Книга 7. Глава 5. Данко. вне времени...

Старец 

Они долго шли вслед за мальчиком в темном подземелье на едва брезжущий во тьме свет, но не приближались. При этом отважный маленький Данко, что неустанно вел их к свету, тоже стал немного другим, в нем произошли какие-то изменения: в походке, манере говорить и в общем производимом впечатлении.

Он уверенно вел их вперед, прекрасно ориентируясь в полной темноте, казалось, ему не терпелось скорее добраться до места назначения. Он был сосредоточен, немногословен, но воодушевлен, энергичен и полон энтузиазма. Его приподнятое настроение передалось следующим за ним Василю со Златой, подбадривая, будоража их воображение. Что там, в мерцающем таинственном свете?..

Не было больше усталости, страха, тяжелых предчувствий, сомнений, они ловили себя на том, что улыбаются, что хочется жить, любить, верить в лучшее. И они верили, им не терпелось поскорее узнать и увидеть, что таится в мерцании далекого призрачного света, который, подмигивая и подзадоривая, упорно звал за собой и ускользал, такой желанный, неуловимый островок неведомого счастья.

Внезапно мальчик, не замедляя шаг, как будто насторожился, прислушался и громко позвал: “Ты меня слышишь, отче!” Его звонкий голос умчался в погоню за светом, вернулся долгим протяжным эхом, и, медленно затихая, теряясь в бесконечном тоннеле, растаял в темноте.

Ему вторил другой - громогласный, нещадно бьющий в уши, твёрдый и сильный глас мужа зрелого и строгого. “Слышу тебя и жду, творец, ваятель крепости оной”. С каждым его словом свет становился всё ближе, как будто не они шли к нему, а он приближался к ним. И при этом оставался таким же призрачным, мягким, приглушённым, словно прятался под абажуром уединения от мирской суеты, создавая впечатление тепла и уюта. И с каждым шагом на наших путников нисходило спокойствие, умиротворение и благословенный трепет.

Наконец, они достигли заветной цели, долгожданный свет едва проникал из узкого входа в пещеру. Но после непроницаемой темноты подземелья и столь долгих скитаний, ожиданий и надежд даже в полумраке это место показалось раем небесным. Где-то рядом ласково журчал ручеёк, хотя на всей горе не было ни одного источника, и как будто даже откуда-то слышалось отдалённое ангельское пение.
Счастье тёплой волной накрыло их, наполняя доверху, проливаясь горячими слезами, расцветая улыбкой, просачиваясь и сияя через каждую пору. "Спасибо, Господи, за этот божественный свет, за Явленное священное чудо..." Они шептали сквозь слёзы слова давно позабытой молитвы, и не было в этот миг никого счастливее их.

Когда волна схлынула, уступая место светлому покою, они заметили у входа небольшое углубление в виде иконки и древние надписи, серебром проступающие на каменных сводах, одаривая серебряным светом. А на подобии ложа, высеченного из камня, на ветхом лоскутном одеяле восседал старец, хотя возраста его было не определить. В руках он держал священное писание, озарявшее его лицо едва заметным золотым сиянием. Абсолютно седые волосы ниспадали ниже плеч, густая седая борода чуть не до пояса. Но сам высокий, жилистый, в его теле чувствовалась недюжинная сила. И  глаза, удивительные глаза старца, сверкающие из-под кустистых седых бровей - воистину отражение души во всей ее богатой, неповторимой, дивной палитре.

Когда путники невольно прервали уединение старца, тончайшую ведомую только ему мелодию души, его глаза казались тёмными, почти чёрными, хмурыми и недобрыми, бесцеремонно и безжалостно пронизывающими насквозь, как обоюдоострый кинжал, отталкивая, причиняя боль. Когда же он вновь погрузился в молитву, наполнились необыкновенной глубокой синевой, словно в них отражались волнистые гребни скал, утонувшие в небесах в той же грозной, торжественной и неприступной красоте. Словно в них утонул весь мир со всеми его радостями, печалями, грехами, страданиями и болью. Оттого верно, что старец имел удивительную способность молиться за всех людей сразу независимо от кастовой, расовой, политической принадлежности и прочей мирской мишуры.

