Нар Дос - Смерть - перевод с армянского -50

Нар Дос - Смерть - перевод с армянского языка -50

12 /3

          Однажды служанка передала Еве письмо, только что пришедшее с почтой. Ева сразу узнала почерк Ашхен. С глубоко гнетущим чувством она открыла письмо и прочла:

«Дорогая Ева».

             Ура... Я с вами на праздники. Я схожу с ума, думая о том, какое счастливое время я проведу с тобой целых две недели. Кажется, я не видела тебя уже лет десять. Сколько раз я тебя просила прислать мне твою фотографию - ты не прислала, поленилась. Очень любезно, возможно, у меня будет возможность отплатить вам тем же. Вы оставили мою комнату такой же? Я не должна позволять тебе покидать меня ни на секунду. Мы должны спать вместе по ночам, обнимая друг друга. В противном случае, похоже, мне не удастся избавиться от всей своей тоски за две недели. Как дела у папы, мамы, Сурена и, наконец, как дела у тебя, моя щебечущая ласточка? О, какое прекрасное сравнение, моя ручка автоматически полетела. Действительно, когда я вспоминаю нашу беспокойную, милую болтовню, мне сразу представляется щебетание ласточки чудесным весенним утром. Но и вы, все вы, безбожники, почему вы в последнее время не пишете писем? Что с твоими письмами? Ты давно научилась писать такие сухие письма? Лучше вообще ничего не писать или написать, как провинциалы: «Прежде всего, я спрошу о вашем здоровье, если вы о нас спросите, слава Богу, мы живы и здоровы и желаем вам добра».
И это всё. Знай, что я особенно зла на тебя, Ева. Какую чушь ты написала в своем последнем письме? Ты стала философом. Допустим, ты и раньше была философом, но теперь твоя философия так «глупа», как сказали бы в Тифлисе, что я не могу ее уместить в голове. Например, что означает «несчастен тот, кто всегда счастлив и радостен»? Это точь- в - точь твои слова, которые я дословно копирую из твоего последнего письма. Бог свидетель, я буду ругаться с тобой вот так за те слова, которые... Подожди-ка минутку. Что, что! Я не думала об этих словах, все это чепуха, конечно... Ох, дорогая сестра, не дай Бог тебе когда-нибудь быть несчастной. Я бы умерла, если бы увидела тебя несчастной. Но это невозможно, неужели моя ласточка станет совой?... Тьфу, глупые мысли снова лезут мне в голову в этом радостном настроении, когда я не хочу думать ни о чем другом, кроме того, что я скоро приеду, увижу тебя, обниму тебя, поцелую твои прекрасные глаза... Тьфу. Знаешь ли ты, кто именно сразу пришел мне на ум, после восклицания, которое я написала, - ты. Это правда, что ты не прислала свою фотографию, но у меня есть более верный способ увидеть тебя, чем может показать мертвая бумага, каждый раз, когда я хочу представить твоё лицо, я становлюсь злобной от гнева, качаю головой, хлопаю себя рукой по колену и говорю себе от всего сердца: «Фу». Этого достаточно, чтобы я увидела тебя с головы до ног в моих глазах. Это простой способ, не правда ли? Вот так я и жила в этой смертельной глуши так долго. Удивительно, но, когда я была там, с тобой, я не любила тебя так сильно, как сейчас, находясь здесь. Но также верно и то, что ты колдунья. Если бы ты не был колдуньей, тоска по тебе не убивала бы меня так. Ох, когда же пройдут эти две недели? Вот когда людям нужны крылья.

Сегодня к нам в деревню (видишь, я уже говорю «нашу») приезжал епархиальный инспектор, посетил нашу школу, побывал на моих занятиях и был очень доволен, так хвалил меня, так хвалил, что... Я готова тебя десять раз поцеловать, сто раз. Я сама себе удивляюсь. Я изменилась?
Раньше, когда я была совершенно равнодушной, даже если бы мне дали целое царство за мои заслуги, теперь я радуюсь, как дитя, малейшей похвале. Как ты объяснишь эту загадку, мой дорогой философ?
        Знаешь, когда я пишу эти строки — в десять часов вечера. Здесь уже очень поздно. На подоконнике три слоя снега, приглушенно воют собаки. Передо мной, на стене над моим столом, тикают часы, висящие на гвозде, потрескивают дрова в печи — единственные звуки, которые я слышу в этой ночной тишине. Сегодня вечером (в субботу) сестра Минасяна зажгла в моей комнате две свечи и воскурила благовония. Свечи давно погасли, но дым и запах ладана еще не выветрились. Я люблю бледный свет пчелиного воска, запах ладана, хотя они всегда напоминают мне о мертвых и смерти. Позволь мне сказать тебе кое-что на ухо, чтобы ты никому не рассказала — раньше я была скептическим атеистом. Ты этого не знала. И вот... еще одна удивительная перемена, — в то время как вокруг меня эти невежественные и пошлые люди, я слышу, как в толпе проклинают даже Бога, я поклоняюсь кресту, на котором они пытали и убили Его, с полной верой и ожиданием. Иногда, среди ночи, в моем одиночестве, в этом темном углу, где жизнь предстает в самых мрачных красках, моя душа наполняется невыносимой печалью, и развеять эту печаль я могу только молчаливым плачем и молитвой. За кого я молюсь, за кого я могу молиться — ты это знаешь... Всю силу молитвы, всю сладость я ощутила только тогда, когда на практике жизни убедилась, как это поистине прекрасно — бескорыстие ради блага других. Люди глупы, дорогая Ева, они знают, как быть счастливыми, но они не знают, где прямой путь к счастью.Они ищут счастья в личном счастье, в эгоизме, тогда как именно оттуда исходит источник всех несчастий. Плоть, плоть и только плоть — вот культ нашей плоти. Между тем, что есть плоть, — горстка земли, которая рано или поздно смешается с землей.
Между тем душа, то единственное в человеке, что бессмертно и то единственное, что имеет силу обессмертить имя человека, — почему же мы должны забывать про душу? Сколько грошей стоит величайшее телесное удовольствие по сравнению с духовным чудом, которое мы испытываем, когда совершаем нечто хорошее для кого-то другого, даже если этот другой человек — животное, да, — просто животное. Попробуй позвать на улицу, задыхающуюся от холода, голодную собаку и пригласить ее в свою комнату, согреть ее, накормить, и ты увидишь, насколько от этого станет легче на душе, насколько утончённые станут твои чувства, насколько захочется любить и творить добро


Прощай, моя несравненная Ева, прощай. Скоро я увижу тебя в своих объятиях, прижатую к моему тоскующему сердцу. Ох, крылья, крылья... Передай привет папе, маме и обними от меня Сурена. И я обнимаю твои прекрасные глаза.

«Твоя Ашхен».

P. S. «—Как только выеду, дам телеграмму из первой станции. Какие новости от Арменака? Почему ничего не пишешь?»