Бег в котурнах на длинные дистанции 22 Дверь

« Об открытой двери»
Булат Окуджава.
Слушать.


Дверь.
Ветер свистел по комнате , как в трубе.
Эта дверь  была без  петель.
И она была без дверной ручки.
И в ней  не было  замочной скважины.
И это была не совсем дверь.
И вообще  это была не  дверь .
Она покоилась на двух стульях,  и на ней
лежал мертвый отец.
Виктор Голявкин.


Большие двери висят на   маленьких петлях.

Даже самые толстые  стены   имеют  двери.


Двери  раскрывались , как  « двери  восприятия «
Олдоса Хаксли . Сломав « редуцирующий  клапан» ,
я входил в свою комнату и оказывался  среди  моих
любимых вещей . Садился за стол , где лежали 
перьевые ручки , чернильница , книга , раскрытая
на знакомой странице , перочинный ножик для чинки
карандашей , не вовремя помытые кисточки. И этот
мир я ценил не меньше чем  двор , залитый солнцем
с пятнами теней .

Дверь — это не просто предмет быта, а переход, граница между явью и мифом, между затхлым чуланом памяти и распахнутым небом грёз.
Дверь  была почти одушевлена, она в себе носила всю плоть дома, всю тревожную плотность наследия.
Она стояла в конце коридора, как забытый  пращур — тяжёлая, опухшая от времени, изъеденная резьбой, напоминающей забытые письмена. Створки её дышали, чуть подрагивая от сквозняков, словно доски эти помнили, как когда-то по ним скреблись кошачьи лапы  или как мать вешала на ручку хлебный кулёк — знак утреннего мира.
Дверь не открывалась — раскрывалась, как воспоминание, как исповедь. Иногда казалось, что она вовсе не ведёт в комнату, а в иное — вглубь дома, в его нутро, где стены дрожат от сновидений, а лестницы ведут вверх, в потолочные щели, в забытые антресоли детства.

Сон о двери.
Она стояла в саду, где всё уже отцвело. Никто не знал, кто её поставил и зачем, — она не вела никуда.Ни стены, ни дома, ни крыльца.Только дверь, в рост человека.На утренней траве, среди ветра и пчёл.
Мимо проходили пастухи, дети, влюблённые, старики.Кто-то смеялся. Кто-то говорил:— Глупость. Дверь без дома.
Но однажды подошёл человек. С усталым лицом. С глазами, полными странствий. Он не стучал. Не толкал. Просто стоял.И дверь отворилась.
За ней — не сад.А то, что он носил в сердце.Покой. Пыль дорог. Письмо, которое он не успел дописать.И женщина, которой он когда-то простил.
Дверь не сказала ни слова. Но он понял:"Ты входишь в себя. Ты созрел."
После этого дверь снова закрылась. Стала ждать следующего.
И только ветер шептал в её петли:— Всякая дверь ждёт не стука. Ждёт готовности.