Очерк 7. В небе Элегия о Московской эскадрилье час

«Случается, долго бредёшь бок о бок с людьми, замкнувшись в молчании либо перекидываясь незначительными словами. Но вот настаёт час опасности. И тогда мы друг другу опора. Тогда оказывается – все мы члены одного братства. Приобщаешься к думам товарищей и становишься богаче»
(А. де Сент-Экзюпери «Планета людей»)
Этой цитатой Сент-Экзюпери мне хотелось бы начать рассказ о Московской авиационной эскадрилье, созданной в Московском 1 июля 1995 года. Это не просто военная единица, не подразделение и не соединение, это даже не часть в моём понимании. Это в первую очередь единство самых разных людей, собранных волей случая в одном месте и в одно время. Такое у меня сложилось впечатление после бесед с людьми, которые служили там. Для меня, повторюсь, ни разу не бывавшей ни в Московском и не жившей ни в одной части, обстановка там кажется почти утопией, т.е. идеальным местом.

В этом очерке я попытаюсь максимально дистанцироваться от каких-то своих оценок и комментариев. Пусть нить воспоминаний ведут сами участники событий.

Московский в восприятии военных и, казалось бы, не слишком сентиментальных людей

«Это были лучшие годы моей жизни. Сильнейший, дружный коллектив - одна семья. В 1995 году в Московском сформировали новое подразделение. Само собой, туда попали все молодые, красивые, умные парни. Очень сильный командир, который сплотил весь коллектив. Его жена была как замполит». (Игорь Сахаров)

«Это место – лучшие годы моей жизни!» (Валерий Власов)

«Этого не забыть никогда. Это самые лучшие годы! И сейчас даже – по прошествии стольких лет – я практически со всеми общаюсь. Все были молодые. Такой контингент подобрался. У нас в основном все до тридцати были, кроме командира и нескольких уже опытных лётчиков. А мы-то – все пацаны. Кому-то около тридцати, кому-то 22-23. Дружно мы жили. Какое-то вот прямо единение было. Не было никаких склок. Я время это тепло очень вспоминаю, да и все вспоминают тепло. Мне кажется, все доверяли друг другу. Каждый уверен был в своём товарище. Уверенность какая-то была, сплочённость. Думаю это было потому, что закрытая территория. Ты варишься 24 на 7 на людях. Там уже все твои плюсы и минусы всплывают. Все знают, какой ты человек. И ты понимаешь, какие люди тебя окружают» (Г.).

«Мне очень нравилось служить, летать, очень любил Московский, нашу эскадрилью. Всё было надёжно, парни были все хорошие. Это было время нашего становления. Наверное, мы так поэтому и сблизились. Учились всё вместе делать: жить, летать, воевать, любить. Это была молодость. Максимализм. Не замечалось ничего плохого. Средний возраст у нас был где-то 25 лет -молодёжь. Только с училища пришли, год-два сами летали. Командиру нашему было 40 лет. У нас он единственный такой взрослый был. Для нас он был мудрым и самым опытным человеком» (Александр Денисюк).

«Московский - это особенное место у нас. Часть формировалась очень быстро, и туда попали преимущественно самые молодые и неопытные лётчики и техники. Т.е. те, кто только пришёл из училищ. И атмосфера там была довольно весёлая, но в то же время и напряжённая. Все всегда были при работе, потому что на раскачки времени не было: служили и учились одновременно. Обстановка в части сплачивала нас. Только дружный коллектив может преодолеть какие-то трудности. А были и горе, и радости у нас там. Но мы были всегда вместе: служили на одном аэродроме и жили в одном городке. Все были на виду» (Вячеслав Попов).

«Хорошее время было, все дружные, очень приветливые. У нас в то время в пограничной авиации практиковалось всех молодых пропустить через какую-то войнушку, т.е. горячие точки. Например, через Таджикистан. Когда я приехал в Таджикистан, в первый же день меня спросили, куда я хочу. Я выбрал Московский, так как слышал, что там хороший коллектив. И вот Сашка Денисюк меня сразу же в тот же день на горбатом отвёз в Московский. А там встретили хорошо: сразу квартиру. Покушать принесли. Баньку истопили. Там все как родные были. Молодые в основном. Туда, так скажем, несильно народ ехать хотел в то время. Люди считали, что спокойнее жить где-нибудь в России, зачем на границу с Афганистаном?...» (Владимир З.)

В завершении впечатлений о Московском, очень хочется поместить выдержку и из письма моего героя – Валерия – к его девушке Тане: «Поговорил с ребятами, которые летали в Душанбе, пока я был в отпуске. Вспоминали Таджикистан. Захотелось снова туда. Хотя б на недельку. Иногда с тоской вспоминаю лучшие дни в Московском, когда мы в действительности были нужны тем, кто на земле. Буду жить мечтами»…. (Здесь и далее я буду использовать выдержки из переписки Валерия и Татьяны. Письма из личного архива Ждановой Татьяны предоставлены мне для очерков).

