Меа culpа

Аннотация к роману «Меа culpа» 

Известный писатель Матвей Арзамасов, уехавший из Советской России после революции, неожиданно возвращается на Родину. Его мучает чувство вины — перед страной, перед близкими, перед самим собой. Но вместо покаяния он оказывается втянут в странную игру, в которой прошлое и будущее сплетаются воедино. 
В Ленинграде Матвей случайно встречает своего бывшего одноклассника — Германа, человека, который, казалось бы, должен жить тихой жизнью советского служащего. Однако Герман говорит о событиях, которых ещё не было: Лев Троцкий побеждает во внутрипартийной борьбе, оттеснив Сталина от власти; в Германии нацисты терпят поражение — страна балансирует между хрупкой демократией и пролетарской революцией. 
Откуда он знает то, чего не может знать? И почему его слова звучат не как предсказания, а как воспоминания о событиях, которым только предстоит случиться? 
«Меа culpа» — это книга о выборе, ответственности и призраках истории, которые преследуют нас даже тогда, когда мы пытаемся от них убежать. В мире, где время течёт нелинейно, а переписывается не только прошлое, но и будущее, Матвею предстоит понять, можно ли искупить вину за преступление, которое он ещё не совершил.


А пока — лёгкая пародия на Пелевина…

ЧАПАЕВ И…

Глава 1. Пустота в квадрате 

Я сидел на краю кушетки, глядя на чайник, который не хотел закипать. 
— Петька, — сказал Чапаев, появляясь из ниоткуда, как всегда, — ты опять застрял в дуальности? 
— Нет, — ответил я. — Я застрял в ожидании. 
Чапаев усмехнулся, достал из-за пазухи пустую бутылку из-под «Балтики» и начал медитировать на неё. 
— Вот видишь, Петька, бутылка пуста. Но если ты посмотришь внимательно, то поймёшь, что она и не пуста вовсе. 
— Потому что в ней молекулы воздуха? — предположил я. 
— Нет, — вздохнул Чапаев. — Потому что её нет. 
Я задумался. Чайник на столе внезапно взорвался, но не от кипения, а от осознания абсурда собственного существования. 

Глава 2. Лошадь Карла Юнга* — а что это?

Мы ехали на броневике сквозь бескрайние степи коллективного бессознательного. Броневик тащила лошадь Карла Юга. Анненский, пулемётчик, сидевший сзади, методично расстреливал архетипы. 
— Василий Иванович, — спросил я, — а что, если вся эта революция — просто проекция нашей невротической потребности в переменах? 
— Петька, — ответил Чапаев, поправляя папаху, сделанную из чакры Анахаты, — революция уже закончилась. Мы просто забыли выйти из виртуального режима. 
В этот момент броневик провалился в чёрную дыру, которая оказалась входом в «Пятёрочку». 

Глава 3. Дзен и искусство техобслуживания УАЗика 

— Главное, Петька, — сказал Чапаев, разбирая двигатель, — понять, что нет ни двигателя, ни тебя, ни меня. 
— А что есть? — спросил я. 
— Ошибка 404, — ответил Чапаев и растворился в воздухе, оставив после себя только запах синтетического масла и лёгкое послевкусие вечного возвращения. 
Я остался один. Чайник снова стоял на столе. На этот раз он был полон. Но я уже знал, что это иллюзия. 

Глава 4. Фурманов и алгоритмы вечности 

Фурманов сидел за ноутбуком, но вместо букв на экране появлялись только нули и единицы. 
— Дмитрий Андреевич, — спросил я, — вы что, шифруете донесение? 
— Нет, Петр, — ответил он, не отрываясь от клавиатуры. — Я просто записываю код мироздания. 
— А почему там так много ошибок? 
— Потому что компилятор — Бог, а Он, как известно, любит баги. 
В углу комнаты материализовалась Анка. Она была в цифровом камуфляже и держала в руках смартфон с разбитым экраном. 
— Ребята, — сказала она, — я только что свайпнула влево всю белогвардейскую дивизию. 
— Анна, — вздохнул Фурманов, — ты опять путаешь Tinder с реальностью. 
— А какая разница? — улыбнулась она и исчезла, оставив после себя только уведомление: «Ваш мэтч — Чапаев. Начните диалог». 

Глава 5. Квантовая Анка и кот Шрёдингера 

Анка появилась снова, но теперь она была одновременно и живой, и мёртвой, как тот самый кот. В руках она держала коробку с надписью: «Не открывать, пока не закончится Гражданская война». 
— Василий Иванович, — спросил я, — а что в коробке? 
— Да кто ж его знает, Петька, — пожал плечами Чапаев. — Может, приказ от Троцкого, а может, и вовсе пустота. 
— Или бутерброд, — добавила Анка. — Всё зависит от наблюдателя. 
Я осторожно приоткрыл крышку. Внутри лежала записка: «Попытка считать сообщение изменила его содержимое. Ошибка 451». 
Фурманов закашлялся и произнёс: 
— Всё это, конечно, интересно, но мне надо дописывать роман. Там уже пятнадцатая редакция, а Литрес всё равно пишет, что «контент не соответствует ожиданиям аудитории». 
— А какая у них аудитория? — поинтересовался я. 
— Боты, Петька, — грустно сказал Чапаев. — Одни боты. 

Глава 6. Метафизика патронов 

Мы сидели в окопе, который то расширялся до размеров Вселенной, то сжимался до точки. Анка перезаряжала пулемёт, но вместо ленты вставляла в него буддийские мантры. 
— Василий Иванович, — спросил я, — а эти патроны хоть стреляют? 
— Конечно, Петька, — ответил он. — Но не пулями, а просветлением. 
— И много белых так убили? 
— Ну, — задумался Чапаев, — они теперь все в нирване. Хотя один адъютант Деникина всё еще пишет в Твиттере, что это фейк. 
Фурманов вдруг закрыл ноутбук и сказал: 
— Всё. Книга дописана. Называется «Чапаев для чайников: Электрический булгаков». 
— А где же мы? — спросил я. 
— В черновике, Петька, — вздохнул Чапаев. — Всё еще в черновике. 

Конец (или апдейт?) 
Или вообще ничего?
 
P.S. Если вам кажется, что в этом тексте есть смысл, значит, вы недостаточно медитировали на пустоту.
P.P.S. Если вы дочитали до конца и ничего не поняли, поздравляю — вы достигли сатори. Если поняли — немедленно удалите это из памяти, ибо просветление нельзя удерживать в уме. Оно как Вайт-лист в Telegram — кажется, что есть, но на самом деле его уже забанили.

А пока — «Петька, смотри: вот бутылка... Нет, вот код... Нет, вот... ладно, просто выпей чаю. Если найдёшь, где он у нас тут».


--------------------
*"Лошадь Карла Юнга" — это шутливое или ироничное выражение, которое иногда используется в психологических или философских дискуссиях, но оно не имеет прямого отношения к работам Карла Густава Юнга.
Выражение могло возникнуть как абсурдистский мем или пародия на сложные психологические термины (например, как "квантовая лошадь" в псевдонаучных шутках).