Он молился, отрешённый от всего мирского, всем сердцем возносясь к небесному творцу, не замечая, как вслед за его молитвой листаются страницы, как источаемое ими золотое сияние с каждым заветным словом становится всё ярче, осеняя его отречённое чело. И слезы текли по его щекам, как отважный ручеёк в неприступных скалах, пробивая дорожку в наших зачерствевших сердцах, что, смягчаясь и оттаивая, расцветали, делая нас чуть ближе к богу, к небесной справедливости и чистоте.

А после сияющий, одухотворённый он находил нужное слово для каждого нуждающегося, мог рассмотреть в нас, неисправимых грешниках, частицу божию, открывая глаза на то, о чём мы порою и не догадываемся. “Знай, и у чертополоха есть свой цветок и свой аромат! Люди как чертополох. Ты видел цветок чертополоха? А тебе не кажется, что он самый красивый на земле?” Эти слова монаха-отшельника, так метко отражающие человеческую суть, навсегда остались в памяти наших путников.

Он ничего не рассказывал о себе и не называл своего имени. Это потом наши путники узнали от настоятеля поднебесного монастыря, как отшельник трудно шёл к своей цели, как обрел это священное место. Он пришел довольно давно, но оставался в той силе, что и прежде.

Настоятель тоже поначалу побаивался его, таким он казался грубым и недружелюбным, но в момент отчаяния, именно этот грозный старец, как всегда немногословно и громогласно, поддержал и наставил сбившегося на путь истинный. Как и нашего отважного Данко, устами старца, Ваятеля рисованного мира, что на бумаге засиял, так же как и подлинный.

Проводник

10-летний Ваятель попадал в астрал с помощью бумаги и карандаша, становившихся его руках волшебными, срисовав туда себя, а потом и целую гвардию воинов – избранных хранителей света. Он без остановки сутками рисовал мысли, чувства, переживания как свои, так и Избранных, что дивными самоцветами складывались в сияющую баррикаду на пути темного демонического мира, проложившего дорогу и в рисованный сияющий мир – отражение подлинного.

Причем проводник не замечал чудесного сияния, что было естественной частью его самого и срисованных им Избранных, не доступное непосвященному глазу, оно открывалось только жаждущему обожения сердцу. Данко не знал, откуда и почему приходят к нему, будоража не в меру разыгравшееся воображение, эти образы, но рисовал их, не переставая, не в силах остановиться, не задумываясь о том, почему именно он стал мостиком между человеческим и божественным разумом.

В его нарисованном астрале жили схимонахи – отшельники-мученики, во все времена, подвизающиеся в пещерах во спасение души. В его сияющем астрале оживали «юродивые Христа ради» еще в I-м христианском тысячелетии, искавшие обожения, заживо замуровывая себя в пещерах, многие из которых достигли меры святости и стали знаменитыми.

Но наш Данко, строя сияющую крепость – точную копию божественного космоса, этого не знал, и только плутая в полной темноте вблизи священного места смог разглядеть, глубоко запрятанный волшебный свет в себе и в глазах старца. И тогда всё встало на свои места. Нет, наш Данко не один из келлиотов, его путь был совсем другим, как и у каждого из отшельников, но пришли они все в одно и то же место.

Он всё яснее понимал свое предназначение, так пафосно звучащее – проводник в божественный космос. А все началось в 1986-м, когда годовалый мальчик внезапно по воле провидения превратился в 10-летнего. Ему не суждено было повзрослеть, но он не познал и детства, т. к. никогда и не чувствовал себя ребенком. Его разум при этом чудесном преображении был абсолютно чист, вот тогда в нем и поселилось сияние. До этого момента он не видел пути, словно блуждал в темноте, ему было одиноко и страшно, и только маленький огонек, притаившийся в его нарисованных руках, спрятался в его собственном сердце, светил, согревал и звал за собой. И он шел, и чем дальше продвигался, тем ярче сияло его сердце, освещая дорогу, не только ему, но и тем, кого он вел за собой.

