Каждый день считается

А вы знали, что самая вкусная конфета та, которую у вас отобрали? А самый лучший день тот, который ещё не случился?
Как часто мы живём в будущем, а в какой-то момент — начинаем жить прошлым. А настоящее? Как сложно найти ему место среди наших планов и воспоминаний. Впору позавидовать бабочке-однодневке. Она живёт, не думая о далёком завтра и не помнит, что в те времена, когда она называлась гусеницей, деревья были большими, воздух чистым, а сахар сладким.
Оказывается, чтобы научиться ценить каждый день, нужно представить, что он последний. Это своеобразный пинок судьбы, злой, жестокий пинок, но необходимый. Как позже я поняла, судьба меня пинала не так уж и долго, к тому же забыла надеть ботинки с металлическими мысками. Правда, немного протащила голыми коленками по колючему щебню.
Когда мне поставили диагноз «рак», я сначала отнеслась к этому удивительно легкомысленно. Что за название такое «рак»? Приличная болезнь должна заканчиваться на «оз» или «ит». А это даже звучит несерьезно, как что-то гастрономическое или рыболовное. Жизнь подкидывала нелепые совпадения в виде кафешек с названием «Раковая» или объявлений «Раки недорого». Я смеялась и громко икала, то ли от смеха, то ли от истерики. У судьбы добротный чёрный юмор. Она умеет едко и остро шутить.
Моё легкомыслие сдулось быстро. Я надеялась обойтись одной операцией, взять секретный временный отпуск, вернуться бодрым огурцом и сохранить причёску. А потом оказалось, что всё не так просто и не умещается в неделю. После операции меня ждали два года больничных приключений: ещё две операции, восемь химий и облучение. И самое главное — меня ждало осознание ценности каждого дня, каждого рассвета, каждой выпитой чашки кофе. Но чтобы постичь это тайное знание, доступное детям и животным, сначала нужно было ободрать ладони и набить шишки.
Как говорится, самый тёмный час перед рассветом. Пришёл мой самый чёрный час.
Я радостно улыбалась и убеждала всех, что это просто жизненный этап, я всё преодолею, но не верила в это. Ночами меня накрывало душной паникой, я ревела, глядя в потолок и отгоняя страшные мысли. Сама не заметила, как начала жить так, будто завтрашний день не наступит. Стала транжирой. Начала покупать дорогие платья, питаться в кафе, позволять себе траты, на которые обычно откладывала не один месяц и ждала повода. Я не видела завтра и не строила планы. Оказалось, это очень страшно не строить планы.
По сути всё началось с операции, но по ощущениям отправной точкой, моментом осознания болезни, стала новая причёска.
Я старалась не читать ничего, связанного с онкологией. Но, как назло, эта информация лилась отовсюду и попадалась в самых неожиданных местах: в ленте, в книгах, в новостях, в случайно подслушанных разговорах. Казалось, все так или иначе столкнулись с этим или пережили потерю. Я психовала и бросала смотреть фильм, как только там упоминался рак. А сколько книг закрыла только потому, что у главных героев этому недугу очень уж часто были подвержены родственники! Авторы словно сговорились и принялись косить своих второстепенных персонажей, а иногда и главных. Некогда любимые фильмы «Сладкий ноябрь» и «Спеши любить» попали под запрет.
К сожалению, в очереди к врачу избегать разговоров не получалось. Я делала вид, что читаю, но не могла сосредоточиться и невольно слушала. Так узнала, что на семнадцатый день после первого курса химиотерапии выпадут волосы, а значит, к этому лучше подготовиться заранее. Снимать с головы длинные пряди просто жутко, уж лучше самой обрезать их хотя бы до короткой стрижки.
К причёске в стиле Вина Дизеля и Гоши Куценко я пришла в три этапа: сначала укоротила шевелюру до плеч, потом сделала мальчишескую стрижку, заготовила бритву и принялась ждать семнадцатый день. Когда кожа головы заболела, так сильно, будто вся превратилась в ноющий синяк, я поняла, что дальше тянуть нельзя. Кажется, волосы уже собрались уходить, а потому так болезненно расставались с корнями. Лучше самой их остричь, чем увидеть проплешины, а потом оставить скальп на подушке и забить шевелюрой слив в ванной. Это даже хуже, чем линяющая кошка. Пуходёркой дело не спасти.
Голову я обрила сама, точнее соскребла то, что осталось от гривы до пояса. Водила бритвой по коже и ревела. Почему-то стало стыдно, что так жалко волос. Это же волосы! Не уши! Отрастут в конце концов. Разве об этом нужно переживать? Но именно тот день стал переломным, словно я впервые поняла, какой диагноз мне поставили. Не день операции, не день, когда пришли результаты гистологии, а день вынужденной стрижки. Обычно женщины бегут в парикмахерскую за кардинальными изменениями в надежде на перемены или чтобы их закрепить, у меня же не было выбора. Перемены сами пришли, не спросив, забрав здоровье и волосы. Судьба со свойственным ей черным юмором усмехнулась:
— Хорошо хоть не каре.
Удивительно, но новая причёска смотрелась не просто оригинально, а красиво. Оказалось у меня симпатичная форма головы. Я тут же принялась украшать серьгами оголённые уши и даже сделала временную татуировку на блестящей лысине. Накупила тонких трикотажных шапочек и платков, ведь теперь я имела полное право не снимать в помещении головной убор. Обнажённая головешка мёрзла. Я периодически напоминала себе, что «послехимические» волосы вьются. С детства я мечтала о кудрях и, кажется, моя неосторожная мечта начала сбываться. Правда выбрала для этого обходной путь, через Мадагаскар и Попокатепетль.
