Девять лучей света Глава 18 Лучи Света

Глава 18

Лучи Света

1.

 – Ваше величество, что происходит?! – престарелый Извельд задохнулся от быстрого бега; из груди маршала вырвался не крик, а сдавленное сипение. – Почему вы скомандовали отход?!
 – Королю лучше знать, какие команды следует отдавать в те или иные мгновения боя, – Хенрик пренебрежительно отмахнулся, пристально всматриваясь в пробегавших мимо шестируких.
 – Но ведь они ударят остальным в спину!
 – Знаю, – в голосе короля звучало холодное спокойствие, однако глаза его прыгали под полуопущенными веками из стороны в сторону, выдавая объявшее сердце повелителя Аллемании смятение.
 – Но, Ваше величество, ведь это – предательство, – тихо, но твердо произнес отдышавшийся воин.
 – Что?! Да как ты смеешь?! Дерзкий раб, старая выжившая из ума развалина! Прочь отсюда, пока я не приказал уничтожить тебя за измену своему королю! О каком предательстве ты ведешь речь?! Неужели ты не слышишь, что там, – Хенрик махнул рукой в сторону холмов, – воцарилась тишина. Все погибли. А это значит, что своим мудрым решением я сохраняю цвет аллеманской армии, чтобы не ослабить мою страну перед лицом ее многочисленных врагов! Вот так! Я – великий стратег!
 – Ты – предатель, – еще тише произнес маршал, в бессилии выдвинув до половины длинный обоюдоострый клинок. Вложить его обратно в ножны Извельд не успел. Мгновенно отреагировавший на угрозу сын Херберга ударил старика, по самую рукоять вогнав лезвие кинжала под видавшую виды боевую кирасу. Обнаженные руки Хенрика обагрились кровью. – Он пытался убить меня, он пытался!
 Военачальник медленно опустился на колени. Вместе с толчками бившей из раны темно-красной струи из него уходила жизнь. Побледневшие губы маршала успели прошептать: «Бедный Херберг, ты не пережил бы такого позора…», и мертвое тело неуклюже завалилось на бок.
 – Он, он предал меня! – нервно вытирая ладони платком, Хенрик не переставал повторять злые слова в адрес молчащего противника. – Он покушался на мою жизнь!

* * *

 Теперь Кукишу было уже не до четверых пленниц: на остатки его армии, на тех, кто верил в его счастливую звезду, его ум, его светлый гений, надвигалась новая, не менее страшная опасность. Над ревущей серой толпой стремительно неслись крылатые собаки, позади нее маячили три до боли знакомых безобразных фигуры лизаргов, и в довершение всему поле, будущего столкновения накрывала черная тень самого Повелителя Зла. Эгон не стал принимать ни образ дракона, ни образ человека; он выбрал единственно стремительную и неуловимую ипостась – тень Мрака.
 Кукиш не успевал ничего. Краем уха он услышал за спиной далекие взволнованные крики солдат на поле и наполненный ужасом вопль Весёлки, но краем глаза он увидел, как вдруг задрожали все три волшебных меча. Послушные наполнявшей их с момента создания магии древних, клинки слились в один-единственный совершенно новый меч. Происходило то, что и должно было случиться при появлении Эгона: рождалась задуманная представителями могущественных племен сила. Злыдень ощутил, как воздух вокруг него сжался в густую прозрачную массу, замедлившую продвижение армии врага. Жесты шестируких стали казаться плавными и ленивыми, поступь разболтанной, будто пьяной, вопль разинутых пастей тихим, едва слышным. Стало жарко, затем горячо, затем едва переносимо. Серая кожа демонов покраснела, покрывшись волдырями ожогов, одинокие глаза над безобразными носами выкатились из орбит. С лезвия магического клинка брызнули разноцветные искры, которые, долетая до врага, прожигали его насквозь, причиняя невообразимые мучения. В довершение всего с верхушки острия сорвался вихрь, смявший противника, закруживший его в смертельной круговерти, отбросивший назад, в пределы страны Мрака, туда, откуда явились в подземельный мир эти кошмарные порождения зла и воли их повелителя. Живым в родные жилища не вернулся никто, только черные исковерканные ошметки сгоревшей плоти. Из трех лизаргов двое оказались смышленее и расторопнее: они просто повернули назад и, взмахивая мощными крыльями, разлетелись в разные стороны. Оказавшийся большим безумцем третий решился атаковать Кукиша вслед за своим господином, и просто исчез в вихре первородного волшебства.
 Эгон-тень еще размахивал в воздухе обманувшей его подделкой, когда первый проблеск догадки сковал его сильнее зажимов самой надежной цепи. Повелитель Зла дернулся, – оковы держали крепко. Магия возрожденного клинка Добра подтаскивала воспитанника Гауды к его последней пристани. Все ближе, ближе и ближе. Где-то на подлете тени удалось вяло взмахнуть обманным мечом, тут же переломившимся на несколько бесполезных осколков. И неожиданно Эгон завыл утробным воем ужаса, ужаса неотвратимо приближающейся окончательной гибели. В то же мгновение острие в руках Кукиша задрожало, рванувшись навстречу жертве. Злыдень едва успел разжать ладони. В середину черной тени ударила сверкающая молния. Яркая вспышка, и над только что кишевшем уродливыми телами полем закружились снежинки черного пепла: одушевленное воплощение Эгона перестало существовать раз и навсегда.

* * *

 – Все, вы все видели, – он хотел убить меня! – в широко раскрытых глазах Хенрика застыл ужас, ужас и боль от содеянного зла. Несчастный король пятился назад. Взгляд его судорожно переходил с одного сурового лица на другое. Солдаты и офицеры аллеманской армии видели случившееся собственными глазами: и предательство короля, и смерть любимого всеми Извельда, и марш шестируких, и их бесславный конец. И если простые воины, вновь приняв боевое построение, топтались между холмами, угрожающе переговариваясь вполголоса, то командиры полков и отрядов молча взяли собственного короля в плотное полукольцо обнаженных клинков. Хенрик отступал шаг за шагом, пока не уперся в преграду, однако вместо острых камней Подземелья она оказалась мягкой и упругой. Загнанный в угол обернулся: прямо за ним возвышалась фигура Кампфа, взор которого не предвещал ничего хорошего.
 – Он же хотел убить меня, – голос предателя звучал почти просительно.
 Хлесткий удар, и голова Хенрика, дернувшись в сторону, уронила звонко подпрыгнувший шлем с высоким плюмажем. С королевского лба потекла струйка крови. Правая рука повелителя Аллемании судорожно скользнула к эфесу меча, но брат Лиз просто смял противника в своих тяжелых объятиях, оторвав его от земли. Хенрик попытался закричать и не смог: вдавившись внутрь, металл кирасы сломал ему ребра, размозжив печень и легкие. На побледневших губах еще пузырилась алая жижа, а глаза уже подернулись пеленой смерти. Кампф отбросил труп, словно мерзкую жабу, скривив рот в презрительной усмешке, и взглянул на застывший строй офицеров.
 – Теперь можете убить меня, я сделал доброе дело и готов умереть. Моя совесть чиста.
 Борец двинулся прямо на обнаженные мечи, но ряды воинов расступились. И тогда он пошел к вершине холма широким размашистым шагом. Аллеманская армия молча последовала за ним.

