Особенные люди Сибири

   
   Дорогие мои читатели, наверняка вы заметили, что в моих произведениях я нередко упоминаю о встречах с интересными и удивительными людьми, с которыми мне довелось пересечься в течение жизни.  Я не раз убеждался, что в нашей российской глубинке живут особенные люди, которые своим примером выживания вдохновляют и мотивируют других людей бороться и справляться с трудностями, находить своё место в жизни и выживать. Благодаря этим, особенным людям, жизнь в заброшенных городках и посёлках ещё теплится и не угасает.

  Случилась эта поездка в начале двухтысячных годов в январе.
  Зная моё стремление и желание к путешествиям, мне позвонил мой приятель-художник Борис из славного города Абакана и пригласил к себе в гости на Крещенские праздники. Не скрою, я обрадовался приглашению и за день до Крещенского сочельника прибыл на поезде в столицу Республики Хакасия.
  Выйдя из вагона на перрон, я, предвкушая встречу, стал глазами искать Борю.  Встречающих было немного и я, осмотревшись по сторонам и не увидев приятеля, почувствовал, что что-то пошло не так. Позвонив ему на мобильный телефон, я услышал, что абонент недоступен.
 «Ну и что делать? Обратно в Новосибирск возвращаться?»
  Я вышел на привокзальную площадь и стал озираться, обдумывая, как быть.  Небольшая площадь, цветное здание железнодорожного вокзала, бело-синие многоэтажки по соседству, кругом достаточно чисто и ухожено.
«Что делать, что делать? Перекусить в кафешке и искать по адресу мастерскую Бориса?  Да, непонятно …»
Фа, фааа, слышу я сигнал проезжающей невдалеке грузовой иномарки и вижу, как из открытого окна машины мне кто-то машет рукой, показывая, чтобы я оставался на месте. Машина припарковалась, из неё вышел человек и направился ко мне.
- Не вы из Новосибирска?
- Я.
- К Борьке приехали?
- Вроде как да.
- Боря вчера с инфарктом в больничку загремел, но успел меня предупредить о вашем приезде. Попросил встретить.
  Незнакомец протянул ладонь и представился:
- Жорж, Жора, можно Георгий, можно Гоша, - спародировал он слова из фильма «Москва слезам не верит».
- Евгений, можно Женя, но не Женёк и не Жека. Не люблю.
- А, Евген? Евгентий?
- Можно.
- Ну тогда Евгентий. Будем знакомы и вперёд в машину, в ней и поговорим.
  Ещё когда Жора подавал мне руку, я заметил на его мизинце кольцо с прозрачным камнем, а не заметить было нельзя, потому что Жора для приветствия, как бы специально, плавно подал руку ладонью вниз, чтобы я невольно обратил на перстень внимание.
  Чистый леворукий «Hyundai» выделялся среди стоящих на привокзальной площади машин отечественного автопрома. В кабине тоже было очень чисто и уютно, даже мягкие коврики под ногами были чистыми.
- В такую машину и садиться приятно, - сделал я комплимент Жоре.
- Кормилица как-никак. Ласточка!
- Поди и разуваться нужно? - Спросил я, заметив шлёпанцы хозяина.
- Да ладно, ты же гость, а на улице снег, не слякотно. Постучи ногами, сбей с подошвы снег и садись. Милости просим.
  Жора по-хозяйски уселся в машину, переобулся, осмотрелся по сторонам, снял ручник, и мы поехали.
- В общем, план такой, Женя, сегодня ночуешь у меня, а завтра, если есть желание, поедем праздновать Крещение к моему другу в Курагино, это посёлок километров в ста от Абакана. Там у моего друга заимка на берегу Кизира, река такая. Дом рубленный, добротный, баня русская, настоящая, матёрая, - и Жора сжал плотно свой большой кулак.
  Я поневоле опять обратил внимание на перстень на мизинце Жоры.
- К нему на Крещение хорошие люди съезжаются ото всюду и даже со столицы приезжают. Спортсмены, артисты, священники и просто хорошие люди. Баню топим, шурпу из барана в казане готовим, паримся, стол накрываем. Пока в омуте не окунёмся, спиртное ни-ни.
- В смысле, в омуте?
- Да у него дом под горою стоит, ну как бы в лощине, а из лощины родник вытекает и прямо через территорию его участка проходит.  Ручей тот,  в своих берегах течёт и не замерзает. Антон, так дружка моего зовут, сделал отвод ручья через свою землю и выкопал омут. Вот в этот омут мы и ныряем и воду для бани из него же берём. А ручей из омута вытекает и в реку Кизир впадает.
- А что, ручей зимой не замерзает?
- Да были суровые морозы, замерзал.  Так мужики с пожарниками договорились, те горячую воду в ёмкость из котельной залили и промыли исток и русло ручья, а заодно и омут растопили. Да разве нашему мужику есть преграда? Главное захотеть, не лениться, а результат будет. Единомышленники нужны, вот так-то, Женя. Захочешь со мной поехать - не пожалеешь, с людьми интересными познакомишься, истории послушаешь. Ты же писатель, насколько я знаю, значит, умеешь слушать и наблюдать. Думай, до завтра время есть. Не на день ведь приехал. К Борьке, дай Бог ему выкарабкаться, дня через три только пустят. Да сейчас его и не стоит тревожить, пусть лечится.
- Слушай, Жора, куда едем?  День ещё впереди, не хочется по квартирам сидеть. Я бы по городу прогулялся, церкви посмотрел.
- Да не вопрос, могу в центре высадить, потом по сотовому созвонимся. А можешь со мной прокатиться.  Я тут одной бабульке тонну угля должен завезти и помочь его перетаскать. Бабка древняя, безродная, одна осталась, помочь некому. Живёт на нищенскую пенсию и замерзает. Вот я и взял над ней шефство. Я ведь углём занимаюсь, население обеспечиваю, часто сам за руль сажусь, не стесняюсь. Время сейчас такое, на чём можем, на том и зарабатываем. Моржа небольшая, но жить можно.
- Ну, к бабке, так к бабке.
  Минут через двадцать мы, выехав за окраину города, подъехали к старой избе-завалюхе. Жора посигналил, и из дома вышла маленькая, сухонькая старушка в старой облезлой цигейковой шубе.
- Здравствуйте, девушка! Вот уголёк вам привезли.
  Бабуля вскинула руки и засмеялась беззубым ртом.
- Ох, милок, обрадовал ты меня, да ещё и девушкой назвал. Дай-то Бог тебе здоровья!
- А для меня все женщины девушки и бабульки тоже. Показывай, куда уголь выгружать.
- Да вот возле стайки и выгружай, а я потихоньку перетаскаю. Раньше я там поросёночка держала, а теперь под уголь приспособила.
  Жора заскочил в кабину, аккуратно задним бортом подъехал к маленькой сараюшке, неспешна откинул тент с кузова и, рычагами подняв кузов, ювелирно высыпал тонну угля возле двери сарая.
- Хочешь, Женя, в машине посиди, пока я уголь потаскаю, а хочешь помоги.
- Да, конечно, рассиживаться буду. Перчатки или рукавицы давай, - улыбнувшись, ответил я. - Помочь бабушке – святое дело.
  Спокойно, чтобы не пропотеть, мы вдвоём перетаскали и перекидали уголь, попрощались с бабулькой, которая была безмерно благодарна и, отряхнувшись, сели в машину.
  Пока таскали уголь, я поближе присмотрелся к Жоре. На вид лет около пятидесяти, лысоватый, поломанные уши как у борца, с хорошим животиком, но очень энергичный, модные стильные джинсы, кожаная обувь, вязаный кашемировый свитер и дорогая импортная короткая дублёнка. Тонкая спортивная шапочка на его голове смотрелась, как натянутая на глобус – бесформенная, но «Nike»!
