Человек категории D. Продолжение 27

Никогда не понимал тех, кто ни секунды не колеблясь, идёт навстречу опасности. По-моему они не герои, а просто недалёкие люди, если не сказать – глупые. Вы сидите у костра, ночь – хоть глаз выколи. А в кустах по соседству какой-то шорох. Там старый саблезубый тигр ищет стальную коронку на левый страшный клык.
«Герой» говорит: «Надо проверить. Какой-то подозрительный шорох». И смело уходит на обед к тигру. В качестве еды. Мы с Леттой героями не были, и даже не обсуждали ночной поход на поиск существа, которое так убедительно воет от голода и от тяжёлой жизни в тайге. Мы просто спали в промежутке между двумя кострами, каждый из которых сложен из трёх брёвен – «между двух огней» в буквальном смысле. Не скажу, что спали спокойно. Но не от первобытного страха – никакой хищник не рискнёт близко подойти к огню – а от неизбежных мыслей, когда ты смотришь на звёздное небо и понимаешь всю свою малость и ничтожность перед силами и размахом Вселенной. Ты в ней даже не молекула или атом, ты – пустое место, а вместе с человечеством – тонкий слой вредоносной плесени, который съедает и отравляет жизнь на родной планете.

Морозным утром, а было градусов без малого под тридцать – ноздри слипались – мы собирались в путь. Подкрепились неизменным студнем и прикинули, что его хватит только на ближайшие обед и ужин. Придётся всю ночь варить следующую порцию. Договорились, что впредь спать ложимся только у хорошего костра. Силы на заготовку дров не жалеем, чтобы не стать едой голодному зверю. Посидели «на дорожку» и пошли дальше вверх по реке вдоль нашего левого берега. Попутно я объяснил Летте: почему мы идём именно вдоль левого берега, на котором ничего строить не будем:
- В России и, вообще, в северном полушарии, правый берег почти любой реки круче, чем левый. Сейчас мы идём «против течения» и  под нами пляж или мелководье. Зато отсюда прекрасно виден правый берег. Видишь, какие скалы торчат среди тайги. Где-то там мы построим нашу «берлогу» или найдем пещеру. Главное, чтобы нашу хату не затопило и не унесло вешней водой.    
Летта шла впереди, а мы с волокушей – сзади. Мне нравилось пускать свою женщину первой – можно подумать о том и о сём. Летта, как человек ответственный и зоркий, всё внимание отдавала мельчайшим подробностям маршрута и в мысли мои не лезла.

А подумать было о чём. Разница в возрасте у нас почти семьдесят лет. Она мне во внучки годится. Удивительно, как мы  вообще друг друга понимаем. Наверное, в обычной жизни среди её ровесников она говорит не так, как со мной. На каком-то молодёжном сленге, который понять не так уж просто. Тарабарщина – одно слово. И если я в своё время читал Бунина со словарём, потому что хотел разобраться в элементах упряжи для лошадей и кое в чём другом, то моя юная Летта половину слов из творчества этого писателя вообще не поймёт. А как она может понять Лескова? С каким словарём ей читать Шмелёва? А наш великий сказочник Бажов? Я уж молчу о советских писателях и том великом периоде экспериментов в нашей истории, когда я был юным пионером, потом молодым и рьяным  комсомольцем и под конец – зрелым пофигистом и антисоветчиком. И всё это «богатство» – моя жизнь. Да, я выгляжу от силы на пятьдесят лет. А куда девать разницу? Я старше её на целую человеческую жизнь. И жизнь эту никак не выкинуть из головы. Вроде мысли и память ничего не весят, но это, как оказалось, тяжкий груз.
 
- Волк… - пошептала Летта, вмиг оказавшись у меня за спиной.
На середине реки, у широкой и длинной полыньи, действительно лежал волк.
- Только ничего не говори вслух. Нам не нужен бессмертный волк, - предупредил я.   
Потом достал топор и лопату – кроме ножей, единственное наше «длинноствольное» оружие. Очень не хотелось вступать в рукопашный бой с этим хищником: рваных ран от его зубов и когтей не избежать, а аптечки у нас не было – «не положено». Мы решили не ввязываться в драку, а мирно пройти мимо. Но волк не проявлял к нам никакого интереса, только встал, равнодушно повернулся к нам задом и снова лёг.

