Часть вторая. На пороге взросления 6

1977
VI. Мой отпуск
1. Перспективы
Наверно, вы думаете, что я так и буду писать: "Второй трудовой", "Второй отпуск", "Третий трудовой", "Четвёртый отпуск" и т.д.? Это могло быть так, если бы я продолжал свою работу на УПП. Но в дальнейшем мои обстоятельства изменились настолько, что вообще пришлось поменять место жительства, способ действия, профиль. Будет попытка устроиться на УПП. Но она окажется неудачной. Будущее связывалось с учёбой в университете. Будет работа. Будет освоение компьютера. Наконец, будет возвращение на родину. Обо всём этом речь впереди.
Но пока сейчас, казалось бы, всё говорит о том, что я вполне могу насладиться свободой, в том числе, пойти в отпуск. На этот раз отпуск был намечен на апрель. Апрель обычно в наших широтах бывает прохладным. Но должен сказать, что, начиная с первого года обучения в школе, педагоги проводили планомерную работу, направленную на формирование у детей положительного образа весны. В результате чтения художественной литературы с помощью рассказов учителей происходило воздействие на слух и даже на осязательное восприятие. Во всяком случае, мне казалось, что я слышу, например, журчание ручья, хотя, конечно, никакого ручья в ближайшем моем окружении не было. А что наводило на такую мысль? Так называемая капель. А что такое капель? Капель – это растаявший снег. Кроме того, в апреле из-под снега вылезает всякий мусор. При этом иногда чувствуется жуткое зловоние. Конечно, это было неприятно. Но дело в том, что в апреле ещё бывают холода. Конец апреля 1976 года был вполне зимний: 28 апреля мела метель, ничем в принципе не отличающаяся от зимней.
  Не было особой теплоты и в начале нынешнего апреля. В один из первых дней утренняя температура была 5 – 6 градусов мороза, а в окрестностях до -16. Получалось, как в немецком детском стихотворении: "April, April, macht immer, was er will" ("Апрель, делает всегда то, что ему захочется"). Так было и в этом году. Поэтому мы решили попытаться отодвинуть начало отпуска: мы хотели бы пойти в отпуск во второй половине апреля. Всё-таки в начале апреля холодно, а во второй половине апреля и, тем более, в мае теплее, и вообще ближе к лету. Вначале в бухгалтерии никак не хотели на это идти. Но когда мы объяснили ситуацию, был предложен компромиссный вариант: в начале апреля мне дают большую работу, я её делаю и тем самым могу со спокойной душой идти в отпуск во второй половине апреля. А эта работа составляла 10000 планок, причём детали были хорошего качества. Работать с ними было одно удовольствие ввиду возможности ручной и отвёрточной закрутки. Если бы я пытался делать их один, норму я бы всё-таки без помощи не выполнил бы, потому что по-прежнему процесс закручивания происходит медленно. Поэтому приходится констатировать, что ввиду отсутствия доступа к магнитофонной записи в нынешней компьютерной версии я всю эту выработку опускаю. Скажу одно: наши общие усилия увенчались успехом, и мы выполнили эту большую работу. Ещё остался задел на начало следующего трудового года.
  Итак, отпуск. Где же его проводить? На первых порах не было никаких вопросов: нас пригласили в Жлобин. Тётя Нина в один из последних дней нашего пребывания в Минске звонила и пообещала, что в случае, если мы приедем в Жлобин, то может произойти поездка на курган в Кличеве (но этого не произошло). Именно в Жлобин мы и собирались. Даже Минск сейчас не рассматривался.
Но потом вдруг стали появляться другие варианты. Тогда из дальних тайников всплыла идея поездки в Крым, в Остряково. Это Остряково находится в часе езды от Евпатории. Стало быть, можно было из Остряково попасть в Евпаторию и там купаться в море. Казалось бы, многое было за то, чтобы именно сейчас туда поехать. Но так рано никто из знакомых в Крым не ездил. К тому же сами бабушкины знакомые, на чью помощь и поддержку бабушка рассчитывала, тоже так рано туда не ехали. Но они были готовы отдать нам ключ от дома. Но там печное отопление, печка капризная, и у них были опасения, что мы с этой печкой не справимся. Переадресовали нас к их знакомым, которые там жили постоянно. А тех не устроило, что мы только в половине апреля и на один месяц едем. Им бы было желательно, чтобы мы сняли у них жильё на всё лето (можно сказать, что для них это некоторый бизнес, и они не хотели бы его терять). Но нас такой оборот не устраивал.
Другая бабушкина знакомая советовала ехать в Трускавец. Это в Закарпатье, под Львовом, но там нет моря. Там минеральная вода, причём сероводородная (с запашком), грязи. Нужно ли нам именно такое лечение   без рекомендации врачей тут не обойтись. Не очень понятно, что получилось бы, если всего этого не делать. Так чисто здравый смысл подсказал: "Езжайте в Жлобин". И никаких иных вариантов не могло быть. Мы ехали в Жлобин и только в Жлобин.
Но была и вторая часть. Было известно, что у Тамары будут продолжены гастроли, но это произойдёт уже тогда, когда мы вернёмся в Ленинград. В частности, рассчитывали на продолжение музыкальных вечеров у Гурьева (как раз 13 мая, как предполагалось, будет прослушивание оперы Беллини "Пуритане"). Но этого не произошло: его неожиданно отправили в экспедицию.
А у нас произошло трагическое событие: погиб дядя Миша. Так началось то, что я назвал Московской трагедией. В дальнейшем она приведёт к тому, что будет поставлен (и решён) вопрос о переезде в Москву. Но тогда, казалось, что об этом не было никаких разговоров.
  Сейчас я хотел бы рассказать о весёлом времени, о торжестве весны, о некоторых других событиях. Но, конечно, далеко не всё я тогда понимал. Но полагаю, что видел их именно в этот период. А рассказываю о них потому, что в дальнейшем они оказали на меня большое влияние.
  Ещё раз повторяю: я ни разу не встречался с Яковом Михайловичем Рубенчиком. Но один из моих снов был связан с ним. Я видел его во сне, даже как бы слышал его голос. Было бы интересно сравнить моё представление о его голосе, возникшее в моём сне, с реальным. Но, по-видимому, это уже невозможно: по имеющимся сведениям, он в дальнейшем уехал в США. С той поры прошло уже более сорока лет, и мы даже не знаем наверняка, жив ли он, так как всё это время мы не общались. Тем не менее, я явственно слышал его голос, которого не слышал в натуре: это был красивого тембра голос, но в реальности он мог казаться начальником. Он, будто бы, тоже устраивал музыкальные вечера, но, в отличие от Гурьева, сопровождал их ужинами. Он, будто бы, говорил, что он будет приглашать нас на свои вечера, если мы будем принимать участие в его ужинах. Но мы не могли сделать этого, так как обязательным условием участия в этих ужинах является употребление спиртного, причём в большом количестве. Я говорю отцу: "Но это же невозможно". А отец говорит: "Ты должен это делать". Когда я увидел этот сон, мне было не по себе.
  Второй сон имел ещё более фантастический характер. Мне снилось, будто мы приехали в Москву и хотим подняться в квартиру. Подняться на лифте мы почему-то не можем. Вдруг через какое-то время появляется зверь с жутким голосом. Но лифт долго не появлялся. А внутри слышалось жуткое рычание. Мне подумалось, что это рычал ягуар. Я явственно слышу этот звук: он был точь-в-точь таким же, как в американском фильме "Лэсси", который мы смотрели в 1973 году. Итак, мы вошли в лифт и увидели, что этот ягуар был привязан к двери лифта. Он ревел со страшной силой, и это было ужасно. К тому же вокруг распространялось зловоние: очевидно, от перевозбуждения этот ягуар фактически непрерывно опорожнял кишечник. Но, в конце концов, нам удалось подняться на пятый этаж, войти в квартиру. Что происходило дальше, остаётся только гадать. А когда мы легли спать, мы не могли заснуть потому, что всю ночь слышалось это душераздирающее рычание. А утром, когда мы встали, вдруг всё стихло. Отец пошёл посмотреть, что там происходит. И он увидел, что этот ягуар мёртв. Всё это выглядело ужасно, но ещё более ужасными были события, которые последуют за этим. Но понятным это станет не сразу.
  2. В пути
  Но вернёмся к более приятным воспоминаниям. Итак, было решено, что мы едем в Жлобин. А каким поездом? Днепропетровский поезд уже порядком надоел, тем более, что этим поездом нам придётся возвращаться. А туда можно ехать поездом поинтересней. Как нам говорили, киевский поезд шёл чуть ли не сутки. Впрочем, когда бабушка в 1971 году ехала этим поездом, он шёл 19 часов. Но сутки   это уж чересчур. Значит, остаётся одесский. Одесским поездом мы ехали в 1968 году. Но тогда там была своя специфика: поезд был дополнительный, причём, только что введённый, выкрашенный так, что краска ещё до конца не просохла. В своё время я говорил, как правило, это не ограничивает других последствий.
Но ведь существует обычный рейсовый поезд Ленинград-Одесса, про который говорили много хорошего. Тамара иногда возвращалась этим поездом. В Ленинград он приходит в 5 часов вечера, а из Жлобина идёт рано утром, в 6 часов утра. Но туда мы можем ехать днепропетровским. А сейчас решили, что поедем одесским.
