воды и еды на основе молекулярных ферментов;
- Нейросеть: встроенный ИИ, синхронизирующийся с нейронной активностью пилота. Сканирование угроз, автоматическая корректировка маршрута;
- Защита: усиленная броня из нанокерамики, адаптивные щиты против радиации и микрометеоров;
- Система телепортации: сингулярный импульс, создающий временное квантовое окно, переносящее пилота в указанные координаты.
Это была свобода. Это был ключ ко Вселенной. Но и риск — смертельно высокий.
И Макс знал: он хочет прыгнуть. И он сделает это.
Телепортация могла происходить только в безопасные точки, внесённые в галактический каталог: стабилизированные орбиты, известные планеты, станции. Но Макс — мечтатель, исследователь, упрямец. Он захотел пройти туда, где ещё не бывал человек.

Глава 2. Координата X-;-731

И всё же Макс не терял надежды. Свою мечту он не оставлял, даже когда приходилось сутками работать над синхронизацией прыжковых узлов. Он снова и снова подавал прошения, писал доклады, а затем решился — напрямую поговорить с командором станции.
Эрик Симменс был человеком, которого уважали даже самые дерзкие исследователи. Высокий, с проседью в висках, он носил черную форму командного корпуса без единого знака отличия — кроме строгого знака телепортаторного командования на вороте. Его голос был низким и спокойным, глаза — стальными. В прошлом он сам совершал прыжки, и не один десяток, но теперь почти не покидал станции.
Кабинет командора напоминал корабельный мостик: стены были панелями с оптическими дисплеями, вокруг парили голографические карты звездных систем. Каждую точку галактики можно было наблюдать в реальном времени — в том числе, движения телепортирующихся, их статус, биометрию и трассы перемещений. Огромная сферическая проекция в центре показывала спирали Млечного Пути, обвивающие ядро, как гигантские руки света.
Макс стоял у входа, словно кадет. Он говорил, волнуясь до икоты:
— У меня есть опыт! Я уже совершил один учебный прыжок к Проксиме Центавра после института. Я готов. Я знаю систему, я умею…
Симменс, не отрывая взгляда от проекций, щелкал пальцем по голографическим звездам.
— Макс, у меня тысячи прыгунов, — его голос был тяжел. — Каждый день они присылают миллионы терабайт. Это аномалии, объекты, признаки жизни, даже обрывки древних языков. Всё нужно анализировать. Всё — вручную. Мне не хватает инженеров. Знаешь, сколько мне нужно? Триста. А пришло только восемь. Один из них — ты.
Макс стиснул зубы.
— Но я не могу быть здесь вечно! Я не справляюсь с тем, что вижу в иллюминатор каждую смену. Я рвусь туда, командор. Дайте мне шанс.
Симменс на секунду закрыл глаза. Потом тяжело вздохнул и повернулся.
— Хорошо. Три прыжка. Координаты выберешь сам. У тебя месяц. Потом возвращайся — и снова за пульт.
Макс не верил в своё счастье.
— Это меня устраивает, командор!
На следующий день Макс получил разрешение и доступ к сети навигации. Перебирая каталоги, он остановился на координате в левой спирали Млечного Пути — регионе, где гравитационные поля становились нестабильными, но иногда именно там находили древние техноартефакты.
Он выбрал Координату X-;-731 — это была звезда класса G2-V в рассеянной части спирали. Она не имела официального названия, только обозначение: Z-7-NQ4, и почти не изучалась — лишь одна зондовая миссия 17 лет назад сообщила о наличии планет.
Скафандр был готов. Макс проверил всё: ампулы с водой, пищевые блоки, давление, интерфейс нейросети. Он включил телепортатор — система начала калибровку. Нейросеть мгновенно распознала параметры поля, связала его личность с координатной матрицей.
Мир исчез.
Всё исчезло — звук, цвет, даже сознание. Было ощущение, что его тело сжали в точку меньше атома, а затем вытянули сквозь нескончаемую воронку. Мысли превратились в световые импульсы, чувства — в вибрации.
Мгновение. Или вечность. Затем вспышка — и…
Макс «проснулся» в вакууме, вися в полной тишине на расстоянии двух астрономических единиц от звезды Z-7-NQ4. Она пульсировала мягким янтарным светом, спокойная, словно дышащая.
Вокруг вращались три планеты:
Первая — каменистая, покрытая сплошными вулканическими структурами. Поверхность — черно-красная, испускающая пар и огонь.
Вторая — океаническая, полностью покрыта жидкостью голубовато-стального оттенка. В атмосфере было обнаружено кислородное присутствие и легкие колебания — возможно, органическая жизнь.
Третья — ледяная, далекая и почти неподвижная. Её орбита казалась неестественно стабильной, словно ее кто-то закрепил.
Макс чувствовал, как сердце колотится. Его ждало исследование. На трех планетах он провел неделю и вернулся на  Сайрус III с большим объемом информации. Разгружая базу данных, инженеры-навигаторы станции хлопали его по плечу и говорили:
- Макс, поздравляем!
И Тоддер был счастлив.
Он день отдыхал на станции, а потом совершил новый прыжок.

