Загробная наука. Конгресс спиритов

ИЗБРАННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ А. А. ДИВИЛЬКОВСКОГО

Сборник публикует его составитель Ю. В. Мещаненко*

_______________________________________________

ВЕСТНИК ВОСПИТАНИЯ

№ 3

МАРТ

XXV год издания

МОСКВА

Типолитография Товарищества И. Н. Кушнерев и Ко.

Пименовская улица, собственный дом.

1914

Контора редакции:

Москва, Арбат, Староконюшенный пep., д. № 32

Редактор-издатель д-р Н. Ф. Михайлов

Всего страниц: 338

Стр. 73–97

                А. Дивильковский

                ЗАГРОБНАЯ HАУКА

                (По поводу 2-го всемирного конгресса спиритов)


   73


   «Несколько лет тому назад я был матерьялистом.

   На вопрос: верите ли вы в Бога? я отвечал: покажите-ка мне его.

   Познакомившись со спиритизмом, я должен был изменить свои мнения.

   И теперь на тот же вопрос я отвечаю: нет господа, кроме материи существует что-то... что-то, если и — не для поклонения, то для исследования».

   Так говорил один из видных участников всемирного конгресса спиритов, состоявшегося в Женеве в 1913 году.

   Участник этот — Жан Безиа, редактор французского журнала «Le Fraterniste», органа «спиритуализма и защиты против материализма».
 
   Как видите, для самих спиритов сущность спиритизма состоит не в простом столоверчении и вызывании теней; они метят повыше.

   Прибавлю, что направление Жана Безиа — из более умеренных.

   На съезде господствовало не то направление, которое с оглядкой говорить: «тут что-то есть», а то, которое безусловно верит в вечность разумного духа и в бренность грубых материальных вещей.

Иначе сказать, для самих спиритов спиритизм есть, прежде всего, учение морально-религиозное.

   Таково было настроение громадного большинства 350 участников съезда, таково было и содержание многочисленных речей


   74


двух выборных президентов конгресса, виднейших спиритических писателей—Леона Дени и Габр. Деланна.

   И если спириты очень любят похвалиться спиритизмом, как «опытной наукой», то эта «опытная наука» для них имеет значение, в особенности, именно своею «небесной» или «загробной» стороной, как непосредственное свидетельство в пользу дорогих их сердцу религиозных построений.

   Самая программа съезда покажет вам это.

   Первым её вопросом стояло:

   «Роль спиритизма в религиозной эволюции человечества», со следующими подвопросами:

     а) Есть ли спиритизм всемирная научная религия?

     б) Каково отношение между спиритизмом и другими существующими религиями?

     в) Может ли спиритизм быть соединён с каким-либо культом?
    
   Остальные два вопроса программы характера более подчиненного, технического: вопрос о практике медиумизма и вопрос о спиритической прессе.
 
   В чём же именно состоит эта новейшая религия, пытающаяся, в ногу с духом века, обосноваться не на мифе и откровении, как древнейшие религии, и не на отвлеченной спекуляции, как разные формы деизма, а на фактах опыта, далее на усовершенствованных лабораторных аппаратах.

   Вы, пожалуй, подумаете, я шучу?

   Ничуть не бывало.

   Выписываю здесь, для образца, два объявления из спиритического журнала «La revue spirite»:

   «Шары из богемского хрусталя для развития силы ясновидения у медиумов, приблизительный размеръ 80х60 миллим., в диаметре, цена от 10 до 40 фр., смотря по величине и чистоте».

   Другое объявление:

   «Медиумическая доска (для сообщения с «невидимыми»), усовершенствованная, на четырёх низеньких ножках, двигающаяся на стальных шариках для легкого и тихого перемещения по столу; снабжена металлическою стрелкой для указывания букв алфавита; по желанию стрелка может заменяться и карандашом для «автоматического» писания или рисования» (т. е. по впу-


   75


щению духов).

   К объявлению приложен и чертеж, разъясняющий дело...

   Однако вернёмся к спиритической религии.
 
   В чём состоит сущность её?

   По утверждению многочисленных ораторов конгресса религия эта — тоже христианство, но только очищенное от суеверий, более возвышенное, сообразно с требованиями современности.

   Начиная со вступительной речи, председатель Л. Дени самым энергичным образом протестовал против обвинений спиритизма католическими и протестантскими священниками во враждебности ко Христу и христианству.

   Ничего подобного, заявлял красноречивый оратор.

   Напротив, спиритизм даёт новую и твердую опору учению Христа о любви, ибо приводит живых людей в непосредственную и личную связь с любящими нас духами умерших наших предков и родных; расширяет эту же цепь любви и на обитателей других миров, вплоть до отдалённых углов звёздной вселенной.

   Вот какое это бесконечно-расширенное христианство!

   По мнению же мистера Уаллиса из Лондона, редактора журнала «The Light», т. е. «Свет», спиритизм определяется еще ближе, как «усовершенствованное протестантство».

   Следует, однако же, признать и то, что христианство спиритов немало-таки отличается от христианства, всем знакомого, все равно какого вероисповедания, католического ли, протестантского или же православного.

   Верно то, что спиритизм, в её главном, религиозном выражении, действительно повторяет многие положения христианства: высказывается за личное Божество, своим провидением направляющее к абсолютному добру всех «духов» мира, в том числе и духов земли, т. е. людей. Верно и то, что спиритизм снабжает всех этих духов свободною волей, способностью выбора между добром и злом, т. е. одаряет их моральным и религиозным сознанием, прирождённою совестью.

   Верно и то, что спиритизм, в согласии с христианством,


   76


считает грехи людей, их злые поступки и побуждения, противные совести, источником бед, ожидающих их в будущей жизни, и спасение своей души от греха — первою целью каждого из нас.

   В связи с этим проповедуется  с т р а д а н и е,  т е р п е н и е,  д у х  п о к о р н о с т и  и  с м и р е н и я.
 