Татьяна так объяснила мне своё вИдение идиллических отношений между всеми и каждым в Московском: «Сплочённость можно объяснить сложными временами после войны в Афганистане, после распада Советского Союза, когда непонятно было, что станет с нашими военными. Потом еще конфликт на таджико-афганской границе. Люди в таких условиях знали цену жизни, дружбы, любви, взаимовыручки, поддержки. В Московском были другие меры по отношению к жизни. Все были настолько близки друг другу, что Нептуном на празднике был замначальника эскадрильи. И это не зазорно было, а весело. Может, и были какие-то трения между кем-то, но они были мизерными в общей массе человеческих отношений. Лётчики не держались особняком. Спортивные все были, играли в волейбол, бадминтон на нашей спортплощадке. Ходили они в своих лётных куртках кожаных, которые им очень шли» (Татьяна Жданова).

Формирование эскадрильи

Как уже было сказано выше, в/ч 2158 формировалась очень быстро. Связано это было с обострением обстановки на таджико-афганской границе. Ребята, служившие там, вспоминают:

«У нас в Московском сначала звено вертолётов стояло – две «восьмёрки» и два «горбатых». Командировки туда были из Душанбинского полка, и мы туда прилетали. Потом уже появилась в Московском собственная эскадрилья - войсковая часть 2158. Полноценная войсковая часть, обслуживающая всю границу. У нас участок конкретно Московского отряда был. И дальше тоже летали: Хорог, Пяндж, Калаи-Хумб. Всё это наше было». (Валерий Власов)

«Мы были молоды. Часть только основалась, ничего там ещё не было. Одна полоса, вертолёты – и всё. Дали нам здание без ремонта. Караулку надо было строить ещё. Мы сами с солдатами её строили: закатывали рукава, месили глину и делали эти кирпичи вместе с бойцами-таджиками. Стоянки делали, заборы ставили, кабинеты отделывали. Очень дружно мы жили» (Александр Денисюк).

«Это была отдельная часть – 2158, эскадрилья. То есть это была боевая часть, она отличалась интенсивностью полётов. В Душанбе было меньше полётов – всё-таки город. А у нас полёты были каждый день, потому что в горах без вертолёта никак: либо воду, либо еду и т.д. надо на заставу доставить. Поэтому в Московском мы летали постоянно» (Владимир З.)

«Сам погранотряд- с очень богатой историей. А эскадрилья, когда я туда прибыл, уже была сформирована. Мы с другом, Сашкой М., после училища немного послужили, потом в отпуск ушли. А когда вернулись, нам сообщили, что мы теперь служим в Московском. Две эскадрильи – Хорогская и Московская – формировались на базе Душанбинского полка. Естественно, что ни один командир от себя обученных пилотов не отдаст. А отдаст тех, кого надо обучать, тратить время на это. Поэтому вот эти две эскадрильи состояли в основном из молодых лётчиков. Практически все были лейтенантами, кроме командира и его замов» (Вячеслав Попов).

Обучение молодых специалистов

Обучение молодые специалисты проходили чаще всего во время боевых вылетов. Создавать определённые условия для обучения не всегда представлялось возможным, поэтому и учились, и воевали одновременно.

Как вспоминает уже опытный на момент формирования эскадрильи лётчик, «особенности службы в тот период были такими, что учебные полеты было очень сложно организовать, потому что ресурсы техники были маленькими, да ещё и боевые повреждения у вертолётов. В общем, проблемы были с обучением из-за состояния техники» (С.Н.).

Однако программы по планам боевой подготовки выполнялись, даже несмотря на сложности с техникой.

«Обучали нас командир части и его замы, опытные лётчики. Само обучение проходило согласно планам. И там всё расписано: сколько и кто должен налетать. Поэтому не было такого, чтобы кому-то из молодых больше давали, кому-то меньше. Всем давали одинаково» (Вячеслав Попов).

Каждый молодой лейтенант, который прибывал из училища, должен был пройти курс подготовки, например, курс подготовки авиации пограничных войск. И согласно ему нас готовили по задачам, полётам. Сначала летали с инструктором, потом уже начинали самостоятельные полёты. Кого ставили лётчиками-операторами или лётчиками-штурманами, те проходили короткий курс: учебные полёты отлетали, и их ставили вторыми пилотами к опытным командирам. Наш командир эскадрильи – прекрасный, замечательный лётчик. Он вывозил праваков, давал им управлять вертолётом, а потом ставил их командирами. Из них достойные лётчики получились, потому что он хорошо их обучил. Молодец он – лётчик-лётчик!» (Александр Денисюк).