- Спасибо, Женя, за помощь.
- Нам обоим спасибо, хорошее дело сделали, одинокому человеку помогли, старому. А вопрос можно, Жора?
- Давай.
- Перстень на мизинце не давит, ну в смысле, работать не мешает?
- Аа, заметил.
- Как не заметить, когда у тебя мизинец с перстнем в сторону торчит, - засмеявшись, «подколол» я Жору. – Ты, наверное, творческая личность, к искусству тянешься.
  И как мне показалось, Жоре это даже понравилось.
- Ну да, от кого мне прятаться.  Людей стараюсь не обижать, если сами не нарываются. Взаймы не беру, никому не должен.  Музыку люблю, на гитаре бренчу, да и на девок ещё посматриваю. А перстень этот, Женя, со своей историей, даже я до конца её не знаю. Вернее, не сам перстень, а камень этот, - и Жора поближе показал перстень с камнем на мизинце.  – Если хочешь, тебе, как писателю, расскажу, а так я сильно не распространяюсь.
- Буду благодарен. Всегда интересно.
- Ну так вот. Года четыре назад приехал я в одну «умирающую» деревню, даже не деревню, а деревеньку, дворов так пять – семь осталось. Я там у одной тётки колёса от деревянной телеги выторговал, ну и немного разной деревенской утвари - на дачу, для антуража. У неё без дела лежит, пропадает, а так от меня какая-никакая копейка.
  Короче, гружу я этот крестьянский «антиквариат» в кузов машины и тут ко мне мужичок подходит.  Одет как бомж, в старьё какое-то, весь заросший, но взгляд умный, трезвый. Знаешь, из таких опустившихся интеллигентов, которые за еду и одежду работают - кому дров нарубить, кому крышу подладить.
  Купи, говорит, у меня драгоценный камень. Я смотрю на него и ничего не понимаю. Ну откуда у такого драгоценный камень? Опять же и на пройдоху мужик не похож.  Давай, говорю, показывай. Достаёт он из кармана замызганный платок, разворачивает, а там этот камушек, - и Жора снова повертел перстнем у моего лица.
- Я взял камень в руки, посмотрел - ничего не понимаю, стекло и стекло.  Маленький, мутный какой-то, поцарапанный, но сверкает, когда покрутишь. Что за камень, спрашиваю? А он мне говорит, мол, камень драгоценный, хороших денег стоит.  Не знаю, почему я поверил мужику, но купился. Сторговались за небольшую сумму, которую и потерять не жалко. Я потом у той тётки спрашивал, откуда мужичок. Она говорит, приблудный какой-то, с весны объявился, поработал до осени и исчез.  Не пил, матом не ругался – странный какой-то. Вроде кому-то говорил, что иконы по монастырям зимой пишет.
  Повёз я этот камень в скупку, а там посмотрели и говорят - стекло это. Попробовали о другое стекло провести, так камень режет его. Я в большой ювелирный магазин приехал, показал камень. Они под микроскопом посмотрели и говорят, скорее всего, стекло, потому что верх у камня поцарапан. Но когда приложили прибор «Даймонд-тестер» к камню, дисплей показал, что это бриллиант. Но вот заключение побоялись выдать. Езжай, говорят, в Новосибирск, там в магазине «Бриллианты Якутии» точно определят, что это за камень.
  Я давно хотел в Новосибирске побывать, всё-таки третий город по величине в России, а тут и повод нашёлся. Чувствую я, Женя, камушек этот не простой, интуиция, так сказать. А с другой стороны, думаю, может лучше бы камушек стеклом оказался, я бы и не заморачивался.
  Приехал я в твой город, Женя, и сразу в магазин на улицу Большевистская. Посмотрели они камень и тоже говорят, стекло это калёное, а прибор ошибиться может. Я им говорю, а почему камень другое стекло режет и не колется. Они руками разводят. Видят, что я упираюсь и предлагают прийти через день, когда Марк Натанович работать будет, эксперт по драгоценным камням.
  Я покатался по Новосибирску, в борцовский клуб «Заря» съездил, с ребятами встретился, я же из «вольников».  Ребята меня приняли хорошо, чаем напоили, вспомнили, как мы пересекались в Красноярске на соревнованиях по вольной борьбе. У нас в Абакане тоже неплохая школа борьбы есть.  Короче, приютили меня спортсмены на пару дней, с гостиницей договорились.
  Через день прихожу я к Марку Натановичу и рассказываю ему всю историю с камнем. Он молча взял камушек и минут сорок с ним поработал: покрутил его в руках под лупой, посмотрел на него под микроскопом – долго смотрел и говорит мне: «Камень этот – настоящий бриллиант, каратник, с хорошей чистотой, пятьдесят семь граней, но немного верх поцарапанный. То ли с оправы грубо выковыряли, то ли он повидал многое. Но самое главное, что камень этот не из России, а откуда-то издалека, скорее всего, африканский, да и добыт он не вчера, и как он оказался в Российской глубинке, непонятно. Короче – камень не молодой, со своей историей».
  Я спрашиваю Марка Натановича, можно ли шлифануть камень, чтобы лучше блестел.   А он посмотрел на меня пристально и тоже меня спрашивает, себе я хочу камень оставить или продать.? Я говорю, что не хочу продавать. Тогда он говорит, что не стоит камень полировать, ни к чему. Мол, после полировки камень дороже не станет, а за работу придётся раскошелиться и посоветовал сохранить его для себя.
  «Приюти его, чтобы он твоё тепло почувствовал, хозяина обрёл! Владеть алмазом — это владеть энергией, смелостью, решительностью. Хороший камень служит хозяину, придаёт ему уверенность, оберегает от злых сил и даже лечит болезни. А ещё говорят, что алмаз даже нейтрализует яды». Вот так.
- Да, Жора, интересную ты мне историю поведал. Спасибо тебе. Получается, что я уже не зря в Абакан приехал, и историю услышал и камень своими глазами увидел.
- Тут, Женя, на каждом шагу истории, только слушать умей!
  Вечером Жора угостил меня знатной ухой из стерлядки – приятно уважил. Я хорошо у него выспался и на другой день, имея время до обеда, отправился знакомиться с городом.
  Столица Хакасии показалась мне достаточно уютной и чистой. Первым делом я осмотрел главный храм Абакана – Спасо - Преображенский собор, посетил Градо - Абаканский храм равноапостольных Константина и Елены, и, конечно, прогулялся по Пушкинскому скверу. Увы, больше времени на ознакомление с городом не оставалось, так как я решил принять предложение Жоры о поездке. Мы «стартанули» в посёлок Курагино на празднование Крещения Господне. 
  Жора был лёгким в общении, но не таким простым, как казался. У меня сложилось впечатление, что его знает весь Абакан, потому что, где бы мы ни оказались, везде его знали и приветствовали, не говоря уже о водителях на дороге и местных гаишниках, которые в знак приветствия подымали жезл.  Явно свой парень!
  Пока мы ехали, слушали музыку: Deep Purple, Rainbow, Nazareth, Queen и др. Наши музыкальные вкусы абсолютно совпадали, и мы с интересом обсуждали музыкантов и музыку.
  Часа через полтора мы подъехали к посёлку Курагино и на въезде остановились возле магазина «Визит» немного закупиться. 
  Продавщица, завидев Жору, встретила его как родного, заулыбалась и расцвела.
- Жорик, родной мой, а я уже по тебе соскучится успела, - бархатным голосом проговорила она, не стесняясь покупателей.
- Валюша, зазноба моя, и я соскучился. Оказия подвернулась, на Крещение еду и тебя повидать. Вот очищусь в проруби и к тебе загляну.