  И вот пытаемся купить билеты. Звоним по телефону, и выясняется, что уже за 17 дней нужно заказывать билеты (слава Богу, что ещё не за 60 дней). Это только самое начало. Впрочем, уже ранее было известно, что в такой поезд нужно заказывать билеты за месяц или даже за полтора месяца до отправления. Вроде, как бы и заботятся о нас, пассажирах. А в итоге получается неудобно: можно ли течение событий предугадать заранее? Почти невозможно! И далеко не всегда это удаётся сделать. А тут за 17 дней.
Но, к счастью, удалось сделать заказ, но на более дальний срок, чем тот, который мы предполагали ранее. И всё случилось согласно планам   мы едем в Жлобин одесским поездом.
  Перед отъездом была обычная работа   сборы в дорогу. А я занимался тем, чем обычно занимаюсь всегда: писал мемуары. Да, надо было взять с собой некоторое количество тетрадей, потому что пачка бумаги в сочетании с другими вещами оказывалась очень неподъёмной. И вот все наши сборы были закончены. Были сделаны семь тетрадей. И все семь я использовал. А ещё актуальными для нас проблемами были кофе и чай. Об этом нас просили.
  И вот настал день отъезда. Мы едем на Витебский вокзал. Ехали на троллейбусе №11. Приехали на вокзал. Прошло некоторое время. Мы стали искать свой поезд. Родители немного посидели с нами в вагоне. А потом они вышли. Мы расположились. Поезд отошёл, и вот мы едем в Жлобин.
  Знакомимся с попутчиками. Ими оказались муж и жена из Новгорода. Они едут на нашем поезде. Едут они в Одессу, а из Одессы каким-то замысловатым путём в Карпаты, в том числе, и во Львов, и в Черновцы   вот как путешествуют люди. С удовольствием рассказывают об этих местах. И складывается впечатление, что люди они бывалые, не раз предпринимали необычные путешествия. Впрочем, в первые часы мы не общаемся. Ведь надо отходить ко сну. А на следующий день мы и поговорили. У них был с собой приёмник "Россия-301". Я до сих пор про такой приёмник не слышал. Это небольшой приёмник типа "Альпиниста", но, в то же время, имеет коротковолновый диапазон. Это уже интересней. Сейчас в поезде слушали Киев. Явственно слышалась украинская речь. Это понятно: Белоруссия от Украины недалеко. Но почему он не "ловит" Минск? Возможно, минская радиостанция слабее.
Но вот время подходит. Мы приближаемся к Жлобину.
  А теперь переходим к железнодорожным впечатлениям. Итак, мы едем скорым поездом №19 Ленинград-Одесса. Поезд отправляется из Ленинграда в 21.50, а в Жлобин прибывает в 12.30. Примерное расписание станций на участке Ленинград-Жлобин: Ленинград (Витебский вокзал), Дно, Новосокольники, Невель-2, Езерище, Витебск, Богушевская, Орша, Шклов, Могилёв, Быхов, Рогачёв, Жлобин-Пассажирский.

  3. Прибытие
  Итак, 15 апреля 1977 года в 12 часов с минутами скорый поезд №19 Ленинград-Одесса остановился на станции Жлобин-Пассажирский. Здесь нас встретили тётя Нина и дядя Павел. А вскоре пришла милицейская машина. Взяли наши вещи и повезли. Мы же пошли пешком. Словом, всё начиналось очень хорошо. Когда мы подошли к дому, нас облаял Бушуй. Это его обычное дело. А я говорил: "Это он нас за измену облаял", то есть, за то, что мы уехали в Минск. Но сейчас этого не повторится, потому что мы всё время будем находиться только в Жлобине.
  И вот мы вошли в дом. Был приготовлен вкусный завтрак. Потом мы легли спать   досыпать то, чего мы не доспали во время поездки. А потом я уже хотел было писать. Но этого ещё не произошло. Потом мы пообедали. А затем снова отдыхали. После этого пошли на прогулку. Дошли до вокзала. Пошли по Первомайской улице. Были также на братской могиле. Постояли там, поклонились павшим борцам. А потом пошли дальше.
  Самое интересное произошло: оказывается, у нас ещё есть родственники. Впрочем, я ничего не могу об этом сказать подробно, потому что для этого надо было встретиться. А что же произошло? Тётя Нина получила письмо то ли из Новосибирска, то ли из Южно-Сахалинска от дальней родственницы. Это письмо представляло собой целый роман о том, как они жили, как в войну спасались от японцев и о том, как живут теперь. И было желание установить связь с этими людьми. Когда я поделился своими мыслями с бабушкой, она спросила: "Что, на Сахалин хочешь?" Я это подтвердил, сказав, что это было бы неплохо. Но наши события приняли такой оборот, что стало уже не до этого. И всё-таки в какой-то мере такие мысли всколыхнули меня, наполнили новой энергией. Но, к сожалению, эта энергия не могла быть использована.
  А в заключении этого раздела я ещё раз хочу вернуться к поведению животных в Жлобине. Теперь в хозяйстве наших жлобинчан появились изменения. Во-первых, о Бушуе. У нас ещё свежи в памяти результаты моих наблюдений за его поведением, которые были обнаружены в первые дни предыдущего пребывания в Жлобине. Итак, Бушуй. Ему уже было три года. Его держали на цепи, но он, во всяком случае, при мне, не протестовал, не скулил   словом, складывалось впечатление, что он смирился со своим положением. Конечно, он пытался приноровиться к изменившемуся положению, то есть, и в этом состоянии пытался двигаться, то есть, постоянно скакал, а также играл с какими-то предметами (играл сидя на цепи), потому что время от времени я слышал, как что-то там стучит. Думаю, что, скорее всего, это был он. Он стучал лапой по деревянной поверхности своей будки. Он лежал на будке. Видимо, лежать ему было комфортно (выходит, что даже животное понимает: лежать лучше, чем сидеть). А вот насчёт второй части этой китайской поговорки животное могло бы поспорить с человеком. Бабушка рассказала мне, что вот он нашёл газету. Эту газету он грыз. А потом он её поймал и потащил в будку. Значит, собирался с ней играть в тишине, подальше от людских глаз. Этот факт в дальнейшем лёг в основу видения, которое будет сопровождать меня едва ли не всю последующую жизнь. Время от времени оно будет возникать. Оно будет одним из многих моих видений. И особенно часто это будет происходить тогда, когда мне бывало плохо   либо физически, либо психологически. Я полагал, что раз он долго играет, значит, он ребёнок. И вот я сидел на крыльце и слушал, что он делает. Вот он чем-то стучал, подбрасывал (цепь при этом звенела очень сильно). А лаял не так много, а, как я думаю, только по делу, да и лай в общем-то был не таким грозным и страшным.
  Была у них кошка, которую звали Марыськой (на польский манер). Про эту Марыську я мало что могу сказать. Каких-либо её особых действий я не заметил. Создавалось впечатление, что она была вечно голодной и постоянно просила еду, в том числе, и у меня. Но при этом она не тыкалась в меня губами, как это делали другие кошки и коты, но, возможно, либо находилась где-то совсем рядом со мной, как мне говорила бабушка, смотрела на меня каким-то особым, просящим взглядом. Но я этого не замечал, а узнавал об этом лишь со слов бабушки.
  А ещё, помимо кур, появилась индюшка. Впрочем, это дело другое. Так было в 1968/69 годах. Тогда тётя Нина пыталась принести её в дом, чтобы я её потрогал. Но я испугался ещё и потому, что услышал, как мне показалось, грозный рычащий голос. А теперь индюшка находилась либо в курятнике, либо на улице. При этом раздавался постоянный ритмичный крик-писк, либо что-то вроде воплей. Говорили, что её собирались зарезать. Но Тамара сказала, что у неё глаза человеческие, и её оставили. Ожидалось, что у неё скоро родятся индюшата. Для этих индюшат сооружалось что-то вроде шатра для их защиты, потому что новорожденные индюшата очень слабы. Мне тут же представились манежи для маленьких детей. Но при нас индюшата не родились. Видимо, это очень долгий процесс. Не знаю, чем он завершился. Появление индюшки, её постоянно звучащий голос   всё это внесло некоторый специфический колорит в наше нынешнее пребывание в Жлобине.
  4. Микроболезнь
  В Жлобине в тот год была ранняя весна. Уже в марте в отдельные дни температура поднималась до +16. Столь же необычно рано произошло вскрытие Днепра. И столь же рано началось таяние льда. Все   и природа, и люди   ожидали дружной весны, а за ней   знойного лета. В конце концов, так и случилось, но значительно позже. Сейчас же мы удивлялись по поводу необычайно тёплой погоды. Так оно и было.
Как ни в чём не бывало, мы в первую ночь отошли ко сну. И у меня сразу появилось видение: собака посажена на цепь. Но, похоже, это её не слишком огорчает. Она нашла бумажку и утащила её в будку. Там она будет с ней играть. Это видение было со мной фактически всю ночь. Но одновременно я часто "бегал". А в жлобинском доме это было далеко, так что без помощи бабушки было не обойтись. Я также много и долго чихал. В конце концов, стало ясно, что начался насморк. Обнаружил я это лишь к утру. Тётя Нина меня спросила: "Ну что, Андрюша, расхворался?" Я сказал: "Да". Были предприняты всевозможные меры: горячее молоко, прополис, эвкалипт и димедрол на ночь. Ещё дедушка утверждал, что димедрол помогает от насморка.
