14. Новая жизнь Джованни

В 1344 году поэт с отвращением покидает Неаполь и отправляется в Парму. Его ждал теплый приём  Аццо да Карреджо с братьями. Поэт без промедления получает место жительства. Ему дарят прекрасный загородный дом, где он как в Воклюзе в свободное время занимается садоводством, разводит виноградники. Чуть позже он получает назначение  архидиакона и четвёртый каноникат в Падуе. Там, в новом загородном доме он  ждёт  приезда сына.
Раймон поторапливал  Веллию собрать  Джованни в дорогу. Тактичный от природы он понимал, какую травму  наносит любящей матери. Она искала любой предлог, чтобы оставить сына возле себя.
 – Франческо долго не живёт на одном месте, какой из него отец?
 – Не беспокойся, за ребёнком будет хороший присмотр, а  Франческо как  отец, и опекун обязан  его часто  навещать.
 – Не чаще чем города Европы, – зло процедила Веллия.
 Она встретила новость от Раймона недоброжелательно, но с другой стороны понимала, что ребёнку нужно дать образование может, станет достойным сеньором. Думая  хоть о каком-то позитиве в этой ситуации с мокрыми глазами она  собирала Джованни в дорогу.
Раймон оживился и протянул ей узелок:
 – Погоди, портной хозяина сшил для него  новое платье.
Веллия переодела Джованни, причесала:
 – Ну вот, мой красавчик, прощай. – Она встала перед ним на колени, прижала его к своей груди и заплакала.
 – Почему прощай, мама, мы больше не увидимся?
Её плач вызвал слёзы и у сына. Приказчик отвернулся, нервно сжимая перчатки в руках, рыдания не прекращались.
Наконец, здравый смысл победил и Веллия успокоилась. Она подошла близко к Раймону, коснулась рукой его груди и выдавила из себя сквозь душащие её слёзы:
 –Береги его, пожалуйста!
Раймон усадил ребёнка в повозку, и они поехали. Веллия долго стояла на дороге, провожая сына, пока повозка не скрылась за поворотом и тихо плакала.
Джованни привезли в Парму в возрасте семи лет. Воспитателем его был Моджо деи Моджо, товарищами по учёбе стали дети кондотьера Аццо да Корреджо к тому моменту практически правителя  Пармы и настоящего друга Петрарки. У ребёнка не было никакого желания  учиться, хотя от природы был наделён умом. Заставить его проявить усердие в изучении грамматики или в обучении счёту приходилось с большим трудом. Его поведение было несносным. Он бегал, кричал, баловался и получал подзатыльники. Заняться ребёнком отцу было некогда. Он был в постоянных поездках и делах. При таком воспитании конечно, из ребёнка ничего хорошего не получалось. Несносность его  натуры  усугублялось недостаточностью любви и внимания.
Воспитателем оказался, мягко скажем, никаким. Это одна из причин, благодаря которой, Франческо трудно назвать хорошим отцом, но надо отдать ему должное: сына он любил, не бросал и тщетно пытался дать ему хорошее образование. Из-за частого отсутствия отца, Джованни становился общим сыном. Словосочетание «наш мальчик» поэт использует в письмах к учителям и воспитателям своего маленького отпрыска. Но, не смотря на свою занятость,  отец не забывал о своём сыне и часто  возил с собой. Эгоист по натуре, Франческо  и в этом видел свою выгоду: показать, что  благороден и воспитывает незаконнорожденного дитя. В среде безбедных сеньоров это обстоятельство трактовалось неким шармом, за которым тянулась таинственная страстная история.

В Парме Петрарка продолжает работать над «Книгой песен», ведёт светскую жизнь, занимается воспитанием сына. Лишь на короткое время выбирается в другие города, иногда прихватив сына. Летом 1345 года они перебрались в Верону. Город встретил их солнечной погодой. Отец решил показать Джованни город. Они свернули на арочный каменный мост, ведущий через реку Адидже. Сын в восторге высовывался из экипажа, чтобы увидеть красоту реки с высоты моста отражение деревьев и домов.
 – Красиво? – Спросил довольный экскурсией отец.
 – Они как в зеркале! – Джованни высунул руку в сторону отражения в реке. Ответ отцу понравился своей искренностью и детской непосредственностью.
 – А  грифонов хочешь увидеть?
 – Что это?
Петрарка приказал повернуть в сторону кафедрального Собора.
 – Скоро увидишь.
Подъехав к Собору, отец и сын направились к портику, по бокам которого располагались скульптурные изображения фантастических животных.
 – Это грифоны. Нравятся? – Петрарка  наклонился к Джованни, чтобы увидеть реакцию на диковинку.
 – Нравятся. Очень страшные. Такие существа разве бывают?
 – Нет, их придумали люди, чтобы они прогоняли злых духов от святого места. Смотри, у них лапы льва, а лев – царь зверей они царствуют на земле и крылья орла. Орёл, как известно, царствует в небе, значит, грифоны царствуют и на земле и в небе. Они своим устрашающим видом оберегают творение божье – землю и небо.
 – А  добрые духи не испугаются?