Он этого не замечал, все еще до конца не осознавая своей роли, лишь чувствовал в груди нарастающий жар, как и бремя ответственности за тех, кого вел за собой, и непреодолимое желание узнать о себе то, что ему пока не ведомо. И теперь надеялся в этом священном месте найти ответы. Но уяснил лишь одно:  на все вопросы, что мучают его сейчас, должен ответить только он сам, как, и на те, что, несомненно, возникнут потом. В этом намоленном месте, в мудрых глазах старца, много повидавших на своем веку, в их прозрачной глубине он черпал силы, чтобы искать и не сдаваться, чтобы ярче гореть, чтобы дальше светить и шаг за шагом двигаться вперед.

Теперь его место в рисованном сияющем мире, он ваятель - проводник и здесь его имя Данко, а не Кира, как его звали в миру, где остались те, кого он успел узнать за время своего короткого пребывания – его мама, отец, тетя Лика, друзья Артем и Алик. Он очень скучал по Лике, с которой провел больше всего времени, и был благодарен ей за понимание, поддержку и любовь.

В сияющем мире все напоминало о его маме Прасковье, именно здесь он ее увидел и вспомнил, вместе они бок о бок сражались с клыкастой черной сворой. Мама сейчас в миру, ее время навсегда слиться с сияющей армией воинов света, еще не пришло. Но она всю свою жизнь прокладывает себе дорогу к сыну в сияющий мир. Данко чувствовал, как тосковало и болело материнское сердце, но знал, что время придет, и они навсегда будут вместе. Его мир не подвластен времени, он растет, взаимодействует и развивается по своим законам, подвластным только высшему ра-зуму. Никому более познать эти законы не дано, они просто есть и будут всегда.

Своего отца Данко не успел узнать, он только помнил  теплый сиреневый взгляд, большие сильные руки, добрую улыбку. И никогда не ассоциировал с тем человеком, что привез его к Лике, как и с монстром, покушавшимся на проводника в сияющий мир.

Мама и отец сейчас в 2001 году, как и Лика с Аликом, как Артем с Линой. Предчувствие подсказывало, что именно в это время, в тот день когда пропал Кира, произошло что-то очень важное, что и привело Данко в Долину Келлий. В этот день из года в год они всегда собирались вместе, но в 2001-ом присутствовали только Прасковья, Лика и Лина.

Он видел золотую ауру Прасковьи, просачивающуюся изнутри, из каждой ее поры, щедро одаривая благодатным сиянием всех вокруг. И разноцветную ауру возле Лины, маячившую прямо перед ее глазами, иссиня-черную в центре, неприятно агрессивно чавкающую, готовую сожрать все в пределах досягаемости.

А еще здесь же за столом ярко сияла изумрудная аура, но ее обладателя он не видел, судя по очертаниям, принадлежала она ребенку или карлику. Изумрудное облако тянулось к золотому, они сливались, причудливо переплетаясь, еще более усиливая производимый эффект яркого теплого обволакивающего сияния, и погруженные друг в друга, казалось, ничего не замечали вокруг. Даже того, как разноцветное сияние, преобразовавшись в воронку, приближается к ним всё ближе и ближе, пока алчная черная пасть не сожрала изумрудное сияние.

Он видел, как с небес на грешную  землю рухнуло потускневшее, словно осиротевшее золотое облако. Скорбное выражение застыло на лице Прасковьи, глубокие складки врезались между бровями, золотой свет медленно мерк в ее глазах, в них больше не плескались, как золотые рыбки, сияющие искорки. Она словно потеряла часть себя, исчезнувшую вместе с изумрудным сиянием в чавкающей густой черноте, что жаждала еще одного человека за этим столом и медленно, но неотступно приближалась к Лине.

Он многое не понимал, но чувствовал, что разгадка где-то совсем рядом, и именно она привела его к мудрому старцу, знавшему все ответы. Но как бы Кире не терпелось всё узнать, став проводником, он научился ждать, всему свое время, всему свое время…

Продолжение следует...


Добро пожаловать на другие мои каналы:

https://dzen.ru/id/65bfad78dfbd1c609f18eef1
 
https://vk.com/club224953279