Большую часть времени я лежал. Два дня, это лежание было приятно. Во время лежания у меня почти постоянно были видения. Это была всё та же собака, играющая с бумажкой, а то появлялись маленькие дети. Вот Вера Степанова лежит в своей кроватке. У неё есть погремушка. Она периодически дотрагивается до погремушки. Ей нравится производимый ею звук. Она по этому поводу выражает голосом свой восторг. А то она прыгает, лёжа в кроватке (я тоже прыгал, уже в реальности как раз вот сейчас, когда лежал во время этой болезни). А то двигает ножками, чмокает губами, стучит ручками по спинке кроватки и сопровождает эти действия возгласами, которые могут быть интерпретированы как песенка "Чмок-чмок-чмок-чмок, по кроватке тук-тук-тук".
  А вот Алёша Несмелов. Он тоже лежит в кроватке. А у него над головой на верёвке подвешен мячик. Он его подбрасывает. В этом заключается его игровая деятельность.
  Такие видения сопровождали меня большую часть тех дней, которые я провёл в постели во время этой микроболезни. Появлению этих видений способствовало также и то, что тогда в жлобинском доме были никелированные кровати. У меня в детстве тоже была никелированная кровать. Дотрагиваясь до её гладкой спинки сейчас, особенно до шариков, я вспоминал о тех далёких временах, когда сам я был ребёнком. И нет ничего более приятного, чем ощутить себя ребёнком, хотя бы даже в такой пассивно-игровой форме (выходит, сам того не осознавая, я продолжал играть).
Но, конечно, не только этим были отмечены эти дни, хотя каких-либо занятий в то время у меня не было, но всё же я интересно проводил время. В это время я общался с тётей Ниной и дядей Павлом. Помню, как в момент, когда эта микроболезнь только начиналась, дядя Павел, как бы осуждая и, в то же время, сочувствуя, сказал мне: "Кто тебе дал право болеть?" Ну что тут скажешь? Я и сам чувствовал себя неловко. Но на самом деле, будет ли виновен человек, который заболел? Такая постановка вопроса кажется странной. Любой здравомыслящий человек стремится сохранить своё здоровье (другое дело, что не всегда он делает это правильно). Значит, если он заболел, то есть, его организм ослаблен бактериями и вирусами, то, как правило, это не его вина, а его беда. А можно ли вообще ставить вопрос о степени его вины? Сомневаюсь. Тут, впрочем, и погода "постаралась". Если в момент приезда в Жлобин было тепло, то в дни моей микроболезни значительно похолодало. А однажды (всего один раз) пошёл мокрый снег. К счастью, всё это продолжалось считанные минуты. Уже на следующий день началось потепление.
  Пребывание дома имело и свои положительные черты. Ещё в Ленинграде бабушка начала читать мне трилогию Юрия Германа "Дело, которому ты служишь", "Дорогой мой человек", "Я отвечаю за всё". Уже в 60-е годы это произведение было у всех на устах. То и дело по радио передавались фрагменты этой книги. Был снят фильм. В театрах ставились спектакли, в частности, театр "Драмы" имени А.С. Пушкина.
В том спектакле роль главного героя, врача-хирурга Владимира Устименко, играл Игорь Горбачёв. Я тогда ещё недостаточно хорошо знал содержания самого произведения. Но меня очень удивило, что едва ли не после каждой его реплики в зале (а передавалась запись по трансляции) раздавался смех, тогда как было ясно, что то, что там происходит, отнюдь не комедия. Бабушка мне пыталась объяснить, что он так себя вёл после облучения, что в результате подобных действий человеческая психика вообще ломается, и если не происходит чего-либо более страшного, то, по крайней мере, такое поведение не относится к разряду отрицательных.
На ленинградском радио был ещё один вариант спектакля "Дорогой мой человек". Там главный акцент делался на одном эпизоде из военной жизни героя, именно на попытке спасти молодого английского офицера, который оказался в числе экипажа одного из северных конвоев, доставлявших оружие и боеприпасы в рамках союзного договора для советской армии, боровшейся против германского фашизма. И всё-таки хотелось прочитать эту книгу самому. Я не знаю, издана ли она по Брайлю. "Говорящую" книгу я в ту пору не признавал (да и сейчас считаю, что это не выход из положения, а стимулирование малограмотности среди незрячих, а, значит, молчаливое признание их ущербности).
Вот тогда-то бабушка и стала мне её читать. В Ленинграде до отъезда мы прочитали первую часть трилогии. В Жлобине мы прочитали вторую её часть. Так и проходило время в этот период.
  5. Прогулки по Жлобину
  После того как я оправился от своей микроболезни, мы стали выходить на прогулки. Они первоначально были не такими уж далёкими. Ходили мы на более близкие расстояния, например, по Минской улице, где мы и живём. Эта улица находится на окраине Жлобина. Этим обусловлен её сельский облик. Проходя по этой улице, то и дело слышал собачий лай. Чувствовал запах коровьего и даже свиного навоза. В ту пору в Жлобине было довольно много индюков. Вот я говорил, что у нас индюшка громким криком "а-а-а-а" напоминала лепет маленького ребёнка. А эти индюки достаточно громко рычали (хотя этот индюшачий рык больше напоминал тетеревиный звук), хрюкали. Они дрались. Это было страшновато. Бабушка их разнимала при помощи палки.
  Ещё с одним необычным явлением мы столкнулись, гуляя по Минской улице. С некоторых пор было известно, что в Белоруссии подлинную белорусскую речь можно услышать только по радио, либо, как говорил Игорь Вячеславович, в Минске, в музее Янки Купалы и Якуба Коласа. На улице белорусской речи в чистом виде не услышишь. В подавляющем большинстве случаев люди говорят либо на русском языке, либо на смешанном наречии, в котором причудливо сочетаются русские и белорусские слова, а то и с элементами польского языка.
И вот картинка с натуры: какой-то ребёнок увидел собаку и побежал за ней. Мать ему из дома кричит: "Не бежи за им, а то укуся" (наверно, по-русски это звучало бы: "Не беги за ним, а то укусит"). Короче, гуляя по Минской улице, я чувствовал себя, как в деревне. Но я не переносил деревенский дух не потому, что отрицал роль деревни, а потому, что мне был не приятен запах, да и поведение животных, которое казалось непредсказуемым. Да и сама дорога не слишком удобная. Это типичная просёлочная дорога, растекающаяся от дождя. Да, наверно, тётя Нина и дядя Павел живут в доме, который, по существу, является деревенским. Но это дом твоих родных, которых ты уважаешь, и к их жизни относишься с пониманием. И ты понимаешь, что такая обстановка является реальной для тех условий. У меня энтузиазм вызывали другие мероприятия. Куда более приятным было гулять по улице Барташова. Она была более цивилизованной. Кроме прогулок по улицам Жлобина, мы ходили в наш любимый лесок, бывший сосновый лес в районе станции Жлобин-Подольский. Конечно, жизнь не в малой степени обкорнала его. Но желание было сильное. Нет, конечно, там ещё не было ни грибов, ни ягод (апрель ведь всё-таки). Но какой-то особый аромат делал прогулку приятной и особенно желанной.
  Ходили мы и в сторону Днепра. Но снова дойти до Днепра не удалось. Это произойдёт лишь в 1982 году.
  6. Приезд Тамары
  Вас не удивило, что я не говорю о днях рождения? А ведь нынешний год юбилейный. Бабушке исполнилось 60 лет, а мне   21 год. Мама и папа меня поздравили с днём рождения. Папа сказал, что на следующий день пойдёт к Гурьеву и перепишет на магнитофон оперу Беллини "Сомнамбула".
  И всё же решили, что дни рождения мы отметим 1 мая. Но этому должно было предшествовать ещё одно важное событие   приезд Тамары. Её ждали. Было понятно, что тётя Нина была рада: ведь Тамара   её дочь. Мы тоже были рады, потому что встречи с ней были не просто приятны, но всегда несли на себе печать чего-то особенного, желанного. Воспоминания о них составляют лучшие страницы ещё нашего первого пребывания в Жлобине. А мне казалось, что именно Тамара в немалой степени способствовала появлению моих мемуаров. Я рассказывал ей о своём детстве, и она была моим первым слушателем. Это в дальнейшем подвигло меня к написанию мемуаров. Тамара оказывала мне помощь в процессе преодоления некоторых трудностей. Она также читала мне книги, когда я, уже пятиклассник, испытывал затруднения во время занятий по черчению, и вот в награду за моё хорошее поведение и прилежание она читала мне книгу Александра Волкова "Огненный бог марранов" (продолжение его знаменитой сказки "Волшебник изумрудного города"). И чем больше я с ней встречался, тем больше убеждался в том, что Тамара   надёжный друг, всё понимающий, всегда готовый прийти на помощь   да и вообще с ней интересно всегда. Так, уже будучи студенткой первого курса института культуры имени Н.К. Крупской, она, повторяя курс истории литературы, рассказывала мне, тогда шестикласснику, о различных литературных течениях прошлого: классицизм, сентиментализм, романтизм, реализм. Я слушал всё это сосредоточенно, с открытым ртом и направленным на неё взором. А когда я узнал, что она будет изучать испанский язык, мне захотелось к ней присоединиться хотя бы через чтение учебника. И мы с бабушкой чуть-чуть почитали учебник. Но Тамаре, видимо, этот язык давался нелегко, поэтому совместных занятий не получилось.
