Восставшие деревья

Всё началось с яблока.

Не с какого-то особенного на вид — помятого, с черными крапинками и янтарным боком. Но стоило ей вспомнить его вкус, как что-то внутри сдвинулось.

Это было не просто яблоко. Это было то самое — из детства, с ветви старой яблони, что росла перед домом, и дарила свой цвет и тень каждое лето.
Вкус был как песня: сладкий, терпкий, живой. Она будто вновь оказалась на пыльной тропинке под её кроной, босиком, с солнцем в волосах и соком на губах.

И тогда она увидела: семечки внутри яблока были проросшими. Маленькие, хрупкие ростки, готовые к жизни. Она бережно взяла их и посадила в землю в своём саду. Каждое зерно — как клятва: помнить, взращивать, слушать.

А потом пришла боль.

Не своя. Чужая. Глухая, как низкий звон, как дрожь в груди. Это были умирающие деревья, которые отдали свои жизни без ропота, на пользу или просто на потеху. Боль не отпускала. Она вела. Вела вниз, в темноту, в подвал.

Там, среди ржавчины и забытого хлама, стояла железная подставка для ёлки. Холодная. Острая. Она взяла её — и почувствовала, как металл вспоминает. И как сквозь него может пройти голос, если его правильно позвать.

Она провела железом по железу. Звон похожий на звон пилы раздался, отразившись глухим эхом.

Она стояла в подвале, среди пыли и теней, держа в руках железную подставку — как древний жрец держит уцелевший артефакт ушедшего мира. Звук железа по железу — ритмичный, резкий, почти шаманский — рождал в теле отклик, будто по костям шёл зов.

Рядом стояло ведро, наполненное золой из печки, и словно по наитию она взяла горсть пепла и посыпала им металл будто прахом предков.

Пепел разлетелся облаком, как память о сожжённых жизнях, о забытых лесах, спиленных прежде, чем их голос успел быть услышан.
Простите. Вернитесь. Говорите, - прошептала она. И в ответ услышала, как с неба слетел крик ветра.

Буря, какая редко приходит в эти края, налетела внезапно. Вихрь ревел, как зверь, как хор тысяч деревьев, срывающихся с земли, вырывающихся наружу. Люди прятались, а она смотрела — и видела. Видела, как вывороченные с корнем великаны падали не в ярости, но в движении. Это не была смерть. Это был переход.

Они восстали. Светлое, бесшумное войско древних. Не деревья, но существа, духи, уставшие ждать, последовавшие зову, чтобы вновь укрепить мир.

Когда всё утихло, она вышла на улицу — и мир казался другим. Словно восстал древний язык, чтобы зазвучать, переплетая прошлое и настоящее, ради будущего.