Отблеск янтаря

“Out of reach, out of touch,
  How you’ve learned to hate so much?”
                UFO “Belladonna”

     Разумеется, я знаю, откуда это, черт возьми. Профдеформация, блин. Кошмары вижу. Я – цитата, и не могу вспомнить, из чего и кого. Неважно всё это сейчас, да.
     Так вот, Тая… Мы, как сейчас говорят, «в отношениях». Клёвое слово, значит что хошь, или вообще ничего не значит. Но вот тут уж серьезно, у нее девять детей. Что вылупился, это было первое, что я от нее узнал при знакомстве. Сильно верующая, ну да, а как же. Только вот тут совсем не тот образ лепится, типа, в платочке, глаза в землю, жалкая и несчастная. Как бы не так. Ты бы видел, как она машину водит и как на мечах фехтует. Вообще, многодетная мать слона на скаку остановит и хобот ему оторвет. В наше время иметь девять детей - подвиг самый настоящий, без балды.
     Помимо этого, здорово разбирается в музыке, вкус у неё явно лучше моего. И умная, и начитанная; книги мне советовала хорошие, и фильмы тоже. А главное – взрослая. Умом и душой.
     Но вот ситуёвина. Лешку, самого младшего её, увезли ночью на «скорой». Срочная операция, потом перевели в Филатовскую и сделали еще одну. Я к Ваньке моему кинулся: он же медик. А он и говорит: с таким диагнозом выживет или нет -  бабка надвое гадала. Все, блин, полный … Не, вообще слова кончились, совсем… 
      Тая учительница, очень хорошая учительница начальных классов. Две вещи скажу: во-первых, не раз спускала меня с академических высот на грешную землю, к реальным потребностям и запросам учеников. Спасибо ей. Во-вторых, можно ли эротично проверять тетради? А она может! Просто неописуемо.      
      Тая в разводе, и бывший муж… Ох, нет. Про него вообще не могу. У меня от этого давление скачет и в глазах темнеет -  наверное, и не надо.
      А дома у неё еще четверо младших, а старшие дети за ними, типа, смотрят, пока мать в больнице. А как по-другому?! Люди, конечно, помогают, кто чем может. Но что мог я? Ну так, по мелочи...
     Конкретно в тот вечер, в конце февраля, привез ей термос с кофе. К тому времени Лёшка уже шесть недель в больнице пролежал, и  Тая при нём. Домой только иногда выбиралась. Звоню ей снизу: я тут, спускайся. Спускается. Она небольшая, еще и в оверсайзе каком то, чтобы удобно было. Волосы остригла накоротко, как мы в девяностые. Часто мыть-то их не получается. Бледная как смерть. Реально страшно. Темные круги под глазами. А глаза у нее светлые – серые. И улыбается. Обнялись. Сели на банкетку. Тая кофе пьет. Мы разговариваем, а в промежутках целуемся. Но так это, без фанатизма. Люди кругом ходят, больница, блин. Потом она говорит: «Окей. Пошла к машине. Я домой, в Лобню, и тебя подвезу». Оделись. Идем по больничному двору. Темнеет рано, фонари горят, впереди ворота старинные, а за ними шумит Садовое кольцо. И тут она говорит громко, отчетливо и с чувством: «Как же хочется трахаться!» Я остановился, она тоже. Смотрю на нее и отвечаю, мол, за чем дело стало. До меня на машине пятнадцать минут. Усмехнулась, покачала головой. Дома дети, обиходить их - и назад в больницу. Ну, что поделаешь. Залезли в ее старенький «Сандеро» на заднее сиденье. Тут уж я подробности опущу, одно могу сказать, ласкались от души, до одури, до изнеможения, до обморока почти. Я всё Таины щеки целовал. Она рассказала как-то, что этому гаду, ее бывшему мужу, нравилось её по щекам бить. Ох, блин, я бы каждую слезинку её сцеловал с этих щек. Всё, что угодно сделал бы, и убить мог бы, и умереть. Никогда со мной такого не было.