   На съезде раздавались, с другой стороны, речи против «переживаемого нами социального кризиса», против анархизма, «апашей» и против социализма, против всеобщей стачки и стачек вообще, зато в пользу мирного, любовного сожительства классов, в пользу добровольной помощи богатых беднякам, в пользу «социализма сердца».

   Словом, на первый взгляд, значительная гармония с современным клерикализмом.

   Разница, и немаловажная, начинается, как только спириты принимаются излагать детали и тонкости тайн загробного мира, известные им, как свои пять пальцев.
 
   Со времени знаменитого их теоретика, француза Аллана Кардека (умер лет 40 назад), духи, путём стуков, автоматического и прямого писания (последнее означает самопроизвольное писание карандаша, без всякого вмешательства нашей руки) или через посредство «одержимых» медиумов и проч., передали верным своим почитателям целую тьму откровений.

   Откровения эти приведены затем в систему и изложены во множестве томов спиритических сочинений, под заглавием, например: «После смерти», «В невидимом», «Книга духов», «Небо и земля или Небесная справедливость», «Проблемы потусторонние», «Очерки астрономии научной, психологической и моральной», «В стране тени», «Арканы* будущей жизни, разоблаченные» и т. д., и еще страшнее!

   И вот в чём расходятся «прямые» показания духов с христианством.

   Для христианства данное тело с его душой составля-

                _____________

                *Арканы — слово алхимическое,
означало приблизительно: „тайнодействия", „сокровенные законы".


   77


ют одну индивидуальность, т. е. со смертью тела личная история человека, в сущности, навсегда «высказана», а душа пребывает в чисто духовной «потусторонности».

   Не то у спиритов.
 
   Во-первых, у них душа и предсуществует телу, и после смерти лишь временно витает, так сказать, без пристанища; таким образом тело оказывается, в свою очередь, уже совершенно чужою квартирой для души.

   Во-вторых, душа потом получает от провидения новую квартиру, т. е. перевоплощается в другое тело, и это переселение душ может продолжаться до бесконечности.

   Или, выражаясь словами Аллана Кардека, «рождение, смерть, новое рождение и прогресс без остановки — таков закон».

   Это вечное путешествие из тела в тело объясняется, по откровению духов, именно греховностью души, с одной стороны, а с другой — предоставленной душам возможности самосовершенствования, восхождения, прогресса от воплощения к воплощению, пока, наконец, не удастся достигнуть им абсолютно-чистой духовности ангелов — вечного блаженства.

   Упорное нежелание духа исправляться наказывается заточением на какой-либо худшей планете, вроде нашей бедной земли, а то и хуже, и притом воплощением в тело, самое неприглядное, например, (цитирую из книги Л. Дени «Зачем жизнь?»): Деспот возрождается рабом; лентяй сделается продажным подёнщиком, согбенным над своею неблагодарной работой».

   Чувствуете ли, какова жестокая судьба наших несчастных пролетариев, — конечно, сами и виноваты в прошлой жизни они были какими-либо жадными капиталистами либо ростовщиками, зато и лишены на земле всякой собственности, а в будущей жизни вряд ли не заслужат еще худшей участи за свойственный им в наши дни материализм, который есть «бунт против божия всемогущества» (А. Кардек).

   Наверное духи, вдохновлявшие А. Кардека и Л. Дени, были из другого класса, не лишённого ни собственности, ни смирения...


   78

   
   Без сомнения, все это путешествие душ по телам выглядит вовсе нe по-христиански.

   В самом деле, в христианстве центральное место занимает идея Искупителя, воплотившегося божества, приносящая себя в жертву за грехи всего мира.

   Спиритизм окончательно упраздняет эту идею, разменяв однократное воплощение высшего Духа на мелкую монету бесконечно огромного числа воплощений и «развоплощений» всех духов или всех душ, из которых каждая сама себя искупает, так сказать, за свой личный счёт.

   Конечно, это подновлённое пифагорейство или этот современный браманизм как будто усовершенствует понятие свободной воли и как бы подымает цену личной добродетели каждого; но в то же время лишает доброго христианина всякой надежды в трудном и без того подвиге одоления плоти на помощь доброй руки свыше.

   Человек остается совершенно одинок перед беспощадным ликом «закона природы». И можно согласиться с тем оратором на съезде, который подчеркивал «строгую мораль» спиритизма.

  Чего строже — когда упраздняется в христианстве главный акт великодушия и любви Бога к миру, искупление богочеловеком первородного греха!

   Остается одна мораль: какой-то вселенский уголовный кодекс.

   Вся вселенная превращается в одно безпредельное чистилище духов, обречённых на несказанные муки, со слабой надеждой для немногих героев когда-нибудь умилостивить слепым послушанием верховный закон.

   А жизнь земная представляется этим высохшим сердцам чернее и гаже, чем какому угодно аскету.

   И христиане никак не соглашаются признавать спиритические откровения за христианство, скорее готовы видеть здесь печать диавола.

   Так, во время самого конгресса один женевский пастор написал письмо в местные газеты, где полагает, что, правда, спиритических явлений нельзя отрицать, ввиду свидетельства многих авторитетов науки, но что автор всех этих «лож-


79


ных чудес», без сомнения, не кто иной, как сам нечистый...

   На конгрессе я сидел, слушал и, признаюсь откровенно, не понравился мне окончательно этот «социализм сердца».

   Скрытое жало его в первую голову направлено, конечно, против широких демократических масс современности, так огорчающих своим шумным пробуждением приверженцев патриархальности.

   Понятно, что иным из последних очень хочется своею загробной наукой посильнее напугать воображение проснувшихся, чтобы они вернулись к добрым преданиям старины.

   Но желанию этому имеются немалые препятствия.

   Сильнейший из нынешних духов — Мефистофель.

   Со своею колючей улыбкой он пробрался и на самый съезд.

   Это он, конечно, стоял за спиною г. Пильо, одного из докладчиков по вопросу А (роль спиритизма в религиозной эволюции); это Мефистофель своею черною тенью смущал светлое общество духовидцев.

   Собственно говоря, в фигуре-то докладчика Пильо не было ничего мефистофельского.

