Черная бухгалтерия

      Новая площадка, на которой грудь на грудь сошлись в очередной баталии специалисты: политологи и экономисты – наше общее прошлое, а точнее – мифы и были об СССР. Стрельба по неприятельским позициям ведется из всех орудий, включая, разумеется, масс-медиа. Одни эксперты, подняв на щит символы славной советской эпохи: колбасу за 2р. 20 коп., бесплатную медицину, почти бесплатную коммуналку и т.д., винят других, язвительно напоминающих им о «колбасных» электричках, поборах и прочих безобразиях в тех же медицине и коммунальном хозяйстве и т.д., во всех грехах. В том числе и в столь смертном, как искажение истории, а также идеологическая диверсия, едва ли не под стать той, что завершилась в 1991 развалом страны.
      Любопытно, что и первые, и вторые при этом идут, можно сказать, нога в ногу, одним идеологическим путем, от частного – одобрения (критики) советских символов – к общему – до утверждений о социальной ориентации народного хозяйства или, наоборот, о театре экономического абсурда, что, безусловно, с головой выдает в развоевавшихся спецах, как минимум – молочных братьев и сестер.
      Любопытно и другое: и первые (что понятно), и вторые (что непонятно)  по странному совпадению в ходе непрекращающихся дебатов почему-то обделяют вниманием столь многозначительный символ ушедшего времени, как газетно-журнальные публикации под рубрикой: «Из зала суда», пожалуй, наиболее полно являвшие непредвзятому читателю феномен советского театра абсурда, абсурда в том числе (а быть может и в первую очередь) экономического.

       

                ВО ИМЯ СПРАВЕДЛИВОСТИ

    
       Под таким девизом в 60-е годы века минувшего в одной из республик Союза началась непримиримая борьба с расхитителями социалистической собственности. В короткий срок следственные изоляторы или, как их по старинке называли в народе, КПЗ, стали заполняться буфетчиками и завмагами, цеховиками и прочими несунами – всеми теми, кто наживался на наших, как всегда временных, трудностях. Редкий номер республиканских или городских газет выходил без очередного очерка или, на худой конец, заметки под той самой убийственной рубрикой: «Из зала суда». Публикации, как правило, занимали лучшую площадь на последней, самой читабельной странице, по соседству со спортивными новостями.
      Примерно в то же время рядом, в другой, не менее союзной республике, события стали развиваться по аналогичному сценарию.
      Возглавляли «борьбу» и там, и там недавно избранные (назначенные) руководители республиканских компартий, впоследствии достигшие необыкновенного для «обыкновенных» республиканских руководителей роста в советской табели о рангах. Оба перспективных, бойких на язык и достаточно молодых по партийным меркам того времени (можно вспомнить «кремлевских старцев», не обходившихся «без бумажки») руководителя, дабы зарекомендоваться в глазах все тех же  «кремлевских старцев», вершивших судьбы на территории 1/6 части суши, пошли проторенным путем, знакомым каждому с выстрелом «Авроры». Путь этот, а точнее, способ, как известно, заключается в том, чтобы, пробудив в пролетариях чувство классовой ненависти к, скажем так, различным апологетам прибавочной стоимости, включая весь чуждый элемент, отнять у них, у апологетов, разумеется, имеющееся, а затем и поделить.
       Надо заметить, что большевики, не без успеха использовавшие сей метод еще в 1917 году, не явились авторами, как сейчас принято говорить, ноу-хау, а позаимствовали (и творчески развили) его у императоров Рима, привыкших решать все свои внутренние проблемы с помощью проскрипций, то бишь, нецивилизованного отъема имущества у неугодных. Неугодными, как нетрудно догадаться, были богатые лица римской и других национальностей, по неразумности своей не разделявшие императорских взглядов на госустройство, внешнюю политику и т.д. Нетрудно догадаться и что неугодные богатые лица в итоге расставались не только с кошельком, но и с (memento mori!) жизнью.
       Вот такой римско-большевистский способ и применили оба руководителя, желая, как минимум – остаться в истории КПСС. При этом, заметьте, им совершенно не нужно было утруждать себя неустанными заботами по укреплению подшефной экономики, латать дыры в бюджете, поднимать вечно валящееся на бок сельское хозяйство и заниматься прочей ерундой, что в совокупности, возможно, сделало бы жизнь строителей коммунизма лучше. Да, собственно говоря, и не эта цель, декларируемая различными партийными документами того времени как конкретная забота о конкретном человеке, ставилась вышеупомянутыми комвожаками во главу угла. Ну, а чтобы прослыть верными ленинцами, достаточно было нескольких шумных процессов над проклятыми расхитителями социалистической собственности и нескольких же сенсационных публикаций в прессе с непременным описанием изъятого у жуликов незаконно нажитого добра.
      Кто же они были такие, новые враги трудящихся и трудового крестьянства, герои злополучной рубрики? Среди разнообразного угодившего под кампанию обсчитывающе-обвешивающего люда и в следизоляторах, и затем в местах не столь отдаленных особняком держались цеховики, своего рода элита нелегального (иного в советскую пору и быть не могло) бизнеса. Они, цеховики, в отличие, допустим, от всевозможных волшебников прилавка, чьи сроки обычно укладывались в прокурорскую вилку: от трех до десяти, нередко удостаивались печально знаменитой «вышки», ибо их бизнес подпадал под преступные деяния, квалифицировавшиеся советской Фемидой, не больше, не меньше, как экономическая диверсия, т.е. подрыв основ народного хозяйства.
      С одним из быть может последних представителей исчезнувшего по воле Истории племени, одним из бывших врагов трудящихся и трудового крестьянства мне довелось познакомиться.