  Высокий худощавый мужчина, стоявший у прилавка и аккуратно складывающий купленные продукты в старый, заношенный советский рюкзак, при слове «Крещение» замер, посмотрел на Жору и хотел что-то сказать, но, передумал. Он по-быстрому сложил остатки, на ходу завязал рюкзак и быстро вышел из магазина.
- Виссарионовец, плотник, дома рубленые строит, - сказала Валя.  – Закупился колбасами и мясом копчёным втихушку, пока никто не видит, вот и не стал вас «просвещать». Работают по шестнадцать часов в сутки, а питаются как попало, где уж им, работягам, сил набраться. Они же вегетарианцы или, как ещё там, веганы. Не все, видать, выдерживают, вот и затариваются у меня, подальше от людских глаз. Учителя боятся - донесут, он их выгонит.
  Я, конечно, обалдел от услышанного, но вида не подал, у Жоры поинтересуюсь. Какие виссарионовцы, какой учитель?
  Жора пообнимался с Валей, купил продукты, и мы двинулись дальше.
- Куда дальше?
- К атаману заехать надо.
- К кому?
- К Антону, другану моему закадычному.
- А атаман причём?
- Да это я про себя его так называю. Антон у нас мужик особый, правильный, человек не простой судьбы, но интересной.  Сколько с ним дружу, столько и дорожу дружбой. Живём, помогаем друг другу, даже делом одним и тем же занимаемся. Я у себя уголек развожу, а он - по своей епархии. А почему атаман, да потому, что родился он здесь, дом построил, детей вырастил, теперь внуков уму-разуму учит. А главное, свой путь жизненный прошёл и не скурвился, никого не предал, никому дорогу не перешёл. Хозяин крепкий по жизни и на своей земле хозяин. Он места свои здешние любит и оберегает. Дома не сидит: летом на аэролодке по рекам ходит, зимой на снегоходе по сопкам гоняет, ну и, понятное дело - рыбалка, охота. А мы, друганы, только и ждём команду, чтобы вместе с ним «сорваться». Даст команду, а мы тут как тут, потому и атаман.
- А что, далеко по воде ходите?
- По Кизиру в верховья подымаемся, в такую глухомань залазим, что сами удивляемся. На простых моторках туда не пробиться - течение, пороги, камни, только на «ветродуях». На «квадриках» ездим, на снегоходах гоняем, срубы в тайге ставим. Банда у нас своя сплочённая, дружная. Так и живём. Вот и сегодня к Антону на заимку поедем в проруби очищаться! Да вон он сам.
  Завернув в частный сектор, мы увидели, как у ворот дома мужчина перегружал из джипа упаковки с водой в Toyota Proboх. Мы вышли из машины, и Жора с Антоном крепко обнялись.
— Вот, братушка, познакомься с гостем из Новосибирска. К Борьке приехал, а Боря, увы, приболел.
  Я протянул руку:
- Женя.
- Антон. А что с Борей?
-  Инфаркт.
- Жаль, что так случилось. Боря не пропускал «Богоявление».  Ну, Бог даст, справится.
- Спасибо, Антон, за приглашение.
- Милости просим. Сейчас загрузим казан, барана и выдвигаемся.
  Через семь минут мы выдвинулись на заимку Антона, которая находилась в сорока пяти километрах от Курагино, в местечке под названием Андреев ключ на реке Кизир.
  Я смотрел в окно и любовался Красноярскими просторами: высокими вершинами гор, лесами, речками – нашей сибирской необъятной красотой. Вчера только с поезда сошёл, а сегодня уже Бог знает в какую глубинку еду. Одно только меня немного омрачало — это старые заброшенные срубы «умерших» деревень, которые мы проезжали мимо. А ведь когда-то в эти края пришли люди, облюбовали эти прекрасные просторы, земли, поселились здесь, жили, растили детей, а потом по каким-то причинам покинули эти места. Жаль.
- О чём задумался, Женя? - спросил Жора.
- Да грустно, Георгий, смотреть на мёртвые дома.
- Да, в наших краях много заброшенных деревень, но есть и новые, живые посёлки, с молодёжью, с клубами.
  Я посмотрел на него с недоумением.
- Что, интересно?
- Ну давай, продолжай, я слушаю.
- Про Обитель Рассвета, «Город Солнца», что-нибудь слышал? Про Учителя Виссариона?
- Слышал, что где-то, якобы в Сибирской тайге, есть «Город Солнца», но информация скудная.
- А побывать хочешь?
— Это реально?
- Ровно сто двадцать километров от Курагино, конечно реально. С Антоном надо поговорить, он в здешних местах свой, многих знает, многие его знают, лучше, если он будет проводником.
  После услышанного я даже заёрзал на сиденье машины. Слышать-то я слышал о «Городе Солнца», но вот чтобы побывать в нём - даже не представлял возможности.  А тут, можно сказать, рукой подать.
  Асфальт резко кончился, и мы съехали на грунтовую дорогу, которая уводила нас вправо к реке Кизир.
- Перевал Бурлук, - сказал Жора.
  Вдруг начался резкий спуск и мы, ещё раз повернув направо, остановились возле бревенчатого шлагбаума.  Из рядом стоящего домика неспеша вышел крепкий мужик, похожий на старообрядца – высокий, бесцветное лицо, спрятанное под густой бородой, войлочная шапка-колокол, длинный бушлат, шаровары и утеплённые кирзовые сапоги. Он сурово посмотрел на нашу машину, на нас, а после, увидев Probox Антона, который ехал за нами, вскинул руку с полураскрытым кулаком, отдавая честь.
  Нам подняли шлагбаум, и мы заехали на территорию общества. Антон моргнул фарами, и мы остановились. Выйдя из машины, Антон поздоровался с охранником и, вытащив из машины пакет, передал его мужику, после сел в машину и мы поехали к заимке. Остановились возле высокого частокола, которым была огорожена немалая территория – соток двадцать. Антон открыл ворота, и мы заехали на территорию.
  На покатом участке стоял рубленый из крупного кедра деревянный дом с просторной верандой и высокими ступенями. Наверху, перед входом, красовался череп крупного лося с массивными рогами-лопатами. На одной из бревенчатых стен висели старинные коромысла, деревянные грабли, хомуты, двуручные пилы и старинный инструмент. По углам веранды стояли ступы, маслобойка, деревянные прялки и прочая деревенская утварь, в том числе и деревянные колёса от телег. Сразу было понятно, что хозяин не равнодушен к старине.
  В нескольких метрах от дома находилась большая веранда со сквозным проходом, который выводил на прямоугольный омут пять на семь метров с открытой водой, а уже из омута вытекал ручей, который, протекая под невысокой оградой, через болотце впадал в реку Кизир.
  Этот ручей назывался Андреев ключ и вытекал он из распадка между двумя трёхсотметровыми горами, протекая в своём русле по уклону, на котором Антон построил дом. С тех пор, как Антон построил заимку, он постоянно следил за ручьём, чистил его, поправлял русло, оберегал его. Кто-то из друзей Антона, в знак уважения, даже прибил табличку на видном месте – «Антонов ключ»!
  Далее ключ протекал через весь участок, под верандой и впадал в искусственно вырытый омут. В одном месте, на участке, русло ручья было шириной больше метра, и Антон установил над ручьём изящный кованый мостик, который выделялся на простом ландшафтном дизайне.  С интересом осматривая территорию заимки, вид на реку Кизир, на горы, покрытые густой тайгой и посыпанные снегом, на яркое солнце, освещающее вершины возвышенностей, я ощущал проникающие сквозь меня солнечные лучи, их энергию, тепло и испытывал состояние полного умиротворения и покоя. Вот где территория природы! Вот где благодать-то земная!
