Сказка Кровавая ночь, звериного траха

Глава первая.

Ещё из далека был слышан, странный ноющий, и гудящий шум, который постепенно нарастал, и стало отчётливо слышно, что кто-то, быстро бежит по лесу. Причём напролом, не выбирая дороги, и в этом нарастающем шуме, стало хорошо слышно, как трещат и ломаются кусты, шуршит лесная подстилка сухими листьями, и хрустят упавшие сухие ветки деревьев, под чьей-то тяжёлой поступью. И к этому звуку добавлялась, шумное тяжёлое и хрипящее дыхание, сопровождаемое жалобным ноющим и плачущим стоном на выдохе. И он, этот  нарастающий издалека шум, из глубины ночного чёрного леса,  вызывал и порождал,  потаённой и необъяснимый мистический трепет. Словно сама природа, тихо и украдкой плакала навзрыд, в ожидании какого-то  страшного зловещего,    и неотвратимого события. Бегущее существо выскочило на небольшую поляну, залитую мерцающим светом от низко весящей полной луны, остановилось и встало на задние лапы. На поляне в сумерках ночного леса, оно, освещенное лунным светом, исходящим от огромной  Луны окрашенной в ржаво-кровавый цвет, существо было похоже на диковинного, невиданного страшного зверя, огромных размеров. Подняв вверх уродливую и косматую морду,  открыв чудовищную зубастую пасть, шумно потянув в себя стылый ночной воздух, оно издало жуткий громкий и продолжительный вой…