               
                ЦЕХ, КОТОРЫЙ ЛОПНУЛ
 
      
       По стечению обстоятельств, Льву Александровичу, ныне москвичу-пенсионеру, а прежде жителю столицы той самой союзной республики, а также цеховику, удалось в свое время избежать справедливого возмездия в отличие от двух других своих компаньонов, не сдавших Льва Александровича на допросах в прокуратуре. Тем самым компаньонам, его товарищам, тоже повезло, хотя в гораздо меньшей мере, чем оставшемуся на свободе нашему герою: с учетом их помощи следствию, искреннего раскаяния и частичного возмещения нанесенного государству ущерба, им вместо «вышки» влепили на полную катушку, т.е. дали максимальный по тем временам срок, 15 лет. Гораздо меньшие сроки получили пролетарии, непосредственно производившие «левую» продукцию.
      Эта история под названием: «Черная бухгалтерия», была опубликована в одной из республиканских газет.
      Кто же он, счастливчик, не давшийся в руки всесильному советскому правосудию?
      
       Лев Александрович был представителем цеховиков второй волны, цеховиков 70-х годов, ибо о подпольных цехах, как о печальном и крайне нежелательном явлении нашей действительности партия и правительство впервые заявили еще во второй половине 60-х. Именно тогда на голубых экранах появился сериал: «Следствие ведут ЗнаТоКи», с замечательной, многое объясняющей песенкой, в которой были следующие слова: «Если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет…». Кто-то из отечественных острословов тогда метко прозвал ее песенкой об отдельных недостатках. Так вот, нужно заметить, что и в свои «за 70» Лев Александрович не производит впечатление человека, посвятившего жизнь лишь только делу подрыва советской экономики. Он по-прежнему ощущает себя не расхитителем, а, как сейчас говорят, обувщиком, обувщиком, правда, отошедшим от дел, а проще говоря – сапожником в отставке. Он – один из трех братьев, сыновей первоклассного сапожника, к которому еще до войны ходил, что называется, весь город. Лев, таким образом, вырос в семье, где и дети знали, чем «гусарик» (фрагмент обуви) отличается от гусара и еще мальчишкой вместе с братьями помогал отцу справляться с потоком заказов. Понемногу он научился не только ремонтировать, но и шить обувь, благо в послевоенные годы иметь хорошие туфли от хорошего сапожника хотелось всем.
       Была у братьев мечта. На антресолях, где в их частном доме расположилась мастерская и где они, помогая отцу, подбивали каблуки и шили заготовки, они втайне от доброжелателей собирали автомобиль. Модель была подсмотрена ими в одном из американских журналов, которые они вместе с также запретной в ту пору в стране Советов жевательной резинкой покупали у спекулянтов. Братья по молодости не понимали, почему советский человек не может купить какое-нибудь заграничное авто, как не понимали и того, почему, чтобы стать владельцем хоть какого-нибудь малосимпатичного «Москвича», нужно было по меньшей мере быть передовиком производства и еще отстоять много лет в заводской (фабричной) очереди. Она, их будущая машина, как и подобает мечте, не должна была напоминать всенародные «Москвичи» и «Запорожцы»,  а потому история о том, как они доставали запчасти, была похожа на злоключения контрабандистов из кинофильма «Бриллиантовая рука». Почти весь личный заработок братья вкладывали в свою мечту, предаваясь безмерной радости, когда им удавалось раздобыть по сумасшедшей цене какие-нибудь «дворники» от «Форда».
     Шло время. Умер отец и братья разбрелись из отчего дома кто куда, оставив в мастерской собранный лишь наполовину автомобиль. Лев, теперь уже сам семейный человек, работал на обувной фабрике, довольствуясь зарплатой, «прогрессивкой», а также периодически выносимыми им вместе с другими трудящимися из стен родного предприятия кусками кожи (для того, чтобы подрабатывать на дому, нужен был материал, который «на руках» стоил дорого), внутренне протестуя против «уравниловки» и прочего идиотизма в оплате труда, включая, разумеется, и «потолок» зарплаты, не позволявшего при всем желании и энтузиазме зарабатывать достойные деньги. Что было потом?


