Как кузнец свое счастье выковал юрий бутунин

Из цикла «Старые сказки на новый лад».

Юрий Бутунин

Как кузнец свое счастье выковал

Действующие лица:
Отец.
Мать.
Алеша, кузнец.
Мастер.
Хозяин.
Барин.
Марья.

Сельская изба. Хорошо в ней – тепло, уютно. Отец косу точит. Скоро трава первая подоспеет, надо коровушек кормить. Мать накрывает на стол. Алеша лежит на лавке, лениво перебирая деревянные фигурки.
Мать. Алешенька, сыночек милый, хочешь пирожок с капустой? Только из печи.
Алеша (лениво). Спасибо, маменька. Принеси, если не трудно.
Отец. Алеша, может, сам подойдешь?
Мать (укоризненно отцу). Ох, батюшка, ну что ты. Пусть отдохнет. Он весь день играл.
Отец. Вот ведь как… Я всю жизнь с раннего утра до темна — на ногах. Ни покою, ни лени.
Мать (обнимает Алешу). А я в детстве, бывало, крошки по лавке собирала. Сухаря не бывало. Так пусть уж мой Алешенька полакомится. Ты у меня один такой сынок. Единственный! (Подает пирожок.) Вот держи. Горяченький. Только что с печи.
Алёша (лениво). Спасибо, матушка. Вкусно.
Отец. Ты бы, Алёша, чем полезным занялся. Хоть во двор бы вышел. У колодца ведро рассыпалось, чинить надо.
Алёша (зевая). Неохота что-то. Потом.
Мать. Он у нас добрый. Золотое сердце. Ну что ж теперь, не всем же в поле гнуть спину… Мы с тобой сызмальства пахали, так пусть он за нас наиграется.
Отец. Эх… День за днём, год за годом — и что выросло?
Мать. Умный он. Да только без дела — хоть ум, хоть сердце — всё в леность уходит…
Отец. Вырос не сын, а — голубь на печи.
Алёша. А что, голубем быть неплохо!
Отец. Но век-то не вечен… Я ж не камень. Помру — кто тебя поднимет? Надо тебе ремесло какое-нибудь освоить.
Алеша. Больно мне нужно. Мне и так хорошо.
Отец. Алёша, хочешь быть кожевником?
Алёша (морщится). Фу, отец. Вечно с кожей возиться — руки до костей разъест. Нет, не хочу.
Отец. А портным? Люди - нужные. Без одёжи барин — не барин.
Алёша. Всю жизнь над камзолами горбиться? Нет уж, спасибо. Горб — не моё украшение.
Мать. А может, и вправду не его это…
Отец. Ну тогда кузнецом. Посильней да покрепче доброго кузнеца — никого нету. Люди куют, небо гудит. Пойдёшь в кузнецы?
Алёша. А-а… кузнец — это даже красиво. Сила, огонь… Ну ладно, отец. В кузнецы — пойду.
Мать. Ох, сынок… Дело это — с характером. Справишься ли?
Алёша. А чего там сложного? Трах-бах и готово!
Отец (поднимается, берёт шапку). Ну раз так собирайся, пойдем к мастеру. Я договорюсь с ним. Он самый лучший кузнец в округе. Я ему вперед заплачу, лишь бы научил тебя кузнечному делу.
Алёша. А там что — сразу учат? Или можно понаблюдать?
Отец. Сначала понаблюдаешь. Потом — молот подашь. Потом сам ударишь. А там глядишь — и искра в тебе вспыхнет.
Мать. Лишь бы не угасла.

Картина 2.
На сцене — кузница. Печь гудит, железо звенит. На стенах — инструменты, меха пыхтят. Кузнец в кожаном переднике раскладывает заготовки. Входит отец с Алешей.
Отец. Добрый день, мастер - кузнец! Вот привёл тебе ученика. Сын мой — Алёша.
Мастер (вытирает руки). Так это ты, Алёша? Говорят, умен ты и добр душой… Посмотрим, каков в деле. (Протягивает руку.) Здравствуй, подмастерье.
Алёша (нерешительно жмет руку). Здравствуй, мастер…
Мастер (смеётся). Не дрожи, будто в медведя влюбился! Тут, брат, не кусаются. Только жарко да громко.
