Из старой записной книжки 123

                ИЗ  СTАРОЙ  ЗАПИСНОЙ  КНИЖКИ /123/.


                ВЕЧЕР ПОЭЗИИ.

                Под мягкий бой часов Буре
                Приятно отдыхать в качалке.
                Снежинки вьются во дворе,
                И как мечты летают галки

-  декламирует Сергей Леонидович и заливается громким, поросячьего тембра, хохотом, переходящим в бульканье и кашель.
      В комнате незаметно сгущается ночь. За окном машины спешат домой, производя деликатный вечерний шум.
      Сергей Леонидович лежит на диване, моргает во мрак и время от времени рыгает. У него грустно-лирическое настроение. Он начинает речь: «Александр Грин в «Бегущей по волнам» говорит о «четырёх наиболее поразивших нас строчках любимого стихотворения. Tаких строчек, - говорит он, - всегда только четыре.» - «Ну, это уже натяжка! - говорит Сергей Леонидович. - Вовсе не «всегда» и не «только». Он же сам приводит свои любимые строчки из какого-то, никому неведомого, «Монса»:

                Утро всегда обещает…
                После долготерпения дня
                Вечер грустИт - и прощает…

- и у Монса их три, а не четыре. Tам же, в «Бегущей»:

                Южный Крест там сияет вдали,
                С первым ветром проснётся компАс.
                Бог, храня корабли, да помилует нас…

- тоже три. Хотя нет, это не в «Бегущей»… Это где-то в другом месте… Ну, не важно… Идём дальше:

                Мечта разыскивает путь – закрыты все пути.
                Мечта разыскивает путь – намечены пути.
                Мечта разыскивает путь – открыты все пути

- и опяmь-mаки mри! А не четыре!..» - Сергей Леонидович хочет продолжить свою речь, но молчит, потому что потерял нить рассуждений. Собственно, назвать «речью» всё выше- и нижесказанное Сергеем Леонидовичем нельзя, это скорее мычанье и плямканье на каком-то сложном языке, бушменском или, возможно, финском. Наконец, Сергей Леонидович находит нить, закрывает глаза, и по его щеке скатывается слеза: «Пил как конь, Александр Степаныч… Пил – и писал!.. Пил – и писал!.. Гений!..» Сергей Леонидович сползает с дивана, ударяясь о стены и дверные ручки, пробирается в кухню и открывает рывком холодильник. Слышно и аинственное бульканье. Сергей Леонидович по стеночке возвращается назад и осторожно ложится рядом с диваном:

                Tвой путь окончен, спи, бедняга,
                Любимый всеми, Ф. Берлага

- декламирует он на бушмено-финском, засыпает и храпит так, что сосед за стенкой делает телевизор погромче.