                ЦЕХ, КОТОРЫЙ ЛОПНУЛ: ОНИ ЛЮБИЛИ    
    ДЕНЬГИ БОЛЬШЕ…

                ИНТЕРВЬЮ БЫВШЕГО ЦЕХОВИКА

   
    - Потом один из школьных друзей предложил открыть на паях цех, - вспоминает Лев Александрович. – Согласился. Хотел обставить новую малогабаритную двухкомнатную квартиру в «хрущевке», как положено обеспечивать семью, купить, черт возьми, хоть какие «колеса», ведь о машине я мечтал с детства. В общем, хотелось жить по-человечески: ездить отдыхать в Сочи и сюда, в столицу, ужинать в «Метрополе». Разве плохо, если хочется ужинать в «Метрополе»? Для чего же рестораны, если в них не ужинать?! В общем, чтобы купить пай, нужны были деньги – 35 тысяч рублей.
   - Тогда «Волга» (ГАЗ 21) стоила около семи тысяч, если не ошибаюсь?
   - Ну да. «Копейка», правда, стоила поменьше, пять с половиной, но  чтобы купить «Волгу» или «Жигули» одних денег было мало. Или надо было переплатить в несколько раз, или правофланговым пятилетки стать, чтобы тебе разрешили купить тачку вне очереди. А в очереди можно было полжизни прождать. В общем, пришлось идти к родственнику, завмагу, чтобы занять эту сумму. С ним договорились так, что и он будет иметь свой процент как бы за участие в деле. С товарищами решили выпускать бельевой трикотаж. Почему? Например, спрос на хороший мужской гарнитур был очень и очень серьезный, а в магазинах валялись советские тряпки, на которые никто смотреть не хотел. Работали на трикотажной фабрике. Это было очень удобно. Во-первых, не надо было бегать искать сырье, ведь привезти машину «левака» было тогда очень опасно. «Левак» еще достать надо было: кругом лимиты и госснабы, а тут -гарантированные заводские поставки. Хорошее, качественное сырье ребята в брак спишут и к нам в цех подвезут. Во-вторых, не надо было тратиться и искать оборудование. В-третьих, не надо было искать работяг: заплати человеку живые бабки и он в ночную выйдет, отработает, даст качество, не то что в родную смену, и еще тебе спасибо скажет. А как же? У всех семьи, всем детей кормить надо, а на 200 рэ сыт не будешь!
     - А что же директор фабрики? Его, наверное, долго уламывать пришлось пуститься в столь рискованное предприятие?
    - Кого? Его?! Одному из наших, из моих компаньонов, он приходился двоюродным дядей. Раньше директор о племянничке и знать не хотел, а вот когда тот к нему обратился и хлопнул о стол пакетом с деньгами, директор сразу племянничка признал – голос крови! Нет, с директором хлопот не было. У него были свои дела, у нас свои. Иногда, правда, шакалил, требовал больше, чем сам стоил. Это бывает. А так, смешной он был мужик. Он не только деньги любил, он любил и славу. Постоянно кому-то на лапу давал, чтобы фабрика получила очередное Красное знамя за победу в соцсоревновании по отрасли. Он любил, чтобы в кабинете было переходящее знамя, а в комнате отдыха, она была смежная с кабинетом, на столе всегда был французский коньяк и пачка «Мальборо» (ни того, ни другого в наших магазинах тогда днем с огнем было не найти), чтобы чай гостям подавала красивая секретарша, он их, секретарш, как перчатки менял. Любил он почет и уважение, чтобы на республиканском партхозактиве у него было место в президиуме. Ну и нам его чванство было на пользу: раз фабрика на хорошем счету, проверок меньше…
      - Кстати о проверках. Как удавалось убедить проверяющих в отсутствии криминала?
      - Проверок хватало, что бы сейчас не говорили современные деловые, мол, раньше, в советское время, тут был порядок. Болтовня все это! ОБХСС, народный контроль, КРУ Минфина или КРУ Минлегпрома – кто только на заводах и фабриках не пасся! Каждую комиссию надо было встретить честь по чести и соответственно проводить – этим директор занимался и его люди. Нам-то что? Мы с компаньонами были оформлены простыми работягами, а товар гнали в ночную смену, когда даже самые настырные проверяющие уже десятый сон видели. У нас в цехе даже, знаете, экран соцсоревнования был. Комедия! И потом проверяющие, они же не за идею работали, строительство коммунизма им было так же как  и нам до лампочки. У них тоже был свой интерес: что-то раскопают, получат бабки, нет – так нет.