   Наоборот, я видел, как дрожали в его руках листочки доклада, видел, как он, будто школьник, заикался и путался боясь нерасположения большинства.

   Да и самый его доклад тоже не был, надо сказать, торжеством человеческого разума.

   Правда, он отстаивал, мысль, что вера, религия есть частное дело каждого сердца, и ничего общего не имеет с наукой, с делом разума.

   Но, исходя из этого, он развивал такую «науку», что далее спиритизм Л. Дени иногда начинал казаться воплощением здравого смысла.

   Именно Пильо утверждал, что простёршаяся вокруг нас, словно море вокруг одинокого острова, какая-то безличная, мировая, эфирно-психическая среда, каждое мгновение воздействует на нас своим магнетическим «психозом» в мельчайших наших побуждениях.

   Психоз, всесильный, беспрестанный со стороны «невидимого» давит на нашу волю, отнимая у неё всякую тень самоопределения.


   80


   Этот чудовищный «детерминизм» (выражение Пильо) представлялся мне пресмешной карикатурой действительного  детерминизма науки, как бы местью юмориста-Мефистофеля за злоупотребление спирита именем науки.

   Тем не менее, этого докладчика вместе с одним-двумя его единомышленниками, приходится считать единственными защитниками «свободного исследования» среди компактной рати прочих конгрессистов, для которых суть их стремлений к потустороннему состоит в посрамлении гордого разума, хотя также и от имени разума.

   Интересно, что дикие идеи соединялись у Пильо с не менее, впрочем, диким демократизмом.

   Он излагал перед нами историю человечества, как борьбу между цивилизацией «государства и жрецов» и демократической цивилизацией народа.

   За что и получил одинокий аплодисмент из публики и негодующее ворчание с эстрады, где заседало 6–7 почётных лиц конгресса.

   Из сочинений вождей спиритизма мы знаем, что стремления его отнюдь не остаются на смиренно-теоретической ступени, но направлены к некоторой практической конечной цели, к организации — и нынешний конгресс тоже один из этапов на этом пути.

   Не трудно догадаться, куда может метить религиозная, по существу, организация: конечно, к созданию своего рода церкви, а затем, в виде далекого золотого идеала, и ко «всемирному семейству», иными словами, к теократии.

   Читайте, например, Л. Дени «В невидимом»: там вы встретите и кандидатов на роль вещих пророков — именно медиумов, правда, медиумов облагороженных, так сказать, одухотворённых.

   Есть и мечты о своего рода обителях, лаврах или лурдах, где «чистые» медиумы-чудотворцы будут иметь свои избранные очаги для влияния на стада стекающихся отовсюду верных.

   Как кажется, не следовало бы оставлять без внимания эти именно черты новейшего спиритизма.

   А то есть немало и образованных людей, которые готовы увлечь-


   81


ся подниманием столов на воздух («левитацией») да фотографиями с призраков покойных родителей.

   Между тем эти невинные, по-видимому, столы да фотографии имеют своим неизбежным логическим продолжением и скрытою целью — реставрацию на новой основе старинных мечтаний духовного, а за ним и политического порабощения.

   Не хочу, впрочем, и преувеличивать размеров действительной опасности.

   Несмотря на то даже, что спиритам удалось увлечь порядочное количество людей науки и вообще высшей интеллигенции в Европе и Америке — как астроном Фламмарион, психолог Рише, философ Уильям Джемс, физики Крукс и Кюри и прочих, можно все же считать, что в более широких слоях успехи религиозного  столоверчения не будут так значительны, как надеется, например, тот же Л. Дени в своём «Невидимом»; а без этого условия, какая же возможна церковь и религия?

   Вот почему на нынешнем конгрессе спириты ограничились по пункту А скромным пожеланием (избегалось даже слово «резолюция»): «чтобы изолированные сейчас в разных странах спириты группировались, объединялись»... Для беспристрастия я должен все же прибавить, что главный делегат от американских спиритов, «директор» Северо-Американской Национальной ассоциации Гримшоу хвалился «более, чем 1 миллионом» адептов в Соединённых Штатах. Но уж это мне сильно напомнило миллионы «Союза русского народа».
 
   Слыхал я, впрочем, стороной на конгрессе, что в Америке имеются спиритические храмы, с благосклонным участием столов и материализованных духов в богослужении...

   Это — возможно.

   В Америке ведь каких только сект не произрастает!*

   Не надо думать все же, что религиозными тенденциями

                _______________

                *Отмечу кстати, что из американских стран, кроме Соединённых Штатов, спиритизм процветает еще и в Бразилии, Аргентине, Чили и проч. В Бразилии издается 23 спиритических журнала, в Аргентин – 6, в Чили – 3, на Антнллах – 2, в Мексике и Эквадоре – по одному. Из европейских же стран – Франция идёт впереди всех.


   82


и исчерпывается вся теоретическая или спекулятивная сторона спиритизма.

   Нa съезде мы слыхали достаточно чисто-философских и прочих, построений общего характера.

   Заседавшие на эстраде почётные ораторы ставили себе главною целью показать, что спиритизм — отнюдь не отсталое учение, наоборот, он — «новое слово», открывает «новую страну» знания, почему и встречает к себе столь враждебное отношение со стороны заскорузлых староверов; он, более того, с полным своим развитием, даст в руки людям такие поразительно новые и практически-важные познания, что это пришествие будет равносильно величайшей «революции» в жизни человечества.

   Так ведь и говорили—«революции», ничуть не боясь.

   Взглянем же несколько ближе на эти смелые новизны.

   Прежде всего как известно, новизна или, правильней, своеобразный оттенок спиритизма состоит в том, что он к миру духов, миру нарочито-неуловимому и бесплотному, применяет способы, так сказать, уловления телесного.

   Мотивы спиритизма здесь довольно ясны.

   Человек слишком трудно податлив стал нынче, как на голое требование верить, без всяких разумных доказательств, в существование сверхъестественного, так и на хитроумные, метафизические выводы из голых понятий «субстанции» либо «идеи».

