Танец с Бабочкой

                Горный сад

            Я давно наткнулся на этот странный сад. Цветущий, среди обступавшего леса, островок. Дело было весной, и будь это в другое время года, я бы внимание  не обратил на подобную  аномалию природы. В постсоветские времена здесь, в горах, оставалось много брошенных садов. Заросшие ежевикой и шиповником, поглощаемые осинником, и идущими вслед за ними клёнами и дубами. Но этот сад цвёл, и вполне отстаивал владения свои. По молодой поросли было видно, что сад размножается и не думает умирать, или сдавать свои позиции лесу. Года через три я опять случайно наткнулся на него. И опять дело было весной. И опять он меня поразил своим молодцеватым, набирающим силы, видом. И когда я вновь через три года встретился с ним, и нашёл его ещё более разросшимся и цветущим, я понял, этот сад владел какой- то тайной. Уже давно ушли жители из посёлка, которые когда-то пестовали его, их дома рассыпались и поглотились лесом, а этот сад словно начинал свою долгую, в веках жизнь. Может быть от того, что стал вольным, диким? Может быть от того, что подружился с лесом? Может что-то здесь произошло за гранью естества?
           В этот раз всё было по-другому. Едва я зашёл в цветущий сад, как опьяняющий аромат хлынул на меня.  А густой шмелиный гул, не слышимый мной ранее, возвестил о вещах возвышенных, серьёзных. Я замедлил шаг, и прислушался. Такой музыки я никогда и нигде не слыхал. «Очевидно, здесь развелось много шмелиных гнёзд», – подумалось машинально, и я хотел было продолжить свой путь, как шмелиный оркестр, как по команде, смолк, и я от удивления, остановился.
           И тогда, невесть откуда появилась  бабочка. Она была большой, с мою ладонь, и чисто-белого цвета. Но самым интересным оказалось поведение её. Она запорхала вокруг меня. «Как будто это танец осмысленный, касающийся меня», – подумал я.
           Мне стало чрезвычайно любопытно. Я видел образ загадочный, не от людей. Эта бабочка, сделав полный круг, вдруг села на цветущую ветку яблони и проговорила по человечьи, на русском языке:
           «Знай же, Странник, ты явился в Сад волшебства, а я – его Хозяйка. Поведай, куда идёшь, что  ищешь в горном мире?»
           Казалось, душа моя ждала каких-то необыкновенных явлений в этом цветущем островке – она приняла, как должное, это волшебство. Я ответил в тон волшебнице:
           «Моя тропа сама привела к тебе. Я же просто странствую и созерцаю».
           «В третий раз ты являешься ко мне. И каждый раз любуешься моим Садом. Никто не делал этого, все проходили мимо, безразличные к моей красоте. Но красота – это волшебство…».
             И тотчас, Бабочка взмахнула крыльями, и прилетела тихая Музыка, всё более возвышаясь звуками своими. А Бабочка вновь стала танцевать вокруг меня.  Она танцевала сама, меня не приглашая, звуки Музыки были  в партнёрах у неё.  В танце её неистовом, глубинном, выражалась неизъяснимая  Красота.
          Моё зрение затуманилось, разум прельстился ритмом крыльев. И вдруг вернулись зрение и разум. Вместо Сада передо мной возвышалась стена белого цвета. За ней слышался  городской шум.
           Вновь появилась Бабочка. «Следуй за мной», – прошелестели её крылья.
           И я полностью доверился своему волшебному проводнику.

                Странствуя и созерцая

           Град этот оказался непорочно белого  цвета, а  Солнце лелеяло его чистым светом.
          «Это глубины  Сада, – пояснила мне Бабочка на лету. – То, что никто из людей не видел никогда».
           Через открытые врата мы вошли в белый город. Я совершенно не знал, куда поведёт меня волшебница. За новым смыслом? Но что он значил для меня?
            Удивительно, людей я нигде не видел. Улицы города  были загадочно пустынны. Однако, город этот магически звучал. Ритмы моих шагов и и отдалённых звуков града совпадали, как будто изначала мы были плоть единая, а затем ушли странствовать, и вот нашли опять друг друга.
            Вскоре Бабочка вывела меня на круглую площадь, находящейся в центре города сего. Неожиданно сверху раздался свист и прямо в середину площади с великим грохотом  упал каменный диск, оставшийся совершенно целым. Я  подошёл и осторожно  осмотрел странный артефакт.  Диск был испещрён стилизованными пейзажами неведомых мне планет. Что-то это послание с небес означало для меня.
            «Это значит, – ответила на мои мысли Бабочка, – небеса заметили тебя. Ибо град этот  – порождение неба и земли».

             Вскоре Бабочка запорхала по одной из улиц, исходящей из площади на периферию. Здесь наконец появились  люди. Однако они оказались призрачны и я проходил  сквозь них, никого не задевая. «Они никого не хотят  признавать себе подобными, и от того ты не существенен для них», – объяснила мне  Бабочка этот феномен.

            Тогда мы вернулись в центр Града и пошли по другой улице, искать людей реальных. Вскоре, я увидел их, представленных в образах и в плотном теле. В лицах этих людей оказалось  много кукольного – их выдавали улыбки, будто на заказ.. И эти лики оказались масками, застывшими неожиданно и навсегда. А тела будто двигались невидимыми кукловодам, на незримых нитях, опущенных с небес – была видна их привычка ходить на поводке. Несвобода предстала здесь зримо, напоказ – как главный признак существ куклоподобных.
           Мы повернули назад, исчерпав моё любопытство, и вскоре вновь оказались в центре  града.

