Живительный гроб

Ливень загнал меня под козырёк какого-то подъезда. Там стояла эта женщина помладше меня на вид. Беглым взглядом я поднялся с тонких лодыжек до тонкой талии, опоясанной ремешком плаща, и встретился с её круглыми испытующими глазами на правильном лице. Некоторое время мы стояли молча, параллельно, так сказать, а потом она вдруг заговорила.
 
— Свой классный зонт-трость, made in Италия, дома оставила.
— А, Вы мне (я думал, она по телефону с кем-то). У меня был хлипкий китайский. Он вывернулся порывом ветра, сломался.
— По Гисметео обещали всего 0,3 мм осадков. Не похоже на 0,3 мм, как считаете?
— Совсем не похоже.
— Эти синоптики будто на кофейной гуще гадают.
— Не то слово.
— Вера.
— Что?
— Меня Вера зовут.
— А-а... Артур.
— Чем занимаешься, Артур?
— Работа, кино, спиртное, чаты ВКонтакте.
— Прикладываешься к бутылке?
— Есть момент.
 
Повисла пауза.
 
— На майские на дачу, шашлыки, красота. А ты?
— Нет.
— Нет дачи?
— Нет.
— И не хотел бы?
 
Я обмозговал и зарядил телегу:
 
— Неплохо бы летний домик в деревне с участком земли, огороженным забором. Не сам по себе, а с дождевым корытом. Вы не ослышались. Металлическая хреновина в человеческий рост, похожая на гроб без крышки. Имелось в деревне родной ...дцать лет назад; в него скатывались по желобу потоки с крыши, но никто не использовал его так, как собираюсь я. Я бы установил его посреди двора. Итак, серое небо, ливень, я выхожу нагишом и ложусь в это дождевое корыто. Вода вытесняется за края по закону Архимеда. Я говорю и почти чувствую. Как дождь массирует лицо. Я хлопаю ладонями по воде и горланю песни. Прохлада, лёгкость в теле. Голова ясная. Блажь? Ваше право. А я скажу: искомое состояние. Мой ритуал поэта.
 
Она вскинула красивую головку и засмеялась.
 
— Ты... ты поэт?
— Именно так.
— Моя подруга говорит: увидишь поэта на дороге — притворись мёртвой.
— Она, возможно, права.
— Мой прежний... В общем, другой посмотрел на меня, только посмотрел. И мой сказал ему: "Ты правша?" Он: "Да". Мой: "Тогда я сломаю тебе палец на левой
руке". Это было ужасно, ужасно...
— Понимаю.
— А поэт — это другая крайность. Мне б середину золотую.
— Согласен.
— У нас, наверное, не получится, Артур, мне б чего попроще, все эти дождевые корыта, живительные гробы...
— Что-то уже получилось, — я улыбнулся.
— Дождь, кажется, всё, мне пора. До свидания, Артур.
— Салют, Вера.
 
А дождь ещё всё-таки накрапывал... Если бы ливень внезапно разразился снова, и она бы вернулась, я попытался бы объяснить ей, что поэты не все рохли со слабыми руками и отвлечёнными, помимо раздувания на письме, понятиями в быту. Дело тут в том, какой традиции он придерживается, а то и свою создать пытается. Но этого не случилось.

(24 апр. 2024 г.)