  Унюхав запах печного дыма, осмотревшись, я увидел ещё несколько домов, которые стояли вдоль берега Кизира. В двух домах из труб шёл дым, значит, в эту деревню пожаловали не только мы.
- Ну что, разгружаемся? - спросил я.
- Мы сами разгрузимся, - сказал Жора, - А ты, Евген, видишь поленницу вдоль забора, пни, колоды?
- Ну, да.
- Выбирай колун и вперёд. У нас для новых гостей порядок заведён - прежде чем париться, надо дрова нарубить.  Короче, каждый вновь входящий на заимку должен внести свой посильный вклад в общее дело, то есть в заготовку дров.
- Да с удовольствием. А если перчатки дадите, спасибо скажу.
  Пока мужики разгружались, пока затопили печь, натаскали воды из омута, я с превеликим удовольствием помахал колуном и нарубил дров за себя и за «того парня». На самом деле я всегда любил колоть дрова, потому что считаю это занятие одним из видов удовольствия.
- Женя, харе, давай в дом, чайку попьём.
- Семь минут, сложу поленницу и подойду.
  Когда я вошёл в дом, сразу уловил запах кедра, горелых берёзовых веников и травяного чая: смородины, мяты, мелиссы или душицы и ещё чего-то. Посреди большой комнаты стоял длинный деревянный стол из массивных досок человек на двадцать. Над столом висела люстра в виде деревянного колеса на цепях, окованная по кругу. С потолка свисал позвоночник мамонта, а на подоконнике лежал кусок бивня мамонта.  Повсюду на стенах, как в охотничьем доме, были развешены рога парнокопытных, медальоны с высушенными головами разнокалиберных крупных щук и продолжение коллекции деревенской утвари.
  Сразу бросился в глаза стоящий на столе старинный самовар с медалями. Подойдя поближе, я разглядел царские медали и надпись: «Товарищество паровой самоварной фабрики наследников Василия Степановича Баташева в г. Туле 1896г.»
- На сколько же он литров?
- Пятьдесят литров. Самовар трактирный, на углях.  Одному поднять тяжко, мы его на улицу вдвоём выносим, - сказал Антон.
  Хорошо, что успели попить чай, потому что начали прибывать другие участники празднования Крещения Господня. Разные люди, разные автомобили. На заимке началась, как говорят, «движуха». Люди выгружали продукты, питьевую воду, напитки, какие-то вещи, переодевались и без команды распределялись по занятиям: пилили и рубили дрова, разделывали барана, чистили овощи, мыли посуду и так далее. Кто-то приехал в костюме и в галстуке, с виду «крутой», переоделся, схватил лопату и давай снег перебрасывать - ну мужик и мужик. Другой форму ментовскую скинул, надел фуфайку, воду таскает, веники вяжет – деревня и деревня. А третьи на «убитой шушлайке» прикатили, на вид - лихие парни, а знают чуть ли не все рецепты Сталика Ханкишиева, да ещё и о творчестве Ф.М. Достоевского рассуждают. Кого только нет, кого только евангелический праздник не объединяет!
- Антон, когда начинаем? Выпить хочется, —спросил кто-то.
- Хочется? Попей пива, а крепкого ни-ни, пока не попарились и в купель не окунулись, - ответил Жора.
- В омуте что ли?
- В Иордане, безграмотные вы безбожники.
- Скоро священник приедет, местный батюшка Роман, молитву прочитает, воду освятит, вот тогда и праздновать будем, - ответил Антон.
    Время летело быстро, в округе давно уже стемнело, на столе стояла разная снедь и запах тушёного в казане барана разносился по всей территории заимки.
 Часам к девяти вечера привезли батюшку – высокого, крепкого и по сану строгого священнослужителя с большой бородой и громовым голосом, который уверенно проследовал к полынье и скомандовал командирским голосом:
- Попрошу всех рабов божьих собраться на молитву водоосвящения Крещения Господня.  И чтобы тихо, не перебивать, - строго добавил батюшка Роман.
  Боже Великоименитый, творяй чудеса, имже несть числа! Прииди к молящимся рабом Твоим, Владыко: посли Духа Твоего Святаго и освяти воду сию, и даждь ей благодать избавления и благословение Иорданово; сотвори ю источник нетления, освящения дар, грехом разрешение, недугом исцеление, бесом погибель, противным силам неприступну, ангельския крепости исполнену: яко да вси почерпающии ю и приемлющии от нея имеют на очищение души и тела, на исцеление вредом, во изменение страстем, во оставление грехов, во отгнание всякаго зла, на окропление и освящение домов и на всяку пользу подобну. И аще что в домех, или на месте правоверно живущих сия вода окропит, да отымет всяку нечистоту, да избавит от всякаго вреда, ниже тамо да водворяется дух губительный, ниже воздух вредяй, да отбежит всякое мечтание и навет крыющагося врага, и аще нечто есть, еже или здравию живущих завидит, или покою, окроплением сия воды да отразится, яко да благословися и прославися пречестное и великолепое имя Твое, Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь.
  Аминь, повторили все вокруг стоящие. Аминь. Аминь. Аминь!
  Отец Роман опустился на колени, окунул крест в воду и нарисовал им крест на воде, после этого поднял крест над головой и запел: «Иоордаан, Иордан».
- Всё, дети мои, объявляю Крещенское купание, - прогремел голосом священник и замахал кропилом, обрызгивая рядом стоящую паству святой водой.
  Получив расчёт, довольный священник сел в машину и отбыл, а народ тут же принялся раздеваться и в парилку.
  И вот тут я воочию увидел, как святой праздник объединяет абсолютно разных людей - ни матов, ни неприязни, ни конфликтов, всё мирно, весело, на «будьте любезны». Народ по очереди парился, прыгал в омут-купель и откровенно крестился, желая здоровья себе и окружающим. Некоторые мужики раза по три заходили париться и ныряли в омут.
  Я тоже от других не отставал, парился в волю и на своей «шкуре» испытал чудодейственный эффект омоложения от воздействия берёзового веника и второе рождение после купания в ледяной воде омута-купели.
  Наконец-то подошло время застолья и люди, раскрасневшиеся после парилки и купания, собрались за большим столом. Тосты говорили по очереди, не перебивая друг друга, «травили» анекдоты, вспоминали жизненные истории, смеялись от души и ели шурпу из баранины.  Атмосфера была великолепная – праздничная. 
  Неожиданно, после двенадцати часов ночи, объявился ночной гость, который приехал на дорогущем снегоходе и привёз два бочонка пива Krombacher, пару бутылок односолодового вискаря и попросился к нам в компанию попариться и искупаться. Антон сказал, что это сосед, у которого большой дом в самом конце улицы с вертодромом на участке.  Какой-то крутой бизнесмен из Новосибирска, который на субботу и воскресенье прилетает на личном вертолёте на свою заимку и два дня «бухает» и гоняет на своей технике по тайге. По всей видимости, ему надоело одному в праздник дома сидеть, вот и решил к нам податься. А может и выпить не с кем.
«У бедных проблема - на что выпить. У богатых - с кем выпить. Каждый расслабляется, как может!»
  Празднование Крещения Господня продолжалось до четырёх часов утра. Большая часть гостей разъехалась, осталось человек семь вместе со мной. Всеобщими усилиями мы прибрались, проветрили дом, и кто где смог, примостились отдохнуть.  Проспали часов до двенадцати дня, позавтракали оставшимися продуктами и сели пообщаться по поводу дальнейших планов.