- Так это же не волк, а собака. Длинношёрстая немецкая овчарка. Я же ветеринар, только без опыта и практики. Ты, наверное, забыл, - раздалось в моей голове. И «молодой специалист» Летта бросилась к собаке. Слава богу, она села в метре от неё и просто молчала мучительные минуты. Наконец в голове прозвенел голос:
-  Собаки различают человеческие слова, но не это главное. Ты можешь говорить, что угодно или молчать, но обмануть собаку почти невозможно: она считывает твои истинные намерения и мыслит образами или картинами.
- Ты что-то видишь из этих картин?
- Да. Хозяин этой собаки вчера погиб. Он провалился в полынью, и мощное течение утянуло его под лёд. Собака была позади и не успела ему помочь.
- Ты говоришь «она». Это сука или кобель?
- Девушка. У неё в мозгу повторяется одна и та же картина: человек, её хозяин с тяжёлым рюкзаком, идёт на лыжах далеко впереди, внезапно проваливается и потом исчезает. Она при этом бежит к нему изо всех сил, ломая наст, но не успевает добежать. Её передние ноги в крови от острого наста, но видимых порезов нет. Голая кожа без шерсти. Капиллярное кровотечение. Это не опасно – сама залижет. Вот чей страшный вой мы слышали. Я пытаюсь ей помочь смириться с исчезновением хозяина. Но она не понимает, что такое смерть. Она будет его ждать и, возможно, здесь и умрёт.

Я подумал: как обыкновенный человек может оказаться в такой глуши с одним рюкзаком? Быть такого не может. Продукты, оружие, патроны, посуда, обязательный топор, возможно, пила…. Всё эти запасы можно унести на своём горбу от силы на две недели. Если еда, как у космонавтов – в тюбиках, то на месяц. Он точно живёт где-то не очень далеко. Точнее – жил. Конечно, жаль этого человека, но он подарил нам дополнительные шансы самим остаться в живых. Но зачем он шёл? Нас добить? Или спасти? Или просто так – погулять пошёл по дикой тайге? Где до ближайшего человека примерно пятьсот километров.
Чушь. О нас он не мог знать.   

- Нужно оставить собаке половину нашего «холодца» и идти дальше. У погибшего наверняка было какое-то жильё. Потом мы за ней вернёмся, ты так ей и передай. Голод – не тётка, а злой дядька. Пусть она ест. Такая собака нам позарез нужна.
- Я всё услышала. Передам. Он, видимо, шёл нас спасать, а не убивать. Судя по собачьей «картинке», у него даже винтовки с собой не было.
- Может, пистолет подмышкой? Но некоторые специально обученные люди сами по себе – оружие.       
Я взял ведро с остатками студня и пошёл к Летте и собаке, которая на меня даже не посмотрела.
В моей голове прозвучало:
- Мы потерпим без еды до завтрашнего утра?
- Да, конечно.
- Тогда отдадим ей всё.
- Как скажешь. Ты – хозяйка.

Собака позволила Летте себя погладить и, наконец, взглянула на меня. Такая нечеловеческая тоска была в этих глазах, что мне стало отчего-то стыдно.
Я настолько за долгую жизнь привык к смерти, что сейчас, в трагической гибели её хозяина, искал выгодные моменты. Кто он мне? Никто. Я его даже не видел. А для неё он – Главный Человек. Возможно, единственный и последний. За целую мою жизнь никто так ко мне не относился, как эта собака-женщина к своему хозяину.
Летта ответила:
- Я, человек-женщина, уже давно тебя люблю.

Ещё холодное солнце, наконец, подняло голову с белоснежных и мягких сопок на горизонте. Мы шли по едва заметной лыжне человека, которого уже нет.