Так не бывает Часть 1

1

Оля чувствовала внутри себя пустоту. Это было новое, неизведанное ранее ощущение. Ей казалось, будто кто-то вынул из ее груди  горячее, любящее мир сердце и унес его куда-то. В груди было пусто и холодно. Девушка сидела на краю дивана, а на диване спала, всхлипывая во сне, ее младшая сестренка, Светочка, Светик, так звала ее мама.
Мама! Ее больше нет с ними. И мир их, устойчивый и надежный мир, держащийся на  хрупких маминых плечах, мир который она создавала для них, мир любви, взаимопонимания, мир, защищающий обеих девочек от житейских бурь, рухнул, рассыпался как карточный домик.
Оля плохо помнила папу. Он, безусловно, был. На стене висел его портрет. Но он ушел из их жизни, когда ей было четыре года, а Свете исполнилось шесть месяцев. Мама, смеясь, шутила: «Не выдержал, мол, перегрузок. Художественная натура, а тут пеленки, детские болезни». Папа, по маминым рассказам, не хотел появления второго ребенка, настаивал на аборте, но мама не послушалась. И в один из дней, он собрал вещи и, сказав на прощание, «Я тебя предупреждал!», пропал из их жизни навсегда.
Сейчас Оля понимала, как трудно было маме воспитывать двух вечно болеющих девочек одной, кормить их, одевать не хуже других,  много работать на двух работах. Мама, инженер-конструктор по образованию, работала в КБ завода, договорившись выходить на работу после обеда, а по утрам убирала кооперативное кафе. И при этом она умудрялась быть веселой, ровной в настроении, поющей с дочками песни и рассказывающей им прекрасные сказки.
Только сейчас девушка   поняла, какую боль мама носила в себе, как любила отца, как ждала его, как страдала от одиночества. Уже в больнице, когда врачи поставили страшный диагноз, и мама поняла, что ей осталось жить совсем немного,  состоялся их разговор, открывший Оле этот сокрытый от окружающих уголок маминой души.
Это было утро прекрасного весеннего дня. В палате открыли окно. На подушку падали лучи весеннего солнца, освещая увядшее, бледное, измученное, но такое родное и любимое мамино лицо. На столике рядом с кроватью стоял букетик ландышей и источал тонкий, нежный аромат. Ландыши – любимые мамины цветы. И дочка, стараясь ее порадовать, купила этот букетик у старушки, которая продавала цветы рядом с больницей.
- К маме идешь? – ласково спросила та, передавая ей букетик.
- Ничего, ничего, отмучилась страдалица. Ты не бойся, девонька. Там, куда она отправляется, будет ей хорошо. Простила она всех обидчиков в этой жизни. С легким сердцем отправляется в путь-дорогу. А твои испытания только начинаются. Но ты, ведь, все выдержишь,  правда?
Оля, даже, оторопела  от этих слов. Мудрые  глаза старушки заглянули ей в лицо, проникли всезнающим взглядом прямо в душу, и та отозвалась на этот взгляд, встрепенулась. Глаза девушки наполнились слезами. Она не плакала в течение всей маминой болезни. Не плакала, когда узнала страшный диагноз, не плакала, когда маме делали операцию, когда подвергали ее исхудавшее тело мучительным процедурам. Оле казалось, что сердце ее, живое сердце умерло, и в груди появился камень, медленно двигающий кровь по ее сосудам. А сейчас под ласковым, всепонимающим взглядом старушки что-то лопнуло в ее груди, и сердце, горячее сердце, опять забилось, принеся слезы.
- Поплачь, девонька, поплачь. Тебе еще много придется вынести в этой жизни. Ну, что же, все мы учимся у Жизни, кому-то достаются уроки потруднее, кому полегче. На, возьми платочек, вытри слезы. Когда будет трудно, очень трудно, возьми его в руки, авось поможет.
Оля всхлипнула, поблагодарив, взяла платок. Пока она вытирала глаза, старушка пропала, вроде и не было ее, только у Оли в руках остался маленький букетик ландышей, да простой белый платочек с вышитой в уголочке буквой «А».
Девушка растерянно оглянулась, ища старушку глазами. Но, вспомнив, что ее ждет мама, побежала в больницу. Запыхавшись, она вбежала по лестнице на третий этаж, вошла в палату.
Мама спала. Темные тени легли на ее лицо, оно осунулось, но было удивительно спокойно. Ни следа тревоги и страха не было на этом родном  лице.
Девушка присела рядом, осторожно, боясь разбудить, взяла родную руку и поцеловала ее.
- Оленька, доченька, пришла! Я ждала тебя. Хочу поговорить. Ты уже совсем взрослая, а мы так и не говорили с тобой о главном в жизни. А сейчас, - женщина вздохнула, - время пришло.
