Поэма о Мане

  Посвящается Мане Будянской,
  бывшей узнице фашистского концлагеря "Мёртвая петля",
  которой 1 марта 2025 года исполнилось 96 лет



    Девчушка озорная по прозвищу Манюня
Жила, беды не зная до грозного июня.
Певунья, хохотушка, отличница Мария
Была среди подружек весёлой заводилой.
Пускай не вышла ростом в свои двенадцать лет,
Но звонко так смеётся, из глаз лучистый свет.
Вдруг не до смеха стало и даже не до сна,
Другая жизнь настала – в страну пришла война.
                ***
Война. Растерянность. Прощанье
И злые слухи – знак беды.
- Вернёмся скоро! Обещаю!
Родная, Маню береги! -
Отец и дядя, все мужчины
Ушли на фронт. Опоры нет.
В огне пылает Украина,
И страшно дом родной покинуть,
От страха даже сердце стынет,
И дрожь в ногах, и меркнет свет.
А весть одна другой страшнее.
Враги  несут огонь и смерть,
Грозят особенно евреям.
Пора бежать, бежать  скорее,
Скорее, можно не успеть.
Три   узелка лежат в тележке,
Последний взгляд на дом родной.
Всё  брошено с волненьем в спешке,
Скорей смешаться бы с толпой.

Пустеют улицы Тульчина.    
Вдоль по дороге  на восток
Бредут лишь старики-мужчины
И женский горестный поток.
Над ними небо голубое.
Но с рёвом мчится самолёт.
Он пролетает над толпою,
Строчит по людям пулемёт.
Да это самолёт немецкий,
 Ведь  он с крестами на бортах.
И слышен плач надрывный детский,
И душу рвет тот плач и страх.
И не подняться первым жертвам
Той неожиданной войны.
А впереди лишь неизвестность,
И все они обречены.

Тележку бабушка и мама
Толкают из последних сил,
А рядом худенькая Маня,
В июльский день ей свет не мил.
        ***
Эх, Манечка, милая Манечка,
Как  вытерпеть   столько  невзгод!
Но  ты устоишь, не сломаешься,
И  долгая жизнь тебя ждёт.


       ***
А ноги  шагать уж  устали,
И  пот заливает глаза.
Уйдут от фашистов  едва ли,
Но им  отдыхать ведь нельзя.
И снова летят самолёты,
И снова строчит пулемёт.
И рядышком   падает кто-то,
А в людях тревога растёт.
Не  знают уставшие  люди -
Их  город захвачен врагом.
Фашисты теперь уже всюду,
И танки идут напролом.
Несчастные беженцы эти
Бредут в окруженье солдат,
Их гонят нагайки и плети:
-Цурюк! – это значит «назад».
В каких-то деревнях ночуют,
А утром, лишь солнце взойдёт,
Людей, как скотину простую,
Всё гонят и гонят вперёд.

Высокие стены, ограда,
И вышки стоят по углам,
И страшное слово «концлагерь»,
Здесь горе с бедой пополам.
Когда-то здесь был санаторий,
Ступеньки спускались к реке.
Зовётся то место Печорой,
От Винницы невдалеке.
Одиннадцать тысяч евреев
Согнали фашисты сюда –
Построить подвалы сумеют,
А пища – речная вода.
Для Гитлера город подземный
Построят, как маленький рейх.
Надеялся фюрер, наверно,
На скорый военный успех.


Кирпичные красные стены 
Не могут вместить в холода.
А Буг всё течёт неизменно,
Бежит равнодушно вода.
Спасибо, есть добрые люди,
Приносят к ограде еду.
Конечно, тот их не забудет,
Кто выжил в том страшном аду.
     ***
Эх, Манечка, милая Манечка,
Какая беда  нынче ждёт!
Но ты устоишь, не сломаешься.
Пускай же тебе повезёт!
   ***
Зима – это холод и голод.
От слабости и тесноты
Напасти другие приходят,
Уносит безжалостно  тиф.
В бреду наша бедная Маня,
В чем держится только душа?!
Лежит на коленях у мамы,
А мама глядит, не дыша.
Надежда на Господа Бога,
Леченье лишь талой водой.
Молитвы и снег – вся подмога,
Чтоб Мане остаться живой.
Тебе повезло, дорогая,
Ты чудом осталась живой,
А рядом с тобой умирают,
И новые люди с тобой.

Война – беспощадная сила,
И новых всё требует жертв.
Их тысячи сходят в могилу,
Конца безысходности нет.
А узники бродят, как тени,
Сливаясь с промёрзлой землёй,
И гаснут мечты о спасенье –
Затянуты «Мёртвой петлёй».
Так лагерь Печорский зовётся,
Там смерть уготована всем,
И вряд ли там кто-то спасётся,
Фашисты звереют совсем.

Машины увозят куда-то
Несчастных и слабых людей,
А их подгоняют солдаты –
Уверены в мощи своей.
И Манина мама  смекает –
Сейчас их на смерть повезут,
И за руку Маню хватает:
- Бежим! Через борт! – и бегут,
И  быстро смешались с толпою,
Дождаться бы лишь темноты,
А ночь их надёжно укроет.
Их смелость спасла и кусты.


Их добрые люди жалеют –
Пусть ночь хоть в хлеву переждут,
А утром: «Бегите скорее!
Узнают, нас вместе убьют!»
Вот так, от деревни к деревне,
Скитались не день и не два,
Подальше от лагеря смерти,
Страдают и живы едва.

Обвязаны туфли бечёвкой,
Одежда истёрта давно.
Однажды пришли в Ободовку.
Забыть то село не дано.
Там женщина к маме подходит
И быстро заводит их в дом.
Сначала накормит, напоит,
Расспросы начнутся потом.
Спасибо Вам, Марья Михална,
Вы, жизнью рискуя своей,
Лечили душевные раны,
Спасли чуть знакомых людей.

- Ты, Симочка, будешь сестрою,
Пришли из Донецка сюда,
Обижены горем, войною,
А вместе беда – не беда.
Маняше я тёткою буду,
Тем более – тёзка моя!
Неважно, что скажут там люди,
Отныне одна мы семья!

Лишь здесь, в этом доме приветном,
Смогли отогреться душой,
Старались там жить неприметно
И всё ж не без пользы большой.
И вскоре здесь всё заблестело –
Окошки, и дом, и полы,
Побелены известью стены,
Украшены даже углы.
Хозяйкам дивятся соседки –
Везде чистота и уют.
Везёт же Марии, на редкость!
А скоро ведь наши придут!
Исполнилось Мане пятнадцать,
И стало подарком большим,
Что вовсе не надо скрываться,
Фашисты исчезли, как дым.
                ***
Ах, Манечка, милая Маня,
Так много пришлось пережить!
Ты вынесла все испытанья,
И  долгая жизнь предстоит!