      - Неужели же не осталось в ту пору в республике ни одного неподкупного проверяющего, который бы радел за государственные интересы, которому было бы за державу обидно?
     - Были такие. В кино! Вы будете смеяться, только я таких не вспомню. Бывали, правда, проверки по заказу сверху, но это были совсем другие игры
     - В таком случае, вопрос о кино. В фильмах 70-х, посвященных непримиримой борьбе с любителями сладкой жизни, был создан ряд запоминающихся неприглядных образов апологетов нетрудовых доходов, в том числе и цеховиков. Достаточно вспомнить нашумевшую в свое время ленту «Допрос» с Александром Калягиным в роли бедного и неподкупного следователя…
   - В основном снимали полное дерьмо! Хотя «Допрос» мы с ребятами два раза посмотрели. Конечно, среди деловых тогда, как, наверное, и сейчас, были разные люди, конченные подлецы тоже. Серьезные деньги, а иметь в месяц 8-10 кусков, это значило иметь серьезные деньги, ведь самые оплачиваемые работяги в Союзе, шахтеры, всего по 500-600 рублей заколачивали. Так вот, серьезные деньги портят слабаков. Всякие среди нас были. А что, те, кто с умным видом сидел в своих руководящих кабинетах, все были чистые? Мало мы их кормили… Они любили деньги больше, чем мы, и за бабки готовы были на все! Попробуй, в назначенный срок, раз в месяц, как часы, не отвези конверт с долей, вот тогда сразу закроют по полной программе. Кто из них помогал людям, как говорится, от  души? А у нас был неписанный закон: если товарища взяли, будь добр, обеспечивай семью, чтобы хотя бы дети его ни в чем не нуждались. Были ребята, которые по несколько семей содержали и я много лет материально помогал семьям тех самых наших ребят. Ну и ребятам на зону на каждую «свиданку» посылки собирали. И это было справедливо, ведь каждый из нас клал голову на плаху и в оконцовке любому из нас светила «вышка». Сегодня взяли его, завтра могли взять меня…
   …- Но ведь не взяли…
  - Не взяли как раз потому, что ребята нас с товарищем не сдали. А не раскололись они потому, что еще когда следствие только-только начиналось, мы уже их семьи опекали и они знали, что если возьмут все на себя и попадут под «вышак» или пойдут зону топтать, мы их детей не оставим.
  - Благородно, однако… Но все-таки вернемся непосредственно к процессу расхищения соцсобственности. Хотелось бы полюбопытствовать: кто и каким образом положил-таки конец вашей преступной деятельности? Кстати, сколько лет она длилась?
   - Эх-эх-эх… Вот те самые заказные проверки и подвели черту. Мы за восемь лет работы, честно говоря, и забыли бояться. А подвела нас реализация. Когда вдруг началась борьба, коммунисты вцепились в торговлю. Стали хватать всех подряд. Накрыли и несколько небольших магазинчиков в центре города, торговавших трикотажем. Тех взяли с «леваком». От купцов ниточка к нам и потянулась. И не только к нам. Тогда менты с прокуратурой сразу несколько цехов закрыли, началось «трикотажное дело», шороху было на всю страну. Материалы по цехам забрала себе генпрокуратура и пошло-поехало…
   - Помнится, в культовом фильме «Однажды в Америке» на вопрос, чем он занимался последние 30 лет, герой ответил: «Рано ложился спать». А чем занимались вы?
  - До середины 80-х работал в другом цехе. Там дела не очень ладились, не то что на «трикотажке». Потом, когда коммунисты разрешили бизнес и цеха стали не нужны, вернулся к отцовской специальности, стал работать бригадиром в обувном цехе. Ну, а когда развалился Союз, несколько раз сменил место жительства, в итоге, оказался в Москве…
    

