Вернуться-остаться. Главная часть. Искупление

Это в родном Ташкенте практически любой мужчина легко поменяет колесо автомобиля. Поднять машину на домкрате, снять спущенное колесо, заменить новым – что сложного? – Ничего. Наша жизнь приучила нас уметь делать всё. В Западной Европе всё наоборот. Технический прогресс сделал жителя европейского города неспособным решать бытовые проблемы самостоятельно. Он быстро научился вызывать нужного специалиста, применяя правило «это не моё дело» или «я специалист в другом направлении».

Вот и сейчас в толпе спешащих по своим делам жителей и гостей утреннего Милана не нашлось ни одного мужчины, который остановился бы помочь с заменой колеса. Нет, кажется, я поторопился с выводом. Один подошёл к женщине и что-то быстро сказал. Ах, он просто предложил позвонить в техническую службу и вызвать аварийную бригаду. Что ж, тоже какая-никакая помощь.

- Спасибо, сеньор, я так и сделаю, - ответила женщина. – Ваш совет весьма кстати. Я сама ни за что не додумалась бы.

Мужчина не почувствовал сарказма в её словах, кивнул головой и пошёл дальше, а женщина продолжила стоять в злой растерянности. Было ясно, что звонить в техническую службу она звонить не будет. Не выясняя причину, я подошёл к ней.
- У вас есть запасное колесо и домкрат? – спросил я вместо приветствия. – Можно полазить в вашем багажнике?

Женщина немного поколебалась, но потом протянула мне ключи. Я отпер багажник старенького «дамского» FIAT-402 и вытащил колесо и сумку с инструментами. Судя по их новенькому виду, их ни разу не трогали. Вполне возможно, владелица авто даже не подозревала об их существовании.

Заменить колесо при наличии всех инструментов и навыка – дело пяти минут. Я потратил немного больше, так как время от времени засматривался на женщину.

Она была старше меня лет на десять, максимум пятнадцать. Тёмные волосы уложены в аккуратное каре, белые джинсы и приталенная кофта подчёркивали формы её изящной фигуры.

Она волновалась чему-то и нервно покусывала кончик большого пальца.
- Ну, всё, можно ехать, - я закрыл багажник и отряхнул руки. – Проколотое колесо оставьте в «шиномонтаж», там заклеят. 

Женщина протянула мне свой носовой платок и указала на щеку:
- Вы испачкали лицо.

Внимательно наблюдая, как я вытираю лицо, она как бы между прочим спросила меня:
- А в домашних условиях заклеить колесо нельзя?

Странное нежелание обращаться в техническую службу я посчитал за полное непонимание автомобильного дела. Женщины, что с них взять.

- Можно. Не сложно, - я улыбнулся ей своей широкой улыбкой. - Если доверите мне это, я могу приехать к вам и заклеить ваше колесо.

Улыбка женщины была не менее очаровательной. Но какой-то грустной. Она вынула из своего кошелька визитную карточку и протянула мне. Беатриче Марроне, переводчик, было написано на белом прямоугольном картоне.

- Я свободна только после шести вечера, - пояснила она мне. – Вам из-за этого не сложно?

- Нет, мне будет приятно оказать вам услугу.

Я был уверен, что у Беатриче дома нет ничего, что поможет мне заклеить прокол в баллоне колеса. И поэтому после окончания лекций я заскочил в магазин автозапчастей и купил всё самое необходимое. Немного волнуясь, я нажал на кнопку звонка. Беатриче открыла сразу, словно стояла по другую сторону двери и ждала моего звонка.

- Здравствуйте, Беатриче. Я вот пришёл чинить вам колесо, - я улыбнулся, стараясь вести себя естественно. Я привык к итальянцам, знал их эмоциональность и немного побаивался их экспрессии.

- Здравствуйте, я вас ждала, - она жестом пригласила меня внутрь дома.

- Давайте я вначале займусь починкой колеса, - предложил я, доставая из сумки инструменты. – Покажите, где ваш гараж.

Беатриче повела меня на задний двор, где под навесом стоял ее Fiat. Я знал, как латать лопнувшую камеру в домашних условиях, и через некоторое время закончил работу. Её машина была в хорошем состоянии, но я рискнул немного отрегулировать доступные механизмы.