Отец (отходит к двери). Ну, сынок, присматривайся, как добрые люди работают — и сам выучишься. Сразу не даётся, а глядишь после — пойдёт.
Мать (везёт на тележке большую перину, подушки, одеяло). Подвиньтесь-ка! Я ему постельку привезла. Ты у меня, Алешенька, на мягком сызмала спишь. Устанешь — полежи.
(Взбивает перину и подушку.) Я сама её шила. А подушку — пух с гуся набивала, чтобы тебе мягко да сладко спалось.
Алёша. Спасибо, маменька.
Отец. Ну ладно. Мы пойдем. А ты слушайся мастера. Не ленись… Ну, с Богом.
Алёша (тихо). С Богом, батя…
Мать (целует Алешу в лоб). Не мерзни, не перенапрягайся. Захочешь домой — возвращайся.
Отец и мать уходят. Алёша ставит кровать в угол кузницы, взбивает подушку, с удовольствием ложится.
Мастер (с удивлением). Эй! А ты чего это?
Алёша (лежа, блаженно). А чего? Ничего — смотрю. Отец сказал: присматривайся, как добрые люди работают. Вот и присматриваюсь.
Мастер (качает головой). Ну-ну…
Возвращается к работе. Звон металла, жар.
Алёша. Ты бы это… потише? В кузнице, знаешь ли, всё грохочет.
Мастер. Мы тут, брат, не в монастыре. Железо без шума — как борщ без сметаны.
Алёша. А… а что это гудит?
Мастер. Это меха.
Алёша. Нельзя ли… это, чтобы они не работали. Я только задремал.
Мастер. Без них нельзя. Воздух в огонь гонят. Чтобы пламя — как солнце. Железо не любит прохлады. А ты вообще вставать собираешься?
Алёша. Нет. Мне матушка велела: устанешь — отдыхай. Перина мягкая. Бока не отлежу.
Мастер. Ты хоть раз в жизни держал что тяжелее ложки?
Алёша. Конечно. Ведро воды однажды тащил. Ну, правда, пустое.
Мастер (махнул рукой). Ладно. Лежи. Только смотри — из ремесла тебя выносить не буду. На перине и покатишь.
Алёша (укрывается). Не страшно. Я в обнимку с подушкой далеко доеду.
Засыпает.
Картина 3.
В кузницу входит отец.
Отец. Здравствуй, мастер - кузнец! Три года прошло как сына тебе в ученики определил. Есть ли в нем толк?
Мастер. Что получилось, то получилось… Ты сам с него спрашивай.
Отец подходит к кровати, где, как и три года назад спит Алеша.
Отец (осторожно будит сына). Алеша, сынок, просыпайся.
Алеша. А! Что? Кто? Фу, отец! Я сон такой красивый видел, а ты взял и не вовремя меня разбудил. Эх!
Отец. Сон свой потом досмотришь. Три года как один день прошли. Пора, сынок, показать, как на свет выходят добрые изделия. Что скажешь — готов?
Алёша (встаёт, потягивается, важно). А что тут говорить? Я, между прочим, три года глаз с кузнеца не сводил. Всё видел, как он кует. Один удар — другой удар, глядишь — и готово. Не велика наука. Прямо с перины наблюдал. Мне только молот дайте — и дело в шляпе.
Мастер. Смотри, чтобы с перины до наковальни успел добраться — не споткнулся бы.
Алеша. Не споткнусь, будь уверен.
Отец. Ладно, сынок, тогда вот тебе молот. Покажи, чему научился. Вот железо. Скуй мне, сынок, сошник на соху — крепкий, острый, чтоб землю рвал, а не жевал.
Алёша (уверенно, весело). Ну, держись, железо! Сейчас из тебя родится новый сошник, и даже лучше прежнего. Подую на огонь, подниму молот, бух — бух — и готово!
(Первый удар — неуверенный. Второй — косой. На третьем — молот соскальзывает. Алёша отдёргивает руку.) Ай! Рука… Молот скользкий. Наверное, от сырости.
Мастер. Может, и от мягкой подушки? Молоты не любят пух.
Алёша (отмахивается). Да ну! Просто… угол не тот. Сейчас исправим. Ещё удар — и готово.
Снова замах. Металл — кривится, не формуется.
