39. Соня

 "У моей дочери с головой проблемы... ужас какой..." Эти фразы повторялись и повторялись внутри меня и никак не покидали сознание.
Но нужно было что-то делать. А точнее - объяснить, что я нормальная и мне не нужна никакая психотерапия!
 - Ладно, потом обсудим, - мама закрыла тему моего посещения приёмов у Виолетты Сергеевны. - Соня, ты почему ничего не ешь?
 Передо мной стояла полная тарелка гречки с котлетой. В меня физически ничего не лезло. Волновало только одно: как вернуть свою жизнь в прежнее русло.
 - Аппетита нет, - тихо сказала я. - Я, наверное, спать пойду.
 Под немыми взглядами родителей (точнее, мамы - папа энергично уничтожал котлету) я направилась в ванную и занялась чисткой зубов. Три раза сверху, три раза снизу, три - по бокам и спереди: на чистку зубов у меня всегда уходит четыре-пять минут. Мятная паста щипала больное горло, и из-за этого на глазах невольно проступали новые слёзы...
 Моя голова вернулась к прежним мыслям: я взглянула на бритву и подумала, что ей можно расцарапать кожу. На полке в углу стояла сода и новые солевые бомбочки (это маме подруга подарила на день рождения) - они могут разъесть мои раны на ногах, если бросить в воду.
 - Почему я об этом думаю!? - перепугалась я.
 С тех пор как я в первый раз уснула за сегодняшний день, мысли о самоповреждении не приходили ко мне. А теперь они набросились на меня с новой силой.
 - Раз! Два! Три! Четыре! - начала я интенсивно считать, чтобы остановить панику. Точнее, очередную паническую атаку, которую вызывает моя непонятная болезнь.
 Спустя минуту паника выключилась. Я умылась холодной водой и залезла под душ. Резко дёрнула кран на синюю половину, но мне вмиг стало холодно. Нет, не смогу. Так я от паники не избавлюсь. Нужна горячая вода.
 Я стояла под тёплым душем, откуда не хотелось вылезать, и рассматривала моющие средства сквозь щ;лку между стеной и шторкой. На нижней полке тумбочки стояли бутылки с моющими средствами, упаковка стирального порошка, баночка соды - всё это могло нанести мне вред, даже в малых количествах. Если бы Виолетта Сергеевна знала, о чём я думаю, что бы она сказала? Наверное, она бы стала меня корить, говорить, что о таком думать нельзя, или засыпала бы вопросами. Надеюсь, всё это скоро закончится.
 Считая про себя, я выползла из ванной и встала ногами на холодный пол. Было мокро, зябко и противно - почти как на улице, когда мы шли на первый приём к Виолетте Сергеевне. Я всхлипнула от воспоминаний об ужасе, который происходил на нашей сегодняшней встрече. Как же будет стыдно возвращаться к ней в кабинет... Очень хотелось, чтобы мама всё-таки передумала насчёт необходимости продолжать терапию.
 Дрожащими то ли от холода, то ли от тревоги, то ли от усталости за день руками я натянула на себя пижаму и поплелась в свою комнату. Я рывком откинула одеяло и заползла вглубь, туда, где тепло, темно и одиноко. Сквозь нитки пробивался свет, но у меня не было сил даже дойти до выключателя. Мне снова вспомнился наш школьный клён, где можно было укрыться от всего. Солнце струилось сквозь листья, но оно ласкало, защищало, было на моей стороне, а свет в комнате словно пытался уличить меня, обнажить, опозорить. Я свернулась в калачик, как Хайди, и закрыла глаза. Кстати, где Хайди? Я не видела её в комнате. Но вставать тогда хотелось меньше всего.
 Послышались шаги - мама. По звуку невозможно было разобрать, куда именно она направлялась. Я опустила одеяло с глаз: лампа на столе была включена, а мама подошла к выключателю. Свет в комнате погас.
 - Соня, - по-прежнему ласково и серьёзно, как на кухне, сказала мама, - не придавай папиным словам особого значения.
 Она присела на корточки и внимательно посмотрела мне в глаза:
 - С тобой всё, - мама поставила ударение: - в порядке. Сейчас у тебя временные трудности, и Виолетта Сергеевна тебе поможет. Мы будем рядом. И Хайди тоже.