Она всегда интересовалась и моей учёбой: весьма характерный её вопрос ко мне был: "Ну, Андреич, чего там наполучал?" Там, где это было нужно, помогала мне дойти до правильного решения, каких бы школьных предметов это ни касалось: будь то арифметика, или русский язык, или биология, или немецкий язык. И сама, занимаясь со мной, она делала это каким-то особым способом. Поэтому встреча с Тамарой была всегда желанной. А если эта встреча происходила в Жлобине, то это было приятно вдвойне.
  После нашей встречи в марте Тамара ездила на гастроли в Прибалтику   в Литву и Калининградскую область. Со станции Утена (Литва) она прислала бабушке короткое письмо и посылку как раз на её юбилей.
  Во время пребывания в Жлобине у бабушки состоялся телефонный разговор с Иваном Тимофеевичем. Я не помню, кто именно был инициатором этого разговора. Бабушка замолвила про Тамару: "Тамара   хорошая девочка", имея в виду, что она хорошо ко мне относится. Поэтому я буду очень рад встрече с ней. Так оно и было. Она приехала 28 апреля пассажирским поездом №101 Калининград-Харьков. Её встретили тётя Нина и дядя Павел. Когда она пришла, мы уже завершали свой ужин. Всё было очень весело. Так будет и в дальнейшем.
 А потом будут самые разные события. И в них тоже участвовала Тамара. А сейчас она всем привезла подарки. Эти подарки были производства ГДР. Мы слушали пластинки с записями мастеров искусств из ГДР. Среди них были записи Тео Адама и Петера Шрайера, Kreuschor (Кройсхор) из Лейпцига. Мы также слушали органную музыку   записи из Домского собора в Риге   органная музыка Баха в исполнении канадского музыканта. Слушали записи Булата Окуджавы   была у Тамары эта пластинка. Здесь была и песня из кинофильма "Белорусский вокзал". Душевная теплота у нас была.
  Слушали мы симфонию Франца Шуберта в исполнении оркестра под управлением Бруно Вальтера   запись старая, возможно, сделанная либо по трансляции, либо, во всяком случае, не в студии. Некоторые инструменты при этом не прослушивались, но всё равно появлялось ощущение чего-то родного, домашнего. И всё это было хорошо.
  Тамара читала мне очередную книгу Александра Волкова. Этот писатель (а много позже я узнал, что он вообще-то по своей специальности математик) был известен мне как автор сказочной книги "Волшебник изумрудного города", её продолжений   "Урфин Джюс и его деревянные солдаты", "Огненный бог марранов" и других произведений этого цикла. А теперь, оказывается, он написал книгу о знаменитом философе-просветителе эпохи Возрождения, Джордано Бруно. Это была его биография, но написана она была в художественном стиле.
А ещё мы читали книги, которые купили недавно   о Могилёвской и Гомельской областях. Тамара читала мне и эти книги. Здесь припоминается такой эпизод: в книге, в частности, рассказывалось о колхозном строительстве на территории Могилёвской области. Подчёркивалось, что самое активное участие в нём приняли молодые рабочие   комсомольцы и члены партии. Тамара меня спросила: "А как они называются?" Я ответил: "Двадцатипятитысячники". А Тамара сказала: "Молодец". Словом, у нас было приятное времяпрепровождение. И всю оставшуюся часть пребывания в Жлобине мы были вместе.
  7. Подготовка к празднику
  Наступило 30 апреля. Под самый конец апреля значительно потеплело. Такой тёплой и даже жаркой погоды в это время не припоминалось. В тот день мы все вместе вышли в город, чтобы купить продукты к праздничному столу, а если повезёт, то купить и другие вещи   это уже подарки. Бабушка, тётя Нина, дядя Павел, Тамара и я методично ходили по магазинам в поисках чего-нибудь необычного, запоминающегося.
Бабушка говорила, что видела торты, причём очень ярко раскрашенные. Возможно, они очень вкусные, но, тем не менее, на них мы своё внимание не заостряли. С некоторых пор пищевую краску запретили интересно, а почему и ныне в рекламе всяких новейших медицинских средств зачастую упоминаются красители, ароматизаторы, загустители? Ведь раз они были запрещены тогда, то почему они появились теперь? Считается, что пищевая краска вредна для здоровья, но отдельные предприятия, что называется, на свой страх и риск, её продолжали использовать. Но по этой причине покупать торт не рискнули. Эти торты, скорее всего, были привезены из Минска. Но мало того, что они крашеные, так и пригодность их к употреблению вызывала большое сомнение. Поэтому на торты не польстились. Но какой же праздник без выпечки? В Белоруссии представилась уникальная возможность делать "домашние "Эклеры". Для этого покупались готовые воздушные кольца, представлявшие собой основу для "Эклера". А крем делался самими из сливочного масла и шарлотта, который получается в результате варки сгущённого молока. Но нам нужны были и другие продукты питания. Нам нужно то, что необходимо для стола. Нам нужно было и горячительное.
И пошли мы не куда-нибудь, а в ресторан "Днепр". Об этом ресторане нам довелось слышать ещё, начиная с 1969 года. Говорили, что его открытие дало новый стимул развития городу Жлобину. И вот сейчас мы туда пошли. Полагали, что и здесь можно что-нибудь купить. И вот пришли мы в этот ресторан, а у меня сразу же возникло отрицательное впечатление. Как только я вошёл в помещение этого ресторана, меня ждало разочарование: я всегда привык воспринимать ресторан или какое-либо другое учреждение подобного рода постольку, поскольку я ощущаю запах еды, признак изобилия. Ничего подобного я не почувствовал, когда вошёл в ресторан "Днепр". Там пахло, скорее, грязной посудой или только что вымытой   как на нашей школьной кухне. Усомнился я в том, сможет ли этот ресторан быть знаковым учреждением. Думаю, что не сможет. Все запахи, которые я там почувствовал, наводили на мысль о том, что здесь работают люди, которым глубоко наплевать на остальных, и что только не хватает грубой брани и пьяных драк. К счастью, это было лишь первым поверхностным представлением. На самом деле, ничего подобного не было. Мы даже там что-то съестное купили. А потом мы пошли в другие магазины. Там кое-какие продукты купили.
  Тамара хотела подарить мне пластинки, и думали даже, что это может быть опера. Ну, насчёт оперы я сомневался. И вот мы пришли в магазин. Я услышал, как поставили пластинку (уже реставрированную) Руслановой. Но пластинку Руслановой покупать не стали. А Тамара привлекла моё внимание к балету белорусского композитора Евгения Глебова "Легенда об Уленшпигеле". Но до этого я его ещё не слышал. Для самого первого знакомства поставили пластинку тут же в магазине. Звучит впечатляюще. И вот купили этот балет в комплекте из трёх пластинок (на последней стороне   фрагменты из его балета "Хиросима"). Это был Тамарин подарок ко дню моего рождения.
  Однако настроение после посещения продовольственных магазинов было не очень-то приятным. Мы встретились с неприятным человеком. Дядя Павел его знал (он брался помочь дяде Павлу, но не выполнил обещанного). Некоторую часть его биографии дядя Павел рассказал. И это было неприятно. Как сказал дядя Павел, он из бывших полицаев. Ну, конечно, за эти свои деяния он срок отбывал в местах заключения. Но какой-то горький осадок остался и вплоть до настоящего времени   какое-то снисходительно-пренебрежительное его отношение к людям. Продавщицу, например, он обозвал индийской кобылой. А та промолчала. Мою бабушку это возмутило. И она что-то по этому поводу сказала. А наше с ним общение свелось всего к одной фразе. Он сказал моей бабушке: "Мадам, вы забыли колбасу" (возможно, от общего волнения бабушка едва не забыла об этом). Но даже в этой фразе, в его голосе, в манере разговора почувствовалось что-то ненастоящее, фальшивое. Возможно, с колбасой вопрос как-то решили, но в дальнейшие контакты с этим человеком мы не вступали. Выйдя из магазина, мы пошли домой.
А пока мы шли до дома, бабушка говорила со мной о книгах. А ещё она говорила о школьных сочинениях. Она намекнула, что было бы хорошо к некоторым из них вернуться, например, по произведениям А.Н. Островского. Она сказала: "Вот прочитали бы мы эту книгу, а там, глядишь, и сочинение бы написал". Тогда казалось, что сказано это было как бы отвлечённо, но вот сейчас, по прошествии многих лет, думаешь, до чего же прозорливым человеком была моя бабушка: видимо, она лелеяла мысль о том, чтобы мне куда-нибудь поступить, хотя бы даже в университет. Впрочем, тогда, если что-либо подобное и мыслилось, то озвучено не было. Всё это начнётся через некоторое время.
А пока в книжном магазине мы купили две книжки краеведческого плана   о Могилёвской и Гомельской областях. В дальнейшем эти книжки мы читали. Это как раз и происходило во время нашего пребывания в Жлобине. Наверно, часа два мы ходили по магазинам, делали покупки, и в целом мы были довольны этими покупками.
  И вот по прошествии этого времени мы пошли домой. Для кого-то после этого началась праздничная жизнь. А другие трудились не покладая рук, стремясь эту жизнь создать. А потом будут и другие события. Произойдёт торжественная встреча Первомая. Приедет тётя Лариса, и это будет наша единственная встреча с ней, которая произошла в Жлобине.