 – Добрые духи там, – Петрарка указал на двери в Собор.
Петрарку сейчас беспокоили больше люди там. Он надеялся получить вид на жительство. Естественно великому поэту пошли на встречу. 
Ему предложили уютное местечко при дворе Дела Скала.
 Здесь Джованни был вверен попечительству Ринальдо Кавалькини.
Петрарка со спокойной душой отправляется в путешествия, задерживаясь на несколько месяцев. Сына  оставляет на постоянном месте жительства, устроив его учиться. Джованни побаивался своего отца. Жизнь при попечителях, не требующих от него особых усилий, ему нравилась больше. Он мог командовать показывать свой невыносимый характер и ему всё сходило с рук чего не получалось в присутствии родителя.
Через пару месяцев разлуки, не успев расслабиться, опрятно одетый и тщательно причёсанный отпрыск уже встречал отца. Чуть склонив голову вперёд, он стоял как по струнке и изображал искусственно натянутую улыбку.
– Приветствую тебя, отец.
Петрарка приблизил сына к себе и погладил по головке:
 – Я вижу, ты уже научился светским манерам? Молодец. Я тебе подарок привёз. Вот смотри: он вытащил из походного мешка шахматы. Джованни раскрыл коробку и увидел красивые шахматные фигуры из слоновой кости. Он взял в руки короля и королеву и спросил:
 – Это наши король и королева?
 – Путь будут наши король и королева.
Франческо улыбнулся, перевёл дух и успокоился. Джованни  разглядывал  диковинные фигуры, наконец, обхватил ладошками шахматную королеву и решил:
 – Нет, это будет не королева, а моя мама.
 – А эта фигурка? – Указал отец на короля.
Джованни запнулся. Он боялся говорить отцу правду, что не любит его. Он забрал его от матери, а взамен предложил чужих, пусть даже  учтивых господ и никакой любви. Отец это хорошо понимал. Франческо подумал, что пора уходить от волнующей  сына темы:
 – А ты книжки любишь читать?
 – Нет, больше всего я люблю играть с мальчиками.
Петрарка тяжело вздохнул, но ещё надеялся, может, перерастёт, ума наберётся, станет если не учёным, то хорошим человеком.
 – А когда я к маме поеду? – внезапно спросил Джованни, обнимая шахматную фигуру.
 – Когда книги читать начнёшь.
Это была для сына хорошая мотивация, но длилась она не долго.
После обеда Петрарка взял с полки Овидия, выбрал  миф для детского чтения и протянул Джованни:
 – Вот возьми. Прочитаешь и расскажешь мне, о чём прочитал.
Отец сел за свой рабочий стол и принялся за свою работу. Через полчаса он решил обратить внимание на сына. Джованни лежал на постели от нечего делать вертел стопой и глядел в потолок.
 –Ты почему не читаешь?
 –Я к маме хочу, к маме хочу – повторял он одну и ту же фразу с истеричным нарастанием в голосе.
 –Запомни, как ты хочешь, не будет, всё будет так, как скажу я.
Джованни ещё кричал и всхлипывал в подушку, когда отец, хлопнув дверью, вышел из дому на улицу в надежде, что кто-нибудь из прислуги его успокоит. Прохладный ветер освежил память: он вспомнил себя в детстве свои постоянные истерики, нытьё и посочувствовал своим почившим родителям: «плебейская черта».
Устроившись на новом месте, Петрарка решил ознакомиться с епископской библиотекой. К своему удивлению он понял, что место это самое безлюдное. Лишь несколько томов были очищенными от пыли, вероятно, недавно ими пользовались. В основном полки были запылёнными и в паутине. Иногда мимо Петрарки пролетала моль, а где-то в углу несмело скреблась мышь, чувствуя присутствие человека. Там, в епископской библиотеке он нашёл старый ящик, набитый полуистлевшими старыми книгами, покрытыми сверху слоем пыли. Рукописи были испорчены настолько, что сложно было что-то в них разобрать, но среди этого хлама ему удалось найти настоящий бриллиант, это были «Письма Цицерона к Аттику», раскрывающие древнеримского ритора, как человека со всеми его достоинствами и недостатками. Для Петрарки это важное событие. Литературный памятник его шокировал. Цицерон будто сошёл с пьедестала. В нём, как у него и у любого обычного человека он обнаружил те же слабости и жизненные ошибки и колебания души. Петрарка был возмущён, он хотел видеть  в своём кумире Бога, но увидел человека и не нашёл ничего лучшего как написать ему письмо на тот свет:
«Франческа Петрарка приветствует Марка Тулия Цицерона.