Глава 3: Неразумная жизнь

Второй прыжок вел Макса ближе к центру галактики, туда, где свет звёзд становился ярче, где плотность гравитационных аномалий увеличивалась, а линии магнитных полей пересекались в дикой пляске материи. Он выбрал звезду, обозначенную в навигационной базе как HRX-11-Kor, оранжевый гигант, раздувшийся в последние миллионы лет.
Огромный, охваченный медленно вращающимися пятнами, этот гигант испускал нестабильные волны радиации. Его корона выбрасывала протуберанцы длиной в несколько миллионов километров. Свет его был рыжевато-золотым, теплым, но обманчиво мягким. Под этой красотой бушевали силы, способные испарить континенты.
Вокруг звезды вращался только один объект — и Макс почти сразу понял, почему: ничто другое не могло существовать в этой зоне.
Планета, которую Тоддер внёс в каталог как VX-J2-Burner, представляла собой газового гиганта, находящегося на чрезвычайно близкой орбите. Его атмосфера раскалялась до температур, при которых испарялись металлы. Верхние слои облаков сверкали алым и медным — это были испарения оксидов и силикатов. Молнии, непрерывно сверкающие в его атмосфере, были в десятки раз мощнее земных.
Макс вышел на орбиту VX-J2-Burner, и включил все свои сенсоры: гравитационные, спектральные, химические, электромагнитные. Он знал, что биологическая жизнь здесь невозможна — но в данных появилось движение.
Это были карбонатные образования, не имеющие фиксированной формы. Составленные из плотных соединений углерода и металлов, они возникали в горячих слоях атмосферы. Они перемещались медленно, реактивно изменяя структуру, реагируя на магнитные поля звезды. Не имели органов чувств в земном понимании, но между ними регистрировалась электрохимическая передача сигналов — словно примитивная коммуникация.
Они не строили ничего. Не охотились. Не размножались привычным способом. Они плавали в бурлящих слоях, словно разумный дым, живущий в температуре свыше 1500°C.
— Да, Лана, я тоже нашёл жизнь, — произнёс Макс вслух, глядя на пульсирующий экран. В памяти всплыл её голос, спокойный, уверенный. Как она говорила о планетах, в которые нельзя было поверить, пока не увидишь.
Он чувствовал странное волнение. Ему хотелось вернуться и рассказать ей, поделиться. Ему казалось, что она услышит, поймёт. Может быть — даже восхитится. Но почти сразу он отмахнулся от этой мысли.
Лана Трэйди находила иные миры. Миры, где существовали архитектуры из живой материи, где инопланетные формы создавали музыку пространства. У неё были планеты-сады, планеты-храмы. А у него — горящий Юпитер с бессознательным дымом из минералов.
— Буду искать такой мир, — сказал себе Макс. Такой, чтобы даже она удивилась. Такой, чтобы человеческий разум впервые ощутил трепет перед чем-то действительно великим.
Он завершил съемку. Все необходимые данные были собраны. Активировал возвращение. Мир исчез, как и прежде — в рывке сквозь пустоту.
Но Макс не знал, что следующий прыжок изменит не только его представление о жизни. Он встретит нечто, что ответит ему.
И это уже будет разумным.