   А вот, ежели ему преподнесёт, скажем, сам дух Зороастра слепок своей загробной физиономии в заготовленном вами гипсе, либо на ваших глазах отпечатает в расплавленном парафине собственную свою руку, — вот это будет как раз по вкусу нашему Фоме-неверному.

   На личном чувственном опыте — опыте ведь альфа и омега нашей материалистической эпохи — он убедится в существовании бесплотного  духа.

   В самом деле, какое смелое,


   83


какое новое дело! Какой тонкий, современный расчёт!

   Всё прекрасно.

   Но смелые спириты забывают две вещи.

   Во-первых, материализация духов, сотворение ими из ничего ослепительных вещественных эффектов, даже воскрешение мертвых, все это, как и сами спириты говорят в своих книгах, существовало во все времена, по крайней мере, многими это утверждалось.

   И сейчас поезжайте в любую русскую деревню поглуше, и там наслушаетесь таких чудес о проделках духов, колдунов, ведьм, леших, оборотней, домовых — притом всё это будет вам передаваться убежденными очевидцами, как случившееся вчера, сегодня, сейчас только что, — что никаким спиритам не удастся сравняться ни по числу «феноменов», ни по яркости и силе воображения.

   И несмотря на все эти тоже «опытные» доказательства чудесного, скептицизм, трезвость взгляда, проза разума все более разъедает и губит милую сердцу поэзию наших бабушек.

   Так что, с этой стороны, «новое слово» спиритизма представляется слишком старым и, увы, слишком испытанным на опыте.

   Во-вторых, все эти «материализации» грешат, кажется, в корне и безнадёжно как раз тем, что от доказательств чисто духовных, доказательств чистой веры либо отвлеченно-спекулятивных, обращаются за помощью, как к последнему, единственно твердому средству, — к материализму, от которого, казалось бы, и надо было бежать.

   В самом деле, наши проповедники «нового слова», для уверения нас в бытии духа, который ведь — нечто, лишенное материи, окончательно нематерьяльное, отсылают нас к матерьяльным деяниям духа!

   Воля ваша, тут дело не ладно.

   Хоть бы уж о том вспомнили гг. спириты, что ведь я, по их же взгляду, есть дух, прежде всего и главнее всего —дух; что, следовательно, для меня самыми убедительными доказательствами должны быть духовные, т. е. логические


   84


либо хотя внутренне-созерцательные, «сердечные».

   Если же, по их мнению, духовные доказательства для духа-человека не надёжны, если такие доказательства склоняют, пожалуй, человека даже к материалистическим выводам, то как же, спрашивается, можно надеяться, что доказательства чувственные, матерьяльные не изменят ещё коварнее?

   Например, вы сперва, правда, поразитесь явлением духа во плоти, но потом, заинтересовавшись кажущимся отступлением от порядка телесной природы, приметесь исследовать тщательно все материальные мелочи дела, сразу незаметные, да и придёте к заключению, что весь «феномен» ничего ни нового, ни духовного в себе нe заключал, а — старое, престарое!

   Исстари ведь известно, что человек, страстно желающий доказать какую-нибудь любезную идею, за отсутствием настоящих доказательств, создаст вам искусственный, так сказать, домашнего производства, и очень будет еще обижаться, ежели вы ему не поверите.

   Тут находит свое выражение и философская червоточина, подтачивающая весь сухой плод спиритического «рационализма», а именно. с самого начала рассуждения о «потустороннем», намеренно ли, или ненамеренно — это решительно всё равно — слову «дух» приписывается далеко неточное значение.

   Ведь «дух», в строгом значении слова, противоположен материи, непримиримо исключает всякое с нею родство и свойство, и гранью, их резко разделяющей, является, — употребляя термины старой, но точной метафизики, — «в-себе-бытие» живого духа, иначе, его «самость», и «вне-себя-бытие» мертвой материи: иными словами, дух сам есть причина своих действий, как бы самопроизвольное perpetuum mobile, а матерьяльное тело инертно, пассивно, только испытывает на себе действия других, внешних тел, толкаемых, в свой черёд, третьими внешними телами и т. д.

   Поэтому-то такой тонкий мыслитель-математик, как Лейбниц, и принимал, что его элементарные духи-монады


   85


не занимают никакого пространства, помещаются в геометрической точке: иначе, будучи пространственными телами, они бы, естественно, стали пассивным игралищем других тел, т. е. утратили бы свою вечную «самость», перестали бы быть духами.

   Спиритизм же представляет себе духов спутанно: духи спиритические — вместе и разумная, иначе сказать, самоопределяющаяся воля, и «флюид» (видимый либо невидимый, это все равно), иначе perispiritus, т. е. весьма тонкая, но занимающая определенное пространство «оболочка» души, имеющая даже и прочную форму — именно форму человеческого тела.

   Понятно, что эти ублюдки тела и духа оказываются у спиритов далеко не такими свободными в своих действиях, как у Лейбница его точки-монады: так, они могут проявляться вокруг нас отнюдь не в меру своего произвола, а в полной зависимости от случайной наличности здесь медиума, т. е. особо-одарённого телесного посредника.
 
   Медиумы же, как известно, не так часто встречаются.

   И вот бедный дух вашего отца может годы жаждать «сообщения» с вами для такого, например, важного дела, как известие о положенном им там-то духовном завещании (беру пример у Л. Дени), мучиться — и не мочь вам ничего сказать!

   Такая рабская зависимость духа от материи и есть понятный результат «флюидической» концепции духа у спиритов.

   С другой же стороны, флюидическое «тело» духа представляет лишь как бы до крайности истончённое матерьяльное тело, у которого все телесные способности сведены почти на нет.

   Поэтому-то оно и способно лишь на самые скудные матерьяльные эффекты в течение тех немногих моментов, когда наличность медиумического «транса» позволяет ему хоть разик развернуться.

   Бедный дух словно торопится воспользоваться редким мгновением свободы и поупражнять свою застоявшуюся силушку. в конце концов, полу-


   86


чается и дух бессильный, и эфирное тело его — достойное жалости...