С теплотой, уважением и большой благодарностью вспоминают ребята командира части, выдающуюся личность, настоящего профессионала, заслуженного и достойного во всех смыслах слова Человека, который научил летать многих вчерашних выпускников училищ (к сожалению, называть в моих очерках его имя мне не разрешено). Все, с кем мне удалось побеседовать, заявляют о высоком профессионализме командира, о его значительном вкладе в дело охраны государственной границы, а также о его невероятной душевности, умении создать коллектив и поддерживать такую атмосферу в части, о которой вспоминают с любовью даже спустя тридцать лет.

Один из его учеников говорит: «Меня очень удивлял командир эскадрильи. Он всю жизнь пролетал там. Ему не нужны были ни карты, ни прицеливаться не надо было. Когда мы с ним летали (я был лётчиком-штурманом у него), бомбили, я что-то там корячусь в прицел, ему какие-то команды даю. Он сидит спокойно, улыбается. Потом сброс. И он попадает! А вот если б он кинул, когда я ему сказал, то точно б не попали» (Владимир З.).

«Благодаря нашему командиру, эскадрилья через год после формирования получила отличную оценку от главной инспекции погранвойск. Он и как командир, и как лётчик, и как человек был замечательным. Его два раза представляли к званию Героя!» (Александр Денисюк).

И я присоединяюсь к словам восхищения командиром части, с которым мне посчастливилось познакомиться уже в Москве. Благодаря его трудам по созданию такого прекрасного коллектива, у меня есть возможность с радостью и любовью писать об этом чудесном микромире, об этой маленькой стране – Московской авиационной эскадрилье - и о замечательных авиаторах, которых он воспитал.

Вернёмся к обучению молодых лётчиков, которое не обходилось и без забавных случаев, связанных с негласными состязаниями в лётном мастерстве. С улыбкой о них вспоминают многие мои респонденты.

«Мальчишки же ещё были. Спортивный интерес никуда не денешь. Кровь кипит - молодость же. Потому всё располагает к озорству. Ну, это же авиация! Нам же надо показать, что мы вот лётчики -ТАКИЕ!» (Валерий Власов).

«В свободное от боевых вылетов время были учебные полёты у нас, где старшие офицеры учили молодых лётчиков, а те в свою очередь соревновались, кто круче взлетит, кто мягче машину посадит» (Игорь Сахаров).

Об одном таком фееричном взлёте рассказал Валерий Власов, борттехник: «Валера с Ришатом на пару вывозились на командиров экипажей уже, и у них даже негласное соревнование было по молодости: кто красивее взлетит, кто лучше посадит – «я вот так могу, а я вот так». Валера сидел на правой чашке, Ришат – на левой. И вот прилетели мы на Пяндж, в Пянджский пограничный отряд. То ли выгружали что-то, то ли забирали кого-то – уже не помню. И вот когда уже обратно полетели, Ришат взлёт чуть ли не с передней стойки осуществил. Это реально очень красиво было в лучах закатного солнца. Вертолёт так наклонился, там такой тангаж был… Вообще здорово! Взлетели мы очень-очень красиво! Правда, нам потом с земли говорили: «Вы сами-то там не испугались?»

Комментируя эту историю спустя годы, автор такого запоминающегося взлёта, Ришат, отметил: «Соревновались мы по-доброму, по-дружески».

Поскольку молодость и задор вносили свои коррективы в поведение, молодёжь соревновалась не только в лётном мастерстве, но и в других жизненных сферах. Владимир З. вспоминает: «Валерка всегда состязался с Сашкой Денисюком. Они просто по жизни друзья были. Но в лётном мастерстве они не соревновались, конечно, потому что на разных типах вертолётов летали. А вот состязались они в том числе и в том, у кого карацуповка меньше. Это такая наша маленькая пограничная фуражка зелёная. Они оба носили».

Поимо этих историй, многие вспоминают и другие забавные случаи, свидетельствующие о хорошем чувстве юмора среди авиаторов. Данные забавные эпизоды можно продолжать до бесконечности, потому что у всех опрошенных мной в памяти остались самые светлые, самые весёлые истории. Однако пришла пора перейти к серьёзным темам, насколько это возможно будет осветить далёкому от армии человеку. Считаю, что для моих читателей это будет полезно, поскольку мало кто (признаюсь, что и я сама) представляет себе службу лётчиков-пограничников. Я постараюсь не комментировать то, в чём не разбираюсь. Пусть о своей деятельности рассказывают мои компетентные герои.

Некоторые эпизоды повседневной службы

«Тут другая республика, другой климат. Местное население тоже другое. Своеобразное. Оно вроде как и доброжелательное, но камень за пазухой всегда держит. Об этом надо не забывать» (Владимир З.).

«Местные постоянно у КПП паслись. Оттуда видно взлётку, кто и чем загружает вертолёт и т.д.» (Валерий Власов).