2.

 – Назад! Назад, моя королева! Скорее в подземный ход! – закричал Сэвин, выбираясь из лаза. – Мы умрем за вас, ваше величество!
 – Ты предлагаешь вернуться в лапы Деза и его приспешников?! – возразила Эллея.
 – Там никого нет, я разрушил выход в замок.
 – Тогда нас просто погребут в земле, под вашими останками, – отрицающий жест Илленари был, как всегда, решительным. – И потом, я не хочу снова терять свой народ! Занимаем оборону!
 Тролли домчались первыми. Они еще бежали вперед, радостно размахивая дубинами, когда камни за их спинами вздыбились, выпуская на поверхность сотню маахисов, – тех, кто не спускался в подземелье вместе с Сэвином, а заранее готовился к худшему. Огненный залп превратил ревущую лаву замшелых монстров в стену воющего огня.
 – Так просто! – удивленно воскликнула Лиз.
 – С этими да, но не с теми, – огорченно вздохнула волшебница. Линия обороны маахисов со стороны холмов завязала ожесточенную перестрелку с шестирукими демонами, затормозив их продвижение вперед. В ответ на огненные шары в подданных Илленари впивались, неся смерть и увечья, остро заточенные болты из серебристого металла рудников страны Мрака. Каждый такой снаряд, если не убивал сразу, то, впиваясь в плоть, медленно выжигал внутренности, причиняя ни с чем несравнимую боль. Усугубляли картину натиска летучие собаки, пикировавшие на головы маахисов. Псы яростно вырывали маленьких человечков из их земляных укрытий далеко ввысь и бросали их на острые камни. Бой еще более осложнился, когда в атаку вступили два взмывших в подземельное небо лизарга. Взгляды собирателей зла превращали отважных защитников в каменные глыбы, неудержимо сокращая число тех, кто еще мог оказать сопротивление.
 Эллея пыталась помочь, как могла. Но то, что когда-то удалось сделать Кукишу, его подруге было явно не под силу. Наколдованные ею стеклянные доспехи вдребезги разбивались от стрел шестируких; веером разлетавшиеся с пальцев молнии, скользя вдоль юрких тел крылатых чудовищ, бесполезно уходили в никуда; магические вихри отбрасывали лизаргов лишь на мгновение, после чего демоны возвращались снова. И без того ослабленная подземельями Даркнесса волшебница быстро теряла свою магическую силу. Да тут еще в самый разгар противостояния в ее плечо впилась настойчивая ладонь Лиз.
 – Там… скорее… там Тилла умирает. Она уже почти не дышит.
 Обитательница Одинокой башни обернулась. Над обезображенным струпьями телом склонилась Илленари. Королева маахисов пыталась сделать все, что было в ее силах, но либо магии подземных пастухов явно не хватало, либо вонючая, отравленная смертоносными испарениями вода подземной тюрьмы сделала свое черное дело: грудь девушки не двигалась, лицо покрылось испариной, бледная кожа приняла угрожающе зеленый оттенок.
 – Помоги ей, – настойчиво требовала Лиз. – Если спасемся только мы трое, – это будет неправильно!
 – Если спасемся, – грустно улыбнулась Эллея, покидая боевой рубеж.

* * *

 Кукиш напряженно всматривался в столбы огня и пыли на дальнем краю поля, у самых подступов к Даркнессу. Там находились те, кого он так любил и за кого готов был отдать все, что у него было: благополучие мирной жизни в Одинокой башне, магические знания, самою жизнь. Там пытались спастись Эллея и Илленари, и с ними невеста Фастфута и единственная любовь Радовида.
 – Хорошо, что ребята ничего не видят и не ведают, что там происходит, – подумал злыдень. – Иначе, разве ж я бы их удержал.
 Он всем сердцем рвался туда, но умом понимал, что не имеет права расходовать магическую силу по пустякам. Последняя мысль затопила бедного домового из Змеиной балки черной горечью. Экая несправедливость: когда на одной чаше весов находится смерть всего человечества, то пускай на другой лежит хоть самое дорогое, самое бесценное в жизни, в сравнении с первым оно все равно выглядит сущим пустяком. Потеряв столько сил в борьбе с Эгоном, он больше не имел права рисковать, он должен был готовиться к решающему поединку.
 И все равно Кукиш сомневался. Сомнения свойственны любому человеку. Чем больше запас его знаний, тем больше в его душе сомнений. Это только дураки идут вперед, не разбирая дороги. Умный да знающий сто раз оглянется, чтобы не причинить своим решением вред, хотя бы и лягушке, даже одной из сотен тысяч лягушек в жизненном болоте.
 Волшебник Одинокой башни молчал, молчали и остатки армии Добра, костяк которой на данный момент составляли несколько тысяч аллеманских воинов, молча стояли и девять лучей Света. Несмотря на бесславную гибель Хенрика, их снова было девять. Когда мрачный Кампф сбежал с вершины холма, а за ним последовало невредимое войско Аллемании, Весёлка стояла рядом с Кукишем, с замиранием сердца оглядывая ряды идущих солдат, каждый из которых бросал в сторону девушки неприязненные взгляды. Все они и раньше прекрасно знали о воспаленной любви короля к простой чужестранке и не одобряли страсти повелителя. Теперь же каждый убедился, что именно она, женщина с русыми с проседью волосами, околдовала Хенрика, доведя его до позора и смерти. Если бы не близость Великого волшебника, участь девушки решилась бы аллеманцами однозначно.
 Сначала Весёлка ничего не понимала, но постепенно в ее встревоженное сердце закралось предчувствие черной беды, обретшее реальность после того, как она задала Кампфу единственный вопрос:
 – Где же Хенрик?
 – Там, – жест и взгляд брата Лиз заключал в себе столько презрения, что девушка, побледнев, просто опустила голову. Ее обескровленные губы задрожали, в углах глаз скопились озерца слез, а волосы совсем утратили русый оттенок, покрывшись серебристой сединой. Весёлка постарела на целую жизнь. Стоявший неподалеку Лесослав нахмурился: все-таки она любила не его, а Хенрика, этого подлого предателя и убийцу, весть о неблаговидных деяниях которого мгновенно облетела весь лагерь. И именно в этот момент девушка посмотрела на Кукиша умоляющими глазами:
 – Батюшка, дозволь мне заменить его?
 – Ладно, – махнул рукой злыдень. Выбора все равно не оставалось: ни один из простых воинов не нес в своем сердце столько ненависти к Дезу, как эти девять, той ненависти, которая только и могла помочь обыкновенным людям повторить подвиг варлоков.
 Сомнения кончились. Он вложил в ладонь каждого частичку сотворенного в Одинокой башне волшебства и шагнул в направлении оплота Тьмы, отдав приказ оставшимся в живых воинам Добра двигаться в сторону бушевавшего у твердыни Даркнесса сражения:
 – Там те, кого нужно спасти! Любой ценой!
 Фастфут, Радовид, Оттин, Лесослав, Акс, Кампф, Богэн и Весёлка шагнули за ним. Они шли так, как ступают в бессмертие.