- Доченька, ты прости меня. Нет, нет, ты меня не перебивай, есть за что. Ничего не рассказывала я тебе и Светочке об отце, лишила его любви, впустила в души ваши обиду на него. А это неправильно. Только сейчас поняла я истину, что нет людей плохих и хороших, а есть люди разные, и обстоятельства жизни учат их. И одни учатся на пятерки, а другим дается учение труднее. Вот и все. Не перебивай, родная. Хочу рассказать тебе всю жизнь свою не длинную, правда, полную трудов, но и любви большой, которую подарил мне ваш отец, а это уже огромное счастье. Да и вас, дочек моих любимых подарил он мне. А я всю жизнь проносила в сердце обиду на него. Не могла простить ему слабость его, неумение жить практично, как все, вот и расплачиваюсь за это сейчас.
Мама вытерла слезу, что появилась в уголке глаза. Оля   встревожилась: не стало ли ей хуже. Но та успокаивающе погладила ее руку. Так и сидели они рядышком мама и дочка, рука в руке, удивительно похожие.  Одна - сама цветущая молодость и красота, а вторая - как увядающая осень, но прекрасная в своей спокойной тихой мудрости. Одна - на стуле, вторая - в высоко взбитых подушках на кровати.
- Жила была девочка Лена, очень рассудительная не по летам, - начала женщина свой рассказ. - Все успевала: и учиться, и в художественной самодеятельности участвовать, и спортом заниматься. Бессменная староста класса. Да и внешностью ее бог не обидел. Красивая была, длинноногая, волосы золотые до пояса, глаза карие, глубокие. В общем, влюблялись в нее мальчишки, но Лена ни в кого. Звали ее в классе «Снежная королева». Так и жила строго по плану. Окончила школу с золотой медалью, поступила в институт. И тут училась отлично, стала Ленинской стипендиаткой. Пока не грянул гром в ее жизни. Погибли в аварии  ее родители: и папа, главный инженер одного из номерных заводов, и мама, врач детской больницы. Поехали на своей машине отдыхать к Черному морю и попали в аварию, погибли на месте. Это горе не расслабило девушку. Она продолжала упорно учиться. Окончила институт, по направлению стала работать на том же заводе, где работал ее отец. Лену ценили, уважали, но не любили, не сближались с ней. Ее сотрудники отмечали вместе праздники, ездили вместе за город. Вначале девушку приглашали, а потом перестали. И жила она в большой отцовской квартире одна, жила как бы в вакууме. Сначала ей это нравилось. Она много читала, иногда ходила в кино, иногда смотрела телевизор. Много сил и времени занимала любимая работа. Лена стала конструктором первой категории, что не удавалось и многим мужчинам, проработавшим больше ее. Но со временем в ее душе поселилась тоска. Когда ей исполнилось двадцать шесть лет, она  по путевке поехала в санаторий.  После того, что случилось с ее родителями, Лена не ездила на Черное море ни разу. А тут, захотелось тепла, солнца, захотелось увидеть синее море, захотелось полакомиться южными фруктами, да и вообще любимый, строгий Ленинград захотелось сменить на яркий, живущий без правил юг. Море, берег, санаторий, стоящий на крутом берегу, оправдали все ее ожидания. Оказавшись в своем одноместном номере люкс, Лена бросила дорожную сумку, вышла на лоджию с видом на море, и, вдруг, неожиданно для самой себя весело рассмеялась. Она была готова отдыхать, смеяться, радоваться жизни и полюбить была готова. И все это пришло в ее жизнь.
В первый же день, после ужина, надев яркий открытый сарафан, девушка отправилась на танцплощадку, откуда слышались переборы баяна, и сильный, приятный мужской баритон пел  народные и модные эстрадные песни. В центре сидел на стуле красивый, широкоплечий, загорелый дочерна молодой человек с синими глазами и выгоревшей на солнце шевелюрой, истинный цвет которой можно было лишь угадывать. Парень сразу завладел всем ее вниманием. Она почувствовала, что он - полная ее противоположность. Он был открыт жизни, беззаботен, весел и источал силу, радость и обаяние. Молодой человек почувствовал ее взгляд, и, улыбнувшись, подмигнул ей. И, о чудо! Холодная «снежная королева» растаяла, смутившись, как девочка. Он еще долго пел, смотря, при этом, на нее весело и открыто. А ее сердце билось и замирало в груди. Потом, когда начались танцы под музыку  из репродуктора, прикрепленного к высокой мачте в углу танцплощадки, он подошел к ней, пригласил на танец. И Лена, удивляясь самой себе, пошла танцевать. Они протанцевали вместе весь вечер.