Глава 4: Планета за горизонтом событий

Макс знал: третий прыжок — последний шанс. Всё, что было до этого, было подготовкой. Но теперь он хотел открытия. Не просто записи для архива станции, не редкую молекулу или странную форму жизни — он хотел то, что войдёт в историю. Он хотел смысл.
Дни напролёт он проводил в библиотеке координат — огромной сферической комнате глубоко под ядром станции Сайрус III. По стенам текли голографические реестры, медленно вращались проекции галактики, как будто звёзды плыли по стеклянной поверхности. Тут хранились маршруты десятков тысяч прыгунов, результаты миллиона телепортаций, записанные, каталогизированные, проанализированные. Всё структурировано, логично… и скучно.
Но однажды он заметил аномалию. Необработанный древний навигационный файл, с пометкой PIONEER.0x. Дата — двадцатидвухлетней давности. Автор — неуказан. Стиль кодировки — устаревший, архивный. Но координаты в нем были зашифрованы.
Макс принял вызов.
Восстановив файл, он ввёл координаты в скафандр. Система тут же взвыла:
"Ошибка: неизвестная зона.
Потенциальная сингулярность.
Перемещение строго запрещено."
Он улыбнулся.
— Ха, как бы не так! — стиснув зубы, прошипел Тоддер. Всё его нутро отзывалось на это ощущение риска. Это была золотая жила, запретный плод. Такие зоны блокировались неспроста. Это значило, что там что-то нашли. Или потеряли. Или спрятали.
Он отключил протоколы безопасности, ввёл аварийный код обхода. Скафандр неохотно подчинился.
Запуск телепортации. 5... 4... 3...
Всё исчезло.
Темнота не была тьмой. Это было отсутствие всего. Ни звёзд. Ни расстояния. Ни мыслей. Гравитационное эхо, сопровождающее каждый прыжок, на этот раз растянулось, как будто он застрял между слоями пространства. Сеть ориентации молчала. Скафандр не мог определить местоположение.
Макс проснулся. Его глаза открылись — и перед ним был мир, которого не должно было существовать.
Он стоял на поверхности планеты, укрытой вечной тенью. Ни солнца, ни луны. Свет шел от искажённого неба, наполненного синими и чёрными спиралями. В центре — она.
Чёрная дыра. Гигантская, как десять Солнц, медленно вращающаяся. Её гравитация искажала пространство, словно скручивала ткань Вселенной в узлы. Свет шёл по кривым линиям, изгибался, возвращался обратно. Воздух звенел, издавая высокочастотный гул, похожий на шепот множества голосов.
Горизонт событий — последняя граница. За ней — ничего. Ни света, ни времени, ни спасения.
Планета чудом находилась в гравитационном резонансе, балансируя между гибелью и выживанием. Вероятно, пульсары на периферии системы создавали компенсацию. Но долго так быть не могло. Каждый час мог стать последним.
Макс почувствовал, как волосы зашевелились от ужаса. Скафандр начал перегружаться. Навигационная сеть отказывалась подчиняться. Внутренние датчики метались между «неопределено» и «опасно».
Он знал: он на грани гибели. Это запрещённая зона. Сюда не прыгал ни один человек за всю историю проекта. И, похоже, не без причины.
Нарушение протоколов безопасности каралось самым строгим наказанием в галактическом обществе. Не тюрьмой — хуже. Лишением прав на прыжки навсегда. Возврат к обычной жизни, к гравитации, к медленным кораблям, к рутине.
Макс сам подписал себе приговор.
— Но если я выживу… и вернусь… никто не посмеет меня остановить, — прошептал он.
Он оглянулся. Поверхность планеты была пустынной, но не мёртвой. Камни светились слабым внутренним светом, а вдалеке — над разломом — поднимались столбы света, как будто сама планета кричала о чём-то.
И тогда Макс понял: он здесь не один.

