О повести М. Л. Анчарова Прыгай, старик, прыгай!

       НЕКОТОРЫЕ ИДЕИ ПОВЕСТИ МИХАИЛА АНЧАРОВА «ПРЫГАЙ, СТАРИК, ПРЫГАЙ!»

       Повесть Михаила Анчарова «Прыгай, старик, прыгай!» была опубликована в журнале «Студенческий меридиан» в девятом номере за 1980-й год. Автор назвал её таинственной историей и обосновал это решение в коротком, буквально из девяти строк, предисловии.
       Содержание этой небольшой повести довольно необычно. В ней присутствуют и элементы детектива – милиция разбирается с убийством бывшего полицая, и производственного романа – профессионал решает задачи, возникающие при строительстве крупного завода. На страницах повести много любви, персонажи встречаются, объясняются, женятся. Кроме того, есть и яркие эпизоды Великой Отечественной войны.
       Все эти действия совершаются на фоне происходящих в городе странных и мистических событий, и персонажи зачастую ведут себя крайне необычно и загадочно. Всё это создаёт волшебную атмосферу магического реализма, в которой фантастические и мифологические элементы переплетаются самым удивительным и непредсказуемым образом.
       Повествование нелинейно, порой выглядит хаотичным, кроме того, произведение не разбито на главы и не имеет какой-либо рубрикации. Но, по-моему, в данном случае это не существенно. Ведь в таком произведении важны в первую очередь высказанные автором идеи и заложенные в них смыслы, а не событийный ряд сюжета.
       С первых же строк повесть поражает полной абсурдностью происходящего. «Водитель обернулся и увидел: по шоссе приближалась странная процессия. Шесть человек двигались к городу, играя в чехарду. И водитель подумал: откуда они взялись? Когда он ехал по шоссе, никого не было. А теперь, когда они таким манером допрыгали до бензоколонки, стало видно, что пятеро из них молодые, а шестой – пожилой человек в шляпе. Пот заливал его лицо».
       Но ведь чехарда – это игра в ходе которой участники поочерёдно нагибаются и перепрыгивают друг через друга. И с какой стати этим будут заниматься пусть и молодые, но всё-таки взрослые люди, а тем более старик, да ещё и на шоссе.
       По-моему, Михаил Анчаров ввёл элементы абсурда и фантасмагории с самого начала повествования, для того чтобы сразу выбить читателя из привычной, комфортной, и, поэтому усыпляющей среды обычного чтения и подготовить к восприятию новых и неочевидных для него идей.
       Полагаю, что не каждый примет такие правила игры, но тот, кто не отложит книгу в сторону, будет в конечном итоге вознаграждён, а, возможно, и вдохновлён новыми идеями и познаниями.
       Повесть «Прыгай, старик, прыгай!» написана неповторимым ярким и образным анчаровским языком в присущей автору жизнеутверждающей, но лиричной манере. С мягкой и порой сентиментальной иронией лишь изредка переходящей в обличительную сатиру.
       Центральное место в повествовании занимает инспектор Громобоев. Он же является и самым загадочным персонажем повести. Жизнь и судьба его, как выясняется, давней подруги Миноги также окутаны тайной. Облик Громобоева и его действия никак не соответствуют образу обычного человека, а тем более серьёзного инспектора из центра. Тем не менее он ведёт расследование загадочного убийства, хотя и странными, лишь ему присущими методами.
       Но в основном Громобоев занимается защитой самобытного и удалённого от столиц городка от довольно ретивого реформатора – начальника строительства завода и его будущего директора. И в этой его борьбе просматривается основная идея повести – противостояние нового уклада жизни прежнему – привычному и понятному жителям городка.
       Аналогии и параллели, найденные при чтении, конечно, очень индивидуальны. Субъективно образ Громобоева напоминает мне о прогрессорах описанных братьями Стругацкими и о патрульных времени Пола Андерсона.
       Как и в других произведениях Михаила Анчарова по ходу развития сюжета в повести приводиться немало философских рассуждений о человеке и его творчестве, о цивилизации и культуре. Автору свойственно высказывать интересные мысли, являющиеся фактически готовыми афоризмами, которые хочется цитировать. Вот лишь некоторые из них: «Глупо отменять цивилизацию. Нужно просто её очеловечивать. Которая соответствует человеческой природе – та хороша, которая не соответствует – та никуда не годится», «Идеал – это признак культуры, а эталон – цивилизации», «Человек для других хочет правил, а для себя исключений», «Народ – это особая уникальная культура, разворачивающаяся во времени. Но как часто люди принимают чужие эталоны за новый этап своего развития!»
       Некоторые из высказываний Громобоева показались мне особенно интересными.
       Например: «Человек хочет, чтоб его любили. А любить иногда не за что. Ну и что такого? Может, надо сначала начинать его любить, тогда и появится за что?»
       Неудивительно, что Михаил Анчаров затронул эту тему. Его произведения традиционно пропитаны идеями гуманизма и человеколюбием.
       Конечно, в первую очередь вспоминается Соборное Послание Апостола Иакова из Нового Завета: «Возлюби ближнего своего, как самого себя».