- Слушай, Антон, - начал Жора, - Мы, когда в Курагино ехали, заехали в магазин к Валюшке, а в магазине в это время плотник закупался, ну из этих, из виссарионовцев, ну я и Евгентию рассказал про Обитель Рассвета, вернее заикнулся. Антон, а это реально Евгению в Город Солнца попасть, ну и нам заодно прокатиться.
- В Город Солнца навряд ли, почти сто двадцать километров от Курагино и половина пути по дикой тайге. Несколько дней снегопад валил, дорогу явно занесло. Хотя, четырнадцатого января у верующих был Крестный ход по случаю дня рождения учителя Виссариона, дорогу точно чистили. А сегодня уже двадцатое, шесть дней прошло и скорее всего, дорогу опять замело. Но до Петропавловки доехать можно, церковь посмотреть, гостевой дом – километров восемьдесят в одну сторону. Короче, едем в Курагино, пересаживаемся на мой джип и прокатимся.
  Мы ещё немного прибрались в доме, собрали пару пакетов еды для сторожей и покинули уютную Антонову заимку. Я попросился к Антону в машину, чтобы немного расспросить его об общине Виссариона.
  На выезде, возле шлагбаума, дежурили уже три человека: старый знакомый и мужчина с женщиной бомжеватого вида.  Антон передал им пакеты, и они искренне обрадовались угощению.
- Они что, живут здесь? – спросил я Антона.
- А куда им деваться? Ни кола, ни двора, ни паспортов. А здесь они при деле и при жилье.
- Как без паспортов? А откуда они взялись?
- Заимки эти появились давно, когда ещё здесь лес рос вдоль реки Кизир. Кто-то из промысловиков срубил домик охотничий, потом другой человек заимку огородил, появился третий и так постепенно образовался посёлок – самострой. Света не было, дорога только летом или по воде и, конечно, никто заимки не охранял. Но и чужаков не было, только свои, местные. Потом ещё несколько участков огородили, новые люди появились, не бедные. Дома добротные поставили, скинулись деньгами, свет дотянули, технику пригнали: квадрики, снегоходы, катера; завезли в дома мебель, аппаратуру – значит, кто-то это должен охранять.  А кто в эту глухомань добровольно работать и жить поедет? Те, кто от властей пострадали, или с законом не в ладах, бывшие сидельцы-бродяги, которым идти некуда, да кто их знает – люди с трудной судьбой. Вот эта троица к нам и прибились, а мы им кров дали и подкармливаем. Нехорошо, может, так говорить, но когда контора открывается, или склады какие, обязательно непонятно откуда пара дворняг-шавок появится. Если их приласкаешь и будешь кормить, лучших охранников не сыскать – будут служить преданно верой и правдой. Так и люди – появляются ниоткуда, голодные и бесправные, а протяни им руку помощи, прояви сочувствие, тогда и они свою преданность проявят.  А самое главное, им даже ключи от дома можно доверять - ничего без спроса не возьмут.
  От всего увиденного и услышанного я находился под впечатлением, а ещё и предвкушал поездку к верующим в общину Виссариона.
 Вернувшись в Курагино, мы втроём пересели в Тойоту-джип и поехали в деревню Петропавловку, известную как место, где проживают последователи учения Виссариона - человека, который объявил себя Сыном Божиим и где в 90-х годах основал церковь Последнего Завета общины Обители Рассвета.
  День был морозный, за двадцать пять минус, но солнечный, дорога оказалась грунтовая, укатанная снегом и очень живописная. Много раз слушая об удивительной красоте заповедного Красноярского края, я мечтал прокатиться по-Восточному Саяну и осмотреть его отдалённые окрестности. Часть пути пролегала вдоль реки Казыр с видами на просторы и Саянские пики, часть проходила через тайгу, усыпанную чистейшим снегом, и опять пролагалась вдоль реки. Даже зимой Казыр выглядит впечатляюще - каменные берега с огромными глыбами и курумником,  на противоположном берегу густые кедровые насаждения и непроходимые кустарники и местами незамерзающие промоины. Река то сжимается, то расширяется, уходя в таёжную даль.
- Места у нас не просто красивые, а казырные! – сказал Антон, намекая на название реки Казыр.
  Мы двигались дальше по заснеженной вековой кедрово-сосновой аллее и над нами свисали облипшие снегом густые кроны деревьев, сквозь которые местами пробивались солнечные лучи. Я понимал, что в здешних местах, особенно зимой, быстро темнеет и потому радовался, что ещё есть небольшой запас светового дня.
- Женя, готовься, сейчас кое-куда заедем, увидишь то, что не всем разрешается видеть. Если, что молчите, говорить буду я, - сказал Антон.
  Мы свернули с дороги и, проехав немного, въехали на территорию строительного полигона. Это было невероятное зрелище - на огромном пустыре, закрытым со всех сторон тайгой, возвышались несколько огромных деревянных строений-теремов из кедровых брёвен больших диаметров. Повсюду виднелись складированные в штабеля кедровые стволы. Мы остановились возле домика-бытовки и, выйдя из машины, сразу уловили восхитительный запах кедровой древесины. Повсюду валялись крупные обрезки кедра и виднелись аккуратно сметёные в пирамидки россыпи  кедровых опилок.
  Из бытовки вышел крепкий бородатый детина и громким, грозным голосом спросил:
- Вы что, заблудились, что ли?
- Да нет, специально заехали на срубы посмотреть и гостя из столицы привезли.
  В это время позади нас влетел ГАЗ-469, из которого выскочили два человека с оружием в руках, у одного был карабин «Сайга», а у другого короткоствольное ружьё.
- Тихо, тихо, свои, - сказал Антон, подняв руки на уровне груди ладонями наружу.
   Мне, хоть и было интересно, но, в то же время, не на шутку тревожно от создавшейся ситуации. «Во, попали!»
  Увидев Антона, охранники, или как их там, местная служба безопасности, узнали его и опустили стволы. Они подошли и поздоровались.
- Парни, связи не было, не успели вас предупредить. Не серчайте. Вот гостя привезли, дома ваши и бани показать, -сказал Антон.
  Охранники явно успокоились и согласились: «Да, пожалуйста, смотрите».
  Мы втроём пошли осматривать срубы, а охранники по рации доложили кому-то о «непрошенных гостях».
  Ну что я могу сказать, дома были изготовлены мастерски, каждое бревно выбрано согласно размерам, ошкурено и потом подогнано к другому бревну так, что в пазах усадочные зазоры были не более двух-трёх миллиметров, хотя некоторые стволы были в диаметре больше метра.  Всё строение было изготовлено по технологии «канадская рубка», выставлено идеально по уровню и смотрелось гармонично в «диком» стиле. Прямо гигантский терем, шедевр деревянного зодчества! Великолепная работа мастеров по строению срубов.
  Мы ещё немного подышали бальзамическим запахом кедровой древесины, поблагодарили местных мужиков и поехали дальше в Петропавловку, абсолютно не сомневаясь в том, что о нашем визите уже предупреждены ответственные жители деревни.
  Согласно архивным данным, село Петропавловка была основана в 1909 году переселенцами из Минской губернии, приехавшими осваивать эти места по программе «столыпинской» реформы. В начале 1990-х годов приверженцы учения «учителя» Виссариона начали расселяться по сёлам Курагинского района и произошло постепенное вытеснение коренного населения Петропавловки, которое, не понимая учения церкви Последнего завета, добровольно покинуло посёлок, а на их месте поселились «виссарионовцы», среди которых было немало образованных людей. Помимо Петропавловки, верующие расселились по сёлам: Черемшанка, Гуляевка, Жаровск и, конечно же, в Городе Солнца. Немало их проживает в посёлке Курагино и городе Минусинске.