Глава 3: Давно погибшие

Он не знал, как долго находился без движения. Черная дыра над горизонтом словно выжигала в сознании пустоту. Она давила, даже не притяжением, а своей нематериальной тишиной. И только холодная твердь под ногами — инопланетная почва, на которой он стоял, — напоминала, что он ещё жив.
Макс шагнул вперёд. Перед ним открывался мёртвый город. Обелиски, сложенные из материала, который не поддавался анализу, вытягивались к небу, как будто хотели проткнуть пространство. Их поверхности были исписаны спиральной вязью, наполовину стертыми символами. Купола, когда-то, видимо, прозрачные, теперь были треснуты, заросли инеем и покрылись серым налётом времени. Вся цивилизация выглядела так, словно была уничтожена одномоментно — не войной, не катастрофой, а сверхъестественным молчанием.
Это было старше человечества на миллионы лет. Возможно — на миллиарды.
Макс пробирался по улицам, заполненным обломками, но структура зданий всё ещё читалась. Они не были однотипны. Это был не коллективный разум, как у муравьев или пчёл. Тут каждое здание — уникально, каждое излучало индивидуальность. Были многоуровневые мосты, похожие на скрученные спирали, башни, чьи балконы словно парили в воздухе. Архитектура говорила о творцах, у которых было чувство прекрасного, эстетика и… сознание.
— Я мог бы стать знаменитым, — прошептал Тоддер, ступая по древним плитам, — если бы донёс об этом человечеству.
Он представил лицо Ланы. В её глазах — восхищение. Он — не просто инженер, а открыватель погибшей цивилизации. Её голос звучал в голове: «Макс, ты правда это видел?»
Он закрыл глаза на секунду. Чёрная дыра, тем временем, висела над горизонтом, как бессонное око древнего бога. Её гравитация искривляла не только пространство — время дрожало. Из центра вырывались релятивистские джеты, потоки сверхэнергетических частиц, уходящие в бесконечность. Горизонт событий искривлялся, будто пространство загибалось внутрь самого себя. Смотреть на неё долго было больно — мозг отказывался воспринимать форму и масштаб.
Связь со скафандром начала сбоить.
Телеметрия расплывалась, датчики координации давали противоречивые данные. Телепортационный модуль — сердце его системы — отказал. Система выдала:
«ОШИБКА: КООРДИНАТНАЯ НЕСТАБИЛЬНОСТЬ
СИНХРОНИЗАЦИЯ НЕВОЗМОЖНА
ПЕРЕМЕЩЕНИЕ ОТМЕНЕНО»
Макс оказался отрезан. Один. На планете за горизонтом человеческого понимания.
Он просчитал: скафандр имел ресурсы на 60 дней. При экономичном режиме. Система жизнеобеспечения могла перерабатывать разреженную атмосферу — та содержала кислород, пусть и в следовых количествах. Влагу можно было собрать из конденсата и минералов. Еда — стандартные питательные блоки, рассчитанные на выживание. Энергия — вот где была проблема.
Сингулярный реактор мог работать до двух месяцев, если отключить вторичные системы: боевые модули, сенсоры, научные блоки, симуляторы и анализаторы. Но…
— Тогда какой в этом смысл? — проговорил Макс. — Выживать просто ради выживания?
В мысленном интерфейсе перед глазами вспыхнули две проекции.
Слева — командор Симменс, нахмуренный, требующий дисциплины и отчетов. Его лицо словно говорило: «Я же предупреждал. Возвращайся немедленно. Если сможешь…»
Справа — Лана Трэйди, её взгляд — открытый, пылающий. Она как будто произносила: «Ты ведь этого хотел. Не останавливайся. Не упусти шанс».
Макс стиснул зубы, отключил голосовую навигацию, перевёл скафандр в тихий режим.
— Я не зря сюда пришёл, — сказал он, — не зря нарушил правила. Значит, пойду до конца.
Он двинулся вперёд, между величественными колоннами и полузасыпанными улицами. В центре разрушенного города маячило нечто, что ещё держалось — величественное строение, над которым время словно не властно. Сфера, парящая над площадью.
Макс не знал, что это. Но чувствовал, что там он найдёт ответ.