  Естественно, это приключение сблизило нас. Мы иногда встречались. Если я узнавал Милан открытый, туристический, Беатриче показала мне другие стороны города. Это тоже манило меня. И Мне было интересно с ней, она тоже была рада нашим прогулкам. Наши встречи были яркими, запоминающимися. Но была в ней какая-то печаль, недосказанность. Часто менялось её настроение. Она закрывалась, глаза её затухали. Я пытался расспросить её, но тщетно. Она целовала меня в щёку и меняла тему разговора.

Определённо, в её жизни была какая-то тайна. И мне захотелось разобраться в этом деле. Я был в хороших отношениях с ребятами из охраны нашего института. Наверняка у них были знакомые в полиции, которые могли бы помочь с информацией.

Беатриче Марроне работала в бюро переводов городского научного журнала. Ей было тридцать пять лет и в прошлом она была судима за распространение наркотиков. Местный драгдилер подсадил её на амфитамин, когда она поступила в университет лингвистики. Потом предложил сделку: одна бесплатная доза в день за распространение среди студентов. Наркоманы не имеют никакой воли и разума, и поэтому Беатриче легко приняла предложение. Вскоре её знал весь студенческий городок. Но также она стала хорошо известна полиции. Через короткое время отдел по борьбе с наркотиками провёл аресты в городе. Ордер на арест был выписан и на её имя. Суд учёл все смягчающие факторы в её деле и показал себя гуманным. Она получила условный срок и была отправлена в реабилитационный центр.

Она вернулась к нормальной жизни. Закончила университет и устроилась на работу. Смогла купить хорошую квартиру в престижном районе Милана. Казалось бы, общество простило её и приняло обратно. Но нет, так легко бывает только в кино.

Один человек, которого она в прошлой жизни подсадила на иглу, умер от передозировки наркотиков. Это случилось гораздо позже, после приговора суда Беатриче. И дозу парень купил у другого дилера. Но убитый горем отец парня в случившемся винил только Беатриче. «Она первая причина смерти сына», написал он в записке и пошёл убивать её.

Мужчина не был профессиональным убийцей. Ему было шестьдесят лет, и он страдал от болезней. И, когда он направил пистолет в лицо Беатриче, рука его дрогнула. Он промахнулся. Инстинкт самосохранения дал приказ Беатриче бросится на старика. Она толкнула его в сторону лестницы. Старик разбился насмерть.

Суд оправдал Беатриче, ведь это была чистая самооборона, а старик пытался устроить самосуд. Но это событие всё равно наложило отпечаток на поведение Беатриче. Она посчитала, что бог не простил её за прошлые грехи. Италия – страна неистово верующих. Особое рвение у итальянок. А Беатриче была настоящей итальянкой. И вот последние двенадцать лет своей жизни она жила в страданиях. Совесть не давала ей покоя.

- Вы хотите ей чем-то помочь или просто проявили любопытство о жизни женщины, с которой спите? – напрямую спросил меня молодой полицейский детектив, который по просьбе своего друга, работавшего у нас охранником, поделился со мной этой информацией.

- Я хочу помочь. Только пока не знаю, как это сделать, - признался я. – Несмотря на то, что она намного старше меня по возрасту, у меня к ней серьёзное влечение. Она мне сильно нравится, хочу сделать так, чтобы её улыбка перестала быть грустной.

- Хорошее желание, - похвалил меня полицейский. – Тогда наберитесь мужества и сходите в дом этой несчастной семьи. Там и получите покаяние.

Конечно, это был единственный путь решения проблемы. Беатриче поговорит членами семьи погибшего старика и, возможно, её простят. Но как дать понять это ей? Как вообще преподнести, что я в курсе её трагедии?

Карате приучило меня быстро принимать решения. «Если не знаешь, что делать, сделай шаг вперёд». Следуя этому принципу, я поспешил в церковь, где несколько недель назад спасался от tiffozi. Уже знакомый священник встретил меня шуткой:

- Сегодня, вроде «Интер» и «Милан» не играют.

- Сегодня проблемы покруче, - мне было не до шуток, и я серьёзно посмотрел на священника.

Я рассказал ему всё, что узнал о жизни Беатриче, и о совете полицейского детектива.  Открыто признался, что она мне нравится и о своём желании помочь ей. Но как это сделать, вот вопрос.