* * *

 Единственная из оставшихся живых в цитадели Даркнесса Раттин тряслась от ужаса. Она уже не осмеливалась задавать вопросы своему хозяину, да и хозяина в мрачном зале больше не было: на высоком троне восседала сама Смерть. Холодный взгляд ее поражал бесстрастием, он завораживал, заставляя всматриваться в бездонные черные зрачки, готовые вобрать в себя все живое. Из рукавов цвета вороного крыла балахона свисали на подлокотники бело-желтые костяшки пальцев. В правой руке Смерть сжимала рукоять клинка, острие которого представляло собой всепоглощающее черное пламя.
 Под сводами цитадели пронесся неясный гул. Стены дрогнули и расступились в стороны. Снова гул, и казалось, зал вырос вдвое: Смерть расширяла свои владения, собираясь со временем поглотить весь мир.
 – Настал последний час, час решающей битвы. Под стенами Даркнесса было лишь ее слабое подобие. Там и сейчас выясняют отношения жалкие эгоновские выродки и еще более жалкие людишки. Пусть им. Из праха восставшие в прах и обратятся. Всему свое время. Нас они не заботят. К нам идут девять тех, кто должен быть остановлен, остановлен вами, мои верные слуги. Вас пятеро, и столько же выходов из зала. Идите и помните: я разрешаю вам сделать все, даже умереть, ха-ха, – в голосе Смерти прозвучала леденящая ирония. – Но прекратите шаг идущих, а главное, отберите у них и уничтожьте части единого круга. Не все, хотя бы одно, но и этого достаточно, чтобы кольцо Света не сомкнулось. Вперед!
 Послушные воле повелителя Раттин, Дейм, Бэддил, Эг и Шикук разошлись по углам пентаграммы.

3.

 Лестница вела вверх, изгибаясь вдоль стены. Радовид ступал впереди, прикрывая сына своим телом, осторожно и в то же время торопливо, чтобы не отстать от тех, кто шел другими коридорами. Пустота прохода не успокаивала, а скорее настораживала обоих, настраивая на готовность к любым неожиданностям. Бдительность спасла их: до зиявшего впереди черного провала двери оставались считанные метры, когда ступени под ногами вдруг стремительно заскользили вниз, открывая под собой пылавшую жаром огненную бездну. Лучи Света застыли перед провалом.
 – Метра четыре, не больше, – уверенно бросил Оттин. – Прыгаем!
 – Да-а, – согласился Радовид. – Сажени две, не более. Делать нечего, придется прыгать.
 Не дожидаясь решения отца, сельк разбежался и распластался в полете над лавиной огня. Он приземлился вполне благополучно и, обернувшись, призывно помахал Радовиду рукой. Лесовик отошел подальше от края пропасти, неуклюже затопал к огнедышащей трещине и остановился. Сердце росича сжалось от предчувствия неотвратимой беды. Он повторил попытку еще раз, и снова вернулся к исходной точке.
 – Ну, давай же, давай, – торопил Оттин. – Мы же задержим остальных! Прыгай, не бойся!
 Хранитель Заповедного леса и не думал бояться, не было в его душе такого чувства, он просто уступал какой-то неведомой силе животного ощущения опасности. И, наконец, Радовид увидел ее: в дверном проеме позади Оттина мелькнула вдруг неуловимая тень, неудержимо устремившаяся вниз, к незащищенной спине селька.
 – Поберегись! Сзади! – лесовик прыгал уже без разбега, с места. Он летел в воздухе и видел, как гигантская фигура Бэддила обрушилась на сына, буквально смяв запоздалую попытку поднять кверху подхваченный на поле боя топор. От первого удара палицы рука селька безжизненно пала вдоль туловища, острые зубья вырвали куски мяса, выпустив ручейки теплой крови, сломанное топорище запрыгало по ступеням и исчезло в оранжевых языках огня. Радовид приземлился на самый край провала, не удержав равновесия, сорвался и завис над пропастью. Его дубину отбросило далеко вперед.
 – Га! – удовлетворенно рявкнул горный тролль, победно забарабанив по широкой груди: монстр торжествовал победу. Еще бы! Один противник, привалившийся к стене, лишенный всякой защиты, и другой, пытающийся неловко подтянуться к спасительной тверди. Оставалось нанести последний выпад. Злобно ухмыляясь, Бэддил занес палицу над головой. Оттин действовал не раздумывая. Прижимая сломанную руку к туловищу, он согнулся в корпусе и нанес удар головой в открытое брюхо тролля. Мертвое тело не ощутило боли, но толчок заставил короля опрокинуться назад. Нужные секунды были выиграны. Радовид сумел выбраться на поверхность. Жгучие плевки пламени жадно скользили по его дубовой коре. Лесовик их не чувствовал, он торопился на выручку сыну и только на мгновение наклонился за своей дубиной.
 На вытянутую ладонь росича упали капли перемешанного с кровью мозга. Распрямляясь, он видел, как обезглавленное тело сына врезалось в стену и медленно осело вниз. Радовид обезумел, горе удесятерило его силы. Хранитель ринулся к убийце, легко уклоняясь от встречного выпада окровавленной палицы. Его дубина резанула по ногам Бэддила, опрокидывая тролля вниз, к распахнувшей объятия бездне. Слуга Деза не успел даже поднять голову, как получил новый страшный удар, толкнувший его прямо в огнедышащую пропасть. Теперь уже Бэддил судорожно цеплялся за края впадины, пытаясь забросить грузное тело на спасительные ступени. Радовид не позволил ему этого. Свалившись от силы собственного удара, лесовик успел встать на колени и яростно ткнул дубиной в оскаленную рожу тролля. Хруст костей смешался с чавканьем раздавливаемой плоти, пальцы монстра царапнули по камням в последний раз, и жаркое пламя приняло свою добычу. Внизу что-то гулко ухнуло и заворчало, будто бы ненасытный зверь наконец-то проглотил пищу, способную удовлетворить его утробу.
 Радовид сгорбленно побрел к стене. Лишенное головы туловище еще содрогалось в конвульсиях, кровь била струей, забрызгивая камни, и мешалась с тысячелетней пылью, превращаясь в черную грязь. Лесовик застонал, опускаясь на колени. Он не ощущал боли тлеющих ног, его сердце раздирала другая боль, боль утраты едва обретенного и так скоро и безвозвратно потерянного любимого человека. Сжав голову руками, росич раскачивался из стороны в сторону до тех пор, пока по ступеням не зазвенел кусочек кольца Света, выпавший из дернувшейся в последний раз ладони сына.
 – Полежи, поспи тут, сынок, – дрогнувшим голосом произнес Радовид. – Я вернусь, чтобы похоронить тебя.
 Лесовик достал из-за пазухи свою часть кольца, зажал обе их в кулаке и, угрожающе крутя дубиной, шагнул к черному дверному проему.

