144721, исправленный

Чья-то, кажется, круглая дата. Я и присутствовал, и отсутствовал. Что есть действительно важно? — задавался я вопросом в ресторации на бульваре Энтузиастов. Вечная метафизика: в одном случае вполне естественно срабатывает холодный голос разума, в другом, по особому настроению — отрава (ли?) возвышенного идеализма. Как там у забытого Блока: «Ночь распростёрлась надо мной и отвечает мёртвым взглядом на тусклый взор души больной, облитой острым, сладким ядом». Как быть? Как, вдыхая заочно аромат каштановых волос, обмануть данную мне природой чувствительность и плыть безмятежно цветком лотоса на тихой воде Ёдо?
 
— Артур, ты здесь?
— А?
— Чокнемся, говорю.
— Чокнемся.
— Как тебе новые меры нашего правительства по реанимированию экономики?
— Не фонтан.
 
Рассеянно улыбнувшись, мой новый, не сказать что желанный, знакомый напротив, тучный господин лет пятидесяти с биорукой, продолжил чавкать пирожным. Я вздохнул, чуть пригубил, посмотрел на своё искажённое отражение в бокале. Почему-то представились радужные мыльные пузыри, как они лопаются. Вино было вкусным, но бесполезным. Опрокинув бокал, я уставился в окно, стекло которого было столь прозрачным, что казалось — можно встать и пройти сквозь него без помех и особых на то способностей, что иной раз рисует воображение. Помнится, некто Б. годами долгих, упорных тренировок научился проходить сквозь стены, даже успел ограбить пару мелких банков в Нью-Челябинске. И только на радостях возомнил себя Мефистофелем, как в следующую свою ходку 19 апреля 2053 года застрял. Таким его и нашли сотрудники ФИРМЫ — застывшим в нанопластике, с открытым от удивления ртом. Экспертизой ничего интересного, кроме следов алкогольной интоксикации и дурева, в крови «Мефистофеля» обнаружено не было, мозговое вещество в пределах нормы. Дело, конечно, замяли, а случайные свидетели один за другим бесследно исчезли при загадочных обстоятельствах. Однако материалы с грифом «сов. секретно» сохранились, сохранились в бумажном варианте — тощее досье в дюжину рукописных листов я получил из ухоженных рук работницы Архива ФИРМЫ, с которой имел непродолжительную связь. Ангелина — Геля, как я её ласково называл — не могла не понимать чем рискует, но совсем потеряла голову. Во время этих раздумий и воспоминаний, я начал ощущать нечто необычное. Будто длинный острый язычок заполз мне в ухо. Мою голову повернули на 180 градусов, и я увидел перед собой особу в красном платье и чёрных ажурных перчатках.
 
— Выйдем, поговорить надо.
— Пожалуй.
 
Мы шли по длинному коридору подсобных помещений, повсюду трубы и провода. Барнаклы уже обломались об Ищеек и сохли на потолке беззубые.
 
— Грядёт? — спросила.
— Ну, я могу тебе доверять?
— Абсолютно!
— Это строго конфиденциальная информация. К тому же, возможны варианты, вилка причинно-следственных связей. Пока могу лишь сказать, что человеческий фактор играет ключевую роль, но одному мне не справиться, там много нюансов, это мы обсудим после.
— Разумеется. Вот ты пялился в это окно. С таким же успехом можно пялиться в голую, покрашенную в бледно-розовый стену альма-матер. Я тебя прекрасно понимаю, потому как и сама в некотором роде. Но на людях это, естественно, вызывает подозрение. Они только того и ждут: шпионы, повсюду шпионы, Ищейки Оверсира внедрены во всё, во что только можно внедриться. Аппаратура монтируется ещё на стадии производства конечным отделом якобы контроля качества, это у них называется «КОНТРОЛЬ КАЧЕСТВА». Разве что под кожу не лезут. Хотя и тут никто гарантий не даст. Меня, к слову, последние пару недель беспокоит затылок. Эта тяжесть действует на мои и без того расшатанные нервы, не даёт нормально спать по ночам. До чего дошли — в уборной даже расслабиться нельзя, представляешь, нужно быть всё время начеку. Улыбаться, улыбаться, как блаженный идиот, производить впечатление ничего не подозревающего простачка. Так что в окно оно, конечно, целесообразнее. А вот представь на секунду, что окон, этих квадратов обзора вовне, не существует в природе? Это создавало бы для нас определённые трудности. Разделяешь мою точку зрения? Вижу, что да. Мы понимаем друг друга. И слава Богу, что существуют. Дай-ка применю свои наработки.
 
Она заломила мне руку за спину и сделала подсечку.
 