      Время, однако, не ждёт. Оторвались друг от друга, отдышались. Едем по Садовому, потом по Долгоруковской. «Ну что, - говорю, -  в выходные?» Улыбается, кивает и включает музыку. Альваро Солер, «София». Залихватская, удалая такая песенка. Реально штырит, если под настроение.   
       Вот как ты думаешь, можно танцевать за рулем? А Тая может. Головой, шеей, плечами, немного руками… Да, я говорил уже, бледная она была, ни кровинки, волосы с сединой ежиком надо лбом, и улыбка. Знаешь какая? Улыбка победительницы. Вопреки всему, всем смертям назло, а глаза -  сияют. Я всё думал, литературовед хренов, - это фигура речи. Ни фига, чистая правда: не блестят - сияют! Никогда не видел ничего прекраснее и точно знаю, что не увижу уже больше никогда. Кричать хотелось во всём горло, но я не мог. Вечно бы смотрел, не отрываясь, как будто больше вообще нигде и ничего нет.
     Мы все-таки попрощались, я вышел из машины, как - не помню. Отчетливо помню только тот золотистый блеск на лобовом стекле от фонарей, когда обернулся, чтобы еще раз ее увидеть.
     А потом -  суп с котом, вот что потом. Тая через пару дней передумала. Написала: не пойду против себя. Я сделал вид, что ничего не понял. А она ведь не раз мне говорила, что наш секс, и всего-то один раз, был ошибкой. Но не говорила, почему так считает, вроде как берегла меня.
     Я не верил в это, в «ошибку»! И вот - обиделся, рассердился, «требовал продолжения банкета». Записал ей голосовое. Да еще и бывшую жену приплел сдуру с ее интимной жизнью после развода. Просто нарывался. Получил в результате по самое не балуйся. Как говорится, «с подкупающей прямотой и искренностью». Я вообще-то знал, что у Таи был какой-то мужик. Уже после мужа. Она же честная, сама сказала. Так вот, смысл такой. Он ласкал её так, что она по три раза за ночь кончала. И вообще в сексе просто мечта, «небо в алмазах». Самое главное, он заботился о ней, делал всё, чтобы ей было сладко, и чай в постель приносил. «Хочешь подробностей - могу рассказать». Спасибо, не надо, у меня живое воображение, и так чуть не подох. В тот наш единственный раз прошлой осенью смотрелся я, оказывается, очень не очень. «Мне было никак» - так и заявила.
      «Так я узнал, что не только кабачки мечут икру», и прочий сарказм. К черту это. Когда самую малость очухался, дня через три, пришло в голову:  вёл себя, как подросток, дорвавшийся до секса. Хуже еще - за столько лет просто разучился по-взрослому заниматься с женщиной любовью, зато привык ко всяким извращениям типа перемены ролей. Опять же, Тая даже напомнила, что я в самом начале нашего знакомства про это упомянул.
     Стоп. Стоп. Вот, пожалуйста, не надо её осуждать. Мне такое больно слышать. Почему надо обязательно выяснять, кто виноват? По-моему, абсолютно бессмысленный вопрос. Может, никто. И меня не надо жалеть, это унизительно.
      Почему с тем мужиком не осталась? Это Таина жизнь, но если в двух словах, он хотел быть безусловно главным, а с ее жизненным опытом этот вариант не проходил никак.  Волчица, говоришь? Во-первых, было бы неудивительно, а во-вторых, намного, намного сложнее. Не упрощай, окей?   
     Что теперь? Вот то-то. Невероятно, но факт. Общаемся. Да-да. Для меня это единственный приемлемый вариант. И что там будет дальше,  не знаю и совершенно не хочу знать. Боюсь это узнать, да. Будь, что будет. Знаешь, я никогда Маркеса не любил, а теперь: «Жить, чтобы рассказывать о жизни». Что мне еще остается? А из головы не идет вот это, как кадр со вспышкой. Я оборачиваюсь, а вижу не Таино лицо за лобовым стеклом, а  янтарный отсвет на нем. И постоянно крутится эта мелодия в голове:
“Mira, Sofia,
Sin tu mirada, sigo
Sin tu mirada, Sofia!”
Сплошное испаноязычие, блин. Ну вообще не моё. Эх, ладно. Ничего, уж как-нибудь…