Следующим этапом стал «компот». Красная химия по цвету напоминала малиновый сироп. И на входе и на выходе. Ощущения не из приятных. Похоже одновременно на отравление, грипп, переутомление и аллергию. Первые дни спасает только сон и вода. Иммунитет падает и кубарем катится под горку. А знаете, как его быстро поднять натуральными способами? Я знаю. Красной икрой и морепродуктами. Ирония в том, что я возненавидела икру, которую раньше обожала, но никогда не ела в таких количествах. Так и хотелось сказать:
— Опять её проклятую есть, дайте хлеба!
На заметку: после химии нельзя есть любимые блюда. Организм потом очень долго их не принимает, у меня ушел год, чтобы снова полюбить икру и картошку с жареным луком.
После «компотика» пришёл черед белой химии, точнее прозрачной, от неё крутило кости, будто застарелые переломы на плохую погоду. Болели колени, щиколотки и мелкие косточки с чудными названиями типа сошник и полулунная.
В этот период у меня начались галлюцинации. Картинки оживали, двигались, оплывали и обретали объём. Это было и страшно и завораживающе, позже подключились слуховые галлюцинации. Иногда звучала музыка, но чаще шепот. Я почувствовала себя персонажем мистического фильма. Осталось только обнаружить дверь в тайную комнату или подружиться с призраком.
Во время лучевой терапии я целый месяц жила одна в чужом городе. Самое неприятное, как оказалось, не ощущения, по сравнению с химией это было безболезненно. Именно в этот период у меня выпали ресницы и брови. Полностью. Раньше я даже не представляла, как выглядит женщина без растительности на лице. Не светлые ресницы и брови-ниточки, а полное их отсутствие. Лысые глаза. В профиль это смотрелось ещё диковиннее. Зрачки сверкали, как чёрные бусины, и ничего их не затеняло. Я возненавидела свои старые фотографии. На них была я, пока ещё не научившаяся притворно улыбаться и за одну минуту рисовать выразительные брови. Раньше я не знала, как тяжело рисовать брови, когда плачешь.
А ещё жутко пугал сам аппарат. «Терабалт» напоминал огромную металлическую миногу со щёлкающими металлическими зубами. Вращался вокруг, будто выбирал, за какую часть тела укусить. А потом зависал и замолкал на несколько секунд. Мне было и смешно, и страшно. Смешно от собственного глупого испуга перед этим огромным роботом. Я изо всех сил сдерживала истерический смех. Во время процедуры шевелиться было нельзя, иначе фломастерный бодиарт не совпадал с направлением лучей.
Само облучение проходило абсолютно беззвучно. Я каждый раз вспоминала фразу «радиация незаметна». В этом, наверное, крылся ещё один ужас. Это было не видно и не слышно. А потом накрывала слабость. И она была такая странная. Будто проснулся, ничего ещё не сделал, но уже нет сил.
Новый и современный «Терабалт» постоянно ломался, и тогда наступало время старого проверенного «Агата». Он даже на вид был древним и основательным: дерматиновый столик и неподвижная труба. Наверное, его изобрели в средневековье — там же, где и гильотину. Угадывалось между ними неуловимое сходство. Чтобы подставить больную часть тела, волей-неволей надо было изворачиваться, замирая в прихотливых позах. Врач так и говорила: «Нужно хорошенько раскорячиться». Порой своей очереди приходилось ждать до позднего вечера, а врачи и медсестры работали до ночи.
По семье я скучала, но при этом наслаждалась одиночеством, прогулками по февральскому городу и возможность полностью погрузиться в новый роман. Мой онкологический опыт лег в основу произведения «Дневник Рыжего». Я написала его буквально за месяц.
Если вы думаете, что это конец, то нет. Пока ещё нет. Но уже начало конца. Конца в хорошем смысле. Я уже была на пути к умению радоваться мелочам и ценить жизнь.
Две последующие операции превратили меня в Анджелину Джоли и познакомили с Москвой. Сомневаюсь, что я когда-нибудь попала бы в столицу, если бы не мой диагноз. В дни между перевязками я посетила все возможные достопримечательности: прогулялась по Арбату и с мудрым видом прошлась по залам Третьяковской галереи. Сердце откликнулось на усадьбу Шереметьевых в Кусково. В доме, наполненном прошлым, я нашла в себе силы смотреть в будущее. В шумной и чуждой Москве нашла своё место силы. Изумительный парадоксальный момент — осознание себя песчинкой в потоке времени вернуло мне ощущение собственной значимости.
 «Рыжик» внезапно выстрелил и стал победителем в конкурсе «Любовь между строк». Роман, написанный в самый тёмный и сложный период, теперь дарит надежду и улыбку тем, кто набрёл на свой предрассветный час. Для меня он стал терапией, а персонаж Рыжик — психологом и лучшим другом. Я осознала главное: меня убивала не болезнь, а мои страхи, моё неверие в собственное будущее.
Я боялась того, чего нет. Того будущего, которое, может никогда не случиться. В конце концов, предугадать следующую шутку Судьбы невозможно. А я здесь, сейчас, живая и чертовски напуганная воображаемыми монстрами. Убегая в неведомое будущее, я исчезала в настоящем, мыслями пребывала там, в страшном несуществующем дне.
Оказалось, это очень сложная наука, посложнее высшей математики и биохимии — уметь жить в настоящем. Не торопиться, не суетиться, не заглядывать в будущее, не погружаться в прошлое, а просто жить. Ощущать всё, что происходит, каждой клеткой тела. Слышать, вдыхать, чувствовать вкус, ощущать кожей.
Как бы банально это не звучало, нужно жить здесь и сейчас. Не ждать, когда закончится дождь, и наконец-то выглянет солнце. Каждый день считается, даже пасмурный.
И да, вожделенные кудри я получила.