  8. Приезд тёти Ларисы, первое мая, история на вокзале
  Утром 1 мая произошло удивительное событие: тётя Лариса приехала из Минска. Напомню, что в октябре 1976 года, в то самое время, когда началось наше пребывание в Минске, у меня были сомнения. Мне показалось, что тогда тётя Лариса высказала необоснованные замечания насчёт того, что тётя Нина, будто бы нас сманивает. Но разрешение этих сомнений произошло позже, так что в дальнейшем и Минск стал мне таким же родным, как и Жлобин. Но, отправляясь в нынешний отпуск, мы в Минск не собирались. Но встретиться с тётей Ларисой хотелось. И вот с согласия тёти Нины бабушка позвонила ей и пригласила приехать в Жлобин, и она приехала, и это было очень приятно.
  Тётя Лариса привезла подарки, в том числе, и хорошие конфеты   словом, атмосфера праздника чувствовалась ещё в большей степени. Но это было вполне естественно. И мы испытали именно те чувства, которые вызывал этот праздник. Уже и воздух, и запахи в этот день выглядели как-то особенно: казалось, что уже наступило настоящее лето. Словом, всё было очень хорошо.
  Всё-таки забота о празднике имела место. Бабушка спекла "Эклеры" из воздушных колец. С этой целью она сделала крем, в котором, помимо сливочного масла, использовалось сгущённое молоко. Если намазать воздушное кольцо таким кремом, получается вполне приемлемый вкусный "эклер". Выпили за первое мая. Нас с бабушкой поздравили с днём рождения. У бабушки это был юбилей, (шестьдесят лет), а мне исполнился двадцать один год. Нам пожелали здоровья и успехов.
Тётя Лариса рассказывала о походах за черникой, и что благодаря чернике ей удалось избежать гриппа. Это было весьма ценно. Но мы так и не воспользовались этим опытом. Но я думаю, что это было бы очень важно. Реализация этого опыта могла бы способствовать общему улучшению настроения. Мне приготовленный ею черничный компот очень понравился. Но как-то не получилось это у нас. А то, что черничный компот может оказать первую помощь, вполне возможно. Спасибо ей за то, что она поделилась своим опытом.
  Как я уже говорил, в ту пору значительно потеплело. Уже первого мая температура была +29, значит, к +30 подбирается, и, кажется, что уже наступило настоящее лето. Так было в течение нескольких дней. Белоруссия стала на это время самым тёплым регионом Советского Союза. Судя по всему, что мы в эти дни слышали в сводках погоды в программе "Время", именно Белоруссия была самым тёплым местом. Дядя Павел по этому поводу говорил: "Вот вам и извивы природы, и вот вам Ашхабад. У нас в Белоруссии настоящее лето". В этом я его поддержал.
  А потом все занялись своими делами. Бабушка читала мне книгу о Могилёвской области. Немного я прочитал и из своих мемуаров. Между прочим, узнал, что зима в Белоруссии начинается очень рано: уже в середине ноября, причём без снежного покрова, то есть, мороз есть, а снега нет. Это не очень приятно. И я это прокомментировал: "Так дело не пойдёт".
2 мая тётя Лариса уезжала: ей уже нужно было работать, да ещё так, чтобы к 3 мая успеть проверить работы студентов. Мы проводили её на вокзале. Тётя Лариса ехала пассажирским поездом №102 Харьков-Калининград. Он отправлялся в 16 часов с минутами. Перед этим мы стали свидетелями следующего случая. На путях стоял местный поезд, следовавший до Калинкович. Бабушка увидела незрячего, который шёл с тростью. А ещё у него в руках был футляр с баяном. Шёл не очень уверенно, пошатываясь. Было похоже, что он подвыпил. Во всяком случае, говорил соответствующим образом. Ему надо было ехать в Светлогорск. И он спросил: "Не подскажете ли, где здесь поезд до Светлогорска". Однако он так говорил, что мы услышали "Светогорск". Но ведь Светогорск находится в Ленинградской области, за Выборгом. А я уточнил: "Наверно, Светлогорск". Спрашивающий это подтвердил, мы же видели поезд на Калинковичи. Я подтвердил, что Светлогорск он проходит. Вообще-то у нас не было времени: ведь до прибытия поезда тёти Ларисы оставалось несколько минут. И тогда бабушка обратилась к "сытой морде" (а иначе этого человека и не назовёшь, если судить по его реакции). Она попросила его помочь этому незрячему человеку. А он злобно процедил сквозь зубы: "Я не проводник". Следовательно, он недвусмысленно дал понять, что он оказывать ему помощь не будет. Поэтому нам с бабушкой пришлось его сопроводить.
Мы перешли на платформу, дошли до вагона. Бабушка помогла ему подняться в вагон. А на прощание она пожелала ему меньше пить (сказано это было негрубо, но вполне по-человечески). А мне подумалось, что нам, незрячим, вообще пить нельзя. У нас и так во многих случаях может быть нарушено равновесие, а состояние опьянения его усугубляет. Это может быть следствием нарушения вестибулярного аппарата. Нередко у незрячего может быть нарушен слух (кстати говоря, и этот человек производил и такое впечатление). Всё это вместе взятое, а особенно в сочетании с неадекватным поведением, создаёт неблагоприятную картину, и люди, вопреки, казалось бы, здравому смыслу, должны были бы оказать помощь, а они демонстрируют брезгливость (каюсь: нечто подобное в самом начале этой истории испытал и я). А всему виной   вид подвыпившего человека, возможно, что-то не так делающего, не так говорящего. Но всё-таки милосердие и сострадание взяли верх над чувством брезгливости: мы ему помогли.
После того как мы ему помогли, он благополучно сел в поезд. И всё-таки этот случай навёл меня на мысль: нам ни в коем случае нельзя пить. Если мы хотим рассчитывать на помощь окружающих, мы не должны поддаваться на провокации: не пить ни в коем случае. Позже дядя Павел рассказывал, что не раз видел этого человека, и он всегда был в таком же состоянии. А, может быть, его используют для собирания милостыни? Но всё-таки, в то время к этому относились строго. Во всяком случае, трудно предположить, что таким, с позволения сказать, ремеслом, можно было бы заниматься в течение долгого времени.
  Но вернёмся к нашим делам. У тёти Ларисы был билет в общий вагон, и вот мы к нему подошли. И сразу же ощутили жуткую вонь. А тётю Ларису беспокоило, чтобы рядом не было детей. Сказала она это вовсе не потому, что не любила детей, а потому, что в данной конкретной ситуации она очень устала. Опять-таки было много работы, а за время поездки при благоприятных обстоятельствах появлялась возможность немного передохнуть. Присутствие же детей, постоянно пищащих, кричащих, плачущих, бегающих, стучащих такой возможности лишало. Но к тому моменту, когда мы подошли к поезду, детей в том вагоне не увидели. Похоже, что это создало условия для спокойного путешествия.
  Проводив тетю Ларису, мы не спеша пошли в сторону дома.
  Завершая этот раздел, хотел бы рассказать о происшествии, которое, конечно, к нам никакого отношения не имело, но заставило поволноваться. И всё же… На следующий день по белорусскому радио, а потом, как оказалось, и по "Голосу Америки" было сообщено, что на участке Орша-Минск-Гродно произошла крупная железнодорожная катастрофа. На следующий день тётя Нина и бабушка позвонили в Минск тёте Ларисе. Бабушка её спросила, как она доехала. Тётя Лариса сказала, что всё в порядке, что та катастрофа была на оршинском и гродненском направлениях. Ну, слава Богу! Всё было в порядке. Так прошёл этот праздничный день.
  9. Болезнь Бушуя
  Я уже говорил в начале главы, каким весёлым был Бушуй, как он играл. Вообще, вёл он себя очень бурно. Но уже в конце апреля стали мы замечать, что он как-то тоскует. Долгое время было непонятно, в чём дело. Потом он стал отказываться от еды. Это обнаружилось уже в начале мая. После того как мы проводили тётю Ларису, тётя Нина ходила к ветеринару. А ветеринар дал самый невероятный совет. Он посоветовал дать ему сто граммов водки. Но нам этот совет показался несерьёзным. Можно было предположить, что он и сам не дурак выпить.
Тётя Нина решила лечить Бушуя человеческими способами. Она делала ему уколы. Бабушка, Тамара и тётя Нина держали его в шесть рук, чтобы сделать ему укол. Он не пищал, но всё-таки вырывался   пытался убежать. Но сил было явно недостаточно. Да и лаял он как-то не так: грубовато, но не злобно, с явными хрипами. Какое-то время его лечили таким способом. В большинстве случаев нужное действие всё же удавалось совершить. Мало-помалу состояние его улучшалось, но всё-таки было что-то не то. Впрочем, Тамара выводила его на прогулку. И тут он точно вспоминал, что он собака и проявлял свой характер: громко лаял, рыл землю, пытался добраться до щенков, которые попадались ему в поле зрения.
Тётя Нина предпринимала ещё некоторые действия, которые, по её представлениям, должны были ему помочь. В то же время, он пытался играть, лёжа на подстилке (с цепи его спустили), например, грыз картонную коробку для домино, когда мы с бабушкой, пользуясь тёплой погодой, играли в домино, сидя на крыльце. И всё-таки от последнего укола он сумел убежать. Но, видимо, наступило улучшение. Но той активности, которую мы наблюдали у него в самом начале пребывания в Жлобине, уже не было.