                ИНДУЛЬГЕНЦИЯ  ОТ  КПСС

          И сейчас, спустя  без малого два десятилетия после развала  СССР, во  взаимоотношениях советского режима  и предпринимателей, именуемых в  народе цеховиками, остается много неясного. С одной стороны, в партийных верхах никак не могли не знать  о появлении ,почти  одновременно с хрущевской  «оттепелью»,подпольных цехов, недремлющее око партии, КГБ, наверняка  отслеживало и этот процесс, как и многие другие, прямо либо косвенно связанные с безопасностью серпасто-молоткастой  империи. Ну, а если знали и до поры до времени никаких мер не принимали, то, стало быть, руководствовались какими-то иными резонами нежели ссылки на устав КПСС и Конституцию СССР?
       В начале  70-х,что характерно, в самый разгар застоя, освященного разрядкой международной напряженности от  Л.Брежнева, в отделах политизданий книжных магазинов среди опостылевших всем сборников речей наших вождей вдруг, словно гром средь ясного неба, появились труды отечественных экономистов, рьяно защищавшие шабашников, тех самых ,что слыли одной из излюбленных мишеней советских сатирических журналов. В одном  из томиков, принадлежавших перу известного специалиста Л.Канторовича, приводились серьезные данные о пользе отходничества, назывались объекты, возведенные шабашниками, чей труд, судя по результатам, оказался гораздо эффективнее работы обычных строительных бригад из всевозможных СУ и СМУ. Последнее, впрочем, мало для кого стало откровением. Мастера   из СУ и СМУ вкалывали, что называется, от забора до обеда, охотно проводя время на стройплощадках в бесконечных перекурах и не менее бесконечных ожиданиях кирпича – бетона – железобетонных конструкций – техники и т.д. ведь «выводиловка», среднемесячная зарплата, им была гарантирована , невзирая  ни на простои, ни на удручающее качество работ.
      Даже ночному сторожу было ясно: где – то очень высоко наверху, там, где совсем недавно принималось решение о необходимости стыковки двух космических кораблей: «Союза» и « Аполлона», возникло  по – партийному горячее желание оправдать шабашников, вчерашних изгоев, о которых не вытирал ноги редкий отечественный юморист – сатирик, приглашая строителей коммунизма вместе посмеяться над хапугами – строителями, заламывавшими непомерную цену за сооружение, допустим, колхозной молочно – товарной фермы или сельского клуба. Очевидно, соотношение между качеством и объемами труда шабашников, которых  и называть – то в упомянутых экономических опусах стали по – другому, отходниками, и людей из СУ и СМУ было настолько не в пользу вторых, что партия и правительство вознамерились узаконить статус первых. Все – таки почти свои, почти пролетарии, как никак трудятся, понимаешь, вкалывают, принося пользу народному хозяйству. И потом, послабление им , отходникам, - какое – никакое движение в сторону развития кооперативного сектора экономики – есть что предъявить Западу в ответ на голословные обвинения в зажиме частной инициативы и прочую гнусную клевету.
      Затем, после неожиданной реабилитации шабашников, либерально – экономические чудеса, столь несвойственные диктатуре пролетариата, в свое время придушившей НЭП, продолжились. В строительстве начали внедрять метод бригадного подряда, который являлся ни чем иным, как перефразированной схемой труда и оплаты его, давным - давно  используемой шабашниками.