Я долго разыскивал твои письма, наконец, нашёл там, где меньше всего ожидал. Я читал их с жадностью. Я слышал твои слова, твой плач, узнал твою переменчивость. Я знал, каким ты был учителем для других теперь, знаю, каким ты был для себя поэтому, где б ты ни был, выслушай – не совет, а сетование, которое один из потомков…. высказывает со слезами на глазах. О, беспокойный, вечно испуганный,…. вспыльчивый и несчастный старик, зачем участвовал в стольких распрях и раздорах? Где ты оставил спокойствие, столь уместное для твоего возраста…? «Какое обманчивое сияние славы втянуло тебя, старика в войну с юношами и, пройдя через все превратности случая, отдало недостойной философа смерти? Увы! Забыв совет брата и свои здравые наставления, словно ночной путник, размахивающий факелом во мраке, ты показал последователям горную тропу, на которой сам несчастнейшим образом поскользнулся…»
Я скорблю о твоей судьбе, мне стыдно за тебя, и я сожалею о твоих  ошибках. Чего же стоят твои поучения, кому нужны прекраснейшие слова о добродетелях, если ты сам себе в глубине души не веришь?   Было бы лучше состариться в тихой деревне…. Бессмысленно говорить об этом. Прощай на веки, Цицерон.
В горном краю, на правом берегу Алижде, в городе Вероне, 16 июня, года от Рождества Христова, которого ты не знал, 1345».
Письмо, отправленное Цицерону в загробный мир, вызвало негодующую реакцию со стороны литературной интеллигенции. Они призывали Петрарку, не сметь «брюзжать» на величайшего писателя.
 Этот литературный памятник – отправная  точка формирования гуманизма. Петрарка полагал, что он первый из писателей выкладывает  публично свои мысли и чувства, но Цицерон оказался первым. Это и стало поводом язвительного письма на тот свет. В конечном итоге творчество великого ритора вдохновило поэта.  У него возникает мысль написать книгу, составленную из переписки. Поэт оставляет в письмах все записи, порочащие его честь, как это сделал Цицерон, исключает все бытовые ситуации  личной жизни и концентрируется на человеческих, гражданских и нравственных  отношениях. Он решает сделать личную переписку публичной, деликатно исключая получаемые письма своих друзей или недругов.  Письма имели философский и автобиографический и исторический характер. Сам же Петрарка открывается в них как человек со всеми своими достоинствами и недостатками. Он ставит эксперимент на самом себе и проявляет себя как прирождённый эссеист. Такой смелый поступок соизмерим с жертвоприношением 
Петрарка часто посещал Воклюз наскоками заезжая в Авиньон, оставляя сына на попечении воспитателей и учителей, но в 1347году он появился в папской резиденции с Джованни с просьбой об его  усыновлении. Просьба была удовлетворена. Теперь сын Франческо Петрарки  с гордостью носил достойную фамилию Джованни ди сер Пореццо, о чём было засвидетельствовано в соответствующем документе. Это давало право сыну обучаться в высших или специальных заведениях.  Римское право ещё не отменили, а вместе с ним и  закон, гласящий: «Полную власть  над детьми от конкубины сожитель мог получить, если признавал своё отцовство в официальном порядке».
Франческо не хотелось в Италию, и радовался, что его ещё удерживали семейные хлопоты. Он спешил с сыном в Воклюз, где его ждали Веллия и маленькая Франциска.
–Сынок, – бросилась к Джованни Веллия, – как ты вырос, уже выше меня стал, красавец мой ненаглядный!
Франческо заметил, как её глаза наполняются слезами. Она громко причитала, обнимая своё любимое чадо, затем тихо над ним кудахтала, вытирая слёзы  ладонью. Веллия скучала по своему любимому сыну и не верила своему счастью. Джованни был сдержан. Он отвык от её тёплых и ласковых рук, но склонился к ней настолько, чтобы она погладила его по голове. Что-то тёплое и человеческое просыпалось в его душе, он как телёнок уткнулся головой в её плечо и зашмыгал носом.
 Семейство Франческо воссоединилось, наконец, в полном составе. Веллия была на вершине счастья. Она приказывала слугам подавать на стол самые изысканные яства, перебирать постель, чтобы оно было мягким и удобным для детей. Она старалась быть рядом с сыном и не отпускать его от себя на то короткое время, которое было отмерено хозяином до отъезда в Италию. Вечером, отдыхая с семьёй на веранде, Франческо вкушая виноград, хвастал:
 – Я получил повышение по службе, я теперь  архидиакон и у меня ещё один каноникат.
Веллия всплеснула руками:
 – Да ты уже святым  отцом…двоих детей стал!
Франческо смеялся.
 –Умеешь ты опускать всё с неба на землю. Хвалю за остроумие.
Веллия расплылась в улыбке. Она была довольна собой.
 – А кроме шуток? – она хорошо помнила своё зыбкое положение конкубины и экономки в одном лице, её волновал вопрос: вдруг выгонит?
 –   Мы теперь в каких отношениях с тобой?
 –В дружеских, – он посмотрел на реакцию Веллии и добавил: – а может, в тайных.
Веллия обмякла, сняв с себя некоторое напряжение, но натура взяла своё  тут же, в шутку  отмахнулась:
 – От  этих тайн и так уже ничего не осталось.
 – Ох, зря ты это сказала, – Франческо произнёс эти слова тихо с придыханием, улыбаясь и с некоторым двусмысленным подтекстом, привлёк её к себе. Она поняла, что он имел  в виду, игриво отвела глаза и улыбнулась, одновременно поджав губы.