  Мы въехали с село Петропавловка и сразу направились в центр поселения. К моему удивлению, я увидел оригинальные по своей архитектуре деревянные дома с витиеватыми башенками, украшенные деревянными кружевами, магазин «Теремок», домик в китайском стиле, резные беседки и колодцы, и даже детские горки в стиле традиционного русского зодчества.  В самом центре посёлка, словно сказочный терем среди снежных просторов, стояла удивительная по своей архитектуре деревянная восьмисторонняя церковь «Последнего завета». Подъезжая к ней, я улыбнулся, увидев название улицы «Колхозная».
- Храм Виссариона, - сказал Антон. - Здесь летом вокруг храма очень красиво: клумбы с цветами, подстриженная трава, отсыпанные дорожки.
  Да и сейчас, даже зимой, видно было, что в округе всё ухожено – очищенные от снега дороги и тропинки, идеально ровные заборы и даже чистые павильоны на автобусных остановках.  Возле самого храма стояли ледяные фигуры, профессионально высеченные художником. Храм оказался открытым для посещения, и мы, разувшись, вошли внутрь. К удивлению, внутри храма было достаточно светло, уютно и красиво.  Никого не было, кроме одного служителя церкви, молодого парня-послушника, который стоял на коленях и молился, обращённый к алтарю. На стенах висели не то картины, не то иконы с изображением «учителя» Виссариона.  Храм был неотапливаемым и потому чувствовался холод. Мы свободно походили внутри и рассмотрели убранство храма и картины, написанные самим Виссарионом.
  Покинув храм, мы решили прокатиться по Петропавловке и подъехали к высокому зданию с башней - не то клубу, не то гостинице.
  Мы вошли в помещение и увидели сидящую за столом приятного вида женщину лет сорока.
- Добрый день! Мы тут проездом, хотели у вас поинтересоваться, не знаете, можно ли доехать до Обители Рассвета или, как правильно, до Города Солнца?
- Дней на пять раньше надо было приехать, когда верующие праздновали день рождение нашего Учителя Виссариона и шли через тайгу к Небесной Обители, тогда и дорогу чистили, а сейчас её уже замело. Если хотите, можем вас травным чаем напоить, бесплатно, - и она красиво улыбнулась.
- А это что за здание? - спросил Жора.
- Это гостевой дом и библиотека.
  Разговаривая с женщиной, которая, по всей видимости, здесь работала, я заметил в соседней комнате на стеллажах тома «Последнего Завета» в качественном издании. Книги были в твёрдом переплёте с золотым теснением.
- Посмотреть можно? - спросил я.
- Да, пожалуйста.
  Я прошел в комнату и, взяв один из томов, начал листать.
- Это что-то вроде Евангелия?
- Это Последний завет – главный священный текст, в котором находится жизнеописание и изречения нашего Учителя Виссариона.
- А что, невесты в вашем городе есть? – спросил Жора, явно подражая Остапу Бендеру.
- Невесты есть, - абсолютно серьёзно ответила женщина. – Только, чтобы с ними познакомиться, надо вступить в нашу общину «Обитель Рассвета» и получить разрешение у учителя.
— Ну это путь долгий, а по-другому никак?
- Увы, никак.
- А ещё подскажите, что у вас в посёлке за длинное здание с закруглённой крышей и с башенкой?
- Это детский сад и помещение для занятий детей народным творчеством.
- А что ещё у вас можно в посёлке посмотреть?
- У нас есть магазин сувениров, где можно приобрести поделки и картины членов общины.
  Мы поблагодарили приятную женщину и поехали дальше осматривать посёлок. Заехали в сувенирную лавку и для приличия купили разной мелочи: сборы таёжных трав, кедровое масло и великолепную матрёшку. Я лично приобрёл связку хорошо изготовленных маленьких керамических горшочков для специй, которую мне посоветовала приобрести услужливая женщина-продавец.
- Сейчас кое к кому заедем, - сказал Антон.
  Мы подъехали к большому дому на окраине посёлка и, выйдя из машины, Антон постучал в ворота.
  Через минуту вышел крепкий бородатый мужичок в фуфайке, широких галифе и кирзовых сапогах. Он поздоровался с Антоном, они поговорил, и мы поехали дальше.
- Немного не повезло, разминулись, - сказал Антон. – Знаете к кому заезжали? К певичке Светлане В., ну которая пела песню «Мальчик мой». Муж сказал, что уехала в Красноярск на заработки в ресторанах петь.
- Подожди, тот мужик её муж? Вот тот колхозник, к кому мы заехали?
- Ну да. Мужик как мужик. Наверное, есть за что ценить, - и мы рассмеялись.
  Погода была морозная, около  минус 28 градусов и людей на улице не было видно, многие сидели по домам. Но что удивительно и приятно - те, кого мы изредка встречали, были приветливы, улыбались, здоровались с нами и спрашивали, чем помочь, что подсказать.
  Время поджимало, и мы решили прокатиться до деревни Гуляевка.  По пути Антон завёз нас посмотреть порог Гуляевский на реке Казыр - популярное место водников, которые в сезон устраивают «покатушки» на катамаранах, рафтах, каяках и прочих плавсредствах через порог третьей категории сложности.
  Река была скована льдом, но на середине порога осталась небольшая полынья, от которой исходил приятный шум воды.
  Сказочная зимняя красота здешних мест впечатляла – вот она, сибирская сила природы!
  Немного подышав морозным воздухом, мы двинулись дальше. Деревня Гуляевка встретила нас дымным смогом, который образовался от безветрия. В каждом доме топили печи и плотный, густой дым, вылетая из труб, поднимался вверх, смешивался в облако и оседал на деревню. Конечно, можно было прокатиться по самой деревне и посмотреть на дома-теремки верующих жителей общины, но уже начало темнеть и надо было возвращаться.
- Жаль, что в этот раз не удалось попасть в город Солнца, было бы интересно.
- Летом, Женя, надо приехать, вот тогда сам многое увидишь и с людьми поговоришь.  Всё, разворачиваемся и домой. И так по темноте вернёмся.
- А расскажи, Антон, что знаешь про виссарионовцев.
- Да не так много знаю. Не пьют, не курят, много работают. Большинство вегетарианцы и веганы, ну это те, кто отказываются от потребления всех видов мяса, рыбы, молока, яиц и даже мёда.
- А чем питаются? Край-то суровый, на одной траве не проживёшь.
- Что в огородах выращивают, то и едят. Хлеба едят мало, вместо него лепёшки овощные пекут, сою употребляют, весной черемшу и папоротник собирают, летом – ягоду, осенью – грибы.
- А как на жизнь зарабатывают? Колхоза нет, предприятий тоже. На что живут, строятся?
- Я, Женя, многого не знаю и не узнаю, потому что даже в общине есть иерархия, приближённые и избранные. А простые последователи учения Виссариона живут по разным деревням и занимаются ремёслами или детей учат. В общине есть классные кузнецы - ножи, топоры куют из дамасской стали, другие умельцы плетёную мебель изготавливают, деревянную, резную, гончарным промыслом зарабатывают – кто на что горазд. А ещё дома из кедра рубят, сам же видел. Дома эти стоят не денег, а деньжищ! Мастера в столицу ездят работать, под Москвой уже несколько теремов срубили, да и не только под Москвой, в других регионах срубы ставят и в Красноярске тоже – богатые люди везде живут, терема в моде, денег не жалеют. А вообще, мутноватые они все какие-то, лишнего не скажут, оглядываются, всё показное. Мужики у них сами не свои, многие, как блаженные, запуганные. Сектанты, короче. Опять же слухов много ходит, поговаривают, что они золотишко нелегально в тайге намывают. Всё может быть, не знаю, но вот случай один расскажу.