* * *

 Напряжение возрастало с каждым шагом, но даже в такую минуту Лесослава подмывало обернуться к шедшей позади Весёлке и задать один единственный вопрос: «Кто ей дороже – мертвый Хенрик или живой Хранитель Заповедного леса?». Однако, стиснув зубы, он шагал вперед, настороженно вглядываясь в мрачные стены коридора, ожидая подвоха с любой стороны. Чувство опасности не покидало росича ни на минуту. Ступени круто поднимались вверх, а сам ход в зал Смерти петлял, поворачивая то влево, то вправо. В этой магической неразберихе прямых путей не было.
 По обеим сторонам в нишах тускло чадили одинокие факелы, вырывавшие мрачные статуи чудовищных монстров: троллей и гоблинов, орков и вставших на хвосты змей, трехголовых псов и одетых в латы скелетов. Присмотревшись, Лесослав понял, что это не каменные изваяния, а останки существ из плоти и крови, обращенных Смертью в галерею кошмарных образов, в вечные памятники самим себе. Юноша сбился со счета, взгляд его утомленно скользил по перекошенным злобой физиономиям, но ноги торопливо несли вперед, к указанному Кукишем месту их последней битвы. Он спешил, он не увидел, как одна из статуй за спиной, бесшумно отделившись от стены, положила стрелу на натянутую тетиву лука.
 Свиста Смерти Лесослав не услышал, но по звуку «ох» за плечами понял, что происходит непоправимое. Обернувшись, он успел увидеть оседающую на пол Весёлку: длинная стрела пробила грудь навылет, окрасив рубаху в темно-красный цвет, будто забрызгав ее соком спелых вишен. Удар стрелы развернул девушку навстречу гибели. Она еще не успела умереть, а коварный инч вскинул лук с новой оперенной смертью, нацеленной в грудь Хранителя. Защититься росич не успевал, уйти в сторону тоже. Мозг отсчитывал мгновения оставшейся ему жизни, изнывая сверлящей мыслью: «Не сумели, не дошли, не выполнили наказа!».
 Весёлка вскинулась ввысь из последних сил: острие впилось в горло девушки и, выйдя из-под черепа, вздыбило пук седых волос. Лесослав был спасен. Он не раздумывал. Перепрыгнув через рухнувшее на ступени тело, Хранитель в тот же миг оказался подле врага. Самоуверенный Дейм взял с собой только две стрелы, ведь хозяин сказал ему, что противников будет не больше двух. Имейся в колчане инча третья оперенная смерть, он успел бы, а так… Клинок росича искромсал тело карлика в грязную кашу. Потянуло тленом. Лесослава передернуло от омерзения. Он обернулся к Весёлке. Глаза спасительницы еще жили: они видели, что Хранитель спасен, и закрылись с сознанием выполненного долга. Кусочек кольца Света сиротливо лежал на раскрытой бледной ладони. Юноша взял его, намереваясь продолжить путь. Молодые сердца безжалостны: несколько минут назад он еще страдал от неразделенной любви, а вот теперь торопился выполнить долг. Остановили его хлюпанье и чавканье за спиной. О, боги! Грязное месиво на полу пузырилось, пытаясь восстать к существованию. Росич брезгливо обошел лужу, выдернул из настенного кольца мерцавший огнем факел и ткнул его в середину пропахших тленом останков. Жаркое пламя стрельнуло, выбрасывая сноп искр, грязь вспенилась, над ступенями пронесся не то тяжелый стон, не то жалобный всхлип: Дейм умер давно, а теперь перестал жить окончательно.
 Проходя мимо тела Весёлки, Лесослав нагнулся, тронув губами холодеющий лоб. Глаза его в последний раз запечатлели черты дорогого и любимого лица; впереди Хранителя ждали неведомая опасность, геройство или смерть.