       Но можно найти и следующую, несколько неожиданную параллель уже к высказыванию Фридриха Ницше. В книге «Злая мудрость. Афоризмы и изречения» он пишет: «Возлюби ближнего своего» – это значит прежде всего: «Оставь ближнего своего в покое!» – И как раз эта деталь добродетели связана с наибольшими трудностями».
       Легко заметить, что инспектор Громобоев, проводя расследование, руководствуется именно этим, несколько парадоксально выглядящим принципом. Михаил Анчаров со свойственным ему юмором и лёгкой иронией назвал Громобоева очень плохим инспектором: «Он приезжал на новое место, кушал, спал, вовлекался в посторонние дела и так долго бездействовал, что заинтересованные лица начинали в отчаянии расследовать дело сами и доводить его почти до конца, а в конце приходил Громобоев и снимал пенки».
       Так же интересно отметить, что Елена Стафёрова в статье «Со скоростью травы и в ритме сердца» (Мотивы китайской философии в прозе Михаила Анчарова) опубликованной в третьей книге «Почему анчаров?» убедительно показала, что действия Громобоева вполне соответствуют идеям даосской философии и концепции недеяния Лао-Цзы.
       Не менее интересны рассуждения Громобоева об эталонах и идеалах: « – Дерево не усовершенствуется, оно растёт, – сказал Громобоев. – Ствол не усовершенствованное семя, а листья не усовершенствованный ствол… Есть степень законченности, которую нельзя изменить, не отменяя её вовсе».
        «Вот растёт могучее дерево. И что хорошо для семени – плохо для ствола, а что хорошо для ствола – плохо для листьев. Но это не резон, чтобы рубить ствол или обрывать листья. Просто у них эталоны разные, а идеал один – жить нормально и осуществить предназначение своей, а не чужой культуры».
       Рассуждая подобным образом можно сказать, что у бабочки и у гусеницы, из которой та образовалась, разные эталоны, но идеал один: жить нормально и осуществить своё предназначение. Продолжая развивать эту аналогию можно заметить, что мы фактически не знаем, на какой стадии развития пребывает человек и наша цивилизация в настоящее время.
       На тему эволюции человека и его развития есть замечательный рассказ Рея Брэдбери «Куколка». По сюжету, учёный, подвергшийся излучению, превращается в куколку словно гусеница. Через несколько месяцев он покидает кокон и снова выглядит и ведёт себя как обычный человек. Но в финале герой, никому ничего не объясняя, без видимых усилий поднимается над землёй и улетает в космос.
       В конце повествования Громобоев и Минога покидают город, но тайны окружающие их жизни и судьбы так и остаются нераскрытыми. Логично предположить, что Громобоев является воплощением древнегреческого бога Пана, а Минога нимфы Сиринги, однако они это отрицают.
       Об этом прямо говорится в сцене прощания:
        «Провожали Громобоева и Миногу.
       – Кто вы такие? – спросили их напрямик. – Может, разведчики?
       – Нет.
       – Может, вы старые боги?
       – Нет.
       – Может, вы пришельцы?– Нет.
       – А кто же вы?
       – Мы – это вы.
       – Непонятно. Оставайтесь. Жили бы здесь…
       – Мы придём, когда вы поймёте…»
       Автор не поясняет, по крайней мере, не пишет открытым текстом, что же должны понять жители городка и читатели?
       Более того, уже в предисловии Михаил Анчаров впервые высказывает мысль, которую повторяет по ходу повествования: «Мне рассказали, я – вам. Моё дело – сторона». Возможно, это просто проявление некого озорства порой свойственного писателю. Но можно задаться вопросом – почему автор занял такую позицию, формально как бы снимая с себя ответственность за написанное? Напрашивается два возможных ответа. Либо в силу каких-то причин он не хотел вдаваться в подробности и полностью всё прояснять, либо просто не имел такой возможности. Я склоняюсь к выводу, что автор такой возможности не имел, а произвольно фантазировать не стал.
       Ведь логично предположить, что в развитии человека возможен настолько серьёзный качественный скачок, что мировосприятие и мировоззрение людей, и, конечно, сама цивилизация могут измениться самым непредсказуемым образом. Следовательно, в ответ на вопрос: «Каким будет человек далёкого будущего?» можно лишь делать предположения и строить гипотезы.
       Михаил Анчаров не забыл о Громобоеве и Миноге. Позже они появляются в романе «Как птица Гаруда». Он был опубликован в журнале «Студенческий меридиан» в 1986 году в номерах с первого по шестой. В этом романе описаны детские годы Виктора Громобоева и его первые опыты по применению сверхъестественных способностей. Там вдумчивый читатель может найти ответы, на некоторые вопросы, возникшие при чтении повести «Прыгай, старик, прыгай!».
       Чтение – всегда интеллектуальный творческий процесс, и в особенности, если это касается произведений Михаила Анчарова. Ведь они способны не только заинтересовать и увлечь читателя, но и обладают редким качеством формировать у него новые взгляды на окружающий мир, на отдельного человека и на общество в целом.