Отец. Ну как, сынок?
Алёша (пытается улыбнуться). А чего этот… старый сошник? Он же ещё ничего. Можем с ним походить. А я, пожалуй, лучше топор тебе выкую. Острый, как бритва!
Мастер (шепчет отцу). Скоро дойдёт до иголки — да и ту мимо выкует.
Отец (невозмутимо). Ладно, сын. Выкуй топор. В доме и топору дело найдётся.
Алёша меняет заготовку. Бьёт — уже не так бойко. Металл плющится. Алёша пыхтит.
Алеша. Железо — какое-то капризное… Да какой там топор! Грубое это дело — топор. Всё летит, шумно, руки болят. Да и жарко тут…
Отец. Тогда выкуй гвозди. Нам в хозяйстве и гвозди нужны.
Алеша. А вот — гвозди! Вот это работа. Тонкая, изящная. Вот! Это по мне. Лёгкое дело.
Алёша берёт последний кусок железа, маленький. Кует. Гнёт. Кривит. Результата нет. Только тонкий клочок остаётся.
Отец. Ну что, выходит?
Алёша (тяжело дышит). Что-то… гнётся не так. Скользит.
Отец молча берёт кривой обрубок, бросает его в чан с водой. Раздается шипение.
Отец. Слышал?
Алёша (опустив голову). Слышал…
Отец. Это не железо. Это ты. Это — весь твой труд. Один пшик. Ты три года лежал и думал, что учишься. А учёба — это не глаза открыты. Это руки, это пот, это мозоли.
Мастер (вздыхая). Я с первого дня знал, что не выйдет из него кузнец. Но… мало ли чудес на свете.
Отец (Алеше). Ты мне не чужой. Ты — сын мне. Но в нашем роду лодырей не бывало — и не будет. Ступай. Не сердясь. Иди, куда сам захочешь. Пока не выучишься настоящему делу — назад не приходи.
Алёша медленно разворачивается и уходит.

Картина 4.
Лесная поляна. Алёша сидит на пне. Закат. Ветер играет листьями. Он задумчив. Тишина.
Алёша. Что ж… три года прошли, а руки всё такие же мягкие. Не топор, а подушка.
Сбегал я тогда от дела, как заяц от грома. Три года спал — и, не сошник, не топор, ни даже гвоздь… один пшик на выходе. (Вздыхает.) А ведь не железо виновато. Я сам — как мягкая каша был. (Встаёт, решительно.) А теперь — сам пойду под молот. Скажу кузнецу - прими. Не ради перины — ради ремесла. Может — стану человеком.
Кузница. Мастер в одиночестве готовит заготовки. Входит Алёша, неуверенно, без гордости.
Мастер. А-а… Это кто у нас? Не привиделось? Перина вернулась.
Алёша (опускает голову). Я не за периной. Я за молотом. (Пауза.) Научи… по-настоящему. Как других учил. Как сам учился.
Мастер. Ну, надо же… Пришёл с повинной, сам. Без отца, без подушки, без оправданий.
Алёша. Стыдно мне. Но я хочу исправить. Всё. От начала.
Мастер. Что ж… посмеялся я — хватит. Возьму. Но теперь уж буду учить тебя по-своему. Без поблажек. Без "ах". Без "не могу".
Алёша (твёрдо). Хорошо. Готов.
Смена сцены. Кузница кипит. Алёша в грубом холщовом рубище, поднимает меха, таскает уголь. Рядом мастер — как тень.
Мастер. Чего молот опустил? Вялость пошла? Эй… слышишь? – «Пши-и... пшик»!
Алёша вздрагивает, сжимает губы, резко поднимает молот, продолжает работать.
Алёша. Ох! Ни вздохнуть, ни охнуть! Спину выпрямить бы!
Мастер. «Пши-и... пшик»!
Алёша. В груди будто уголь разгорается. Стыд греет не хуже горна.
Мастер. Что? Тяжело? Так дело и есть тяжёлое. Оно лёгким быть не должно.
А ну, попробуй подкову. Если не для коня, так хоть для курицы.
Алёша смеётся впервые. Потом становится серьёзным. Бьёт.
Алёша. Это… а ведь вышло!