* * *

 Братья Лиз настаивали, чтобы кто-нибудь из них пошел с Фастфутом, но король отказался наотрез:
 – Оставайтесь втроем, – в бою вы, люди, слабее нас, тем более в бою с нежитью.
 Кампф попытался возразить, но лишь махнул рукой, и гном исчез в дверном проеме. Его дорога не изобиловала неожиданностями: ступени, площадка, поворот, снова ступени, опять площадка, очередной поворот, и так до бесконечности. Перед каждым зигзагом пути Фастфут слегка притормаживал, напрягаясь в ожидании возможной опасности. Потому-то он вовремя заметил летящую вниз тень. Рассчитывавший на неожиданность враг ошибся: гном успел отклониться в сторону, пропуская мимо нечто с оскаленной пастью, вздыбленной серой шерстью и коротким, будто обрубленным хвостом.
 Проскочив далеко вперед, страж коридора остановился. По ушам резанул скрежет когтей. Теперь Фастфут находился в лучшем положении, наверху лестницы. Он немного отвел руку с мечом за спину для боле легкого замаха, удерживая локоть на середине корпуса, и вслушался в шедшее снизу хриплое дыхание. Серая тень выпрямилась во весь рост и осторожно встала на ближнюю ступеньку. Противник явно нервничал: атака сходу провалилась, а поединок есть поединок, – заранее его результат непредсказуем и часто зависит от доброго десятка случайностей.
 Привычные к темноте подземных коридоров глаза гнома наконец-то рассмотрели врага. Навстречу ему медленно поднималась гигантская крыса, рост которой едва-едва уступал росту самого короля рудокопов. Старая, с обвисшими седыми усами, она все же заставляла кровь стынуть в жилах. Грозные отточенные когти, оскаленная пасть с пожелтевшими от времени, но весьма внушительными зубами, горящие яростью глаза – идеальная машина убийства.
 Не дойдя до сближения с десяток ступеней, крыса остановилась. Взгляд ее совсем скрылся за узкими щелками век, нос нервно подергивался, малиновый язык то и дело облизывал сухие губы, роняя на пол капли пенной слюны.
 – Гном, – презрительно прошипела старуха. – Простой гном, всего лишь маленький тщедушный человечек. Эй, человечек, скажи хоть перед смертью свое имя.
 – Перед чьей смертью? – от волнения голос Фастфута засипел, сорвавшись на хрип.
 – Ты боишься, человечек, и это правильно. Королева крыс Раттин в своей жизни не проиграла ни одного поединка.
 – Когда-то надо начинать, – гном состроил подобие улыбки, постаравшись, чтобы речь его на этот раз обрела должную твердость. – Тем более, что тебе придется сразиться с королем. Я Фастфут, повелитель гномов. Не буду столь категоричен в суждениях, но один из нас наверняка останется в этом коридоре, и хочется надеяться, что это будешь ты.
 – Ах, ваше величество, – ехидно тявкнула крыса. – Как мне повезло! Сначала в моих лапах побывала ваша красавица невеста, а теперь и вы сами.
 – Лиз?! Что ты мелешь, мерзкая уродина!
 – Ах, ах! Какие мы грозные! Да, Лиз. У нее была такая нежная кожа и такие прекрасные волосы. Но вот беда, кожа-то загрязнилась, а волосы пришлось покромсать. Однако она все равно оставалась миленькой, хи-хи. А как раскрывались от ужаса ее глаза, когда я рассказывала, что стану грызть ее хрупкие косточки; как крошка визжала, когда я щелкала по ее телу своим длинным хвостом! О-о-о!!! – последний звук походил на стон: напоминание о потере хвоста отозвалось в старухином сердце незатухающей болью.
 Но и Фастфут не выдержал. Описание мучение возлюбленной толкнуло короля вниз. Клинок свистнул, рассекая воздух. Гном попытался насадить крысу на острие, как на вертел. Раттин увернулась каким-то чудом, и лезвие только чиркнуло по шкуре, срезав десяток седых волосков и прочертив на боку отвратительного создания мигом заалевшую полосу. Пролилась первая кровь. Больше крыса не выжидала. Меч еще только пошел на возврат после замаха, а тяжелая туша прыгнувшей с места Раттин опрокинула Фастфута навзничь. Но бросок оказался чересчур стремительным, и вместо того, чтобы придавить гнома, старуха пролетела над ним и врезалась в стену коридора. К счастью, возлюбленному Лиз удалось не выпустить клинок из рук. Даже не пытаясь подняться, он прочертил дугу очередного удара, попавшего по тощему заду крысы. Раттин завизжала, отпрыгивая назад, что дало Фастфуту возможность встать на ноги. Приняв боевую стойку, гном ринулся в атаку. Меч сверкал слева направо и справа налево, как молния. Наступая, король рудокопов загонял Раттин в угол. Еще мгновение, и мерзкой бестии придет конец. Последний замах наискосок, выпад, звон стали, противный треск от удара о гранитную стену, и в руках Фастфута остался обломок клинка длиной в каких-нибудь десять-двенадцать дюймов.
 Раттин снова повезло. В глазах хищницы сверкнуло удовлетворение. Кривые лапы с кинжальными когтями вытянулись вперед.
 – Ну что, ваше величество, кажется, наши шансы уравнялись. Или я что-то понимаю не так?
 Сжавшаяся пружина крысиного тела распрямилась, придавив гнома к полу. Когти царапнули по металлу доспехов, вспарывая их как бумагу. Оскаленная морда вплотную придвинулась к лицу Фастфута, победоносно дохнув зловонием желудочных несварений. Зубы клацнули в волоске от обнажившейся шеи короля. Он смотрел в глаза смерти.
 Еще миг, и внезапно дернувшись, морда Раттин отлетела в сторону, шмякнувшись о стену. Брызнула кровь.
 – Кажется, я успел вовремя, – Акс удовлетворенно опустил топор и подал руку. – Братья велели мне быть рядом с тобой.

* * *

 Эг ждал наверху. Ждал нетерпеливо: он не выполнил главной части их с Эллеей плана, – не выпустил из сетчатого капкана блудные души. Согласно договоренности бесплотные тени должны были получить мысленный приказ волшебницы и быть наготове. Однако сигналом к их выходу на арену событий могло стать только появление Эга. И вот теперь, в самый напряженный, судя по словам Смерти, момент, скелет явно опаздывал. Но бездумно броситься вперед бывшему слуге Деза и в голову не приходило. Он знал, что навстречу ему поднимается кто-то из армии Кукиша. Но кто? Хорошо, если знающий о его, Эга, существовании, или достаточно понятливый, чтобы поверить скелету. А если нет? Эга просто передернуло при мысли о гибели в такую ответственную минуту, и в это самое время на лестнице прозвучали осторожные шаги.
 Их было двое: огромный, практически безоружный здоровяк и крепко сбитый стрелок с поднятым на взводе луком.
 – Стойте! – почти одновременно с криком Эг ощутил, как между его ребрами впилась оперенная смерть. Вреда она, конечно, причинить не смогла, но все равно стало как-то неуютно.
 – Я свой! Свой я!
 – Знаем мы таких, – проворчал лучник, кладя на тетиву вторую стрелу. – Видели. Ох, и насмотрелись же сегодня – прямо вдоволь!
 – Я не из тех! – не терял надежды скелет. – Это я, я Великому волшебнику письмо принес от пленниц, женщин ваших!
 – Да-а, – открыл рот здоровяк. – Об эпизоде таком волшебник действительно рассказывал. А чем докажешь?
 – Обернитесь назад, – Эг ждал подобного вопроса и приготовился заранее.
 – Щас, разогнались! – хмыкнул великан. – А ты нас в это время к праотцам спровадишь?! Ага, угадал?!
 – Один! Пусть обернется один!
 – Ладно. Богэн, держи поганца на прицеле. Если дернется, бей в глаз, – здоровяк нехотя повернул голову. – Ну, чего тут у тебя?
 В то же мгновение Эг резко нажал на скрытую в стене пружину. Прямо в то место, где еще шаг назад стояли оба брата Лиз, из обеих стен чиркнуло по три серповидных клинка: на уровне ног, пояса и шеи.
 – Видели? Теперь понимаете, что я мог вас убить давным-давно.
 – Убедительно убеждаешь, – на этот раз говорил лучник. – И чего дальше?
 – Ваш путь наверх, мой – вниз: там одни знакомцы в плену, без дела остались. Выпустить пора. А ваша дорога лежит кверху. По рукам?
 – И по ногам тоже, – пошутил здоровяк Кампф, уступая скелету дорогу.
 Вот теперь Эг понесся вниз по лестнице, очертя голову.