Глава 4: Предшественник

Макс приближался к центру разрушенного города, где над гладкой, покрытой символами площадью парила сфера — идеально ровная, переливающаяся металлическим блеском, будто сделана не из материи, а из времени. Она не излучала ни тепла, ни холода, ни радиации, ни сигнала. Она просто была, в неподвижности, которая казалась живой.
— Что ты такое… — пробормотал Макс, медленно поднимаясь по ступеням, ведущим к платформе под сферой.
Скафандр фиксировал нестабильные колебания: временные, гравитационные, квантовые. Всё сразу. Ни один протокол не мог описать эту структуру. Она не вписывалась ни в одну модель, существующую в человеческой науке.
И тут Тоддер замер.
В пяти метрах от него лежало тело. Человеческое. В старом скафандре с облезлыми символами и изношенным телепортатором — не военным, не экспедиционным, а прототипом. Макс осторожно подошёл, дрожа от ужаса и удивления, опустился на колени и медленно перевернул фигуру.
Лицо под стеклом было серым, иссохшим, но всё ещё сохраняло черты. Искажённое недоумением, как будто человек в последние секунды жизни увидел невозможное.
Макс прочёл на нашивке:
«Пилот-исследователь Ричард Заменски».
— Пилот-исследователь, — прошептал он, пробуя имя на вкус. — Так называли первооткрывателей, тех, кто испытывал телепортаторы в ранние годы проекта Teleportum...
Макс пытался вспомнить, и, наконец, внутри что-то щёлкнуло. Ричард Заменски. Его портрет висел в архиве станции Сайрус III — пропавший без вести семнадцать лет назад. Возможно, это он оставил запрет на координаты.
— Сам же сюда и сунулся, — покачал головой Макс. — Интересно… что ты тут узнал?
Скафандр у Ричарда был примитивен по сравнению с нынешними, но всё ещё сохранял работоспособность. По показаниям, ресурс скафандра должен был хватить на двадцать дней. Значит, он долго выживал. Макс заметил на поясе интерфейсный разъём, выдвинул из предплечья кабель и подключился.
Искусственный интеллект скафандра Тоддера подал импульс, и древняя система ожила. Через пару секунд открылся доступ к электронному блоку Заменски.
Там было 48.7 ТБ данных: схемы, графики, ментальные записи, голосовые журналы, образы в формате нейроимпульсов, моделирование чужих структур.
И главная запись, от которой мороз прошёл по спине Макса:
«Я подключился к Сфере. Это хранилище памяти той цивилизации, что покинула этот мир. Они превосходят нас на миллионы лет. Их разум — не как наш. Их логика не линейна, их язык — нелокален.
Их звезда превратилась в Сверхновую. Чтобы спастись, они переместили всю планету через гиперпрыжок. Но расчёты были ошибочны. Они оказались у Чёрной Дыры.
Они не могли вернуться. Но… ушли другим путём.»
— Ушли? — переспросил Макс. — Тогда почему ты остался?
Запись продолжалась:
«Планета обречена. Через сто лет её поглотит гравитационное жерло. Они пытались вывести планету из орбиты, но слишком поздно.
Я пытался влиться в их информацию… теперь на грани шизофрении. Мозг перегрет, нейроны кипят. Я отключил сенсорные каналы, чтобы сохранить сознание.
И всё же я нашёл путь… формулу выхода из горизонта событий. Прямой телепорт невозможен, но есть гравитационный тоннель, связанный с остаточным магнитным полем древней станции под поверхностью.
Я всё описал. Всё оставил…
Но энергии не хватило. Я не доживу. Я активировал сигнал бедствия…
Если ты это читаешь — значит, ты уже спасён. Сделай так, чтобы и память осталась.»
Макс молча отключил кабель. В его скафандре теперь хранилась вся база Ричарда.
Он встал. Взгляд снова обратился к Черной Дыре.
Она висела в небе, словно зияющая рана в ткани космоса. Медленно вращающаяся, с тонкими тёмными джетами, вырывающимися из её полюсов, как призрачные шипы. Пространство вокруг гнулось, как стекло под жаром. Даже воздух звенел, нарушая восприятие. Горизонт событий — словно полусфера, мерцала над планетой, молча маня внутрь.
Макс крепко сжал кулак.
— Мы сразимся, — сказал он, и уголки его губ дрогнули. — И посмотрим, кто победит.

Глава 5: Прыжок сквозь невозможное?