 - Но я не хочу! - прохныкала я и озвучила свои недавние мысли: - когда всё это
кончится!? Мама, чем я больна!?
 - Ты здорова, - с возражением ответила мама. - Помнишь, я говорила, что панические атаки бывают у всех? Не все же болеют. Но все чего-то боятся. Например, у меня клаустрофобия, я в лифте раньше не могла ездить. Когда тебе было два года, моя одноклассница рассказала мне, как на Михайловской в лифте сгорела девочка, - мама тут же пожалела, что начала рассказывать мне эту историю, но назад пути не было. С беспокойством в глазах она продолжила: - в девятнадцатом доме замкнуло проводку, и начался пожар. Ей было примерно пятнадцать, как и тебе сейчас.
 Девятнадцатый дом на Михайловской улице - это рядом с моей школой. Я вспомнила про последний урок истории и представила, как я стою у доски, рассказываю про Джордано Бруно, а из окна вижу пожар в многоэтажке. По лестнице чёрного хода бегут в жёлтой блестящей форме пожарные, а где-то в глубине истошно кричит девочка в красном платье. Не знаю, почему в красном платье, но оно так и тянется к языкам пламени, и его края вмиг обугливаются...
 Мама тихонько ут;рла глаза. Я испугалась: просто хочет спать или плачет!? Но она продолжила как ни в чём ни бывало:
 - Приехали пожарные, скорая: пламя потушили, а девочку не спасли. Её маме сказали, она быстро задохнулась от дыма в шахте, а тело сгорело. Остался лишь золотой кулончик, крылья, сложенные в сердце. Что стало с мамой девочки, я не знаю. Но когда я услышала эту историю, я начала очень сильно бояться закрывать двери в квартире, стоять в очереди, даже в магазин ходить. У меня тоже были панические атаки, как и у тебя - мне казалось, что я задыхаюсь, вот-вот упаду в обморок. Но я потихоньку стала себя заставлять: запиралась в ванной, куталась в одеяло, спала в запертой на замок комнате вместе с тобой. Встречаться со своими страхами лицом к лицу, Соня, очень важно.
 Я кивнула и вздохнула. Мама сильная, а я не такая.
 - Ты до сих пор боишься? - спросила я, заранее зная ответ: нет, мама уже давно справилась. В отличие от меня.
 - Боюсь, - неожиданно кивнула она. - И я разрешаю себе бояться, говорю себе: "Да, Аня, тебе страшно, но если ты хочешь освободиться от фобии, сейчас ты должна закрыть эту дверь". Нельзя запретить себе о чём-то переживать. Свобода наступает после принятия.
 Я подумала о психотерапевте, о том, что мне придётся рассказывать ей о случае на уроке истории, о том, как в четвёртом классе я с Лерой и Инкой чуть не задавила соседскую собаку, и мне снова стало тревожно.
 - Я Виолетту Сергеевну боюсь, - почему-то сказала я. Получилось тихо, почти шёпотом.
 - Знаю, - вдруг сказала мама. Сегодня все как-то странно себя ведут. - Тебе нужно к ней привыкнуть. Человек незнакомый, понятно. Но тебе стоит дать себе время. Ты можешь доверять Виолетте Сергеевне, она не будет тебя стыдить и никому ничего не расскажет. Даже мне, - добавила она убедительно. - Такая у неё работа. Она просто хочет тебе помочь.
 Неправда. Просто всем меня жалко.
 - Спать будешь? - задала вопрос мама. - Давай я тебе дам лекарства, и ты ляжешь.
 Она ушла на кухню. А я подумала, что если бы мы жили бедно, то всего бы этого не случилось. И никакого психотерапевта бы не было. Но тогда бы не было и еды. Нельзя так думать! Это плохие мысли! Считать! Раз, два, три, четыре...
 Мама вернулась с таблеткой (на этот раз с той самой маленькой жёлтой). Я положила её на язык и набрала в рот воды.
 - А вдруг сейчас начнётся паническая атака? - подумалось мне, и горло начало
сжиматься.
 Я быстро проглотила таблетку и снова пошла по числовому ряду. Нет. Что бы ни случилось, я не допущу, чтобы у меня и моей семьи были новые проблемы - любой ценой и любыми средствами, которых я ещё не осознала в полной мере...