Секретное место

Лес неспешно опутывал друзей солнечной паутиной.
 Расчерченная теневыми полосками просека внезапно оканчивалась, и они оказывались перед выбором.
Свернуть не туда было очень заманчиво, и юноша помятуя об этом, предпочёл бы держаться солнечной стороны.
 Однако именно та, освобожденная для лучей тропинка, в отличии от других, устремлялась вверх и шла сквозь бурелом. Потому продвигаться по её земному уровню предстояло первое время с трудностями.

Год назад они уже совершили смелую вылазку, тогда же открыв для себя волшебство. И это слово, которое взрослые так часто ассоциируют с чем-то желанным, но не вполне достоверным, в данном случае не было метафорой.
Озеро, к которому они вышли, чем-то напоминало арену.
На гладкой поверхности охапками лежали кувшинки и желтые кубышки, а у самой кромки воды торчали пики рогоза. По берегам амфитеатром располагались деревья, где места для знати были отведены иве и ольхе. Те обступив сцену, беззаботно трясли над водой своими пышными юбками, а дальше, возвышаясь над первыми рядами, в просветах рюшечек ивовых рукавов белели берёзовые, затянутые в корсет талии. И уже над ними, забравшись на самую верхотуру, махали шапками сосны и ели.
Было что-то в этой картине завораживающее, до нереальности магическое, словно оказавшись здесь, друзья тоже приобщались к чему-то сакральному. Многое ощущалось по- иному; краски и звуки обретали новые оттенки, чувства становились мягче, а сознание прояснялось.
Каждое мгновение пребывания рядом с озером восполняло атрофированные душевные ткани. Будто бы сам природный лекарь бережно накладывал на рассохшиеся участки свои целебные заплаточки.

С неохотой отпустив ностальгическое видение, Олег взглянул на Ульяну. На запястьях девушки ещё виднелись зазубринки от прошлых царапин, но лицо было сосредоточенным; сомнений не оставалось - она свой выбор сделала.
Юноша, находясь рядом, считывал её страх, но одновременно ощущал и её решимость стать в некотором смысле первопроходцем.
Улыбнувшись, он мысленно разгладил пальцами её нахмуренный лоб, перенеся будущие морщинки в уголки смешливых глаз.
Затем оставив подругу, Олег осмотрел несколько соседних, с виду уютных, но тесных лазов. В них солнце также запустило свои пальцы, но не глубоко.
В этом друзья, выбравшись на озеро весной, имели возможность убедиться. Показавшаяся поначалу им такой легкой тропинка через пару километров сузилась и превратилась в теневую, а затем и вовсе растворилась среди иссохших деревьев.
Естественно, друзья тогда ни к какому озеру не вышли.
Сердце леса, куда они попали билось редко и глухо. Он водил своих гостей кругами и захлопывал двери, едва те направлялись к очередной иллюзорной проплешине. И только после заката они каким-то чудом снова вышли на просеку, и осознали- “Предстоит начать всё с начала”. И точно не завтра.
Уля восстанавливалась, к удивлению Олега, ещё медленнее, чем он сам, много раз отказываясь от нового похода. И даже пойдя на каникулы, они уже не бродили по окрестностям, как раньше, а сидели по одиночке в родительских домах.
Олег, предоставленный на какое-то время сам себе, порядочно повоевал с апатией и скукой. Всё как-то вдруг навалилось на него, и корень этого состояния только крепчал. Подпитываясь то ли проливными дождями, что обрушились на посёлок, а то ли той весенней неудачей в лесу, которую они разделили с Улей, как всегда, поровну.
С тех пор, чтобы избавиться от самобичевания, юноша вовсе избегал что-либо выбирать, желая предоставить жизни самой всё налаживать и расставлять по местам.

То заветное озеро, куда они так стремились вернуться, иногда даже представлялось ему некой иллюзией. И это вызывало в нём ещё большую борьбу.
На ум приходила присказка Ули, которую та любила повторять.

