Попутчик

Устроившись в купе электрички, я просматривала в смартфоне новостную ленту. За несколько минут до отправления пригородного поезда в вагон вошёл пожилой мужчина и обратился к одному из пассажиров с вопросом, идёт ли электропоезд до Ивацевичей?

Мужчина, только что закончивший громкий разговор по телефону, не ответил. Пожилой человек обратился ко мне:

– Прыгажуня, ці даеду я на гэтым цягніку да Івацевічаў? (Красавица, доеду ли я на этом поезде до Ивацевичей? – бел.).

По классификации экспертов Всемирной организации здравоохранения я отношусь к лицам пожилого возраста, который иногда деликатно называется «ранняя старость»; мне польстило обращение попутчика, столь непривычное для немолодой женщины.

– Да, доедете, эта электричка идёт в Брест, – доброжелательно ответила я и хотела было возвратиться к чтению.

Не тут-то было! Дедуля, как я мысленно его «окрестила», расположился напротив меня и, взглянув на смартфон в моей руке, поинтересовался:

– И что там пишут?

– Да всякое-разное…, – уклончиво отозвалась я, не желая отрываться от чтения и пересказывать незнакомому человеку прочитанный мною материал.

– Вот именно, «всякое-разное», по-другому не скажешь. Видите, что делается в Курской области? – перешёл на русский язык собеседник.

Я неопределённо пожала плечами; мне не хотелось говорить о политике с незнакомцем. Минут пять я слушала монолог попутчика, а когда он перешёл к обсуждению темы восьмидесятилетнего юбилея нашей Великой Победы, подключилась к разговору.

Партнёр по беседе, родившийся на Брестчине, рассказал, что его отец, инвалид Великой Отечественной войны, в послевоенные годы был направлен на партийную работу. Семья часто меняла место жительства: Беларусь, Украина, Россия…

В пятидесятые годы отец попутчика был направлен работать на Львовщину. На момент переезда в другую республику Советского Союза сын партийного работника достиг подросткового возраста; в его памяти хорошо сохранились события тех лет.

Собеседник начал свой короткий рассказ с упоминания факта полного неприятия жителями Львовщины русского языка.

– Не дай Бог в любом общественном месте заговорить на русском языке! – эмоционально произнёс он.
 
Поведав несколько малоприятных эпизодов из своей жизни в «дружественной» Украинской ССР, задумался.

Я воспользовалась паузой в разговоре и «утешила» собеседника:

– Не огорчайтесь: наши соседи – самый постоянный народ в мире, ведь ничего не изменилось в течение прошедших с тех пор лет. Будучи на курсах повышения квалификации во Львове в 1991 году, я также могла убедиться в немотивированной ненависти к русскому языку (или русскоязычному населению?) определённой части моих коллег. Договорились русофобки до того, что я за полтора месяца курсов просто обязана выучить украинский язык!

– И как Ваши успехи в изучении украинского языка? – поинтересовался собеседник.

– А никак! Обучение у нас велось на русском языке, а в общественных местах, во избежание нежелательной реакции националистов, я переходила на белорусский.
 
Попутчик понимающе кивнул головой и, считая тему исчерпанной, перешёл на обсуждение вопросов рационального землепользования в нашей стране. Я поддержала разговор о необходимости максимального вовлечения в хозяйственный оборот всех земель и создания надлежащих условий для получения высоких урожаев с единицы площади.
 
После моего комментария об использовании сидератов – растений, улучшающих структуру почвы и обогащающих её, собеседник вопросительно посмотрел на меня, мол, откуда ты это знаешь?

Я сделала вид, что не замечаю интереса визави к моим земледельческим познаниям. Не признаваться же мне, что за тринадцать лет работы в системе сельского здравоохранения в моё сознание просто «вживили» все эти мудрёные термины и формулировки, еженедельно звучавшие на аппаратных заседаниях в районном исполнительном комитете!

Услышав слово «сидераты», собеседник оживился. Отметил, что некоторые сидераты – прекрасные медоносы, привлекающие пчёл и шмелей; при этом насекомые попутно опыляют и соседние посевы.

 Я припомнила, что несколько лет назад часть огорода мы засеяли фацелией. Во время цветения над сиреневыми цветками вилось такое множество пчёл, что впору было задуматься о пчеловодстве.

Словно прочитав мои мысли, попутчик заговорил о бортничестве, которым он занимается много лет. Заметил, в последнее время в России всерьёз занялись пчеловодством. И добавил, что уже более ста лет в России выпускается журнал «Пчеловодство», рассчитанный на широкую аудиторию и пропагандирующий новые методики прибыльного содержания пчёл.

При всём желании я не могла поддержать разговор: и о бортничестве я ничего не знаю, и мёд не люблю.

У собеседника оказался разносторонний круг интересов. На хорошем русском языке он говорил о любимых книгах и кинофильмах; о демографии; о благоустройстве населённых пунктов нашей страны; о преемственности поколений; об образовании…

Рассказал, что получил высшее образование в Брестском педагогическом институте; работал учителем; пройдя соответствующую подготовку, служил офицером.

Седые волосы визави оттеняли живые и выразительные глаза «молодого дедули»; ему было интересно всё.

До Ивацевичей оставались две промежуточные станции, когда мужчина поднялся и пояснил, что ему выходить на следующей остановке.

– А як цябе клічуць, прыгажуня? («А как тебя зовут, красавица?» – бел.) – напоследок решил познакомиться собеседник.

Я представилась.

– Вельмі прыемна! А мяне – Валодзя! – перешёл на белорусский язык попутчик, прибывая к месту своего постоянного проживания. – Да спаткання! (До свидания! – бел.) – добавил он, направляясь к выходу.
 
Ответив попутчику, подумала:
 
– Богата белорусская земля интересными и неординарными личностями. Из часовой беседы с сельским жителем-пенсионером я почерпнула гораздо больше заслуживающей внимания информации, чем из множества «познавательных» передач современного телевидения.