Кормилец уток

Июньский полдень. Солнце стоит высоко над головой, даже тень спряталась под ногами. Алька шла по грунтовой просёлочной дороге, забросив рюкзак за спину. После душного и громыхающего на каждой выбоине ПАЗика раскалённый воздух показался особенно свежим. Пахло пижмой, росшей жёлтыми снопами вдоль дороги, сладкой липой, от которой кружилась голова, и свежеиспечённым хлебом. Деревня, где много лет жила бабушка, встретила Альку пением жаворонков в бездонной синеве, блеющими в кустах сирени барашками и задорной петушиной перекличкой.
Остановившись у небольшого щитового домика с выкрашенными синей краской наличниками, девушка улыбнулась. Давно она здесь не была. В последний раз, наверное, когда ещё училась в начальной школе. А теперь, когда десятый класс позади и впереди беззаботные каникулы, родители впервые разрешили Альке поехать к бабушке одной. Ещё вчера они провожали её на железнодорожном вокзале, напутствуя и предупреждая, а сегодня – свобода!
Повернув прибитую гвоздём к забору дощечку, запиравшую калитку, девушка шагнула на знакомую дорожку, ведущую к дому бабушки через сад. Рука тут же взлетела сама собой, касаясь росших вокруг цветов. Алька точно приветствовала их - здоровалась с пышноголовыми флоксами и пионами, осторожно перешагивала через сбежавшие за бордюр барвинки, улыбалась высоким шток-розам, сбивала пальцами пыльцу с величественных лилий.
- Приехала!
Бабушка, появившаяся на пороге, торопливо поставила таз со свежевыстиранным бельём, и кинулась обнимать внучку.
А потом они долго пили чай с клубничным пирогом и разговаривали. Бабушке было интересно всё – и Алькины оценки по предметам, и успехи в танцевальной школе, и подружки, и новый телефон, подаренный на день рождения, и как она ехала на поезде, и даже то, куда она собирается поступать в будущем год.
На следующее утро Алька оправилась в магазин с бабушкиным списком покупок. Путь она выбрала не самый короткий, желая посмотреть, как изменилась деревня с её последнего момента пребывания.
Школа и почтовое отделение были на месте, купол небольшой церквушки ярко блестел на солнце, а на новенькой детской площадке уже копошились, как разноцветные жуки в ярких панамках, малыши.
Подходя к магазину, Алька увидела на скамеечке в тени роскошного куста сирени пожилого мужчину. Он сидел неподвижно, точно сильно задумавшись о чём-то, и смотрел куда-то перед собой. Рядом с ним по земле скакали бойкие воробьи, чирикая и наскакивая друг на друга. Время от времени старик рассыпал семечки, зажатые в ладони, и птицы тут же радостно бросались подбирать.
Выходившая из магазина женщина с добродушной улыбкой положила рядом со стариком буханку ржаного хлеба, на что тот кивнул и скромно улыбнулся. Воробьи при этом и не думали разлетаться, лишь позволили женщине пройти мимо них.
- О, дед Сань! – услышала Алька за спиной приветливый мужской голос. – А я как раз по вашу душу.
И высокий мужчина в рабочей спецодежде местного агрокомплекса довольно потряс пакетом, через который просвечивались какие-то зёрна и гранулы.
- Пал Юрич передал, - и рабочий аккуратно поставил пакет на скамейку. – А это от себя лично.
Рядом с буханкой хлеба появились завёрнутые в газету сухари.
Дед Саня радостно закивал головой, похлопал рабочего по плечу, промычал что-то непонятное. Его глаза радостно светились, а разбежавшиеся морщинки были похожи на лучи солнца.
- Сами только не тащите, - кивнул рабочий. – Олег будет мимо ехать – довезёт. Я недавно с ним разговаривал.
И он, пожав старику руку, побежал к дожидавшемуся его трактору.
Когда через несколько дней Алька вновь отправилась в магазин, дед Саня был на том же месте – сидел на скамейке под кустом сирени, кормил воробьёв, а рядом с ним лежал хлеб, сухари, на земле стояло ведро мелко нарезанных свежих огурцов. А потом подъехала машина, за рулём которой сидел молодой парень. Он помог деду Сане со всеми этими нехитрыми продуктами, погрузив их в багажник. Наверное, это был тот самый Олег, о котором говорил рабочий.
- Ба, а ты знаешь деда Саню? – спросила Алька вечером за чашкой душистого чая. – Он сидит у магазина по утрам.
- Да его у нас все знают, - тепло улыбнулась бабушка.
- Он немного странный, - нахмурилась Алька. – Сначала я подумала, что он попрошайничает. А потом… Кто он, ба?
- Он – ребёнок войны, - улыбка бабушки стала немного печальной. – Когда ему было три года, его семью расстреляли немцы. А он со старшим братом сумел убежать и выжил. Только всё случившееся для него не прошло бесследно. Он стал сильно заикаться, порой вообще не мог слова выговорить. Так всю жизнь и прожил, почти не разговаривая. Но у нас его все понимают, уважают и очень любят. И не только люди. Он наш бесценный человек. Таких, как он, редко можно встретить.
- Почему? – удивилась Алька.