«Несмотря на то что в основном в Московском жили хорошие, добрые люди, которые хорошо к нам относились, находились и среди них предатели. Были случаи, когда отраву в напитки добавляли, в «Меринду», например. Случалось, что и не успевали спасти людей» (Александр Денисюк).

Авиация всегда отличалась своим дружеским, хорошим отношением ко всем и между собой тоже. Пехота всегда где-то на границе, в горах, сидит в своих блиндажах. Их никто не видит. А авиация – всегда на месте, на виду, весёлые, ходят везде, их все видят. Сегодня здесь, завтра – где-нибудь на границе уже, потом опять здесь. Работы много было, летали много, прям с самого утра: солнышко встаёт – и всё, полетели. Полёты были коротенькие. Там всё рядом: до границы с Афганистаном всего 4 километра» (Владимир З.).

«Служили так: если были боевые вылеты, заранее готовились. Никто не бежал от работы: ни офицеры, ни прапорщики. Все друг другу помогали – заряжали ракеты, ставили пулемёты, заправляли вертолёты» (Игорь Сахаров).

«Участок границы большой был. У нас в Московском равнина была, прямо напротив отряда, как долина. Жизни в ней кипело много: с наркотиками по горам не полазишь, а вот по равнине с удовольствием ходили караваны. Там невысоко. Если Душанбе примерно 800 м над уровнем моря, то Московский и Пяндж – где-то 300 м. То есть людям удобнее было переходить. Вот ты через Пяндж перешёл – всё, границу ты пересёк. Они постоянно туда-сюда бегали. А наши летали, погранцам помогали, которые всегда там стояли, охраняли» (Владимир З.).

«Сложности были с тем, что постоянно на границе обстрелы были. Мы летали туда, а возвращались с дырками в лопастях и не только в лопастях. Летали мы, по-моему, до 11 часов. Потом у нас был перерыв – часов до 16 примерно, потому что из-за жары невозможно было даже притронуться к вертолёту. Занимались мы в основном доставкой грузов (воды, продовольствия и т.д.) на точки, где просто не было дорог» (Вячеслав Попов).

«Основные задачи авиации пограничных войск в Таджикистане – обеспечение пограничников всеми видами довольствия. Посты и заставы находились в основном высоко в горах. На Ми-8 туда доставляли боеприпасы, продукты питания, воду, смену пограничников. А Ми-24 выполняли огневые задачи. Это прикрытие «восьмёрочек». Нам ставили задачи. Мы отрабатывали, стреляли, бомбили, поражали» (Александр Денисюк).

«У нас на Ми-8 было военно-транспортное назначение, т.е. мы и грузы перевозили, и по целям отрабатывали. Т.е. помимо боевой работы, мы занимались ещё и перевозками. Например, мы могли присесть, выгрузиться, взлететь и тут же отработать. Или наоборот: отработать, потом присесть, выгрузиться или загрузиться»(Валерий Власов).

«Задачи у нас были прямо совсем банальные: воду на заставу отвезти. Они сидят там, бедные, вокруг мины. К ним не подойти, и они не спустятся. Если воду не привезти в течение 10 дней, то они по минам пойдут за ней. Потом всё равно придётся лететь, только уже за ранеными. Мои первые вылеты были как раз с водой. В вертолёте стоят 4 больших бочки, с пожарки их заливают. Первое слово на таджикском языке, которое я узнал, - «бас аст». Оно означает «хватит». Боец шланг вставляет в бочку, там темно – ему не видно. Он смотрит, смотрит в эту дырку, пока оттуда фонтан не брызнет. «Бас аст!» - и так четыре раза» (Владимир З.).

«Весь участок границы был наш. И Горный Бадахшан, и Памир. Там много боевых действий велось. Конечно, основное наше направление – Московский и Пянджский погранотряды. Нам ставились, в том числе, и специальные, санитарные, задачи: забрать раненых пограничников. Мы их эвакуировали, везли в Московский, а из Московского госпиталя – в Душанбе. Спасать жизни – тоже было нашей задачей» (Александр Денисюк).

«Мы даже дрова на границу возили. Туда добраться можно только на вертолёте. Доставляли, кроме дров, воду, еду и т.д. Если был кто-то раненый, забирали. Больной – забирали. Кого-то лиса покусала бешеная – забирали. Правда, однажды не успели забрать, т.к. умер человек от бешенства» (Г.)

«В Московском были полёты, задания, обстановка. Там была жизнь. И ребята вокруг кипели энергией, задором и жизнью. Ведь тогда для нас главное было – полёты и, как ни печально, - боевые вылеты. Московский именно поэтому останется для меня самым лучшим местом» (из письма Валеры к Тане).

Такая непростая обстановка на службе требовала хорошего отдыха, о котором будет рассказано в следующей части.