  Прошло два года. Говорили, что Бушуй сдох. Всё-таки он, видимо, был слабоват. У дяди Павла появилась новая собака. По словам тёти Нины, этот пёс был более настырный, больше приставал к другим людям. Но как-то так получалось, что и он был у них только два года. А потом появился Булька ("Бульон"). Но о нём я расскажу в дальнейшем.


10. Большой хоккей
21 апреля в Вене начался чемпионат мира по хоккею. Советское телевидение вело прямые трансляции многих матчей и, прежде всего, матчей с участием сборной СССР. Этот чемпионат проводился по новой формуле. Дело в том, что ещё в прошлом году (а в прошлом году чемпионат впервые проходил в Польше, в городе Катовице) впервые в нём приняла участие профессиональная команда, сформированная на базе команды "Минисота Нордстар". В отличие от прошлых лет, теперь в чемпионате принимали участие восемь команд. Так как на прошлогоднем чемпионате сборная США заняла последнее место. Ей грозил выход из группы "A". Но было принято решение, чтобы со следующего года допустить к участию в чемпионате профессионалов. В этом, я думаю, была роковая ошибка. В самом деле, чемпионат позиционировался как любительский. Однако наша команда (об этом открыто заговорили только в последние годы), вопреки положению, была профессиональной. Но мне кажется, что они имели на это право: ведь СССР в ту пору считалась "великой" державой, а потому могла позволить себе некоторые исключения вроде наличия профессионального состава сборной, принимавшей участие в любительском чемпионате. К тому же спортивные достижения канадских профессионалов на чемпионатах мира не велики. А приезжают они не побеждать, а калечить, прежде всего, наших спортсменов, потому что им нечего противопоставить нашим, и они, выводя их из строя, таким образом, устраняют конкурентов и не по праву занимают классные места.
В 1972 году мы впервые утратили титул чемпионов мира. В прошлом году уже в первом же матче наша сборная проиграла сборной Польши, чего никто не ожидал. В полуфинале проиграли сборной Швеции. И вот тот состав, который участвовал в прошлом чемпионате, принял участие и в нынешнем. В чемпионате появилась сборная Канады   все "звёзды" НХЛ ("Национальной хоккейной лиги"). Многие из них участвовали в суперсериях-72 и 76. В этом же чемпионате дебютировала сборная Румынии. Она заняла последнее место. После этого о сборной Румынии больше ни единого слова мы не слышали. На первом этапе для нашей команды всё шло хорошо. Первым крепким "орешком" для нашей команды оказалась сборная Швеции. До этого мы выиграли у сборных ФРГ, Финляндии, Канады, Румынии, Чехословакии. Игра со сборной Швеции состоялась 2 мая. Поначалу мы выигрывали. Но в конце первого периода наш игрок забил шайбу в свои ворота. А во втором периоде шведы ещё забили нам гол. Так они вышли вперёд. В третьем периоде они забили ещё гол. Так этот матч мы проиграли. Но, казалось, это ещё не конец. К тому же хорошо стоял в воротах шведский вратарь Хегюста, который по итогам чемпионата был признан лучшим вратарём.
Мы вышли в четвертьфинал. Тут нам нужно было встречаться со сборной Чехословакии. Кажется, готовились с полной отдачей. Уже после первого периода счёт был 4:0 в пользу сборной Чехословакии. Потом удалось сократить разрыв в счёте. Но развить успех не удалось. В итоге снова проиграли со счётом 4:6. Затем была тяжелейшая игра с канадцами. И дело тут не только в большом количестве голов (хотя и это было), но и в том, что много было драк. Предвзятым было и судейство: чаще других удаляли наших игроков, а канадцы, как будто, оставались и не причём. В итоге наша команда выиграла со счётом 7/1.
А дальше интрига заключалась в том, что наша сборная ещё могла стать чемпионом мира. Для этого надо было, чтобы сборная Канады выиграла бы у сборной Чехословакии, а наша сборная   у сборной Швеции. Но вторая часть не была реализована. Канадцы выиграли у чехов со счётом 8/0. И вот наша сборная играла со сборной Швеции. Счёт открыла сборная СССР   шайбу забросил Шадрин. Но шведский игрок Роланд Эриксон трижды поразил ворота Владислава Третьяка.
  И теперь чемпионом мира стала сборная Чехословакии, второе место   сборная Швеции, а третье   сборная СССР. Из случившегося будут сделаны надлежащие выводы. И главный из них заключался в том, что на этом закончилась тренерская карьера Кулагина. Со следующего сезона сборную возглавил Тихонов. Под его руководством сборная СССР несколько раз становилась чемпионом мира. Были, конечно, и поражения. Но всё-таки начался новый этап развития сборной. И это особенно важно.
  11. День победы
  День начался с того, что я, едва проснувшись, услышал стукоток. Это тётя Нина и Тамара приколачивали белорусский флаг. Ведь в городе будет демонстрация, и они на неё пойдут. Дядя Павел с утра поехал в Казимировскую Слободку. Праздник начался с завтрака. Да что я говорю, за всё время нашего нынешнего пребывания в Жлобине все завтраки были праздничными. Тётя Нина покупала мясо и делала вкусные котлеты. За это время я имел возможность отведать маринованных кабачков. Они по вкусу напоминают маринованные огурцы, только крупнее.
  У нас в этот день поначалу жизнь проходила как обычно. Бабушка читала мне книгу о могилёвской области. Я же писал мемуары. А когда тётя Нина и Тамара пришли с демонстрации, началась подготовка к праздничному обеду. Вскоре и дядя Павел приехал.
  И вот сели за стол. Был включён телевизор. Там показывали праздничный концерт. Постоянно звучала песня Давида Тухманова "День победы" в исполнении Льва Лещенко и хора. Ведь эта песня, несомненно, позволяла представить себе, как каждый человек на своём месте, как мог, приближал этот день, что означала для нас эта великая победа. Но сейчас, в этот день, за столом, была и некоторая вольность прочтения песни (так шутки ради дяди Павел вместо слов "порохом пропах" пел "порохом пропал").
  По-прежнему было тепло. Но к вечеру началась гроза. Это была первая летняя гроза 1977 года. Однако гром и дождь ощущались не так сильно.
  По случаю дня победы был салют. Говорили, что он будет грандиозным. Поскольку Жлобин не является городом-героем, в самом Жлобине салют происходить не мог. Но мы имели возможность смотреть его по телевизору или слушать по радио. Но по радио и по телевидению салют передавался, а во время трансляции каждому залпу предшествовал звук, напоминающий вой, похожий на звук, который получается, когда звучит сирена воздушной тревоги, а после этого слышится залп. Сейчас же казалось, что и мы к этому всему тоже имеем отношение. И это тоже наша победа, и мы непременно продолжим дело, которое делали наши отцы и деды. Я хорошо запомнил эти звуки, потому что мы как раз сидели на кухне, где было радио (обычный трансляционный динамик) и ужинали. И вот всё это как бы соединилось: и день победы, и салют, и гроза. Вот, каким необычным представился мне сегодня этот день. Ничего подобного я нигде больше не слышал.
  12. В пути
  Празднование дня победы, пожалуй, было последним крупным событием, связанным с пребыванием в Жлобине. После этого произошло ещё два события: приход Славика и визит к портнихе. Славик общался с дядей Павлом. Дядя Павел наставлял его, чтобы он больше читал стихи его любимого поэта Сергея Есенина. Но Славик был как-то глуховат к его наставлениям.
С чем был связан визит к портнихе, я точно уже не помню. Знаю только, что жила она на Первомайской улице. Пойти туда было большим событием. Участок у неё большой. И дом большой. И она нас туда приглашала, но бабушка по какой-то причине не посчитала это возможным. Да и предметом разговора был не дом, а участок. Тут был разбит большой огород. Пока был жив её муж, он сам его вскапывал. Но после того как его не стало, пришлось использовать и лошадь. В прежние годы муж бы этого не допустил.
  И ещё о моём состоянии. Из страха перед животными я предпочитал сидеть на крыльце (не предполагал, что и там они могут меня настигнуть). Но с некоторых пор случалось так, что я в сидячем положении испытывал ощущение подъёма, а затем – словно резко спускался вниз. Судя по всему, это было головокружение. Вот тогда, наверно, и имела место завязка тех событий, которые в дальнейшем будут происходить в Москве, в Волоколамске и в Санкт-Петербурге.
  Но настало время нам уезжать. А билеты купили те же, что бывали и раньше. И, как всегда, билеты были куплены на пассажирский поезд №136-"Днепр" Днепропетровск-Ленинград, в тринадцатый вагон на 11 мая.
Бушуй ещё не совсем оправился от своей болезни. Но, по крайней мере, уже понимал, что к чему. Догадывался, что мы уезжаем. Поэтому, "провожая" нас, он лаял и слегка поскуливал. Теперь можно точно сказать, что он прощался с нами навсегда   больше с ним мы не увидимся.