   Из этой двойной ограниченности — и все идеи спиритических авторов о внешних мотивах, толкающих духов к проявлению.

   Оказывается, в наше время, в пространстве, по указанию свыше, составился между планетный заговор любви добрых и мудрых духов в целях просвещения нашей Земли высокою наукой спиритизма.

   По мудрому их (впрочем, в действительности, не их) распоряжению целые полки подчиненных духов — хочешь-не-хочешь — устремились на землю и принялись вертеть столами, шуметь в «заколдованных домах», являться воочию на сеансах и прочее.

   И множество этих невольных агентов, по уверению самих же спиритов, вовсе не участвуют своим разумом в благой цели. Напротив, есть много духов-озорников, подчас и злых озорников, которые пользуются случаем, чтобы только поиздеваться над нами, напугать, наврать и прочее.

   Словом, порода существ, пожалуй, ближе к обезьянам, чем к людям. И это—духи!

   Уж, если в самом деле, дух до такой степени находится в плену матерьяльных и внешних, чуждых ему обстоятельств и сил, то — остаётся ли он, наконец, духом?
или, скорее, он — просто физическая сила, пусть новая, неисследованная, но совершенно аналогичная другим физическим силам, как электричество, свет, теплота, даже обыкновеннейшее механическое движение?

   Ведь и электрический, например, заряд, пока он не уничтожен, может рассматриваться, как до известной степени самодействующий, самоопределяющийся центр силы, а в то же время подлежит он массе случайных, матерьяльных условий.
 
   A электрический заряд — не дух ведь.

   Словом, выбора тут нет: или вы, вместе с великими метафизиками, понимаете дух, как нематерьяльную, самоопределяющуюся силу, либо — откажитесь от духа.


   87


   И в действительности, спириты, воображая оказать духу новую и разительную услугу, желая возвести дух на трон мира, по существу дела, хотя и молчаливо, и бессознательно для себя, ниспровергают дух и поклоняются материи.
 
   Тонкость, «флюидичность» материи тут решительно ничего не спасает, совсем напротив — «флюидический» материализм — материализм потихоньку, в конце концов, — гораздо более грубого свойства, чем материализм откровенный, сколько-нибудь последовательный.
 
   Ибо ни один настоящий материалист не станет себе представлять дух, понятие чисто-отвлечённое, в форме олицетворенной — с руками, ногами и прочим, так же мало, как, например, «мысль» можно себе представить ползающей по деревьям или плавающей в воде.

   На конгрессе мы не мало наслышались еще насчёт «научной» — разумей: естественно-научной — стороны спиритизма.

   По вопросам В. и С. (практика медиумизма, пресса), так же, как и в 4-ый день съезда («разное») нам то и дело твердили, что спиритизм нельзя опровергать путём одних умозрений, рассуждений, ибо он стоит на незыблемой почве опыта.
 
   Опыт показывает, что в присутствии медиума происходят какие-то неоспоримые факты, причём факты эти обнаруживают наличность позади их невидимой, но разумной воли.

   Значит, что же вы станете спорить со спиритом о шаткости его понятия «духа», если дух — вот он, и, оставаясь духом, проявляется в то же время матерьяльно?
   Докажите сперва, что опыт ничего не значит.

   На этом в особенности настаивал на съезде член Международного комитета от Франции, т. е. тоже одно из первых лиц в мире спиритов, парижский адвокат Филипп.
 
   Это — такая достопримечательная по внешности фигура, что не могу не описать его.
 
   Лучше сказать, сама-то фигура его не заключает ничего особенного: крупного  роста, бледный, одутловатый, будто в начале водянки, господин с раздвоенной чёрной бород-


   88


кой и лукавой усмешечкой в усах.

   Последнее придаёт ему некоторое подобие с лубочными изображениями искусителя, как его рисуют, например, на стенах монастырей.

   Но глаза у него особенные, что называется, магнетические.

   Огромные, окруженные широкой, темной тенью, они вращаются справа налево как-то загадочно-кудеснически, будто чьи-то чужие, не его, будто рука какого-то духа двигает из-за спины эти продолговатые египетские глаза.

   Он, кажется, знает это их свойство и слегка кокетничает с публикой своими глазами.

   Нa людей мало развитых, напуганных мистическим воспитанием, он должен производить неотразимое впечатление.

   Нe знаю, «медиум» ли он, но за мага и волшебника вполне мог бы сойти...

   Вот этот достопримечательный г. Филипп на конгрессе все время настаивал на чрезвычайном значении спиритических «опытов», выказывая в то же время значительное равнодушие ко всяким отвлеченно-моральным построениям.
 
   В речи своей о необходимости широко-популярной спиритической прессы он усиленно требовал «главное, как можно больше фактов и фактов» в прессе, в интересах её лучшего распространения, ибо «факты — это  м е д ъ  д л я  э т и х  м у х» (читай— для большой публики)!

   Но не только магнетический г. Филипп, — все спириты гордо настаивают на «медио-анимических» фактах, на «научном опыте», как закаленной броне спиритизма.
 
   Крепка ли однако эта броня?

   Л. Дени в своей вступительной речи, восхваляя безусловную современность спиритизма, указывал на совпадение его данных с развитием нынешней мысли вообще.
 
   В частности, он упоминал опытную философию Бергсона.

   И действительно приходится признать известную близость здесь точек зрения.
 
   Без сомнения, в лице Бергсона утрированный позитивизм некоторых современных философов «чистого опыта» достигаете пределов, за кото-


   89


рыми, как кажется, открывается, в самом деле, дорога только к «опытному спиритуализму» спиритов.
 
   Сближаются они с Бергсоном именно в яме, что в обоих случаях «интуиция», иначе творческое вдохновение, приобретает приоритет, главенство над обычными путями так называемого дискурсивного познания.

   Конечно, Бергсон еще не дошёл до прославления «медианимизма», но нельзя не видеть, что он уже существенно изменил первоначально-позитивистическое понятие опыта внешних чувств, подставив наместо его внутренний опыт.
 