Гордая девушка окунулась в совершенно другой, незнакомый ей мир. Александр, так звали молодого человека, поступал несколько раз в театральный институт, но не прошел по конкурсу. Он пел и играл в ресторанах, а летом уезжал к Черному морю и работал массовиком-затейником до глубокой осени. Так и жил, не строя планов, радуясь жизни, и открыто даря ей себя. Парень знал великое множество стихов, прекрасно их читал. Александр был красив, нежен и сумел растопить остатки льда в девичьем сердце. Лена открылась навстречу любви, впустила ее в свое сердце, и сила ее любви была так велика, что Александр, вначале относившийся к их встрече, как к очередному курортному роману, полюбил по-настоящему. Они договорились, что он приедет к ней в Ленинград после окончания курортного сезона. Так и произошло. Александр приехал. Они подали заявление в ЗАГС. И сыграли тихую свадьбу, на которой были только они – жених и невеста, и свидетели – соседи по площадке, почтенная семейная пара – архитектор и его супруга. Их девушка знала с детства, они нередко помогали ей и поддерживали в годы учебы после трагедии, случившейся с ее родителями.
И началась семейная жизнь, которая была далеко не безоблачной. У каждого оказались свои представления о браке. Александр любил свободу, не любил и не считал нужным отчитываться, куда идет, где проводит время и с кем. Он любил Лену, был верен ей, но, устроившись работать в ресторан, приходил поздно, от него, иногда, попахивало вином. Она обижалась. Начались ссоры, кончавшиеся тем, что она замолкала, всем своим видом показывая, что недовольна им. Он быстро отходил, пытался помириться, но гордая женщина наказывала его своим молчанием. Александр хлопал дверью и уходил.
Потом у супругов появилась дочка, любимая, желанная. И мать, и отец боготворили ее. Жизнь понемногу налаживалась. Но Лену не устраивало то, что муж ни к чему не стремился, не мечтал, был доволен тем, как живет. Ссоры продолжались, но мирила их дочка, их колокольчик, их Оленька. Лена очень любила детей и мечтала, что их будет много в их семье, но Александр думал иначе. Тяжелые первые роды, надолго выведшие жену из строя, пеленки, уход за дочкой, все, что он выдержал, когда на свет появилась Ольга, он не хотел испытывать еще раз. Жена не прислушалась к его мнению, и он ушел. Можно ли винить его за это. Да, конечно, это была слабость, нежелание ограничивать свою жизнь рамками, отказывать себе в поездках, путешествиях, в веселом отдыхе, к которым он привык. Но Александр говорил, что ему необходимы путешествия, смена впечатлений как воздух, что он задыхается летом в душном пыльном городе, что музыка не пишется и не поется, что его душа рвется куда-то и зовет. И это она, Лена, сама запретила ему приезжать, писать и сказала эти ужасные слова: «Если ты уходишь, уходи навсегда. Вычеркни нас из жизни своей. Считай, что не было нас у тебя».  Увидев боль в глазах мужа, она не смягчилась, не попыталась понять. Лена не отвечала на письма, сжигая их, не распечатав. Обиженная женщина поменяла их большую квартиру на маленькую двухкомнатную в трудные годы, пока девочки были малы, и категорически запретила старым соседям давать ему ее новый адрес. Это она, Лена, пыталась убить в своем сердце любовь, но не смогла этого сделать. Любовь, загнанная в тайники сердца, жила там своей жизнью, пока не пришел час расплаты за ошибки юности.
- Вот, доченька. Виновата я перед отцом твоим, очень виновата. Обиделась тогда на него сильно, не смогла простить. Только сейчас это поняла. Благодарить его должна за любовь, что подарил мне, за то, что растопил лед моего сердца, за то, что на всю жизнь полюбила стихи и музыку, за то, что в трудные минуты жизни своей мысленно обращалась к нему, и этим согревалось мое сердце. Виновата и перед вами, доченьки мои, что лишила вас отца. Ничего о нем не рассказывала, поселила в душах ваших обиду на него. Прости меня, девочка. – Мама тихо плакала.
Оля обняла маму.
- Мамочка, мамочка, не плачь. Мы со Светой любим тебя и, конечно же, прощаем, хоть и прощать нечего. Это твоя жизнь, и ты жила ее как могла.
- Доченька, милая, ты найди Александра. Вот тут его адрес, где жил он десять лет назад, дата рождения. Я списала этот адрес с писем нечитанных. А Светочке сама все расскажешь потом, когда уйду от вас, девочки мои. Не плачь, дуреха. Ухожу я с миром. Ты прости, что оставляю тебя так рано, но ты у меня сильная, да и верю я, что смогу помогать тебе оттуда, куда ухожу.
Этот разговор произошел две недели тому назад. И вот мама ушла, ее нет, ее похоронили сегодня утром. На кухне звякают посудой мамины подруги, тетя Лиза и тетя Катя, а она, Оля, сидит и ощущает  пустоту в сердце.
- Нет, так нельзя. Ты теперь старшая в семье, - сама себе тихо сказала она.