Пламя лампадки вздрогнуло, качнулось, но не погасло, осветив лики святых на потемневших от времени иконах. Худенькая старушка, не вставая  с колен чутко прислушалась к ночной тишине, и пробормотала себе под нос:
– Наверное, у меня опять давление подскочило, что-то шумит и гудит в ушах. 
Не спеша, и по старчески кряхтя медленно встала с колен, и, выйдя из небольшой спальни, где она молилась на ночь перед висевшими в изголовье образами, вошла в просторную комнату. В которой возле стола накрытого старой выцветшей клеёнкой,  с керосиновой лампой по середине, на кровати лежала девушка. В синих джинсах, туго обтягивающих и подчёркивающих её фигуру, закинув ногу за ногу, в огромных наушниках на голове, и смартфоном в руках.
 – Глафирка, я сколько раз, тебе говорила, не валяться в одежде на постели, для этого есть стул. И вообще время уже позднее, пора ложится спать.
Обратилась она к девушке, вдобавок  строго, постукивая пальцем по столу, в такт своих слов.
– Ну, баа! Рано ещё, и вообще, я хотела ещё на ночь прогуляться по деревне, и подышать воздухом. Мне уже восемнадцать есть.
– Каким ещё воздухом, ночь на дворе. Вон, в окно голову высунь, и дыши сколько влезет. Не будешь, меня слушать, всё расскажу твоей матери,  когда она суда приедет, и останешься здесь на месяц, а не на две недели.
– Сослали в дыру какую-то!
– Не говори так  про свою Родину, – строго осекла её старушка.
– Дыра, это всё равно, дыы-раа! Интернета нет, свет, то  и дело отключают, хорошо, что я себе музона закачала.
– А неча было, в одних трусах, с голыми сиськами, в общественном месте пляски устраивать.
– Да я, вообще не при делах, я только снимала. Это Ленорчик, и Ирэнчик, возле офиса Газпрома, за зелёную энергетику топили, пранк устроили. Им куратор обещал, за это, помочь шенген оформить. Ваааще сто процентно! А меня попросили, всё снять, онлай трансляцию вести и по сетям распространить.
– Имена у твоих подруг, словно клички у собак. Вот мне твоя мать, и сказала, что за распространение, можешь поехать рукавички шить, лет на семь , а то и на все десять.
– Да, ладно!
– Прохладно! Не ладь мне здесь, жопу отрастила с сиськами, а мозгов ни хрена нет. Адвокат сказал, что бы ты, ещё чего не начудила, будешь здесь две недели находиться, это минимум, а дальше видно будет. У тебя этот как его…
– Цифровой детокс, – ответила девушка, с кислым выражение лица. 
 Бабушка строго посмотрела на внучку, и добавила:
– И вообще по деревне не шлындай. А ишь, жопищу штанами обтянула, и сиськи навыворот из-под блузки торчат. Ты почему лифчик не носишь? Она же у тебя прозрачная всё видно. Совсем тебя мать распустила, и не занимается тобой, а себе уже пятого мужика меняет, и в кого вы такие уродились!? Вот и результат. Ну нечаго, нечаго, человеком станешь, профессию швеи мотористки освоишь, и жизнь познаешь.
– Ну, баа! Прегращай меня пугать, и так на душе хреново. Я вчера познакомилась с соседским мальчиком, и хотела, прогуляться с ним по деревне.
– С Петькой шоли? Ты же, здесь только второй день, ты когда успела?
– Ну, это вчера, когда я решила тебе помочь и прополола одну грядку, стоя в джинсах в позе зю. Он за мной через забор наблюдал, а я за ним, нагнувшись между ног, мы друг в друга, глазками стреляли,  – и внучка озорно хихикнула.
Бабушка сокрушенно покачав головой, тут же объявила:
– Завтра же, оденешь мою длинную юбку, и вязанную кофту, и даже не спорь, а то вон в сенях вожжи  висят, ещё то деда остались. Я тебе не мать, быстро перевоспитаю. И, что без моего разрешения из дому никуда не выходила.
– Ну, баа! Он меня позвал завтра вечером в самую фазу полнолуния, пойти в старую барскую усадьбу. Он сказал, что там новые арендаторы, крутой квест замутили, по местным подземельям. Вот приключение крутое получится, будет что в сеть выложить, наснимаю контента, мои подруги обзаведутся, и обоссутся кипятком.
Глаза бабушки стали серьезными и в тоже время испуганными, и она строгим голосом полушёпотом проговорила, неистово перекрестившись:
– Да ты, шо, девка с ума рехнулась. Мы местные туда, никогда не ходим, ужо почитай два века будет. И бабка моя мне строго настрого запрещала туда хаживать. Стоит она энта усадьба заброшенная, с дореволюционных времен. Сговаривают барин там жил, в одиночестве, в тех подземельях, а кто их построил неизвестно. Только она усадьба эта, и в те времена, уже заброшенная была. И судачили,  что   барин тот, бесом был. По ночам воровал девок из местных деревень, и больше их никто не видел. А ходы эти подземные как паутина, яко бы в разные места от усадьбы  идут, и в лес, и на старое кладбище, что возле реки, на котором уже давно никого не хоронят.
Внучка сидела как зачарованная, слушая бабушкин рассказ, забыв про все свои печали и горести. И что-то новое, незнакомое, древнее и неведомое, поселилось в её душе, человека урбанойда выросшего в городских железобетонных  джунглях. И теперь волею судеб, оказавшегося в этих отдалённых от цивилизации, медвежьих углах, полных мистики и жутких суеверий. От бурных эмоциональных переживаний, нахлынула вязкая и пронзающая волна детского страха, и,  сжавшись в маленький комочек,  лёжа под  сырым холодным и ещё не   согретым одеялом, уже шёпотом через деревянную перегородку, позвала: 
– Бабушка, я хочу писать.
И так же шёпотом, через перегородку в ответ:
– На терраске стоит ведро, дверь заперта, ставни я закрыла. На двор ни ногой. Всё. На горшок и спать…

…жуткий вой прекратился, и существо выйдя из под опеки лунного света, неспешно погрузилось в чернеющею чащу спящего леса. Ступая уже осторожно, и тихо, внимательно выбирая дорогу,   принюхиваясь и прислушиваясь к ночным звукам...