“Казалось бы такая мелочь! Но как придавила…”

И вот сейчас в разгар самого жаркого месяца, когда дожди смыли память о том утомительном путешествии, они снова стояли на распутье. Достоверно зная только одно- эта замысловатая и где-то непростая тропа способна вывести их к водоёму.

“Но способны ли они сами ещё раз по ней пройти?”

Против своей воли задавалась Уля этим вопросом и тут же себя отдёргивала.
 Она не позволит никакому опыту, своему или предков обесцветить своё восприятие, убить радость от путешествий.
Однако сейчас она всматривалась в лесной проём, точно сквозь объектив камеры, стараясь приблизить и рассмотреть детали предстоящего пути.
Девушка стала недоверчивой и с грустным признанием наблюдала эту проявившуюся в ней черту.
Она, словно наяву, видела чистую, наивную девчонку, которая стояла на этом месте год назад. За это время казалось бы всё в ней должно было ещё больше преобразиться.

Как это у подростков бывает?

Ни дня без грустного куплета и обязательного жизнеутверждающего припева. И чем чаще повторяешь последний, тем легче и свободнее сочиняется первый.
Но произошло нечто для Ули неожиданное. То ли её впечатлительность, а то ли черезмерная чувствительность проложили ей тропинку куда-то не туда. В тот лес, где они блуждали с Олегом накануне.
Лес сомнений и беспокойства, как мысленно окрестила его тогда девушка, заставил её внимательнее всмотреться в свою тень. Ведь прежде она так легко ступала в тенистые участочки, лишь инстинктивно стараясь пересечь их побыстрее.
Но впервые этот участок оказался таким длинным и утомительным. Жизнь беззастенчиво крутила девушку перед зеркалом, показывая той с разных сторон её же родинки, бородавки и шрамы.
Справившись с первой волной разочарования; в себе, в людях,в земных непреложных законах, Уля глубоко задумалась.
Она размышляла о том, как использовать полученную мудрость, чтобы вернуть себе страсть к путешествиям.

Потерять свою память было самым большим её страхом. Земные страхи девушку почти не беспокоили, она мало за что здесь по-настоящему держалась. Но Уля очень боялась забыть, кто она и зачем тут находится. Боялась, что так и не сумев раскрыть себя, утонет в повседневном болоте бытия, потеряет веру в своё волшебство. А значит и лишиться поддержки собственного духа, связь с которым всегда ощущала.
Она пока не осознавала до конца, почему тропинка человеческого опыта ведёт её именно так, но уже училась заново доверять.

 Рисковать радоваться, не боясь волн печали. Рисковать путешествовать, зная что может опять заблудиться.

-Ну что, пойдём? Без великов должно быть будет легче…

-Да, пойдём, Уль

Лицо Олега прояснилось, а может просто его не затуманивало теперь предрассветное марево, и все черты прорисовывались отчетлевее.

Повинуясь порыву, она подошла и крепко обняла его. И это обьятие словно бы погрузило её в ванну противоречивых чувств. Здесь плавали и лепестки радости от очередного совместного путешествия, и шипы сожалений, и крепкие стебли памяти о прошлых дорогах.
Уля почти тотчас отстранилась, но этого мгновения хватило, чтобы снова ощутить их незримую нить, а точнее она её даже рассмотрела.
Ярко оранжевая, та струилась по воздуху, и грациозно огибая все препятствия, углублялась в солнечный лес.
Девушка сделала было шаг на тропинку, но уже оправившийся от смущения Олег её остановил.

-Первым пойду я

Поравнявшись, он сжал Уле руку и нырнул в низкорослый густой лес. Она последовала за ним, ощущая как то ли юноша, а то ли сама природа придерживает перед её лицом веточки.
И Уля, улыбаясь и утирая слёзы благодарности, также бережно возвращала их на место.