Макс последовал по пути, указанному ИИ, согласно схеме Ричарда. Голографический интерфейс вел его вниз по лабиринтам древних коридоров, изогнутых, будто плывущих в пространстве не по законам евклидовой геометрии. Вскоре он оказался на глубине сорока метров под поверхностью планеты.
Перед ним раскинулся гравитационный тоннель — структура, кажущаяся живой. Он был выдолблен не столько механически, сколько вырезан из пространства. Стены мерцали, как жидкий металл, пульсируя с ритмом, который скафандр не мог расшифровать. Внутри царила беззвучная вибрация, которая проходила через тело, как через камертон. Воздух здесь был плотнее, но не физически — информационно. Казалось, каждый кубический метр хранил в себе чьи-то мысли, тени, фрагменты сознания.
Именно здесь, по словам Ричарда, следовало запустить телепортор, введя координаты Сайрус III, но по новой шкале измерения — на языке погибшей цивилизации, в их собственной топологии пространства. Скафандр Тоддера с трудом, но смог синхронизироваться.
И вдруг... Лана. Она всплыла в сознании — не воспоминанием, а ощущением, как ветер, прошедший по стеклу изнутри. «Ты нашёл свой мир, Макс. Теперь останется ли он только твоим — зависит от того, кто тебя найдёт первым: человечество… или Тьма», - шептала женщина.
Макс вдохнул глубже, пытаясь сосредоточиться. Он не замечал, как за его спиной по стенам ползли призрачные тени — полупрозрачные силуэты, дрожащие и искажённые, будто отражения в воде.
Будь он чуть внимательнее, его бы поразило то, как одна из этих фигур… шла ровно за ним.
Это был Ричард Заменски. Или то, что осталось от него. Его телесная оболочка погибла, но в момент смерти он вошёл в Сферу, став частью квантовой субреальности, где умиравшие жители планеты продолжали существовать — не как сознание, не как души, а как узоры в матрице реальности, как мыслящие поля.
Здесь, в гравитационном тоннеле, реальность была хрупка, и Ричард — или то, что от него осталось — наблюдал.
Макс торопился. Показания скафандра были на грани: магнитное напряжение планеты достигало пика — идеальный момент для инициации прыжка. Он ввёл координаты, сверился с временной синхронизацией, и…
Активировал телепортор.
Сначала тишина. Потом гул, словно кричало само пространство. Внезапно всё ослепило яркой вспышкой — ослепительный, бесцветный свет, будто в мире исчезли краски. Следом — легкая взрывная волна, рассекавшая воздух, будто ткань разрывалась изнутри.
Макс исчез.
А тени кружились над местом прыжка. Шептали то, чего не мог услышать ни один человек: «Нас окружает Ничто. Из Ничто возникла наша Вселенная. И она вернётся в Ничто. А телепортация — это рана. Она разрывает ткань покоя. Мы — последняя охрана. Мы ускоряем Конец, чтобы вы не сделали это сами…»
Тот, кто был Ричардом, следил. Без гнева. Без страха. Только холодная осознанность. Он знал, чем всё закончится. И знал — Макс уже не принадлежит только себе.

Эпилог

Щелчок. Вспышка. Удар.
Тело рухнуло на твердую поверхность, пыль взметнулась. Макс потерял сознание. В глубине полураспадавшегося мозга крутились образы.
Он видел Лану и командора, стоящих на станции. Они спорили.
— Он совершил ошибку! — кричал командор.
— Он сделал то, что никто бы не решился! — возражала Лана.
Но они его не замечали.
— Эй! Я здесь! — закричал Макс. — Слышьте меня!
ИИ скафандра активировал медицинский протокол. В вену вкололась тонкая игла, всплеск адреналина, и дыхание выровнялось. Макс открыл глаза.
Он лежал в пустыне, среди руин. Но они не были старыми камнями — это были стеклянные формы: здания из гладкого, полупрозрачного материала, похожего на слюду и лёд. Каждый обломок отражал свет неправильно, создавая иллюзии движения. Круглые арки, висячие сферы, вросшие в грунт, и будто бы застывшие во времени тени, впечатанные в стеклянные стены.
Это был мир, умерший от света.
Он не был похож на предыдущий. Здесь всё было застывшим, как будто цивилизация была выпарена в мгновение. Атмосфера была плотнее. Гравитация — чуть слабее.
Макс поднял голову.
В небе висела новая Чёрная Дыра, более массивная и страшная.
(19 мая 2025 года, Винтертур)