  Было это в начале двухтысячных, кругом бардак, безработица, да и безвластие тоже. Выживай, как можешь. Как-то поздно вечером, когда я уже отдыхал, мне позвонил знакомый и сказал, что стоит возле ворот и, извиняясь, попросил о встрече. Когда я вышел, он сказал мне, что ко мне есть дело у двоих мужчин, которых я не знаю и что эти двое здесь рядом. Что делать, решил выслушать людей. Подошли два мужичка, лет по сорок, бедненько одетые и какие-то болезненно худые. Помоги, говорят, Христа ради, больше не к кому обратиться, да и в бегах они. Вопрос задаю, от кого бегаете – молчат. Спрашиваю, что надо. Один из них достаёт холщовый мешочек и показывает золотой песок с мелкими самородками. Говорят, деньги на билеты на поезд нужны, на еду, а времени мало, кому-то золотишко сбыть надо.
  Я смотрю на них и спрашиваю, не виссарионовцы ли они. А они молчат. Говорю им, чтобы завтра утром, часикам к десяти подходили, а я подумаю, как им помочь.
  Скупок у нас в Курагино нет, до Абакана далеко, да и золотишко непонятного происхождения.
  Утром они объявились. Посадил я их в машину и поехали к Ваське-цыгану, был такой человек - молодой, а в золоте толк знал. Наверное, по наследству профессия перешла.
  Жил цыган в большом богатом доме. Мы подъехали, вызвали его. Вышел здоровый пузатый парняга, узнал меня и поздоровался. Посмотрел на мужичков и неохотно кивнул. Показываю ему золотишко. Он на ладонь немного высыпал и поднёс к песку правую руку с огромным перстнем в виде лилии. Смотрю, а у перстня снизу изолента намотана, чтобы на пальце не болтался. Видимо, перстень раньше другому хозяину принадлежал. Но самое интересное, что каждый лепесток лилии на перстне из золота разного цвета сделан. Покрутил Васька перстнем возле золотого песка, улыбнулся и говорит: «Гуляевский прииск».  Я молчу, не спрашиваю лишнего, хотя знаю, что никакого Гуляевского прииска нет, но цыгану виднее.
- Сколько у вас «рыжья»? – Спрашивает. 
- Грамм триста с копейками, - мужики отвечают.
- Приезжайте завтра с утра, металл проверю, рассчитаюсь. 
  Сжал кулак с песком и ушёл.
  Наутро эти двое явились и попросили, чтобы я один к цыгану съездил, они «светиться» опасаются. Я спрашиваю, не бояться, что я их «кину», а они отвечают, что им сказали, что я так не делаю, не по-божески это будет. Ну, думаю, нашли, когда про Бога вспомнить.
  Приехал я к цыгану, а он молча вышел и вручил мне «пресс» денег, а я ему мешочек с золотишком. Спрашиваю, взвешивать будешь, а он говорит, зачем, обманывать смысла нет, друг друга знаем давно, всё равно за тех «хануриков» я отвечаю.
  Вернулся я, достаю пачку денег и предлагаю им сдвинуть, как колоду карт, а я выберу, какую часть забрать за услугу.  Они от радости, что я деньги привёз, трясущимися руками даже поровну «колоду» сдвинуть не смогли, но я не стал мужиков обижать, отдал им большую часть денег. Я и так неплохо заработал. Они поблагодарили меня и исчезли. Вот так.  А кто это были - люди из общины или ещё какие старатели, мне неизвестно, да и в те годы много разного люда по тайге ходило, выживали, как могли.
  Переночевав у Антона, мы с Жорой поблагодарили его за гостеприимство и выехали обратно в Абакан. Боря ещё долечивался в больнице и я, удачно купив билет, отбыл домой в Новосибирск.

   Прошло несколько лет и в 2018 году мы с моим другом, красноярским писателем Сергеем Полянским, сразу после Нового года, преодолев 350 километров от Красноярска, приехали по приглашению одного из членов общины Учителя Виссариона в село Петропавловка, с намерением добраться до «Города Солнца».  За бортом минус 38 градусов, темень непроглядная, и мы не знаем, к кому едем, потому что тот, кто нас пригласил, сказал, что нас встретят.
  Ещё на подъезде в село мы созвонились по сотовой связи с принимающей стороной и нас сориентировали, как доехать. Петропавловка оказалась погружённая в непроглядную темень из-за экономии электроэнергии, только на въезде в село горел фонарь и ещё несколько в округе. Мы ехали в полной темноте, всматриваясь в свете фар на ориентиры, которые нам подсказывали по сотовому телефону.  И тут, о чудо, женщина, которая вела нас по телефону, вдруг высветилась в темноте среди снежного безмолвия в купальнике. Неожиданно, однако! Повторюсь, что на улице под минус сорок.
  Оригинальная встреча, ничего не скажешь. Женщина оказалась хозяйкой гостиничного дома.
- Забирайте вещи и входите в баню.
  Мы вошли в просторное помещение, где находились три семейных пары, так же в купальниках и плавках, которые дружелюбно встретили нас. Нам было предложено раздеться и пойти греться в парилку. Вот когда я осознал поговорку «С корабля на бал». Уже в парной мы познакомились и немного стали общаться. Я, как любитель париться, сразу оценил грамотно построенную парилку с конической каменкой, изготовленной из дикого камня. В большой цинковой ванне были запарены несколько веников из берёзы, елок, можжевельника и пихты. Мы все восемь человек расселись вдоль каменной стены, прямо напротив конуса, который был направлен отверстием вверх. Одна из женщин, лет тридцати пяти, порционно руками доставала снег из ведра и кидала в отверстие конуса. Пар с шумом вылетал из сопла и, ударяя в потолок, опускался на наши тела. Это было великолепно и ново, такого я ещё нигде не видел. Разобрав веники, мы с удовольствием хлестали свои тела и из последних сил терпели жару. Я несколько раз выбегал на улицу и обтирался снегом.
  Попарившись, мы обсохли и после хозяева пригласили нас в дом, где стали потчевать травным чаем, гигантской замороженной клубникой и малиной. Нам объяснили, что завтра нам дадут проводника и расскажут про жизнь в общине, про обряды и почему было создано это эко-поселение.
  Полянский спросил про туалет и вышел. Когда он вернулся, то первым делом поинтересовался, почему в туалете нет отверстия и стоят три ведра?
  Хозяева объяснили, что в землю они не гадят, а ходят по-маленькому в одно ведро, а по большому в другое и экскременты засыпают сверху песком из третьего ведра.
- А куда после деваете «отходы»?
- Распределяем по огороду, - был ответ.
 И тут мы поняли, откуда гигантская земляника и малина. Больше вопросы задавать не хотелось.
  Пообщавшись немного, мы отправились отдыхать в гостевой домик, в который нас проводили хозяева.
  Проснувшись утром, мы позавтракали нашими бутербродами, которые заботливо собрала нам в дорогу Наташа, жена Сергея Михайловича. После услышанного вечером, желания завтракать за столом принимающей стороны у нас не было.
  Часам к десяти утра приехал начальник службы безопасности всей общины, Владимир В. Мы рассказали, что мы писатели и немного наслышаны о «Городе Солнца». Приехали, чтобы самим посмотреть. Владимир задавал нам много вопросов, пытаясь понять цель нашего визита.
«Считайте, что мы приехали в гости», - ответили мы.
  Он предложил нам гида, но мы отказались, пояснив, что информации в интернете предостаточно и нам не стоит терять время на то, о чём мы уже наслышаны.
- А вдруг вы потом про нас, про общину, что-то нехорошее напишите?
