Глава 14. Секрет отца Бенедикта

Я всё чаще замечал, что отец Бенедикт говорил о вещах, которые вызывали у меня странное, тревожное чувство. В его рассказах о далёком прошлом мелькали подробности, которые могли быть известны только очевидцу. Но самым поразительным стало его упоминание о епископе Генрихе фон Танне.

— Генрих был человеком суровым, но справедливым, — сказал он однажды, когда мы обсуждали древние манускрипты. — Его вера была крепче камня.

Я замер. Епископ Генрих умер почти сто лет назад. Мог ли Бенедикт знать его лично?

Эти мысли стали преследовать меня. Чем больше я задумывался, тем сильнее росло ощущение, что я стою перед загадкой. Я начал подозревать, что долголетие отца Бенедикта связано с чем-то нечестивым. Может быть, он заключил сделку с дьяволом ради бессмертия? Но всерьез поверить в это я не мог. Он был суровым, но добрым, и не походил на человека, запятнанного тьмой.

***

Однажды вечером я не выдержал. Мы были вдвоём, и я, не сумев скрыть смятения, спросил прямо:

— Святой отец, позвольте мне задать вопрос, который мучает меня. Ваши слова о прошлом… ваша сила и ясность ума… правда ли, что вы обрели долголетие через сделку с нечистым?

Он посмотрел на меня долгим, пронзительным взглядом. Его лицо не выражало гнева, а в глазах была только усталость.

— Ты думаешь, я бессмертен? — произнёс он наконец. — Нет, Иероним, я не бессмертен. И моё долголетие — не дар дьявола. Я не продал душу и не заключал сделок с нечистым.

Я почувствовал облегчение, но любопытство только усилилось.

— Тогда как?.. — спросил я.

Бенедикт помолчал и, словно взвешивая свои слова, продолжил:

— Я расскажу тебе всё, но только если ты поклянешься своей жизнью, что не раскроешь этот секрет ни братии, ни настоятелю. Если ты не готов на такую клятву, то наш разговор закончен.

Я не колебался долго. Жажда знаний оказалась сильнее страха перед Богом.

— Я клянусь, — сказал я твёрдо.

Он медленно кивнул, затем спросил:

— Скажи мне, Иероним, нашел ли ты в монастыре ответы на все свои вопросы?

Я замешкался, но честность взяла верх.

— Нет, святой отец. Вера не даёт мне того, чего я ищу. Я молюсь, но не чувствую присутствия Бога. Я читаю Писание, но не нахожу в нём ответов. Я заплутал в тумане, я не понимаю, как устроен мир, и не могу просто поверить.

Бенедикт улыбнулся, но в его улыбке не было насмешки.

— Это неудивительно. Ты думаешь, что ты одинок в этом, но на самом деле многие ищут и не находят.

Отец Бенедикт продолжил говорить, его голос звучал спокойно, но в нём чувствовались сила и уверенность:

— Я родился и вырос в язычестве, и в нем я вижу преимущество перед верой, которой ты сейчас следуешь. Знаешь ли ты, почему? Потому, что язычество — это путь силы, свободы и связи с миром. Твоя вера учит смирению и подчинению, но язычество говорит: найди силу в себе, будь опорой для себя и тех, кто рядом. Мы не молим о спасении после смерти — мы создаём свою судьбу здесь и сейчас.

Он поднял на меня взгляд, словно убеждаясь, что я внимательно слушаю.

— Твоя вера требует посредников — священников, ритуалов, молитв. Но язычество говорит: ты сам ведёшь диалог с богами. Мы не ждём ответа на коленях, мы ищем его в природе, в своих делах, в собственном сердце.

Он на мгновение замолчал, позволяя мне осознать сказанное.

— Ещё одно: ты ограничен догмами. Скажи мне, Иероним, отзываются ли молитвы в твоём сердце? Быть может, они — заученные слова, чужие тебе?

Я слушал, и его слова обжигали меня, как огонь.

— Природа — наш учитель, — продолжил он. — Когда ты стоишь у водопада, чувствуешь ли ты дыхание мира? Это не просто вода, это сама сила жизни. Ты столько лет занимался умерщвлением плоти, а мы, наоборот, укрепляем тело и дух, закаляясь в воде, в ветре, в холоде. Ты уже начинаешь это понимать, не так ли?

Он говорил всё тише, но его слова проникали мне в самую душу.

— И, наконец, свобода. В христианстве тебе постоянно твердят, что ты уже согрешил, даже если ничего не сделал. В язычестве такого нет. Наши боги требуют честности и отваги. Мы живём так, чтобы оставить след в этом мире, а не только думать о загробной жизни.

Он замолчал, но его голос продолжал звучать в моей голове. Я был так потрясён, что не мог пошевелиться.

Но самым поразительным стало его признание:

— Моя сила и долголетие — это дар Одина, бога знаний и войны. Это его руны и его воля сделали меня тем, кто я есть.

***

Разговор был закончен. Он отправил меня обдумать всё, что я услышал. Я вернулся в свою келью с тревогой в душе. Слова отца Бенедикта разрушили мой привычный мир. Вся моя вера, мои сомнения — всё смешалось. Но в одном я не сомневался: мне нужно узнать больше.