- Вы согласны, что она должна поговорить с семьёй погибшего мужчины? – спросил падре, когда я закончил говорить.

- Да, я тоже считаю, что разговор и покаяние – единственный путь успокоить совесть Беатриче. Я буду рядом с ней, но как подтолкнуть её к этому шагу, не знаю.

- Попробуйте привести её сюда, я помогу ей принять это решение, - падре поиграл чётками, - приходите в ближайшее воскресенье на богослужение. Богоугодное дело должно быть доведено обязательно.

До воскресенья было три дня. Всё это время я посвятил разработке плана, по которому мы с Беатриче «случайно» окажемся возле этой церкви, и я напрошусь на мессу. Договорившись с Беатриче о встрече в воскресенье, я побежал просить друзей о содействии. Без них мой план помощи не мог бы быть осуществлён.

В воскресенье я встретил Беатриче в условленном месте, и мы пошли бродить по Милану. Мы искали небольшой музей ножей, где можно не только посмотреть экспонаты, но и купить сувенирный нож неаполитанских разбойников средневековья.

Вдруг Беатриче вздрогнула и замедлила шаг.

- Что случилось? – я участливо взял её за руку, хотя прекрасно знал о причине её напряжения.

- Н-ничего серьёзного. Просто странное происходит последние дни, - она тряхнула волосами. – Понимаешь, последние три дня мне встречаются люди в одинаковых белых майках со странной надписью «разговор – первый шаг к самоуспокоению». Вот и сейчас, видишь, тот парень в белой майке ест мороженое. У него тоже такая надпись. Какое-то наваждение.

- Не волнуйся. Скорее всего, это какая-то акция активистов. Ведь ваша молодежь любит всякие флэш-мобы. Ну, а ты встречаешь их постоянно из-за того, что их офис рядом или хотят внимание туристов привлечь. Вот и шатаются здесь. Не бери в голову. А если это тебя сильно волнует, пойдём и спросим у него, он тоже на нас смотрит, смотри.

Беатриче отказалась устраивать допрос парню в белой майке, удовлетворилась моими объяснениями и немного успокоилась. Но при этом моей руки не отпускала.

Я заранее проложил маршрут таким образом, чтобы по дороге в музей мы прошли мимо нужной церкви. Предложение войти и посмотреть на воскресную службу было естественным. Беатриче стала переводить мне, что говорил падре. Тот всеми силами старался делать вид, что нас не знает. Определённо, он был хорошим конспиратором. 

По сценарию я захотел поговорить со священником и нужна была помощь Беатриче как переводчицы. После нескольких минут общения я как бы случайно вспомнил парней в майках с надписью «разговор – первый шаг к самоуспокоению». Что это значит, спросил я и выразительно посмотрел на священника. Он рассказал о божьих истинах, о которых мы знаем, но не исполняем или просто не придаём значения их силе и пользе.

- Вы говорите, что видели надпись «разговор – первый шаг к самоуспокоению». Это тоже истина, которую мы не используем для облегчения своей участи. В библии это звучит чуть иначе. В откровениях от Иоанна сказано «если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды».

       Искренние слова прощения доходят до сердца и растапливают ненависть. Они помогают облегчить душу обоим: и согрешившему и жертве. Ненависть между ними исчезнет, ибо слово прощения сильнее вражды.

Беатриче переводила мне слова священника автоматически; было видно, что мысли её уединились и решают сложную задачу. Я надеялся, что они придут к правильному решению.

Когда мы пошли дальше в поисках музея, Беатриче заглянула мне в глаза:
- Если я решусь на один поступок, ты сможешь быть рядом. Мне нужна будет поддержка в эту минуту.

- Даже не сомневайся. Я буду рядом с тобой. Detto, fatto; сказано-сделано.

Неделю ничего не происходило. Обычные прогулки по вечернему Милану, однажды поход на футбол. Сомнения Беатриче были понятны. Я ждал, когда семена прорастут в её душе и она примет то единственное решение, которое избавит её от мук совести. Мысли, что она не рискнет поговорить с той семьёй, которой принесла горе, я старался осторожно обходить.

Бог был на нашей стороне и благословил на правильный поступок. В субботу утром Беатриче отменила нашу утреннюю совместную пробежку.