   У спиритов также главную роль играет интуиция или внутренний опыт (ясновидение, яснослышание, телепатия, вещие сны, наконец, даже сама матерьялизация); но ни хитрые рассуждения о 4-м измерении, ни «теософические» теории «планов пространства» (планы видимые и невидимые; план физический, план астральный, план духовный, план божественный) не помогают им отделаться от необходимости внешнего опыта, с одной стороны, внешнего или «высшего» источника «интуитивных» вдохновений, с другой.

   И этот источник оказывается — верховный Разум мира с его строгим, логическим законом «небесной справедливости», переселения душ, т. е. опять-таки нечто, противоположное интуиции, — только с иной стороны, чем материальный опыт.

   Такова, впрочем, была всегда судьба всех попыток бороться с разумным познанием оружием «неносредственного » созерцания, «волн к жизни» и т. п.

   Ни Бергсон, ни спиритизм не составляют здесь ни новости, ни исключения.
 
   Философии без разума (вообще) никак не построишь, — хотя бы и на камне опыта.

   Перейдем, однако, собственно, к фактам «западного факиризма» — так иные ораторы на конгрессе окрещивали спиритизм.

   Второй председатель конгресса Деланн стремился сблизить «флюидические» феномены с радиоактивными явлениями.

   Ведь часть лучей радия, говорил он, так же, как и Круксовы катодические лучи, обладают


   90


способностью, при благоприятных условиях, производит перемещение предметов на расстоянии.

   Вот то же самое — и та  т р е т ь я,  ф л ю и д и ч е с к а я  р у к а  м е д и у м а, которая появляется у него во время сеанса (хотя бы его крепко держали за его матерьяльные руки и ноги) и которая толкает присутствующих либо нежно гладит их по щеке, бросает в воздух гитару, колокольчик, невидимо двигает с другого конца комнаты тяжелый диван и проч. и проч.

   Капитан же Дарже из Тулузы, читавший вечером первого дня конгресса реферат об открытых, кажется, им же самим новых ;-лучах, провёл перед нашими удивленными взорами целый ряд фотографий, «научно» свидетельствующих о незримом: что незримо глазу, то улавливает светочувствительная пластинка.
 
   Как видите, тут уже далеко не один внутренний опыт, но и так сказать, ультра-внешний.

   Фотографии были поистине, удивительные.

   Сперва нам показали снимок самих лучей ;, какие возникают, например, между концами сближенных пальцев двух рук медиума — вроде туманного продолжения самих пальцев.
 
   Затем — слабые, но всё же довольно отчетливые снимки извилистой поверхности мозга капитана, полученные сквозь его черепную крышку.

   Потом — точные снимки наших чувств: например, снимок с огорчения младенца, только что нашлёпанного его отцом — род светящегося чепчика вокруг головы; снимок с гнева самого капитана на его военного поставщика за мошенничество последнего — нечто вроде извержения Везувия; снимки флюида болезней каких-то членов семейства капитана.

   Далее пошли отпечатки мыслей: отпечаток представления об огромной, длинной бутылке, вероятно, шампанской, — о которой, как разъяснял референт, он сам напряжённо думал; силуэт его охотничьей собаки; тени разных лиц из его семейства и друзей, о которых он думал и т. д.

   Все последние снимки — довольно отчетливые, но на смутном фоне мозговых извилин, — доказательство,


   91


что они сняты не просто с живой натуры, а опять-таки с представлений, с головных образов, сквозь череп.

   В заключение — «чисто спиритические» снимки: католического кюре из города Тулузы вместе с его флюидическим двойником (прижизненным призраком), видимым у него на груди, во мраке его сутаны; двух детей, брата и сестры, то же из числа родных капитана, причём у сестры из-за спины выглядываешь третья рука — флюидическая рука её брата, по уверению референта; потом, маска какой-то колдуньи, целующей в церкви(!) деревенского парня, после чего,—толковал капитан, — парень выздоровел от многолетней болезни.
 
   Я, признаться, никак не мог взять в толк, ни каким образом удалось получить эту фотографию, ни при чем тут именно маска колдуньи?

   Был еще снимок призрака, стоящего у какой-то каменной стены: что-то в роде плохо одетого бродяги, н о— о, ужас! — с голыми костями ног пониже оборванных брюк и — еще ужаснее! — с половиною лишь головы, на которой нахлобучена половина измятой шляпы.

   В пространстве, без сомнения, иные духи терпят страшные лишения.

   Таковы факты спиритизма, преподносимые в качестве новых опытных откровений всемирному конгрессу, следовательно, факты высокоофициальные, так сказать, особо-аттестованные.

   ;-лучи капитана Дарже, кстати сказать, означают Radii Vitales, т. е. «жизненные», и уже одно это название хорошо освещает значепие фактов «новейшего факиризма».
 
   В самом деле, раскройте любую книгу славных спиритических авторов, трактующую о фактах, о феноменах, — далее такую,  с р а в н и т е л ь н о  осторожную книгу, как К. Фламмариона «Неведомые силы природы», и вы с первых же строк, где вам еще только описываются наименее чудесные факты «типтологии» или «рапсов» (английское слово: удары или стуки) в столах, в стенах и т. д., найдёте утверждение, что в этих «явлениях природы» мы имеем дело,


   92


несомненно, с какою-то невидимой, но живой, разумной силой; ибо «рапсы» эти слышны бывают не как-либо зря, без смысла и без порядка, а почти всегда в ответ на вопросы или в виде исполнения пожеланий сидящих вокруг стола «экспериментаторов»*.
 
   Так что сближать эти простейшие, но уже весьма сознательные акты хотя бы со своего рода perpetuum mobile радиоактивности, что хотите, — уж очень большая натяжка!

   Лучи радия, пока что, ничем еще не обнаружили ни сознательности, ни намеренности своих действий.

   A ведь ;-лучи клонят именно к тому и другому.