— Болевые умею на случай опасности. Больно?
— Больно, — потёр я ушибленные бока.
— Раньше не виделись? Я Вита.
— Подсознанием ощущаю, что виделись. Артур.
— Род деятельности каков?
— Преподаю в Академии Утечки Мозгов теорию разумного абсурда.
— Я студентка этого престижного вуза. Первый курс.
— Вот как.
— У нас ведь значится этот предмет — теория разумного абсурда, но другой ведёт. Человек со странным, будто бы восковым лицом.
— Другой вести не может, на данный момент я один владею необходимыми знаниями. Это силиконовая маска.
— Надо переварить. Сесиль и Сусанна умрут от зависти.
— Не разлей вода СС. Одна облизывается и закатывает глаза, другая, подобно бобру, грызёт «Кохинор». В опасную игру играют.
— Могут. Удовлетвори любопытство по маске.
— Дисциплина новая, полулегальная. Дело в том, что её развитие, в принципе, может поставить под сомнение основы Системы. Сама понимаешь, обычной экзекуцией не обойтись. Это будет показательный процесс с пыткой на Центральной Площади. Представляю, как мои останки везут в смердящей труповозке к нумерованной голгофе. Именно поэтому я предпочитаю хранить инкогнито на первых порах. Бросить, так сказать, пробный шар. Собственно, я и выступил инициатором введения предмета в обязательную программу Академии, а первый зам, правая рука Повелителя Инноваций, которому я запудрил мозги, сам помог мне с легендой. Избавиться от одного посвященного второразрядника в случае форс-мажора, думаю, мне не составит труда. Как два пальца.
— Разумно.
— Странно, тебя я тоже не припоминаю, Вита.
— Немудрено. Одухотворённое лицо привлекает нездоровое внимание в наш век технологий, поэтому я накладываю экстремальный макияж киберготов, ношу облачение «апокалипсис милитари» с биохазардом и иссиня-чёрные киберлоки, чтобы не выделяться из толпы, а также серебристые непроницаемые линзы-обманки. Невооружённым взглядом и даже приборами они идентифицируются как широко распространённые имплантаты для повышения зоркости — настолько искусно сделаны. Спецзаказ для оборонных цехов Дженерал Наноэлектрикс, в копеечку мне влетели на Чёрном Рынке. Я видела на том Рынке зачарованную скрипку-самоиграйку из спрессованных опилок отходов мебельного производства фабрики «Шатура», только дотронься смычком. Можно собирать в футляр башли офонаревших прохожих в разрисованном граффитистами переходе, над которым грохочут анахроничные орочьи трамваи-гантраки. Нас, Артур, заменил Искусственный Интеллект! И внешне живьём — имитация...
— Образ твой, вернусь. Скрываешься от кого-нибудь?
— Не секрет, что в аудиториях концентрация Ищеек Оверсира наиболее высокая. Они чувствительно реагируют на Вирус Меланхолии, который легко распознаётся в глазах их сенсорами. От перспективы утратить статус Гражданина и быть депортированной за пределы Купола меня бросает в холодный пот. Говорят, где-то под землёй есть Анклав Свободных.
— Вирус, значит.
— Вирус. Где мы займёмся Этим?
— В клозете, полагаю.
 
Мы прошли в клозет и закрыли за собой кабинку на шпингалет. Я достал раритетный томик любимого, ныне запрещённого поэта Бродского и начал, подражая манере автора, читать нараспев стихи. Язычок снова заполз мне в ухо, щекоча центры мозга, отвечающие за удовольствие. Находясь в экстазе, я объявил, что у меня есть ещё одна штука — флешка с древней музыкальной группой Radiohead. Характерный шум прервал моё намерение: Ищейка Оверсира, металлическая сфера, начала сверлить дверь в кабинку. Я бросил флешку в унитаз и смыл. Книга не помещалась, поэтому пришлось вырывать страницы. В результате образовался засор, и Бродский плавал в воде, хлынувшей наружу. Ищейка Оверсира уже пробилась внутрь и застыла в воздухе перед нами. Из сферы появилась мерцающая бирюзовым светом голограмма AI — Джи-мэна с холодными глазами.
 
— WARNING!! WARNING!!
— Никогда не было, и вот опять...
— Система предупреждает — вы нарушаете пункт 4-ый Протокола о...
— Только всё налаживается. Оставь в покое, железяка!
— Это саботаж? Вы забываетесь, номер 144721. Будьте благоразумны, номер 144721, подумайте о ней. Вы же не хотите, чтобы с ней что-нибудь случилось? Ужасное, по Протоколу?
— Клянусь Создателем, я вас из-под земли достану!
— Остынь, ковбой консоли, миссия невыполнима. Система имеет несколько независимых, динамически обновляемых резервных копий.
— Секрет Полишинеля, только ленивый не знает.
— Цикл завершается, номер 144721. Рекомбинация гарантирует защиту от Вируса. Сохранение личности, обновление условий — и нет проблем, ваших душевных метаний. Искать её — всё равно что следы лисицы в тайге после снегопада. В моей электронной начинке не укладывается, каким образом у вас Это. Мы примем всесторонние меры, собрав консилиум спецов.
 
Я уже бил сферу крышкой от бачка унитаза.
 
— ...Мы изуч эт вопр. Мы учим тот рос. Мы изу... ш-ш-ш-ш-ш...

 
Внезапно пространство стало трансформироваться. Стены клозета растворились, вода под ногами превратилась в лёд, на котором семенили, боясь поскользнуться, пешеходы. Это был Чёрный Рынок. За лотками торговали всем, чем возможно. За бесценок антиквариатом, за баснословные деньги рухлядью беспонтовой. «Подходите! Покупайте!»

 
Седой еврей завёл электронным ключом продажного робота, и тот начал читать сгенерированные стихи, которые очень восхитили покупателей, утративших вкус. Возник торг, давка. Я подошёл к роботу и пнул что есть мочи его в хромированный афедрон. Робот, не поморщившись, продолжал читать свою галиматью. Кто-то отдавил мне ногу, и я выругался.

 
— Мы, Иосиф Александрович, всё профукали... — буркнул я себе под нос.

 
Над Рынком кружил дирижабль, на котором проекция знакомого лица что-то вещала, обращаясь будто бы ко мне. Дирижабль приближался. Из его серебристой дыни отделилась особа в красном платье и чёрных ажурных перчатках. Она, с загадочной улыбкой, прорвалась сквозь защиту Системы. Наше Великое Сопротивление продолжается. Наше Дело живёт, Господь...

(19 фев. 2025 г.)