Глава 12

Сергей в больнице воспринимался уже если не деталью интерьера, то, во всяком случае, вполне привычным объектом, которому здесь и место. Его узнавали в лицо медсёстры, с ним здоровались врачи. Лаборанты встречали как родного, а охранники на входе только что не козыряли. Что и говорить, профессионалом он был высококлассным: умел и людей к себе расположить, и нужные сведения получить, причём так, что не всегда собеседники, снабжавшие его информацией, об этом догадывались.
– Сергей Витальевич! – ухватила его за рукав на лестнице санитарка Инна. – Там, говорят, этот… отравленный… в сознание пришёл. Вы к Сурину загляните, он просил Вас найти.
Но разговор с врачом внезапно пришлось отложить. Навстречу спешащему Сергею из приёмного отделения в коридор выехала каталка с новым пациентом. Он посторонился, чтобы пропустить, и вдруг узнал лицо лежащего, хотя в дополнение ко вчерашнему варианту, к которому Софья Соломоновна прикладывала компрессы, оно приобрело ещё кое-какие новые детали. Даня опять нашёл приключений на все части организма – и на этот раз по-крупному.
В этот момент следователь окончательно забыл, что у него отпуск и хандра от вынужденного безделья – да и само безделье куда-то подевалось. Десяти минут не прошло, а он уже выслушивал по телефону подробности происшедшего с подростком, предварительно выяснив и то, что медики были вызваны нарядом полиции, и номер отдела, откуда наряд прибыл, и имена полицейских, одно из которых ему, по счастью, было давно и хорошо знакомо.
– Конечно, побитый, там же их четверо было, да все постарше. Если б не внезапный заступник, могло быть гораздо хуже.
– Заступник?
– Ага, говорит, что пацана знает, но просто шёл мимо и о причине разборок не в курсе. Кстати, мужик, который нас вызвал, наблюдал картинку из окна второго этажа и чуть ли не жалеет, что рано позвонил – зрелищем он просто наслаждался, да и мы кусок аттракциона застали. То ещё кино! Знаешь, чем этот мимопроходящий берсерк нападавших раскидывал? Двуручным мечом! И вполне профессионально, поскольку серьёзно никого не покалечил, только от пацана отгонял. Серёга, ну ты прикинь – такую хреновину, пусть даже тупую, надо очень хорошо уметь в руках держать, чтоб никому ничего ею не отломать ненароком. А эта стая шакалов не без синяков, конечно, но и только.
Втихомолку порадовавшись, что герою никто не сможет ничего серьёзного вменить за членовредительство, Сергей уточнил у собеседника подробности об упомянутой четвёрке шакалов, уже предполагая, что может услышать. И не ошибся. Поэтому, заручившись разрешением врача на беседу с Даней, вскоре уже открывал дверь палаты.
Левый глаз лежащего подростка, обрамлённый тёмным кругом после вчерашней серии приключений, уставился на вошедшего и выразил насторожённое ожидание. Возможно, правый пытался сделать то же самое, но его заслонял охватывающий голову бинт, и попытки остались скрытыми от наблюдателя.
– Ну что, смотрю, тебя приблизили к образу героя советского кинематографа: закрытый перелом теперь тоже имеется. В каком направлении планируется дальнейшее совершенствование?
Одинокий глаз выстрелил в спрашивающего изрядной дозой выражения, которое Сергей нередко наблюдал у допрашиваемых в начале разговора и называл про себя «обезьяньим». Имелись в виду, конечно, не гримасничающие мартышки, а три обезьянки-сандзару: ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не скажу.
– Не имеете права допрашивать без взрослых, я несовершеннолетний!
– Кто ж тебя допрашивает-то? – усмехнулся Сергей, подтягивая ногой табуретку и усаживаясь возле кровати. – Я и сам могу рассказать, что произошло. Ты решил заработать денег. Уж не знаю, себе ли на химикаты или матери помочь. Главное, что предложили тебе неплохую оплату за одно простое дело: побыть курьером, отнести и передать пакет. Ты всё выполнил, тебе заплатили. А потом… Встретили тебя эти ребятки и доходчиво растолковали: в пакете были наркотики, на обёртке твои пальчики, момент передачи снят на видео… Так что нет у тебя другого выхода, как продолжать на них работать, иначе всё это будет отправлено в полицию.
Даня молчал уже из последних сил, и на этом моменте рассказа его таки прорвало:
– Откуда?.. Или они уже?..
– Тоже мне, премудрость. Схема известная, не ты первый, не ты, к сожалению, последний. Но у тебя хватило смелости отказаться.
– Как Вы узнали?
– А с чего бы иначе они тебя прессовали?
– Они… они отступные требовали… Говорили, что… – мальчишка запнулся.
– Что товара в пакете после передачи не оказалось, ты его присвоил, значит, теперь им должен и будешь или отрабатывать, или отдавать. О сумме долга не спрашиваю, цифры там наверняка из области астрономии. Оклемаешься – сам расскажешь тем, кто дело будет вести.
Даня облегчённо кивнул головой и поморщился: досталось ему всё же сильно. Но, возможно, едва ли не впервые за свою сознательную жизнь он чувствовал: за него не просто болезненно переживают и боятся, у него есть на кого опереться. До сих пор перед глазами этот… Тонькин… Антон, кажется. Как он мечом тех козлов расшвыривал! Или вот Сергей Витальевич – дельный мужик, даром что мент. Да и чем плох хороший мент? Без них тоже неизвестно, чем бы сегодня закончилось.