   В частности, вся первая, не «собственно-спиритическая» часть занятной лекции капитана Дарже нам говорила еще не о самых главных «феноменах», — не о разнообразных волевых проявлениях невидимых агентов, а только о способах, какими они могут осуществлять свои чудодейственные акты.

   Способы эти сводятся, по взгляду спиритических экспериментаторов, именно к тому, что флюид духа — всё равно, флюид воплощённого  духа-медиума, либо флюид духа «развоплощённого», т. е. покойника, витающего в пространстве, — этот флюид или тончайшая материеподобная оболочка:

   1) замечательно растяжима, так что может «экстериоризоваться», т. е. действовать на расстоянии,
   2) может приводить в движение грубую нашу материю,
   3) наконец, удивительнее всего, может — хотя бы мимолётно — творить из себя настоящую, плотную материю, в частности, живое человеческое тело — матерьялизоваться, и затем, по воле, де-матерьялизоваться, как бы растаивать без следа.

   Новые факты ;-лучей бравого капитана, конечно, вызывают на размышления, по поводу как силы — самовну-

                ________________

                *Часто вы встретите указание, что отвечающий стуками, по условленной азбуке, стол иногда будто на смех составляет чрезвычайно замысловатые послания, например, такие, что их читать надо навыворот, либо еще нарочно перепутывает порядок всех слогов...


   93


шения, так и вряд ли безупречного получения фотографий: подлежат научному и фактическому сомнению все случаи действия на расстоянии и прочие феномены, где можно, пожалуй, признать работу живых и личных агентов, но — агентов никак не загробного происхождения.

   Беспристрастный суд здесь до крайности облегчается признаниями самих же проповедников спиритизма.

   Некоторые ученые физики и психологи могли, конечно, увлечься доверием к «феноменам», но всё же, кажется, ни один из них не видит тут ничего загробного, как это принимают спириты официальные.

   Ни Крукс, ни Фламмарион, ни Рише не находят в феноменах чего-либо большего, чем загадочное покамест для науки проявление коллективной психологической энергии всех участников спиритического сеанса вместе, и в особенности медиума, впавшего в состояние «транса».

   Фламмарион, например, ручается, что во всех ответах «духов» за 50 лет его постоянных наблюдений всегда можно было ясно уловить уровень и характер знаний и интересов участников — никогда ничего действительно нового либо важного в практическом, или научном отношении.

   Так, у него самого, Фламмариона, при опытах автоматического писания выходили незначительные по содержанию трактаты об астрономии, хотя и за подписью «Галилей»; «рисовальный» медиум Викторьен Сарду (известный драматург) рисовал фантастические декорации и сцены из жизни на планете Юпитер и т. д.

   При теперешнем конгрессе имелась выставка картин и фотографий, полученных, по заверению устроителей, спиритическим путём: совершенно банальные, хотя и довольно красивые пейзажики символически-религиозного свойства, десяток портретов углём и красками одного и того же духа женского пола, в стиле английских прерафаэлитов.
 
   Не стоило быть, ей-ей, духом, чтобы поставлять такие посредственно-претенциозные вещи для выставки...


   94


   Но самое худшее — это те сногсшибательные разоблачения «надувательства», «передергивания» и «мошенничества» медиумов, какие вы находите в сочинениях самих же спиритов — всё равно, сторонников ли только «анимизма» (как называются у спиритов взгляды, выражаемые Фламмарионом и др.) или сторонников спиритизма в собственном смысле, т. е. веры в духов — покойников.

   Каждая книга спиритов фактического содержания заключает обязательно главу-две об этих роковых для всего учения «фактах».

   Нет сомнения, авторы с удовольствием опустили бы эти главы, но — шила в мешке не утаишь.

   Стоить лишь указать хотя бы на признание Фламмариона, что из всех известных ему медиумов, а ему «пришлось в течение своей жизни пропустить через свои руки всех, сколько-нибудь известных», не было ни одного, который бы не был хоть однажды уличён в надувательстве.

   Роковое признание, не правда ли?

   Или же вот одно примечание Л. Дени к главе «Злоупотребления медиумов» из его книги «В невидимом»: «Бостонская Banner of Light сообщает в № от 5 авг. 1899 г., что удалось напасть на след обширной ассоциации среди некоторых профессиональных медиумов для эксплуатирования доброй спиритической публики.

   Эта ассоциация адресовала всем профессиональным медиумам свой циркуляр с предложением целой серии аппаратов, имеющих назначение подражать спиритическим явлениям, с указанием цен, от 1 до 5 долларов».

   Конечно, Фламмарион, как и другие спириты, стараются спасти своё дело нарочито созданной теорией, что-де обманы, в которых уличались медиумы, — бессознательные, ибо медиум — человек всегда более или менее истерический, часто малоразвитой, и старается возместить обманом изредка случающуюся неудачу «феномена».

   Но эти объяснения — слишком явная натяжка, и факт остается фактом; всякий медиум — человек, внушающий


   95


сильные подозрения.

   Тогда, чего же стоят вообще совершаемые при их участии чудеса?

   Эти последние, очевидно, — только случаи удачных «передержек», оставшиеся неразоблачёнными, благодаря ли необычайной ловкости и хитрости фокусника-медиума, благодаря ли недогадливости их ученых или неученых, но слишком податливых на все волшебное покровителей и наблюдателей.

   Летописи же спиритизма дают нам действительно удивительные случаи и ловкости одних и недогадливости других.

   Можно рекомендовать тут книжку знаменитого в свое время профессионального медиума Д. Дёнгласа Гома «Свет и тени спиритуализма» того самого Гома, над которым Крукс производил свои измерения «психической силы».

   В книге Гома подвергаются беспощадному разоблачению или сомнению все его товарищи по профессии кроме, конечно, самого автора.

   Надо только удивляться, как может Фламмарион наполнять сотни страниц тщательным описанием опытов с самым знаменитым из всех медиумов Евзапией Палладино, когда сам же передает следующее.