      В души привыкших к планам и госснабам, видавших виды советских спецов, невольно взмывших прямо из застоя на высоту волны демократических преобразований в экономике, закрались было и такие опасения, что впору ждать и легализации подпольных цехов. А что? Гулять, так гулять! Ведь продукция цехов заполняла ту нишу, до которой нескладно скроенная короткорукая  отечественная экономика ну, никак не могла дотянуться -  нишу под названием дефицит. А ведь дефицитом было все, что, прежде всего имело отношение к неуклюжему легпрому : хорошая обувь, одежда, галантерея и т.д.  Надеть на свидание солнцезащитные очки от какой – нибудь фабрики  «Красный  коммунар»  мог только очень рисковый и самонадеянный молодой человек, подарить девушке сумочку производства, допустим , фабрики  «Светлый путь» мог только юноша, страстно желавший прервать затянувшуюся амурную историю. Зато ценившие вещи могли те же хорошие очки или модную сумочку «достать» у спекулянта, естественно, при этом соответственно переплатив. Любопытно, что зачастую предлагаемые спекулянтами  шмотки из-за бугра  на поверку оказывались качественными цеховскими  поделками с пришлепнутым знаком некой всемирно известной фирмы, то бишь, лейблом.
      Но нет, страхи пугливых спецов оказались напрасными, призрак больших  перемен оказался лишь призраком. Видимо, в данном случае где – то там, наверху, решили не перегибать палку. И для такого решения могло быть немало истинно большевистских резонов, среди которых главным, вероятно, мог быть следующий: страшно далеки они (цеховики ) от народа.
      И в самом деле, могли ли быть близки нашему народу люди , желавшие ужинать в «Метрополе» , ресторане высшего класса в отеле  «Интурист» ?! К тому же, что тоже  было очень по – партийному, цеховики очень подходили для образа врага, в ту пору, после сталинских мероприятий  1937 года, оказавшегося вакантным. А ну как кажущийся бесконечным поток нефтедолларов оскудеет и народное хозяйство, как водится, начнет испытывать временные трудности? На кого тогда валить вину ? И потом, ведь что бы ни писал некогда вождь мирового пролетариата о том, что нужно учиться торговать, о строе цивилизованных  кооператоров и о светлом  будущем, некоторым образом представлявшем по его ,вождя, мнению кооперативный  социализм , цеховики были «контрой» ,мелкой буржуазией . Ну а  какие дела у государства рабочих и крестьян могли быть с «контрой», кроме уголовных ?
      Между тем, словом «контра» в ту достойную пору можно было при желании заклеймить уже едва – ли не весь народ, ибо на зарплату, увы, не жил почти никто: от сотрудников всевозможных НИИ, подрабатывавших на стороне, и рабочих, тащивших с заводов и фабрик все  что плохо лежало  и «сбивавших шабашку» на стороне до бабушек, торговавших семечками на улицах  больших и малых городов, а также сельских жителей, кормящихся с личного подворья. Страна жила, как подпольные цеха, по правилам черной бухгалтерии, не скрывая, что на госжалованье жить невозможно …
      По иронии судьбы сертификат об искуплении грехов отечественным деловым людям был вручен лишь десятилетие спустя, когда грянула перестройка  и  оскудел поток нефтедолларов. Но и тогда в адрес кооперативного сектора, обеспечивавшего еще только менее 2 % товарооборота страны, с прежними упреками  в развале экономики было выпущено немало критико – партийных стрел. Один из ведущих экспертов того времени Н.Шмелев тогда назвал травлю, которой подверглись кооператоры самоедством, в статье «Из докладных записок экономиста» предостерегая : «Что же мы хотим: довести себя своим самоедством до полного экономического паралича или выздороветь? И чем мы намерены руководствоваться впредь: здравым смыслом, экономической грамотой или злобой, завистью, безотчетным стремлением, как бурсаки у Помяловского, крушить и громить все почем зря?»
      Кончилось все, как известно, плохо. Несмотря на предостережения серьезных спецов и запоздалую попытку руководства КПСС перестроить то, что еще не так давно называли советской экономикой. Страна развалилась и суверенные теперь уже республики отправились в самостоятельное  плавание по бурному морю капитализма. Очень многие тогда (как известно, большинство граждан СССР в ходе референдума отдали свои голоса за сохранение страны ) сокрушались :вот если бы реформы провели вовремя, тогда …
      Впрочем, это была бы уже совсем другая История …

               

                2010 г.