- А вы нас проводите в ваш «Город Солнца», и мы сами всё посмотрим, и обещаем, что ничего плохого не напишем. А если можете, выручите бензином, а то такие морозы, пока машину несколько раз прогревали, топливо пожгли. Короче, бензина в обрез.
  Надо отдать должное Владимиру, он дал команду, чтобы нам бесплатно выделили двадцать литров топлива, которое в этих краях считается стратегическим и дефицитным сырьём, так как доставляется издалека, а бензоколонок нет.  Мы поблагодарили Володю и поехали на полигон, где изготавливают срубы из крупного кедра. Так я второй раз оказался на «засекреченном» строительном объекте. Мастера по дереву встретили нас приветливо, поделились бензином и показали новые срубы-терема. Красота, да и только!
  Я забросил в салон машины кусок от кругляка кедра, чтобы приятно пахло древесиной и мы, поблагодарив мужиков, наконец-то двинулись в «Город Солнца». По пути мы проехали деревню Черемшанка, где на улице, несмотря на мороз, суетились люди, ездили тракторы и лошади, запряжённые в сани. Несколько домом с башенками своим стилем обозначили, что в них проживают члены общины.
Далее мы проехали деревни Гуляевку и Жаровск, и дорога повела нас через тайгу. Глухие места, скажу я вам, но красота и величие земное. Огромные сосны, горы и море снега. Вдруг ещё издали мы увидели, что кто-то идёт по дороге – один в дикий мороз, по глухой тайге – невероятно.  Проезжая мимо, мы остановились и предложили подвести путника, которым оказался мужчина преклонных лет. И каково было наше изумление, когда он бодро ответил, что идти осталось не так уж много и вокруг зимняя таёжная красота.  Он вежливо поблагодарил нас за предложенную помощь и отказался сесть в машину.
«Сильный духом человек, ничего не боится. Наверное, с верой в душе живёт», - подумал я.
  Я же лично в глубине моей грешной души молился о том, чтобы только наша машина не сломалась. Замёрзнем, не иначе.
  Примерно через час мы подъехали к КПП и нам предложили припарковаться и подождать проводников, потому что в «Городе Солнца» всех гостей, согласно их Уставу, кто-то должен сопровождать. Минут через двадцать пришли молодой парень Алексей и мужчина, болгарин, по имени Веселин, по фамилии Даов, как оказалось – главный архитектор Обители Рассвета.  Веселину на вид лет пятьдесят, постоянно улыбается. Что-нибудь спросит – улыбается, скажет- опять хихикает, как блаженный.  Они нас расспросили, что бы мы хотели увидеть. Я сказал, что хочу осмотреть их «Город Солнца», подняться на гору Сухая, на «Храмовую Вершину» и осмотреть «Небесную Обитель». Сергей сослался на то, что немного притомился, и болгарин Веселин повёл его в общую столовую общины пить чай. Мы же с Алексеем направились осматривать «Город Солнца».
  Перед нами арка из массивных брёвен, так называемые ворота в «Город Солнца».  Читаю надпись: «Прими надежду всяк сюда входящий».  Пройдя немного вперёд, мы вышли на круглую центральную площадь, где в самом центре, который считается святым, стояла скульптура деревянного ангела – символ веры общины «Обители Рассвета».  Каждый день в 7 часов утра возле ангела собираются верующие на литургию, где священники исполняют службу, а члены общины молятся и поют песни.  Здесь же проводят воскресные и праздничные литургии.  Алексей рассказал, что город спроектирован так, что все четырнадцать улиц расходятся лучами от главной площади. Названия улиц оригинальные: улица Млечного пути, Детских грёз, Лунных цветов, Ласковых снов, Вечных исканий, Солнечных ветров, Алмазных рос, Хрустальных врат, Лесных духов, Озорных дождей, Мерцающих тайн, Серебряных родников, Поющих гор, Звёздных полей. В городе около шестидесяти разных по стилю деревянных домов с печным отоплением, невысоких, оригинальных по архитектуре, и проживают в них около 120 человек. Все, кого мы встречали на центральной тропе, приветствовали нас и улыбались. Некоторые были одеты в белые праздничные одеяния.
- А почему электричества нет? - спросил я.
- Город Солнца - экологическое поселение, вернее, эконоосферное поселение под названием «Тиберкуль» и потому население пользуется солнечными батареями и дизельными генераторами. Есть спутниковые антенны и интернет.
 Даже зимой я увидел, что возле каждого дома находятся по несколько теплиц. Люди полностью обеспечивают себя питанием с собственных огородов, но некоторые, с разрешения Учителя Виссариона, даже держат коз и кур, потому что в семьях много детей.
  Я посмотрел на крутой подъём на гору Сухая, которая была завалена снегом. Узкий проход в снегу вёл наверх, на «Храмовую Вершину», где стояло недостроенное купольное сооружение под названием «Храм единой веры».  Там же, на горе, находилось похожее на часовенку изящное строение - храм «Алтарь Земли», с ангелами внутри, которые символизируют четыре мировые религии. Основанием для храма послужил обнаруженный под верхним слоем грунта камень, который лежит по центру храмовой площадки и имеет название «Медведица».
  Пока мы поднимались, я даже немного вспотел, хотя на улице было по-прежнему минус 35 или даже ниже. Алексей был малоразговорчив, но отвечал на все мои вопросы, даже каверзные.  Рассказал мне, что неделю назад на противоположном склоне, когда спускался за водой к незамерзающему роднику, метрах в пятидесяти увидел медведя-шатуна. Повезло, разошлись!
- Молился, поди?  Медведи верующих не едят.
  Он посмотрел на меня и промолчал, видать, не понял, шучу я или серьёзно говорю.
 И вот мы на вершине горы Сухая, на местном наречии северных народов – Сухья – «Святая Гора». Племена, когда-то жившие в этих краях, предполагали, что именно здесь, в районе озера Тиберкуль и горы Сухья, находится Сердце Земли.
  Алексей сказал, что на средней вершине горы Сухья нашли камень, по форме напоминающий раскрытое человеческое сердце. Этот камень так и называется – Камень-Сердце.
  Недалеко от нас располагалась колокольня, с которой пять раз в день звонит колокол для того, чтобы люди могли бросить все свои дела и «сотворить молитву».
 Стоя на вершине, я обозревал необъятные таёжные просторы, уходящие за горизонт, красивейшее озеро Тиберкуль с его островами, живописными берегами и бухтами. «Тиберкуль» с тюркского переводится как «небесное, божье озеро». Это самое крупное и большое озеро Красноярского края по запасам пресной воды. По преданию, озеро Тиберкуль считается началом Пути в Беловодье – райской страны благоденствия, справедливости и истины, войти в которую может тот, кто чист душой. А ещё это место называют русской Шамболой, поэтому много лет вокруг озера живут староверы, а до них в древние времена жили самодийские и кетские племена – народы Енисейского Севера.
Не зря эти места облюбовали виссарионовцы, которые и построили среди дикой тайги свой «Город Солнца».
  Под огромным впечатлением мы с Сергеем возвратились в Курагино, где нас опять приютил Антон. Он сварил для нас целую кастрюлю домашних пельменей и угостил коньяком, который оказался очень кстати. Я был не просто доволен поездкой, я был восхищён и ещё раз убедился в том, что в Сибири живут особенные люди!
  Почему особенные, да потому что, когда люди оказываются в сложной жизненной ситуации, без помощи окружающих, одни теряются и опускают руки, покоряясь своей судьбе, что зачастую приводит их к моральному разрушению и порой даже к гибели, а другие включают свои  внутренние ресурсы, меняют образ жизни, перестраиваются и, пытаясь выжить, осваивают новые навыки и ремёсла и приспосабливаются к среде обитания. И таких людей не так много, потому они и особенные люди!