* * *

 – Ну, и чего? – Кукиш стоял перед огромным зеркалом, отражение в котором, поддразнивая, повторяло все движения волшебника Одинокой башни. – Разбить тебя придется.
 Злыдень сделал шаг вперед, ожидая, что отражение двинется ему навстречу. Не тут-то было! Двойник в зеркале сделал шаг назад. Еще шаг, и снова отступление. При третьей попытке отражение скорчило домовому непристойную рожу. Кукиш на всякий случай провел ладонью по лицу. Ничего подобного: он таких рож себе не корчил! Но лишь когда отражение заговорило, злыдень понял, что никакое это не отражение, а самый что ни на есть настоящий двойник. Вспомнились тут волшебнику и привидевшиеся зеркала в Одинокой башне, и неясные туманные подозрения.
 Кукиш ожидал какого угодно подвоха или трюка, любой ловушки или опасности, но только не этого. Понадеявшись на авось, маг выпустил в направлении противника небольшую молнию, в расчете быстро расправиться с бездушным куском стекла, и был жестоко обманут. Ответная молния сверкнула буквально в волосе от посеребренного сединой виска.
 – Ни фига себе, шустрик какой выискался! – Кукиш бросил с ладони кусок жаркого огня и тут же ощутил, как собственная борода занялась вдруг палящим пламенем.
 Магические стрелы сменялись сетями, сети – остриями клинков, острия – шквалом ветра, но отражение каждый раз отвечало тем же способом. На то оно и отражение! Кукиш слабел, а противник, казалось, с каждым следующим выпадом обретал все новые и новые силы. А, может быть, так оно и было: ведь зеркальный двойник и предназначался именно для того, чтобы высосать и впитать в себя магию волшебника. Злыдень остановился и задумался. Отражение снова повторило каждый жест своего прототипа.
 – Величать-то тебя как, хмырь лопоухий? – затеял отвлекающую беседу Кукиш.
 – Сам лопоухий, – огрызнулось «зеркало» и уже от себя добавило противный, длинный красный язык. – Звать меня Шикук, и тебе меня никогда не одолеть, понял!
 – Ага, – многозначительно изрек домовой. – С имечком-то все ясно, а вот с чего энто ты взял, что непобедим? А?
 – Хи-хи! – зловредно захихикало отражение. – Ты разве не почувствовал?!
 Минуты бесполезно утекали за горизонты времени, и домовой решился: он метнул в двойника невзрачную с виду, отливавшую веселым розовым сиянием молнию. Навстречу волшебнику сразу же понеслось ее зеркальное, но от этого не менее смертоносное отражение. Мгновения растянулись в вязко проползающие куски реальности. Розовый свет приближался стремительно медленно. Кукиш еще мог уйти в сторону, однако остался стоять на своем месте. Удар получился неожиданно мощным: очевидно, отражение успело набрать слишком большую силу. Крохотную фигурку швырнуло на гранитные ступени. По замкнутому пространству лестницы вверх и вниз полетел оглушительный звон бьющегося стекла. Розовый огонь ударил в Шикука, разнося его на тысячи мелких осколков. Творение Деза перестало существовать, путь вперед был свободен.
 Домовой поднялся с трудом. Левая рука его безжизненно висела вдоль туловища, правый глаз закрылся, левая нога одеревенела и волочилась, загребая пыль и осколки стекла.
 – Все, – подумал старик. – Спасения от собственной магии нет. Теперь я калека навечно.
 Тут же в затуманенной голове скользнула шальная мыслишка: «А сколько той жизни осталось! Вперед!», и Кукиш принялся карабкаться вдоль последнего пролета.

4.

 Эллея оторвалась от умирающей только на одно мгновение. Его хватило, чтобы похолодеть от ужаса. Со стороны Даркнесса к ним двигалась неумолимая волна смерти: послушные последнему приказу Деза остатки армии мертвяков шаг за шагом приближались к горстке женщин. Защиты от нового натиска уже не было: после бесславной гибели троллей все маахисы вступили в сражение с демонами страны Мрака. Где-то в груди тоненькой струной заныла тоска.
 – Зачем я спасаю тебя, милая крошка? – вздохнула волшебница, склоняясь к чуть порозовевшему лицу Тиллы. – Чтобы ты вновь умерла в лапах безжалостных насильников?
 Она повернула голову в другую сторону. Сотни полторы маахисов еще сдерживали волну шестируких, то и дело ныряя в заранее приготовленные подземные убежища и прячась в них от смертоносных взглядов лизаргов, однако с каждым разом их становилось все меньше и меньше. Если бы она смогла хотя бы приостановить служителей зла, а так… Положение становилось безнадежным.
 – Обнимемся на прощание, – Илленари и Лиз опустились по другую сторону от Тиллы. – Но в этот раз живой я им не дамся. Лучше окаменеть, чем изнова позор пленения пережить.
 Решимость в голосе Хранительницы отливала металлом. По лицу Лиз, вымывая на грязных щеках светлые полосы, пробежали два тоненьких ручейка слез. Подземельная королева обняла вздрагивающие плечи девушки.
 – Поплачь, поплачь, милая. Самое горькое для женщины – умереть раньше, чем назначение свое на земле этой исполнить. А назначение наше в том, чтобы дитя на свет народить, да воспитать его, а еще героя своего найти одного-единственного, да полюбить его так, чтобы звезд хоровод танцующий в каждый час любви той видеть.
 – Не садни душу-то, – Эллея выпрямилась во весь рост, шагнула в сторону движущейся нежити, подняла ближайшую оброненную троллями дубину, зажав тяжелую палицу в обеих руках, отвела ее в сторону для удара и застыла, – готовая к смертному бою обнаженная воительница-амазонка. – Жаль, что сила магическая утекла почти, и восстанавливать ее некогда, но кое-что я еще все же могу.
 Пристальный взгляд, шепот сжатых в гневной складке губ, и прямо на верхушке гранитной дубины вспыхнул и весело заплясал лепесток магического пламени.
 – Ну, теперь давай, подходи, нечисть поганая!
 Первыми с визгом домчались остатки крысиного войска. Схватка закружила всех троих. И уже некогда было глядеть направо и налево, только в сторону лежащей за их спинами Тиллы: даже за считанные мгновения до смерти они старались прикрыть неподвижное тело подруги.