   Однажды Фламмарион измерял давление невидимых лучей, возникающих между ладонями рук Евзапии, на площадку весов для писем, как вдруг ассистент обратил внимание ученого на тот «факт», что Евзапия потихоньку стиснула между пальцами вырванный у себя из головы волосок («луч»).

   Сконфужена была Евзапия, сконфузился и Фламмарион, очень, впрочем, деликатно отнёсшись к даме-медиуму.

   Но, если бы — не зоркий ассистент?

   Тогда бы легковерный астроном описал нам этот опыт, как замечательный флюидический факт? — что, впрочем, он и делает с другими «феноменами» Евзапии.

   На конгрессе тоже не мало говорилось о прискорбном

                ________________

                *Английские спириты предпочитают для своего учения название «спиритуализм».


   96


факте медиумических надувательств, и в числе трёх пожеланий (решений) конгресса стоит так же и то, «чтобы медианимические феномены стали объектом тщательного научного контроля» — пожелание, не совсем безопасное для всего дела, а может быть, и не без задней мысли.

   Мы видели, как иные, далее знаменитые ученые поразительно детски производят свой контроль.

   Не такого ли научного контроля желают себе и г. спириты и впредь?

   Между прочим, слабость ученых в этом случае довольно понятна, и, может быть, сам Фламмарион указывает причину её лучше всех: «Учёные, — говорит он, — суть, быть может, люди, которых надувать (duper) легче всех, ибо научные наблюдения и опыты всегда честны, ведь со стороны природы нам нечего опасаться обмана: имеем ли мы дело с каким-либо светилом или с химической молекулой, мы привыкли констатировать факты такими, как они нам представляются» («Неведомые силы природы», 1907, письмо 5).

   Конечно, не все ученые таковы.

   И мне очень нравится мнение другого астронома, Скиапарелли.

   По поводу сеансов с участием той же Евзапии он писал Фламмариону:

   «Тут следует прибегнуть к иной, более смелой и более сильной критике, какую применяют судебные следователи, когда нужно добыть истину из показаний противоречащих свидетелей,  ч а с т ь  к о т о р ы х,  п о  к р а й н е й  м е р е,  з а и н т е р е с о в а н а  в  с о к р ы т и и  э т о й  с а м о й  и с т и н ы».

   Масса уголовных процессов за последние десятилетия против корыстных профессионалов-медиумов, кажется, должна бы считаться уже достаточным «научным контролем» над фактами и опытом спиритизма.

   Но всё ещё находится достаточно легковерных, которые готовы видеть в осужденных медиумах даже мучеников новой науки и новой религии.

   И на конгрессе подымался вопрос о «законодательной охране медиумов» — против чего?


   97


   Против уголовного закона?

   Говорилось еще и о школах для медиумов и дипломах для них, но, в конце концов, насчёт этого всего не принято никаких пожеланий.

   Как бы там ни было, литература спиритизма процветает, а вот сейчас мы присутствуем при попытках всемирной организации, с розовой, хотя еще и смутной перспективой — создания впоследствии чего-то в роде церкви «научной религии».
   И что дело тут обстоит всё же не окончательно безнадежно для спиритов, видно хотя бы из того, что на конгрессе не столько посторонней публики привлек «научный» реферат капитана о ;-лучах, сколько другой реферат — п а с т о р а  Бенезеша «О комбинированном действии медиумов и духов».

   Женевская публика битком набила зал на этом докладе!

   Очевидно, наибольший интерес здесь вызывается именно религиозной стороной спиритизма.

   Есть в современной жизни цивилизованных стран, по крайней мере, в некоторых кругах населения какая-то замечательная жажда к волшебным напиткам грубейших суеверий.
 
   В этих кругах распространилось разочарование и в старой, слишком отвлеченной религии, и в трезвом разуме науки.

   Убегая от той и другой, люди, опасающиеся за свою власть над современностью, напали на довольно привлекательное для невзыскательного вкуса сочетание старого с поверхностно-наукообразными приёмами доказательства загробных истин, и надеются тут, сыскать свой философский камень, свое заклятие против неумолимой земной истории.

   Нетрудно предвидеть конечную участь этих стремлений.



                А. Дивильковский.


                --------------------


       Для цитирования:


А. Дивильковский, Загробная наука (По поводу 2-го всемирного конгресса спиритов), Вестник воспитания, 1914, № 3 (III), 1-е отд., стр. 73—97
   

       Примечания


      *Материалы из семейного архива, Архива жандармского Управления в Женеве и Славянской библиотеки в Праге подготовил и составил в сборник Юрий Владимирович Мещаненко, доктор философии (Прага). Тексты приведены к нормам современной орфографии, где это необходимо для понимания смысла современным читателем. В остальном — сохраняю стилистику, пунктуацию и орфографию автора. Букву дореволюционной азбуки ять не позволяет изобразить текстовый редактор сайта проза.ру, поэтому она заменена на букву е, если используется дореформенный алфавит, по той же причине опускаю немецкие умляуты, чешские гачки, французские и другие над- и подстрочные огласовки.

   **Дивильковский Анатолий Авдеевич (1873–1932) – публицист, член РСДРП с 1898 г., член Петербургского комитета РСДРП. В эмиграции жил во Франции и Швейцарии с 1906 по 1918 г. В Женеве 18 марта 1908 года Владимир Ильич Ленин выступил от имени РСДРП с речью о значении Парижской коммуны на интернациональном митинге в Женеве, посвященном трем годовщинам: 25-летию со дня смерти К. Маркса, 60-летнему юбилею революции 1848 года в Германии и дню Парижской коммуны. На этом собрании А. А. Дивильковский познакомился с Лениным и с тех пор и до самой смерти Владимира Ильича работал с ним в эмиграции, а затем в Московском Кремле помощником Управделами СНК Владимира Дмитриевича Бонч-Бруевича и Николая Петровича Горбунова с 1919 по 1924 год. По поручению Ленина в согласовании со Сталиным организовывал в 1922 году Общество старых большевиков вместе с П. Н. Лепешинским и А. М. Стопани. В семейном архиве хранится членский билет № 4 члена Московского отделения ВОСБ.