Оставив успокоившегося подростка без помех погружаться в дремоту, Сергей заглянул к давно ожидавшему главврачу, получил очередную порцию оглушающих новостей о жертве отравления и, не решив пока, что с ними делать, поехал в отдел полиции взглянуть на участников сегодняшнего происшествия. Как выяснилось позже, не последнего.
Он успел потолковать с коллегами, услышать их восторженные рассказы и пожать руку читающему протокол Антону, когда в коридоре начало происходить непонятное. Зародившись где-то вдали, лёгкий шумок разрастался, захватывая, как воронкой смерча, всё большее пространство, и явно приближался. Вместе с хозяином кабинета Игорем Сергей подошёл к двери посмотреть, что случилось.
Если несколько минут назад оба сожалели, что не сподобились увидеть «атаку берсерка», то теперь были с избытком вознаграждены зрелищем «полёта валькирий». По коридору в их сторону летел огонь – именно так показалось на первый взгляд. Но тут же стало видно: со стороны входа стремительно приближаются две женские фигуры, а «огненный» эффект создают развевающиеся рыжие кудри одной и ярко-оранжевый сарафан второй. Они мчались, держась за руки, – совершенно несхожие возрастом и внешностью, но в едином завораживающем ритме и с одинаковым тревожным выражением на лицах. И белела, трепетала, словно клочок дыма над костром, в огненных волосах седая прядь.
А сзади, отстав на треть дистанции, гарцевал вприскочку запыхавшийся дежурный, срывающимся голосом взывая: «Гражданочки! Гражданочки! Пропуск же!..»
Прозвучавшее за плечом восхищённое, но в печатном виде совершенно невоспроизводимое восклицание Игоря привело Сергея в чувство и заставило шумно выдохнуть: он понял, что некоторое время просто не дышал.
Между тем огненный вихрь достиг наблюдателей и замер. Два тревожных вопроса прозвучали в унисон, громко и резко, словно залп из двустволки:
– Где Даня?
– Где Антон?
– Ляпин, отбой! – махнул рукой сообразительный Игорь наконец добежавшему дежурному. – Порядок, этим можно! Всё равно ведь пропустил уже.
– Да я не пропускал! Они сами через турникет махнули, сначала баба, потом девка, прямо друг за другом, как козы. Я же им… а они…
Обиженный Ляпин, возможно, и продолжил бы возмущённый монолог, но на шум из кабинета выглянул Антон – и шума тут же стало намного больше: удивлённые и радостные возгласы, вопросы, объяснения слились в общий гвалт, недоступный логическому анализу. Но слуха Натальи всё же достигли обращённые к ней слова: «Жив. Сравнительно цел. В больнице».
– В какой?
– Идёмте, отвезу.
В машине Сергей прилагал серьёзные усилия, чтобы смотреть на дорогу, а не разглядывать сидящую рядом женщину – настолько она была непохожа на ту, с которой он беседовал накануне. Ту, прежнюю, невозможно было себе представить бегущей и уж тем более сигающей через турникет в отделе полиции, у неё не было этого прямого, живого взгляда и ясного голоса. Словно буйная огненная шевелюра, вырвавшись из плена заколок и резинок, выдернула на волю из длительного тягостного сна и свою хозяйку.
Уже были сообщены подробности потасовки, вкратце обрисовано состояние Дани, когда мужчина решил всё-таки выяснить предысторию явления огненного вихря в коридорах отдела полиции.
– Ко мне Тоня прибежала, ей позвонил её молодой человек и сообщил, где и почему находится. Мы с ней и кинулись разбираться, – объяснила Наталья с таким выражением, словно подобные действия были для неё делом обыденным.
В больницу они прошли совершенно беспрепятственно – служебные «корочки» в комплекте с их примелькавшимся хозяином продолжали оказывать нервно-паралитическое воздействие на персонал. Сергей открыл дверь палаты и пропустил свою спутницу вперёд. Эмоции, выразившиеся на доступной обозрению части лица Дани, описанию не поддавались, как и интонация непроизвольно вырвавшегося у него возгласа:
– Мама?!
«Ничего удивительного, я бы тоже глазам своим не поверил. Он ведь если и видел её такой, так только в раннем детстве. И вряд ли помнит», – отметил следователь, с большим трудом вспоминая, что у него здесь, кажется, имелись ещё какие-то важные дела. Уж больно увлекательным было зрелище. А Наталья, окинув сына быстрым внимательным взглядом, оценив масштабы разрушений и не обнаружив ничего необратимого, улыбнулась, поправила одеяло, села рядом и потребовала:
– Ну, рассказывай!
И мальчишку прорвало: вот такой матери он мог наконец выложить всё и ждать не беспомощных слёз, а понимания и поддержки.
Мысленно рассуждая о справедливости пословицы про вышибание клина клином, Сергей отправился всё-таки на встречу с врачом, и в кабинете они оба сначала вдоволь поудивлялись вывертам человеческой психики, загнанной в ступор одним стрессом и выбитой оттуда другим. А потом перешли к новостям, касающимся отравленного пациента. Тут поводов для изумления нашлось не меньше, так что на обратном пути из больницы мысли Сергея занимала уже совсем другая женщина. К ней он и двинулся: разобраться без Софьи Соломоновны не представлялось никакой возможности!