* * *

 Назад Эг мчался, перепрыгивая через три ступени. Блудные души он выпустил без всяких проблем. Да и какие проблемы?! Охраны никакой: все тролли и крысы ушли под стены Даркнесса. Оставалось лишь стянуть сеть серебристого металла и крикнуть:
 – Скорее! Торопитесь! Они где-то там!
 – Где там? – переспросил предводитель теней. В ответ Эг лишь грустно махнул рукой. Он не знал, где находится это «где-то там», он лишь чувствовал, что пленницы подземелий еще живы, что им срочно нужна помощь.
 – Ты с нами? – задал вопрос предводитель.
 – Нет. Сами вы домчитесь в считанные мгновения. У меня же так не получится.
 А еще скелет почему-то был уверен в необходимости своего присутствия именно в цитадели Смерти. Именно там решались судьбы мира, решалась и его, Эга, судьба.
 – Прощай! – души растворились между камнями стен.

* * *

 В нижний ярус цитадели Смерти вошли девять лучей Света, в тронный зал – только семеро. Смерть ждала их, сидя на троне. От нее веяло холодным спокойствием и уверенностью в победе.
 – Вы идете хуже, чем первые. Тогда, тысячелетия назад, до меня добрались все девять. Правда, в отличие от вас они были могущественными варлоками, и все же… – Дез явно издевался над противником. Вид его был угрюм и страшен. Голые скрывавшиеся под черным плащом бело-желтые кости, надвинутый до самых глазниц капюшон с надетой поверх короной, отливавшие контрастом из темноты надбровий белки глаз, оскаленная пасть, в мнимом бессилии лежащие поверх одежды костяшки пальцев. В правой руке Смерть держала клинок с черным лезвием, тусклые блики которого внушали трепетный ужас. Однако в глазах ступивших в зал ужаса не было; были гнев, ярость, злость, желание победы, но только не ужас.
 Радовид не выдержал первым. Лесовик в два прыжка сблизился с варлоком и, замахнувшись дубиной, обрушил ее на правую лопатку врага. Противный хруст перемалываемых костей, вмятина на черном плаще, однако, Смерть даже не шевельнулась. Она спокойно повернула голову в сторону росича. Клацнувшая нижняя челюсть выплюнула сквозь зубы:
 – Не так быстро, мой милый. Ты чересчур ретив, за что и будешь наказан – тебя, кусок дерева, я уничтожу в последнюю очередь, – вмятина на плаще расправилась прямо на глазах. Смерть ухмыльнулась. Последовал короткий замах ее черного меча: лесовика просто смело к стене, но уже без палицы, разлетевшейся от удара на сотню мелких дубовых щепок. – Кто следующий?
 Кампф и Богэн сзади, Фастфут и Акс спереди начали атаку одновременно. В тот же миг правая рука Кукиша послала в сторону Деза волну замедления. Смерть отмахнулась от короля гномов, как от назойливой мухи, отправив его в угол пятигранника, будто ножом срезала острие секиры Акса, отбила стрелу Богэна и одновременно перевела магию замедления в сторону Кампфа. Опешившие воины смотрели, как могучая фигура борца зависает в прыжке и плавно опускается к подножию трона. Брат Лиз не долетел до пола каких-то несколько дюймов: черный клинок перечертил могучее тело дважды – сверху вниз и слева направо. Четыре расчлененные части, окрашенные брызгами крови, медленно легли на мрамор. Лучей Света осталось лишь шестеро.
 – Не получается? – издевательски бросил Дез.
 – Кольцо! – выкрикнул Кукиш. – Доставайте кольцо!
 Теперь они все были безоружны. Шестеро вытянули ладони вперед: Радовид, Лесослав и подхвативший часть кольца Кампфа Акс – ладони обеих рук, Богэн, Фастфут и Кукиш – по одной. Волшебник Одинокой башни произнес первые слова таинственного заклинания Света. Смерть вела себя совершенно спокойно; казалось, она даже заинтересовалась происходящим. С обеих сторон составлявших кольцо дуг вырвались робкие полоски ослепительно белого пламени, вырвались и устремились друг к другу. Голос Кукиша зазвучал громче. Огонь сомкнулся в неразрывное кольцо Света, из обращенных к Дезу частей которого устремились тонкие несущие гибель лучи. Смерть склонила голову в сторону Акса:
 – Я один, а вас много, следовательно, я вправе выбирать. А раз так, то сначала я уничтожу людей.
 Глаза черепа на передней части короны ожили, исторгнув в направлении брата Лиз два потока черного пламени. Тень соприкоснулась со Светом, образуя пустоту: тело Акса просто исчезло, оставив со звоном упавшие на пол кусочки магического кольца. Цепь оказалась разорванной, заклинание – неоконченным, круг Света – погасшим. Все приходилось начинать заново, но они остались уже впятером.
 Богэн и Фастфут потянулись за оброненными растворенным тьмой Аксом частями кольца Света.
 – Нет! – окрик Кукиша заставил обоих остановиться. – Корона! Сбей с него корону!
 Поднять лежавший у ног лук, натянуть стрелу и пустить ее в цель, – на все про все Богэну потребовались только две или три секунды, однако этого времени хватило, чтобы Смерть, парировав выстрел, полоснула лучника по шее. Он еще стоял на ногах, а голова падала вниз, лишая оставшихся в живых последних надежд на победу: у четверых на девять частей кольца Света просто-напросто не хватало ладоней, тем более что левая рука домового после столкновения с зеркальным двойником безжизненно висела вдоль туловища совершенно ненужным придатком.
 Смерть осклабилась в глумливой улыбке:
 – Ну что, кажется, все заканчивается вполне благополучно, не так ли, мои дорогие?!