- Несколько лет назад у нас на озере поселилась пара диких уток. У уточки было повреждено крыло и она не могла улететь зимовать. Так вот дед Саня стал заботиться об этой паре. Стал подкармливать их, потом забрал к себе, а по весне выпустил обратно на озеро. И вот удивительное дело – утки прижились. И теперь их там живёт целое семейство. Молодые осенью улетают, а та пара остаётся у нашего деда Сани. Он для них выделил место в сарайчике у себя дома. А в этом году на озере поселились лебеди. Их давно никто в наших местах не видел. И такие они ручные, такие ласковые! Ребятишки их даже обнимают! Представляешь? У нас все ходят на озеро посмотреть и на уток, и на лебедей. Даже в газете статья об этом была.
- Так вот зачем люди хлеб ему дают! – догадалась Алька. – Чтобы уток кормить!
- Конечно, - кивнула бабушка. – Птицы любят нашего деда Саню. Он их язык понимает. А они – его.
На следующий день Алька, прихватив наготовленный бабушкой пакет с яблочными очистками и сухарями, заторопилась к магазину. Успела она как раз к тому моменту, когда приехал Олег, чтобы довезти старика до озера.
- Вот, - выпалила запыхавшаяся Алька, протягивая пакет. – Уточкам.
Дед Саня закивал головой, улыбаясь своими глазами-солнышками, потряс девушку за руку, мыча что-то приветливое, доброе.
- Спасибо тебе говорит, - Олег убрал пакет в багажник. – Ты, смотрю, не местная?
- К бабушке приехала, - ответила Алька. – К Таисии Николаевне.
Услышав имя Алькиной бабушки, дед Саня радостно всплеснул руками, замычал, пытаясь что-то сказать. Он указывал пальцем на себя, на Олега, на саму Альку.
- Ага, - улыбнулся Олег старику. – Она самая. Говорит, что знает твою бабушку, - пояснил он Альке. – И тебя знает.
При этих словах дед Саня показал рукой, что знал Альку ещё маленькой.
- А можно с вами уток покормить? – не удержалась девушка, с надеждой посмотрев на старика.
Тот приветливо махнул рукой, приглашая Альку с собой.
Озеро было сразу за деревней. Живописный, заросший плакучими ивами берег, возле которого копошились в камышах рябенькие уточки, встретил приветливым птичьим гомоном. Казалось, деда Саню ждали не только утки, но и другие птахи. Они заливались на все голоса так радостно и беззаботно, желая выразить старику всю свою любовь, что не было сомнений – добрейшего человека на свете они не знали.
Дойдя до края деревянного мостка, заботливо сооружённого кем-то из деревенских, дед Саня проговорил что-то, понятное только обитателям озера. Со всех краёв к нему заторопились пёстрой гурьбой кряквы. Они так живо говорили со стариком на своём, птичьем, языке, что Альке показалось, будто она попала в какую-то волшебную сказку.
- Смотри, - тихо произнёс Олег, указывая пальцем туда, где озеро делало поворот.
Оттуда, величественно и неспешно рассекая водную гладь, плыла лебединая пара. У Альки даже дыхание перехватило от восторга. Лебеди подплыли к склонившемуся над водой деду Сане. Они ласково щипали его за руки, тёрлись о плечи, принимая еду прямо с ладоней.
- Мои хорошие, - услышала Алька чёткие слова старика. – Мои милые.
Обернувшись, дед Саня призывно махнул рукой, зовя Альку с Олегом подойти.
- Идём, - улыбнулся парень. – Такое раз в жизни бывает.
Ни лебеди, ни утки не испугались гостей, ведь рядом был тот, кого они признавали своим другом. Дед Саня насыпал зёрен в ладони сначала Альке, а затем Олегу, кивая в сторону птиц. Глаза его при этом радостно светились. Да и весь он будто помолодел.
Склонившись над водой, Алька протянула ладонь к маленькой уточке, вертевшейся между опорами мостков. Кряква бесстрашно принялась хватать еду, глядя на девушку смеющимися глазами-бусинками. Но когда к ладони потянулась изящная лебединая шея, Алька едва не разжала от волнения пальцы. Едва дыша, она смотрела на величественную птицу, рядом с которой вертелась маленькая кряква. А потом осторожно протянула руку и погладила кончиками пальцев сначала лебедя, потом бесстрашную уточку.
Довольный дед Саня высыпал корм в воду, звонко при этом щёлкая языком. Вся птичья рать собралась на этот пир, гомоня на разные голоса, точно благодаря своего друга.
Алька улыбалась. В груди распирало от счастья и хотелось радостно прыгать и хлопать в ладоши.
- Спасибо, - сказала она, глядя на старика.
Дед Саня лишь улыбался, глядя и на Альку, и на Олега, и на всех своих крылатых друзей.
В тот миг девушка вдруг представила себе старика тем маленьким мальчиком Сашей, который вместе со своим братом жил своё послевоенное сиротское детство. Она видела, как русоволосый мальчишка бежит с куском хлеба к озеру, громко крича и созывая пернатую рать, чтобы разделить с ней крошку бесценного хлеба, а после плачет, уткнувшись носом в белоснежную лебединую шею, обвивающую его, словно мамины руки.
Спустя несколько лет, когда деда Сани не стало, жители деревни установили на озере памятную табличку, на которой любой желающий мог узнать о том, кем был любимый всеми старик. Они всё также продолжали заботиться об уточках и лебедях, говоря, что даже маленькая кряква не должна знать, что такое голод и сиротство. Алька часто приезжала навестить любимое озеро, вспоминая то особенное лето. В душе жило великое чувство благодарности и признательности тому, кто отдал птицам и людям всё своё сердце, ни разу не сказав этого вслух.