Шашлыки с кашрутом
Антверпен, еврейский квартал. Наши дни. Вечер.
В еврейском квартале Антверпена, где фасады старинных домов хранят следы поколений, а на каждом углу витает аромат свежей халы и мацового печенья, наступал Лаг ба-Омер.*
Весна уже окончательно вступила в свои права — каштаны пышно цвели вдоль каналов, улицы были залиты мягким солнечным светом, и в домах, от мала до велика, чувствовалось предвкушение праздника. В доме Боруха, на улице Ховеньерстраат, где жили в основном религиозные евреи, шли хлопоты во всю силу.
Борух, глава семьи, человек известный своей аккуратностью в кашруте и склонностью к философским беседам на тему Пиркей Авот, * в этот день становился чемпионом мангала. С утра он уже стоял у кухонного стола в фартуке с надписью «Мясо, как у бабушки» — шуточный подарок от зятя. Он ловко нарезал говядину, проверяя клеймо кашрута, добавлял маринад из зиры, чеснока, лимона и паприки, и выглядел так, будто готовится не к пикнику, а к важной семейной миссии.
В квартире Боруха и Доры царил переполох. Внуки носились по коридору, размахивая пластиковыми луками. На плите варился хумус, в духовке — кугель, в раковине — куриные крылышки. И всё это — вокруг шашлычницы, доставленной из подвала и тщательно начищенной до блеска.
— Борух, только я тебя умоляю, — сказала Дора, вытирая руки о фартук с надписью «Kosher and proud».* — Не устраивай снова концерт на весь квартал. В прошлом году ребе из синагоги тебя спрашивал, это ты ли пел «Хава нагила» в четыре утра.
— Так это был не я, это был мой дух радости! — улыбнулся Борух. — А кроме того, это единственный день в омере, когда можно петь и радоваться. У нас же траур — но в Лаг ба-Омер разрешено! Сам Рашби* завещал.
— Он шашлычницу тоже завещал?
— Практически. Это же огонь! Символ! Свет Торы! — Борух торжественно показал на решётку.
Дора закатила глаза, но в глубине души уже смеялась.
К шести вечера на внутреннем дворике между домами собралась почти вся семья. Старший сын, Ицхок, пришёл с женой Ханой и шестью детьми — все одеты по-шабатному: мальчики в кипах, * девочки в белых колготках и аккуратных платьицах. Младший, Шломо, держал в руках старый фанарик — это был его «огненный лук».
— Абба, — шепнул он Боруху, — а у рабби Шимона правда был меч?
— Нет, был Зоар. Это и был его меч — свет знаний. А теперь идем, поможешь мне шампуры нанизывать.
На втором этаже из окна выглянула соседка — старая вдова Малка. Она не участвовала в общих гуляниях, но всегда наблюдала и одобрительно кивала. Борух, заметив её, поднял шампур как знамя:
— Малка, заходите, у нас тут почти синагога! Только с мясом!
Шашлыки жарились, аромат витал между бельгийскими кирпичами и бланшированным еврейским юмором. Борух что-то тихо напевал себе под нос. Его младший внук Эли пробовал отрегулировать шампур — и чуть не устроил маленькую геволт.* Но Дора, как всегда, была начеку.
— Осторожно, горячо! — строго сказала она. — Это не ГоГо Картинг, это мясо в память о цадике!
— Бабушка, а когда будет костёр?
— После того как ты съешь ещё две ложки хумуса, а то ты с утра только банан съел, — строго ответила Дора. — Рашби, конечно, святой, но ты — живой, и тебе нужны силы.
Когда солнце опустилось за шпили синагоги на Аппельманштраат, Борух торжественно объявил:
— А теперь, дети, костёр! Но не просто так. Это не пляж, это лагерный огонь в честь света, который рав Шимон бар Йохай* оставил миру.
Они вышли на небольшую пустующую площадку во дворе, где заранее была сложена аккуратная куча сухих веток. Всё строго по разрешению квартального совета — Антверпен, всё по уставу.