5.

 То, что творилось за их спинами, захваченные боем женщины не видели, а посмотреть было на что. Лизарги не успели даже толком сообразить, что происходит, как сжатый кулак блудных душ опрокинул первого из них, сломав ему оба крыла еще в воздухе. Грузное тело рухнуло на камни. Голова демона дернулась, из ноздрей и ушных раковин его хлынула черная кровь, собиратель зла умер просто и бесславно. Второе чудовище заметалось из стороны в сторону, но тени догнали ненавистного обитателя страны Мрака и расправились с ним в течение нескольких мгновений.
 Маахисы не сразу разобрались в происходящем и еще некоторое время продолжали нырять в подземные ходы, скрываясь от смертоносных взглядов лизаргов, а когда поняли, что противник больше не угрожает им, перешли в решительную контратаку.
 Ничего этого пленницы Даркнесса не знали, зато прекрасно видели, как в толпу наступающих на них мертвяков врезалась доблестная аллеманская кавалерия, как мяли и кромсали воинов Деза копейщики и алебардщики, как, мстя за павших товарищей, громили врага оставшиеся в живых солдаты армии Добра. Теперь-то спасенные женщины могли вздохнуть спокойно. Они обнялись друг с другом, и слез не скрывал никто. Они слышали победные крики спереди и сзади. Они видели происходящее, и сердца их наполнялись гордостью. Враг был остановлен, опрокинут и раздавлен.
 – Вот мы и победили, – на лице Илленари застыла радостная улыбка, однако в глазах ее блуждала печаль, а румянец боя медленно сползал со щек, уступая место мертвенно-восковой бледности.
 – Что? – только и спросила Эллея.
 – Там… сзади… и внутри печет очень…, – голос королевы маахисов звучал угрожающе тихо.
 Волшебница охнула: чуть пониже правой лопатки Илленари торчал обломок случайной серебристой стрелы. Металл подземного царства Тьмы нашел свою жертву.

* * *

 – Я-а-а-а!!! – под своды тронного зала взлетел яростный крик Хранителя Заповедного леса. В мозгу Лесослава всплыло подсказанное когда-то в детстве тайное знание Кукиша. Его фигура оставалась на месте, продолжая сжимать бесполезные куски кольца Света, сам же воин мгновенно переместился в тень, невидимкой скользнув вдоль правой руки Смерти. Черный клинок врезался в тело росича, но прошел через изображение, как сквозь масло, не причинив никакого вреда. Зато ответный удар ниоткуда, словно бритвой срезал руку с зажатым в ней оружием. Кости Смерти загрохотали по черному мрамору пола, звякнул слившийся с ним магический меч.
 – Так-так, – скривился Дез, наклоняя голову к отрубленной руке. Глаза черепа на короне Смерти снова ожили. Черные лучи скользнули по обрубку, подтягивая его на место. Еще мгновение, и усеченная длань вернется к хозяину. – Может быть, я и ошибаюсь, но кому-то сейчас придется очень плохо.
 Последние слова Деза завершились скрежетом металла о металл. Корона Смерти подпрыгнула и с грохотом отлетела далеко в сторону, сбитая метко пущенной стрелой.
 – Кто-о-о!!! – протяжный вопль взвился и опал в полной тишине.
 – Кольцо! Кольцо! – не давая Смерти опомниться, закричал злыдень.
 Они снова стали в круг: по две части кольца у Радовида, Лесослава и Фастфута, одна у Кукиша и еще две у… Эга, отшвырнувшего сделавший свое дело лук Богэна. Все, что успела сделать Смерть – это взмахнуть приращенной правой рукой. Опустить ее она уже не смогла. Девять лучей Света, вырвавшись из плотного кольца, ударили в черное пятно, стирая его из виду. Мгновением позже зловещий трон опустел. Вместе с этим, унося с собой частицы кольца Света, погас и сам белый огонь.
 Пятеро стояли друг против друга. Ошеломленные победой они так и не смогли опустить раскинутые в стороны руки, пока одна из фигур медленно не осела на пол. Герои бросились к волшебнику Одинокой башни. Радовид на ходу хлопнул Эга по лопатке:
 – А ты молодец! Наверное, при жизни был хорошим стрелком.
 – Наверное, – пожал костями Эг, мало, что помнивший о своей прежней человеческой жизни.
 – Дядька Кукиш, ты что, что с тобой?! – Лесослав подсунул ладонь под плечи домового. – Не умирай! Ты же волшебник!
 На побледневшем лице чародея заиграла хитроватая улыбка злыдня из Змеиной балки:
 – Рано, рано паникуешь. Кто сказал, что Кукиш умирает? А? Кукиша так просто не возьмешь. И не толпитесь тут, спешите к стенам замка. Там все: Лиз, Тилла, Илленари… Эллея.
 – Они спаслись?! – в один голос воскликнули Фастфут и Радовид.
 – Конечно, и им нужна ваша помощь. Торопитесь.
 – А ты? Как же ты? – задержался в дверном проеме Лесослав.
 – Я дождусь вас здесь, да и подлечусь немножко…, – старик в полном изнеможении смежил веки, снова открыл, устремив взгляд на притихшего возле него Эга. – А ты чего? Иди!
 – Зачем? Кому я там нужен?
 – Ты мне веришь? – Кукиш не стал тратить время на пустые разговоры, да и не было у него этого времени.
 – Верю, – кивнул скелет.
 – А раз веришь, иди. Все у тебя только начинается. Слово Великого волшебника Одинокой башни.

* * *

 Эг добрался почти до самых ворот Даркнесса, когда сзади раздался страшный грохот. Он обернулся. Цитадель Смерти перестала существовать; на ее месте клубился огромный столб черной пыли. Дальше Эг шел как в тумане. Он видел обнимающихся Фастфута и Лиз, у которой по щекам текли не ручьи, целые реки слез; поддерживавшего Илленари Лесослава; склоненного над очнувшейся Тиллой Радовида; шедшую ему навстречу Эллею. Волшебница обняла его:
 – Ты послушался меня и выжил!
 – Выжил, – механически повторил Эг.
 – Рассказывают, это ты уничтожил Деза?
 – Уничтожил, – голос скелета звучал безжизненно.
 – И почему же не радуешься?! – весело рассмеялась Эллея. – Вот погоди, сейчас объявится Кукиш, – он тебе задаст!
 – Не объявится, – Эг опустился на колени, обхватив череп руками. – Он остался там… И они все с ним тоже… Навсегда…