– Я должна кое-с-кем поговорить сегодня, сейчас, - объяснила она мне своё решение. -Но у меня мало сил, могу передумать в любой момент. Мне нужна твоя поддержка. Я хочу, чтобы ты был рядом и просто заставил меня довести до конца разговор.

- Я пойду подготовлю машину, а ты завари крепкий кофе, - я постарался не показать своё удовлетворение принятым ею решением.

Когда мы подъехали к нужному дому, Беатриче чуть не отказалась от своего решения. Я напомнил ей, что она сама призвала меня заставить её довести до конца задуманное. Сжав мою руку, она прошла в дом.

Нас встретила пожилая седая женщина. Она стояла у порога и неотрывно смотрела на Беатриче.

- Что ж, проходи, - наконец, нарушила она молчание. – А твой спутник пусть подождёт снаружи. Ему не надо присутствовать при разговоре.

Женщина повернулась и зашагала в другую комнату. Беатриче растерянно взглянула на меня, ища поддержки.

- Скажи ей, что я совершенно не понимаю по-итальянски, а моё присутствие придаст тебе сил, - посоветовал я тихо Беатриче.

Хозяйка дома немного поразмышляла над этим и потом слегка кивнула головой. За всё время разговора Беатриче не отпускала мою руку, часто сжимая её изо всех сил. Женщина замечала это и её глаза от этого слегка теплели.

Я действительно ничего не понимал, о чём говорили женщины вот уже третий час. Быстрая эмоциональная речь Беатриче лилась рекой, изредка останавливаемой колкими фразами пожилой хозяйки дома. Градус разговора то поднимался, то опускался. Слёз не было, но было отчаяние. На Беатриче было больно смотреть. Её глаза были заполнены отчаянием, всё её тело сотрясала мелкая дрожь. А пожилая хозяйка дома бледнела, сжимала платок и нервно подёргивала лицом.

       Крепко обняв Беатриче за плечи, я сидел с каменным сердцем. Я ругал себя последними словами за своё желание помочь своей женщине. Стремление облегчить её боль стало причиной новой боли. Стресс, который она испытывала в момент разговора, мог навредить ей гораздо больше, чем её страдания в прошлом. Но что-либо изменить я уже не мог. Оставалось дождаться конца разговора.

- Я не ищу оправданий, сеньора, - Беатриче, всё же, не сдержала свои слёзы. – Я совершила ошибку, поддавшись соблазнам наркотиков, потом ради бесплатной дозы сама стала распространять их. Я была наказана. Но я говорю не о человеческом суде. Бог избрал более жестокую меру наказания. Наркотики подействовали на меня сильнее, чем зависимость. Я не могу родить ребёнка. А это, как вы понимаете, невыносимо для женщины. Я сожалею о случившемся двенадцать лет назад и, будь моя воля, всё изменила бы в лучшую сторону. Поверьте мне, я мучаюсь из-за содеянного мною.

- Я верю. По тебе видно это, - женщина подала платок Беатриче. – Страдания написаны на твоём лице. И божье наказание, о котором ты говоришь, серьёзное испытание для твоей психики. Я сильно любила нашего Андреа и баловала его во всём. Наверное, поэтому он вырос таким избалованным. Мой муж старался привить сыну ответственность, но у него плохо получалось. Ведь я сводила на нет все его усилия. Я много раз обвиняла мужа в чрезмерной строгости в воспитании нашего сына. И баловала Андреа, чтобы он поскорее забыл суровое воспитание отца. Может, поэтому он и подсел на наркотики. И его смерть – такое же божье наказание для меня, как бездетность для тебя. Мой муж пошёл мстить тебе за смерть нашего сына, а я не остановила его. Знала, что он не прав, но не остановила. Хотела мести, чего бог не допускает. И я, на старости лет потерявшая свою семью и оставшись одна, тоже несу определённое наказание.

      Женщина замолчала надолго. Глаза её тоже увлажнились, но слёзы не вышли.

- Да, я выплакала все слёзы и их больше нет, - она заметила наш взгляд. – Я всё равно не могу простить тебя, ты сама всё понимаешь. Но и желать зла или заказывать чёрную мессу против тебя я не буду. Бог рассудит нас. А пока иди. И успокой свою совесть, ты совершила правильный поступок, решив поговорить со мной.