Мастер (берёт, крутит в руках). Заготовка вышла кривой, но подкова есть. И для
курицы — сойдёт. (Пауза.) Но ты уже не лежишь. И не врёшь себе. А это — главное.
Ты стал, Алёша, всё увереннее. Уже не пыхтишь, не жалуешься. Молот держишь — как свой. Встаёшь раньше других, бьёшь точнее. Смотри ты… А ведь ещё недавно только в сторону махал.
Алёша. Спасибо тебе, мастер. За всё. За стыд. За молчание. За то "пшик", что стало громом в голове.
Мастер. Ну что ж, подмастерье. Теперь — иди. Куда хочешь. Смело. И за любое дело берись уверенно. Но помни: у хорошего дела — всегда шум. А у безделья — один пшик.
Алеша. Ты меня сковал. Не железо, а меня самого.
Мастер (улыбаясь). Да я что… Я только меха поддувал. Всё остальное — ты сам.
Алёша кланяется и уходит. Твёрдая поступь. Прямая спина, за которой первый звон настоящего мастерства.

Картина 5.
Утро. Городская кузница. Входит Алёша с котомкой, глядит по сторонам.
Алёша. Вот он, город. Каменный, громкий… и дым из труб не хуже родного. Может, тут и я найду дело.
Входит Хозяин —в перепачканным переднике.
Хозяин. Что надо?
Алёша. Работу ищу. Подмастерьем. Я учился… долго. Работать умею.
Хозяин (оценивает его взглядом). Руки покажи. (Алёша протягивает ладони.) Мозоли — как надо. Ладно, оставайся. Поможешь. Погляжу, что ты за птица.
Не успел Алеша к работе приступить, раздал скрип и стук колес. Входит рассерженный барин - не молодой уже. Маленький, плюгавенький, ноги на раскоряку. Но зато весь в кружевах да бантах, в атласных перчатках, голос — как комариный писк. Вышагивает напыщенно. За ним — девушка молодая – загляденье - да и только!
Барин. Эй, хозяин! Где ты, клоп кузнечный!
Хозяин (кланяется). Я здесь, барин. Чем можем служить?
Барин (важно, размахивая тростью). Карету починить надо. Срочно! Это ведь не просто карета — это карета судьбы! Я, барин, сосватал девицу, краше весны! Везу к венцу — по главной улице, чтобы все ахнули!
Невеста стоит чуть в стороне. Смотрит на Алёшу. Он глянул на неё. И она — не отвернулась. Он поднимает на неё глаза. Взгляд — как удар сердца. Оба замирают.
Алеша (девушке). Ты кто?
Марья (тихо). Марья. Я тебя знаю. Не знаю как — но знаю. Я - невеста этого барина. Через два дня свадьба.
Алёша (не может отвести глаз). А хочешь?
Марья. Нет. Не люблю я его. Он мне не мил. Стар он, важный, кричит всё... А я — как плата. Мои родители сто червонцев задолжали ему. Вот мной и отдают.
Алёша (подходит ближе). А ты — не товар.
Марья. Знаю. Но куда деваться? Все говорят — надо. А сердце — нет.
Барин замечает их общение.
Барин (резко Алеше). Эй ты, сажа в лице! Чего на неё уставился?! Глаз отведи! Она — моя! Понял?! Моя невеста!
Хозяин. Барин, ты бы карету свою показал. Что с ней?
Барин. Там у ворот стоит. (Алеше.) Ну чего встал! Рот раззявил! Подгоняй развалину!
Алеша уходит, впрягшись в карету, вывозит. Она скрипит, качается, еле держится. Одно колесо трясётся, дверь на одной петле, рессоры перекручены.
Алеша. Она у тебя, барин… того… вся развалилась.
Барин. Это из-за дороги!
Хозяин (подходит, глядит, прищуривается). Ох ты ж… мать честная. Да тут не кузница, а колдовство нужно!
Барин. А чинить будете вы! И быстро! Через два дня свадьба! Колёса чтоб блестели! Петли — чтоб пели! Сиденье — чтоб мягкое, как у короля под задом! Я, между прочим, барин! Не какой-нибудь там прохожий!
Алёша (тихо). Она вообще доехала или сама сюда доползла?
Хозяин. Месяца три чинить будем, не меньше. И то… может, развалиться по дороге.
Барин (вскипает). Три месяца?! У меня свадьба через два дня! Через два — и всё тут!