Огонь вспыхнул, и в воздухе раздались традиционные песни, которые тихо пели старшие дети. Младшие просто прыгали вокруг: один изображал ангела, второй — учёного в пещере. Даже строгий Ицхок не удержался и заулыбался.
— Папа, — сказал он, — я ведь не верил, что ты снова это устроишь. Но получилось даже лучше, чем в прошлом году.
— Потому что в этом году мы помним, — сказал Борух, — что радость — это тоже митцва.* Особенно, когда она кошерно поджарена.
На балконе появился рав Аврум, местный мудрец. Он обычно строго смотрел на мир сквозь очки с толстыми линзами и цитаты из Рамбама. Но в этот вечер он поднял пластиковый стакан с виноградным соком и крикнул:
— Борух тихае!* Такой Лаг ба-Омер — это Вам не фейерверки в Тель-Авиве. Это настоящее продолжение традиции!
— А можно нам фейерверк? — с надеждой спросил Шломо.
— Нет, — хором ответили и Борух, и Ицхок, и рав Аврум, и даже соседка Малка.
Ночью, когда все разошлись, костёр уже догорел, мясо давно было съедено, а последний ребёнок уснул на коленях у матери. Борух и Дора сидели на лавочке во дворе. Было тихо. Тепло. И немного пахло дымом и укропом.
— Видишь, Дорочка, — сказал Борух, — как просто быть счастливыми. Достаточно вспомнить, что у нас есть праздник, семья и... шампуры.
— И ещё хумус. И пластиковые тарелки, которые я опять буду мыть завтра, — вздохнула Дора. — Но всё равно хорошо. Главное — ты сегодня не спалил себе брови.
Прогресс.
— А я знал, что всё получится. Рашби был с нами. И немного — мастер по сборке шашлычниц из магазина на Ланге Кай.
Примечание:
Для читателя, незнакомого с иудаизмом и еврейской культурой, поясним несколько ключевых понятий:
- Лаг ба-Омер — 33-й день отсчёта между праздниками Песах и Шавуот. Этот день прерывает траурный период и отмечается весело, часто — кострами, шашлыками и песнями. Посвящён памяти мудреца раби Шимона бар Йохая, известного как автор каббалистического труда «Зоар».
- Кашрут — еврейские законы питания. Продукты, приготовленные в соответствии с этими законами, называются кошерными.
- Пиркей Авот — сборник нравоучительных изречений еврейских мудрецов, читается традиционно весной.
- Кипа — маленькая круглая шапочка, которую надевают религиозные евреи.
- Ребе — раввин, духовный наставник.
- Цадик — праведник.
- «Kosher and proud» переводится как «Кошерно и гордо».
- Митцва — заповедь или доброе дело.
- Зоар — главный каббалистический труд, приписываемый рабби Шимону бар Йохаю.
- Геволт — на идише: «ой, беда!», выражение сильного волнения.
- Шабат — суббота, еврейский день отдыха.
- Рамбам — еврейский философ и законодатель Маймонид.
- Рашби — это аббревиатура от имени Рабби Шимон бар Йохай, одного из крупнейших еврейских мудрецов II века, ученика рабби Акивы и по преданию — автора главной книги еврейской мистики, Зоар (Сияние). Он считается одним из основателей каббалы и духовным героем праздника Лаг ба-Омер, на который приходится годовщина его смерти.
- «Борух тихае!» — это фраза на идише, которая переводится как «Борух, живи!» или «Борух, будь здоров!» Это выражение поддержки и одобрения, которое может использоваться в контексте празднования или в момент радости. В данном контексте рав Аврум, местный мудрец, поднимает тост в честь Боруха, подчеркивая важность праздника Лаг ба-Омер и традиций, которые он олицетворяет.
Даже если вы далеки от этих традиций, вы узнаете в героях своих родных — заботливую бабушку, упрямого, но доброго отца, и детей, вечно в движении. Это история о том, как радость может быть простой — с хумусом, шашлыками и верой.
Свидетельство о публикации №225051900981