Беатриче поднялась, тихо сказала gracie, seniora, и пошла к выходу. Я по нашему обычаю приложил руку к сердцу и тоже поблагодарил женщину за разговор. На выходе Беатриче остановилась и резко повернула назад. Я еле успел отклониться в сторону, иначе она столкнулась бы со мной. Она упала на колени перед хозяйкой дома и зарыдала:

- Простите, сеньора, за всё то зло, что я вольно или невольно совершила по отношению к вашей семье. Я была глупой девушкой, раз не понимала всю тяжесть наркопотребления. И наркозависимость не может быть оправданием. Простите меня, если можете. Я провела сотни бессонных ночей, замаливая грехи. Но самый главный поступок – прийти сюда и попросить прощения у вас напрямую – никак не могла совершить. Вот благодаря своему другу я решилась на это. Простите меня. Проклинайте, ругайте, бейте. Делайте всё, что хотите, со мной. Только потом простите. Мне невыносимо жить, будучи непрощённой.

Какое-то время женщина смотрела на всё это безучастно. Потом протянула руку и погладила Беатриче по волосам. Та вздрогнула и, схватив руку женщины, поцеловала её. Мне было тяжело видеть всю эту сцену. Унижение, обиду и боль обеих женщин я чувствовал каждой клеточкой своего тела.

       Я заварил настоящую кашу и должен был сам её съесть. Вот как бывает, когда вмешиваешься в чужую жизнь и пытаешься что-то изменить в ней, когда тебя об этом не просят. Хоть я и нашёл оправдание своему поступку: - Беатриче мне нравилась, я видел её тайную боль и хотел искоренить её. Но я не должен был самостоятельно решать за неё ворошить старую трагедию. Но при этом почему не должен? – Я мужчина. Я вижу, как моя женщина страдает. Я просто обязан помочь ей.

      Вот так, терзаемый своими сомнениями, я стоял и смотрел, как две женщины вначале осторожно, потом активно выплеснули все свои эмоции. Через минуту они обнялись и просто-напросто тихо выплакали каждая свою боль.

- В библии сказано: «а Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных», - женщина подняла лицо Беатриче за подбородок и чётко закончила: - Я прощаю тебя. Иди с богом.

      После этого мы не виделись с Беатриче пять долгих для меня дней. «Я сильно занята, милый. Взяла много переводов, надо работать», - пояснила она мне. В ожидании её звонка я проводил унылые вечера на улицах Милана. Не замечая ярких красок вечернего города, я бесцельно бродил по улицам и обнаруживал себя возле дома Беатриче. Её я не видел, но по освещённому окну её кабинета понимал, что она дома. Возможно, дома. Может, работает, а может, тихо плачет.

      На пятый день я вновь решил действовать. Мужчина должен быть активным. Я купил букет ярких роз и поехал к ней на работу. Меня приняли за курьера. «Да, я курьер из Узбекистана», - согласился я с охранником у входа, - «позовите, пожалуйста, Беатриче Марроне».
 
      Мой приход обрадовал Беатриче. Это я увидел по её заблестевшим глазам. Заняв её руки цветами, я поцеловал её и сказал:

- La donna ; come l’onda, o ti sostiene o ti affonda. Женщина как волна: или поддерживает тебя, или топит. – Беатриче улыбнулась моей смелой мысли. А я продолжил: - Хватит так жить. Работа никуда не убежит от тебя, а жизнь пройдёт мимо. Если ты не избегаешь меня, то давай возобновим наши прогулки и общение. Если же по каким-то причинам ты решила порвать со мной, то скажи об этом здесь и сейчас. Так будет честно.

Всё это я сказал на её родном неаполитанском диалекте. Накануне вечером я попросил знакомого бармена помочь с правильным составлением фраз и, учась грамотно произносить итальянскую пословицу, чуть не довёл его до нервного срыва.

- У тебя неправильное произношение, - тоже заметила Беатриче.

— Это не главное в моём поступке, - я смотрел на неё, боясь услышать плохие слова. – Что ты решила со мной?

Она не ответила. Улыбнувшись, она прижалась ко мне. Шипы роз больно кололи меня, но я терпел. Ведь это было для меня не главное…