Хозяин. Да что ты, барин, не успеем… рессоры искривлены… кузов треснул...
Барин. Мне всё равно! Чтобы блестела! Чтобы невесту, как сокровище, везла! Я вам хорошо заплачу!
Хозяин. Мы… постараемся.
Барин. Сто червонцев дам за работу, если через два дня карету почините!
Хозяин. Мы постараемся изо всех сил, барин!
Барин. Эй ты, девица! Пошли! Время — деньги, а я — барин, не монах!
Барин и Марья уходят. Пауза. Хозяин оборачивается к Алёше.
Хозяин (вздыхает). Ну и влетели мы, Алёша… Два дня на починку гроба на колёсах. Не карета — хворост на издохе.
Алёша. Кузница есть. Молот есть. Сердце — горячее. Выкуем!
Хозяин. Тогда за работу. По-настоящему. Без фальши.

Картина 6.
Темно. Загорается слабый свет от горна. Работает Алёша. Один. Молча. Гремит молот. Он не торопится. Всё выверено. Три удара — и деталь готова. Постепенно вырисовывается карета — крепкая, ровная, без украшений, но сделанная с любовью и честью. Алёша устанавливает последнюю петлю. Прилаживает обод. Протягивает рукой — ровно. Аккуратно. Всё. Садится у стены. Пламя в горне гаснет. Тишина.
Алёша (тихо). Готово… (Пауза.) Вот и всё. (Смотрит на карету.) Ты поедешь в ней… не ко мне. А я — тебя провожу. Я сделал карету, чтобы тебе не страшно было. Чтобы тебя не трясло. (Улыбается грустно.) А теперь трясёт меня.
Входит Хозяин. В изумлении от починенной кареты, он не знает, что сказать. Потом подходит к карете. Стучит по боковине — звук глухой, крепкий.
Хозяин. Хорошо сделано! По правде —я так не умею. (Алёша не отвечает.) Знаешь, когда человек делает что-то до конца — иногда случается, что конец — это не финал. Это начало. А ты чего, как будто в землю врос?
Алёша. А если эта карета увезёт мою любовь?
Хозяин. Ты влюбился?
Алёша. Я не знаю, хозяин. Только как глянул ей в глаза — там будто сердце моё в них отразилось. А она — как будто жива только рядом со мной.
Хозяин. Что задумал, Алеша?
Алёша. Хозяин… а барин заплатит?
Хозяин. Заплатит. А дальше что?
Алёша. Долг у родителей Марьи — тоже сто червонцев. Барин им дал. Под залог дочки.
А если я отдам ему эти сто червонцев? И скажу — вот тебе, забирай долг, а девушку оставь. Пусть сама выберет с кем ей быть.
Хозяин. Алёша, дело ты говоришь доброе. Но опасное. Барин не простит, может и кнут достать…
Алёша. Пусть достаёт. Но если карета будет как новая — он не посмеет.
Входит барин — важный, красный, сияющий. За ним — Марья.
Барин. Ну что? Я ведь говорил — к свадьбе должна быть готова!
Хозяин (кланяясь). Починили в срок. Принимай работу, барин!
Барин (подходит к карете, осматривает, изумленно). Ох-хо-хо! А ведь красиво! Надёжно! Даже петли блестят! Это теперь моя карета.
Хозяин. Мы, барин, за слово держимся. Теперь, что ты скажешь? Исполни свое обещание – сто червонцев за работу.
Барин (протягивает мешочек). Как договаривались. Сто червонцев. Заработали. (Поднимает трость, указывает на Алёшу.) А теперь, чтоб духу твоего не было рядом, слышишь? У нас с девицей венец через час. Эй, девица! Проходи! Сейчас поедем! Все увидят —с кем я венчаюсь! (Открывает дверцу.) Садись! Что застыла?! Не на морозе же стоишь!
Марья. Я с тобой не поеду, барин.
Пауза. Все замирают.
Барин. Что?!
Марья. Я не поеду с тобой, барин. Не хочу быть платой за долги. Не хочу жить в золотой клетке.
Барин (закипает). Как ты смеешь?! Я тебя взял из нищеты! За долги твоих родителей! Ты моя законная вещь! Что захочу, то с тобой и сделаю!