  Итак, мы идём на вокзал. Нас провожали дядя Павел и Тамара. А перед прибытием нашего поезда видели поезд, следовавший до станции Рабкор. Это был пригородный поезд. А ещё был поезд до станции Салтановка. И после этого подошёл наш поезд. Мы сели. Все поздравили меня. Мне не хотелось уезжать. Но думалось, что 13 мая пойду к Гурьеву слушать оперу Беллини "Пуритане". Прошло примерно 10 минут. Мы отправились. Путешествие началось. Затем постелили постели. А после последнего перекуса (ужина, вроде бы), легли спать. Так вот мы и ехали, и на каких станциях стояли, остаётся только догадываться. К тому же остановки были весьма частыми. И получалось, что на обратном пути мы стояли значительно чаще, чем, когда ехали этим поездом туда. Встали, когда поезд остановился на станции Дно. Дальнейший путь проехали очень быстро. Сразу приготовились к встречам.
Переходим к железнодорожным впечатлениям. Итак, мы ехали пассажирским поездом №136 Днепропетровск-Ленинград. Из Жлобина он отправлялся в 17.14, а в Ленинград прибывал в 11 часов утра. Остановки поезда на участке Жлобин-Ленинград: Жлобин-Пассажирский, Рогачёв, Быхов, Могилёв, Шклов, Орша, Богушевская, Витебск, Езерище, Невель-2, Новосокольники, Локня, Сущёво, Судома, Дедовичи, Дно, Сольцы, Уторгош, Оредеж, Чолово, Ленингград-(Витебский вокзал).
  13. Дома
  Итак, 12 мая мы прибыли в Ленинград. На Витебском вокзале нас встретили мама и папа. Теперь приходится спрашивать, как сходить с поезда. Ну, тут всё было благополучно. А вот через вокзал проходить было нелегко, так как там был ремонт. Но, в конце концов, это произошло. На такси мы доехали до дома.
  Что же произошло за это время дома? Ну, всего я не расскажу, но некоторые моменты всё же требуют освещения.
  Папа переписал у Гурьева оперу Беллини "Сомнамбула". Один раз мы её послушали. Это была запись с участием Феручо Тальавини, Лины Аполлизи, хор и оркестр под управлением Франко Капуана. Не всё здесь было хорошо слышно   всё-таки "Дайна"   для этих целей не самый лучший магнитофон. Но представление о таланте исполнителей получить можно.
  Ещё вскоре после Нового года дядя Миша подарил мне пластинки   оперы "Сельская честь" Масканьи и "Паяцы" Леонкавалло с участием Марии Каллас, Джузеппе Ди Стефано, Тито Гоби, Роландо Панераи, хора и оркестра театра "La Scala" (Милан), дирижёр   Туллио Серафим. Но это стереофонические пластинки. Проигрывать их на нашем электрофоне не следовало. Поэтому отец договорился с Рубенчиком о переписи этих опер. Но в январе у Рубенчика был ремонт в квартире. А вот теперь он сам приобрёл магнитофон "Дайна" (они в каком-то количестве продавались в свободной продаже). И вот в качестве своей первой записи на этот магнитофон он переписал для меня эти пластинки. Но считает, что звучат они плохо. Впрочем, всю её целиком не слушали, но то, что я слышал, было вполне нормально для этого магнитофона.
  Родители ездили в Москву. Но, по их словам, там ситуация была плохой. Дядя Миша пил. Правда, он не закатывал бурных сцен, как в ноябре   декабре 1973 года, но всё -таки смотреть на это было тяжко. По словам мамы, он большую часть времени вообще спал, а когда просыпался, постоянно заводил пластинки Ивана Реброва и Петера Лаггера. К сожалению, так голоса этих певцов навсегда слились для меня с пьяным состоянием дяди Миши. Это, конечно, очень печально. И всё же Ребров под занавес существования Советского Союза побывал в нашей стране и, как будто, даже был признан официальной властью.
Но сейчас до этого было ещё далеко. А дядя Миша, судя по всему, уже предвидел свой конец. И однажды он сказал моим родителям: "Если что со мной случится, срочно переезжайте в Москву". Это он имел в виду переезд в Москву, чтобы быть рядом с бабушкой и дедушкой. Сам я тогда всего этого не знал, а узнал об этом позже. А о чём же я узнал? А узнал я о том, что мы не пойдём к Гурьеву слушать оперу Беллини "Пуритане". А папа сказал, что Гурьева неожиданно направили в экспедицию, так что прослушивание не состоится. Позже Гурьев попытался вновь войти с нами в контакт, но мы уже готовились к переезду в Москву, а потому не могли воспользоваться этой возможностью.
  А родители подарили мне пластинку Петера Шрайера   песни и романсы Франца Шуберта. Один раз мы послушали эту пластинку. Голос изумительный, красивый, хотя, быть может, больше именно камерный, а не оперный (но и в операх он тоже пел, и было немало записей полных опер с его участием).
  14. Приезд Тамары
  Это событие произошло 14 мая. Тамара приехала всё тем же днепропетровским поездом. Она рассказала о том, что после нашего отъезда в Жлобине был сильный град. И ещё она говорила, что Бушуй очень грустил по поводу нашего отъезда. Вообще настроение у него было невесёлое.
  А папа показывал слайды. Особенно много было фотографий Ирины Понаровской. Была её пластинка. Но послушали мы только песню из кинофильма "Синяя птица". Это советско-американский фильм. Конечно, он снимался в Ленинграде. Он наделал много шума, главным образом, благодаря участию в нём известной американской киноактрисы Джейм Фонда. Музыку к фильму написал Андрей Петров. И вот самая значимая песня из этого фильма вошла в пластинку Ирины Понаровской, которая пела её и в фильме. Дальше было менее интересно.
Вот это было самым весёлым, что произошло не только в тот день, но и в последующие дни. Дальше были события, которые имели судьбоносные последствия для всех нас. Но это станет понятным не сразу. Впрочем, Тамара к нам ещё приедет. А сейчас Тамара находилась у нас ещё несколько дней. У неё ещё были гастроли в Пестово. Вечером 16 мая она уезжала. Как оказалось, то были её последние гастроли в качестве актрисы выездной труппы Новгородской областной филармонии.
  15. Тоска великая
  Утром 16 мая родители уехали в Москву. Я до конца ничего не знал. Но понимал, что там случилось что-то нехорошее. И это меня пугало. Пока Тамара находилась в Ленинграде, я ещё как-то пытался крепиться. Но после её отъезда я как-то вдруг сник. Заметно похолодало. Как мы увидим в дальнейшем, май может быть довольно холодным. Говорили, что в Москве и Подмосковье дело дошло даже до мокрого снега. Нас, к счастью, эта напасть миновала. Но от этого нелегче. Отопление уже отключили, а потому в квартире было холодно.
  Спрашивается, что делать? Отпуск ещё не закончился. От предыдущей работы осталось 300 планок. Ну что такое для меня 300 планок? Это, в лучшем случае, на один день работы при условии, что я работаю один. А дальше что? А мемуары писать? Но сейчас всё совпадает, и по-прежнему близко к тому, чтобы превратиться в дневник. Опять я подумывал о новой редакции мемуаров. Но мне по-прежнему неймётся.
  Когда немного потеплело, мы с бабушкой вышли на прогулку. Гуляли, в основном, по нашему парку Терешковой. А бабушка рассказывала мне о поведении маленьких детей. Впрочем, они уже были не такие уж и маленькие. Им было не менее трёх лет. Они видели голубей. Когда голуби взлетали, им это было интересно. Они подпрыгивали в воздух, воображая, что таким образом они отрываются от земли. Мне вспоминается, как меня, ученика третьего класса, нарядили пингвином на ёлку. И вот надели подобие крыльев. Обретя эти "крылья", я тоже несколько раз попытался подняться в воздух (что пингвины не летают, мне в голову не пришло). Выходит, с точки зрения психологии развития, я тогда, в третьем классе, наверно, не так уж далеко ушёл от этих трёхлетних детей.
  А ещё собаки играли. Конечно, это были ещё щенки. Некоторые из них гонялись друг за другом, сопровождая это действие громким весёлым лаем. Со стороны это тоже выглядело, как игры маленьких детей: как и дети, эти щенки бегали, радостно лаяли, выражая своё восторженное состояние. А один из них пытался запрыгнуть ко мне на колени. Он добрался до моей ноги и пытался стучать по ней своей лапой. Но моя нога   это всё-таки не кусок дерева или металла. Обычно такие соударения были хоть и не сильны, но всё же не приятны. Хозяин позвал пса. А кличка какая-то странная   Чеди. Что ещё за Чеди? Если бы он назвал его Федей, мне бы это было понятней. А тут какой-то Чеди. Как раз в этот момент он зазвал своего пёсика. Пёсик убежал. Так мы встретились.
  Ещё смотрели телевизор. Как раз в эти дни начали передавать фильм по роману Бальзака "Блеск и нищета куртизанок". Но я мало что понимал. Надо читать сам роман. Быть может, этот роман записан на плёнку. Но "говорящую" книгу я по-прежнему отвергал. И так случилось, что не прочитал этот, да и другие романы Бальзака. Но думаю, что ещё не всё потеряно.
  У меня фактически оставалась одна железнодорожная дистанция Красноводск-Ташкент. Бабушке диктовать её мне было очень тяжело. В три приёма мы её писали: сначала от Красноводска до Ашхабада, а затем от Ашхабада до Самарканда, а затем от Самарканда до Ташкента. Так я смог соединить Владивосток с Красноводском через Ашхабад, Чарджоу, Бухару, Самарканд, Ташкент, Алма-Ату, Семипалатинск, Барнаул, Новосибирск, Красноярск, Тайшет, Иркутск, Улан-Удэ, Читу, Свободный, Хабаровск и Душанбе через Ташкент. Можно было ещё писать из Фрунзе, но я уже не стал этого делать   и так образовалась целая пачка тетрадей дистанций Дальневосточного цикла. Она благополучно просуществовала до 1990 года, после чего её сожгли в Горьковском.
  И вот теперь мы приступаем к рассказу о том, что же произошло в Москве.
  16. Родители в Москве, гибель дяди Миши
  Вечером 15 мая у папы был разговор с Москвой. После этого разговора он печальным голосом спросил меня о том, какая завтра будет погода в Москве. Я ответил, что ожидается гроза. Он уточнил: "Будет холодно". Я сказал, что это возможно. А на следующий день они с мамой уехали в Москву. А о том, что там произошло, ни слова не сказали. Они не хотели меня расстраивать.
Наверно, даже тогда я смутно о чём-то догадывался. Но наверняка о том, что произошло, я знать не мог. Они приехали поздно ночью через несколько дней. Тем не менее, я не спал. Я слышал, как папа открывает и закрывает входную дверь. Это происходило несколько раз. Последнее усиливало чувство тревоги. Когда папа ко мне пришёл, он сказал, что дядя Миша оставил мне часть своих книг и пластинок. И ещё он сказал ужасные слова: "Он может умереть".
Много позже мама сказала мне, что, когда они с папой приехали в Москву на майские праздники, они дядю Мишу увидели в последний раз. А теперь? Так что же, он умер? Бабушка это подтвердила. И тогда уже, когда мы жили в Москве, в марте 1978 года, я узнал правду. Я узнал, что дядя Миша погиб. Не от пули врага, а по причине своего неадекватного состояния   он был пьян. Пошёл купаться на пруд недалеко от их дома на улице Обручева и утонул. Его пытались спасти, но не смогли. Так его не стало.
Хоронили его на Хованском кладбище. Ехать туда надо от станции метро "Юго-западная". Как всё-таки хрупок человек. Но как хороший и добрый человек превратился в алкоголика? Моему уму это было неведомо. А мама говорит, что это всё   результат его коллекционерской деятельности. Охотников за его пластинками было немало (это обнаружится и через двадцать лет). И вот под благовидным предлогом они его спаивали. А неустроенная семейная жизнь довершила дело. Сейчас трудно судить, в какой мере Ольга Георгиевна здесь повинна, но есть косвенные намёки на то, что её роль здесь была не последней. И вот сочетание всех этих обстоятельств и привело к такому концу.
  В начале 1971 года он, будучи в сильном подпитии, говорил о Бьёрлинге. Он сказал, что Бьёрлинг умер от алкоголизма, и добавил: "Я тоже умру такой же смертью". Следовательно, это было осознанно, хотя тогда это могло быть воспринято как пьяный бред. Можно ли относиться к этим словам серьёзно? А появление пластинок Реброва и то обстоятельство, что ставил он эти пластинки лишь в те моменты, когда он был пьян   разве это не свидетельство процесса полного разрушения, которое может привести к неминуемому концу? Возможно, они тоже повлияли. Ведь казалось немыслимым: человек владеет итальянским языком, интересуется и другими языками (вспомним, что были у него пластинки курсов английского и испанского языков), собирает записи выдающихся музыкантов и певцов, наконец, с некоторыми из ныне живущих переписывается и получает от них письма и пластинки. А тут какой-то Ребров, пьянство, безобразное поведение.
А те жуткие сцены, которые мы видели, о чём они говорят? О том, что над ним идёт разрушительная работа. Видимо, всё это причиняло неминуемый вред его здоровью, а в итоге привело к ранней смерти (ведь ему не было и 46 лет). Сам же он всегда был ко мне ласков. Я ездил в Москву, в основном, к нему. И именно с ним я проводил лучшее время в моменты большинства поездок. И это было самым счастливым периодом моей жизни.
Не могу забыть, как ещё в самом конце моего раннего детства, когда он впервые приехал к нам в Горьковское, мама ездила за продуктами в Зеленогорск (а в те годы такая поездка могла считаться поистине великим героическим подвигом: ведь электричку ещё не провели, а потому даже до Зеленогорска можно было доехать с пересадкой), а я был оставлен на его попеченье. Он кормил меня консервированной ставридой, и постоянно рассказывал о музыке, о пластинках, о певцах. Помню, именно тогда я впервые услышал арию мизгиря из оперы Римского-Корсакова "Снегурочка". Он пытался учить меня английскому языку. Увы, не получилось. Плохо я понимал. Возможно, уже тогда первые признаки нарушения слуха давали о себе знать. Ну что ж, значит, я был не готов.
А сколько интересных и приятных воспоминаний было связано с музыкой и, прежде всего, с итальянским "Бельканто". Но началось-то всё с итальянской эстрады: с записей Клаудио Вилла, Доменико Мадунио, Наталино Отто, Ниллы Пицце. Немало довелось услышать музыки, которую я никогда не слышал, например, по радио, и которую, видимо, уже никогда не услышу. Это записи Роберто Муроло, Микаэла Теодора, Мигеля Флето и многих других выдающихся певцов. Но и вид, и жанр музыки для меня был очевиден: это вокал, а, точнее, опера. Пожалуй, кроме Муроло, для него единственным на всю его долгую жизнь жанром была неаполитанская песня.
Наше последнее прослушивание происходило в ноябре 1975 года. В мае 1976 года мы последний раз встретились, но ничего не слушали. В ноябре 1976 года он по моей просьбе дал нам на перепись оперы "Бал-маскарад" и "Аида" с участием Беньямино Джильи. А в январе 1977 года через Сергея Ананьевича передал нам оперы "Сельская честь" Масканьи и "Паяцы" Леонкавалло с участием Марии Каллас, Джузеппе Ди Стефано, Тито Гоби, Роландо Панераи. Вот это всё. Больше нет человека. А пластинки остались. Их поделили между нами, дедушкой и дочерью (Леной).
А граммофонные пластинки, составлявшие лучшую часть его коллекции, досталась нам. И это надо систематизировать. Но чего-то здесь явно не хватает. А не хватает его.
Прощание с дядей Мишей означало переход к новому этапу жизни   жизни в Москве. Но одновременно гибель дяди Миши стала первым актом того, что я назвал московской трагедией (в ту пору я ещё не читал роман Драйзера "Американская трагедия", аналогия возникла сама собой). Московская трагедия   это чреда уходов из жизни наших ближайших москвичей. В мае 1977 года погиб дядя Миша. В августе 1977 года умерла бабушка. В октябре 1979 года умер дедушка. Всё это поставило вопрос о переезде нашей семьи в Москву. Но в ту пору до меня это ещё не доходило. Я хотел оставаться ленинградцем. Я чувствовал себя рабочим УПП (бабушка и дедушка, несмотря на всю нашу конспирацию, в конце концов, об этом узнали). Я и слышать не хотел о том, что всего этого я могу лишиться. Но, в конце концов, нравится ли мне это или не нравится, но переезд в Москву стал фактом моей жизни. О том, как это произошло, весь разговор ещё предстоит.
  А сейчас закончим этот печальный раздел. Пока ещё продолжается моя ленинградская жизнь.
  17. Приезд Тамары
  После того как произошли эти ужасные события, и после того как мама и отец вернулись из Москвы, и погода заметно улучшилась, мы смогли осуществить свою давнюю мечту   поехали на дачу. На даче я гулял, писал мемуары, слушал радио. Однако это был лишь первый короткий приезд (ведь и нынешнее лето будет отмечено такими же короткими приездами на дачу и возвращениями в город за очередной работой). Дня через два мы вернулись. Как раз в это время появилась Тамара. Её гастроли в Пестово продолжались недолго. И теперь она приехала. А затем она планировала отправляться в Жлобин. И это было уже окончательно. Она будет работать по специальности   режиссёром народного театра при Жлобинском дворце культуры.
  Пришёл Олег. Ещё недавно он сомневался, как сдаст экзамен по детским болезням. Моя мама ему полушутя сказала: "У меня спроси". Это она намекала на то, что со мной, когда я был маленьким, в этом отношении проблем хватало. Но, как я понимаю, такой специальной консультации у них не состоялось.
  Потом после экзаменов он был бодрый и весёлый. Говорил, что всё благополучно, и теперь он будет получать стипендию (раньше из-за того, что многие экзамены сдавал на "тройку", стипендии не получал). По этому поводу у нас состоялось небольшое застолье. Да ещё и Тамара приехала. Это и вовсе означало "Ленинград и Жлобин соединяйтесь!" И казалось, что применительно к нашим семьям это будет вполне возможно. А У Тамары могла состояться следующая поездка. Ведь молодым артистам дают, как правило, небольшие роли, но ответственности от этого не меньше. Это опять-таки была Новгородская область.
  В этот день к нам приходил знакомый отца со своим магнитофоном. Он переписывал у отца запись "капустника" театра на Таганке. И в этот же день Тамара уезжала. Уже в Жлобин. И вот теперь мы увидимся только в 1980 году: сначала летом, а затем на свадьбе Олега, которая будет проходить в Ленинграде, а в Жлобине   в 1982 году. Причин здесь много. Об этом я и поведу рассказ.
(продолжение следует)