Марья. Ошибаешься, барин – я не вещь - я — человек. И люблю вот его. Я выбираю не твоё золото, а его железо.
Барин (шипит, трясётся). Да я! Да ты! Да он! Я тебя!.. Я… Марш в карету!
Алёша (спокойно). Постой, барин! Дело есть. (Подает сто червонцев, полученные за работу.) Вот сто червонцев. За долг её родителей. Всё до копейки.
Барин застывает. Смотрит на монеты, потом — на Алёшу, потом — на Марью.
Барин. Ты тоже хочешь купить ее?
Алёша. Нет. Я хочу, чтобы она была свободна.
Хозяин. Пошла перековка!
Барин (ядовито). А она с тобой хочет? Или ты решил, что, заплатив, можно быть героем?
Все смотрят на Марью.
Марья. Я не хочу быть твоей женой, барин. И никогда не хотела.
Барин (резко). Так вы, значит, сговорились!
Алёша. Никто её ни на что не уговаривал. Она просто не вещь.
Барин. Не пойдешь – силой заставлю!
Делает шаг к Марье. Хозяин встаёт между ними с молотом.
Хозяин (твёрдо). Нельзя взять в жёны сердце. А душу — и подавно. Теперь забери деньги, барин — и катись! Карета готова. А невеста — нет.
Барин стоит, как будто хочет что-то сказать, но лишь хмыкает, мычит, потом забирает мешочек с монетами.
Барин (уходя, через плечо). Жалеть будете. Все!
Уходит.
Алёша (Марье, чуть виновато). Я не знал, как иначе. Не хотел решать за тебя. Но и молчать — не мог.
Марья (подходит, берёт его за руку). А ты и не решал. Ты — освободил.
Хозяин. Вот и выковалась судьба… не железом — сердцем.
Алеша. Если ты будешь моей — я построю тебе дом. Не большой, не золотой — но со светлыми окнами в резце. Чтоб каждый день — не как праздник, а как тихое счастье.
Марья. Я бы в таком доме просыпалась с улыбкой.
Алёша. Тогда всё начинается!
Хозяин. Парень… Скажу, как есть — нечего тебе в подмастерьях ходить. Оставайся у меня — будь хозяином. Хочешь?
Алёша. Нет, добрый человек. Мы в этом городе долго не останемся.
Хозяин. Ну что ж… будь, по-твоему. (Уходит.)
Остаются тишина, солнце и Алёша с Марьей. Он протягивает ей руку. Она протягивает ему свою.
Картина 7.
Крестьянская изба. У печки хлопочет мать, Отец строгает что-то у порога.
Мать (вздыхает). Эх, где ж он теперь, наш Алёшенька… Уже который год вестей нет. Может, хоть в кузню устроился?
Отец. Лишь бы не спал под телегой, как в детстве...
Мать. Вот бы вернулся… Хоть весточку бы…
Отец (бурчит, но не сердито). Слово дал — вернётся. Должен ведь когда-то понять, что родной дом — не мешок, его не бросают.
Вдруг — стук в дверь. Отец встаёт, открывает. На пороге — Алёша. С мешком за плечами, рядом — Марья.
Алёша. Здравствуйте, отец. Мама…
Мать (замирает). Алёшенька?! Ты?!
Отец. Сын?.. Ты вернулся?
Алёша. Вернулся. (Подходит, кланяется.) Простите, что ушёл с пустыми руками. Зато вернулся с полным сердцем. И не один. С ремеслом — и с невестой.
Марья (кланяясь). Здравствуйте, родители! Меня зовут Марья. Я с Алёшей.
Мать (обнимает Марью). Ты нам как дочка! Господи, какая же ты светлая… Алёшенька, гляди, какая у тебя жена!
Алеша. Все смотрю – никак не насмотрюсь!
Отец (хлопает сына по плечу). Ну что ж, сынок… Не узнать тебя. Стал не только кузнецом, а и человеком настоящим. Теперь в доме не лентяй живёт, а муж. И хозяин. И мастер.
Алёша. Я ковать теперь умею. Всё. Даже свое счастье сам выковал!
Мать. Скоро свадьба, я уж пироги ставлю! Дом у нас теперь полный, тёплый!
;
Москва, май 2025г.
ybutunin@mail.ru