           Мы пошли по третей улице –  она оказалась шире прежних.  На ней, не в пример им, было множество людей. Приглядевшись, я нашёл их нормальными, подобием себе. Однако, Бабочка меня остерегла: «Не обольщайся! Более одиночества, чем в этой толпе, тебе не испытать»,
            Тогда я попросил  свою проводницу вернуться в центр града, и начать наше путешествие сначала.

             Когда мы вновь оказались на площади,  Бабочка мне сказала: «Осталась последняя улица. Она же главная из них – проспект. Однако, предупреждаю тебя: она опасна. Скопища неистовых заполняют постоянно  её. Ненависть ко всему и ко всем – вот что ими движет, что их преображает.Это  расчеловеченные существа. Кроме образов, они ничего не имеют общего с людьми. И потому людей презирают, как чужих. Согласен ли ты оказаться в эпицентре оргий этих нелюдей?»
          Я же на это отвечал: «Цель моя – странствовать и созерцать. И феномены и аномалии в этом мире мне интересны более всего».
         И едва мы вышли на проспект, как увидели толпу неистовых. Это были скачущие, что-то с ненавистью орущие, существа.  Мне хотелось узнать, в какие глубины может зайти подобная метаморфоза. И я, собравшись, с мужеством, направился на встречу.
         Бабочка, по ходу движения, мне разъясняла: «Ты видишь преображение рабов. Это его первая стадия – бесовщина. А далее восторжествует фашизм – высшая стадия бесовщины».
         Однако, я попробовал контактировать с  сообществом неистовых  Мерзко было смотреть на их обезьяньи ужимки и оскалы.  Но мне было важно  увидеть и сделать выводы свои. Я стал им говорить: «Осознаёте ли вы, что потеряли облик человеческий,?»
         Они остановили свои прыжки, и с любопытством  смотрели на меня, как великаны на карлика, хотя я был с ними одного роста. От презрения никто меня словом не одарил.
         Тогда я им попытался объяснить: «Истины вы открыли, но не те».
         В ответ они дружно засмеялись надо мной, как над последнем из глупцов, а далее, стали меня обступать. Я впервые увидел, как смех исходит в ненависть.  Эта ненависть их надёжно защищала от иных идей.
        Я мысленно спросил у волшебницы моей: «Возможен ли разум иной, нечеловечий? Без ненависти, без крови?»
         Бабочка мне отвечала: «Есть ещё более возвышенная оргия, чем эта»
Я сделал рывок, ударив двоих ближайших, и вырвался из круга. В ужасе я бросился из этого злобного мира прочь – и допустил фатальную ошибку. Они почуяли, что я слабак – и бросились за мной неистовой толпой! Улюлюкая, лая и визжа, они  скачками, как хищные звери, погнались вслед за мной..
          Бабочка, едва сдерживая своей невидимой силой бег толпы,  мне прокричала: «Это безумие надо пройти до самого конца. Тогда тебе откроется главная истина города сего1»
           Вдруг мостовая подо мной разверзлась, и я полетел куда-то вниз. В отчаянии я прокричал своей Бабочке: «Спаси!» Она успокоила меня: «Это не смерть, но Ад. И в этом спасение твоё!»
           Всё медленнее я падал –  Бабочка, летя впереди, замедляла падение моё. Наконец, я увидел дно и вскоре упруго встал на ноги. Я находился перед стеной белого цвета. Это был вновь Белый Град.
           Бабочка, ничего не объясняя, плясала вокруг меня, и вновь повела вслед за собой. Я вошёл за ней в город, прошёл на площадь, и едва ступил на проспект бесноватых, как вновь мостовая подо мной разверзлась, я полетел вниз – и снова оказался перед стеной Белого Града
           Я увидел, чем заканчивается Ад – что означают его предельные глубины .Мне некуда было далее идти.
          Бабочка сделала вывод свой: «Вот что выходит, когда цари бывают из рабов». Она  взмахнула волшебными крыльями своими, и мы оказались вновь в её Саду.

               
                Капелька
 
         Присев отдохнуть на цветущую ветвь, Бабочка мне сказала: «У бессмертных есть запретные тайны для людей. Я покажу тебе нечто странное, выписанное в тайне ото всех».
         Она взмахнула крыльями и прилетели нежнейшие звуки Музыки. Под них Бабочка продолжила танец вокруг меня. Это был обволакивающий танец, в чарах его  унеслась душа моя,  а вслед за ней и разум. «Тебя ждут таинства магических  преображений!» – воскликнула хозяйка Сада..
          Передо мной предстала картина  маленькой капли воды, висящей на яблоневой ветки.. Вид Капельки надвигался крупным планом. Я увидел, что это живое существо.  И вдруг я сам вошёл в этот образ – готовый сорваться вниз!
          Бабочка, кружащаяся вокруг, мне пояснила: «Капелька эта – чья-то Мысль».
          «Что же это за Мысль?» – я удивился странной форме, в которую она воплотилась, а вслед за ней и я.
          «Мысль, себя вопрошающая: Я есть? И почему?» – пояснила мне волшебница.
          Задумчивая Музыка на заднем плане взяла аккорд чуть выше – и Капелька сорвалась. И я упал в Родник. а из него потёк Ручейком, Ручеёк излился в Реку, а Река впала в  Океан. Океан  всплеснул  волной, Капелька вырвалась и  ушла к облакам, чтобы снова упасть в объятия Родника. Воистину, я проделал весь этот круговорот в природе! Как будто я был не от людей!
           Однако, едва я пожелал стать человеком – как вновь обрёл свой прежний образ, и оказался вновь в Саду.
           Бабочка мне разъяснила: «Отныне ты в полной мере обладаешь искусством преображений. Я открываю тебе потаённые возможности  –  то, что люди назвали волшебством. И я заклинаю тебя на это волшебство.  Входи в образы людей, зверей, цветов, явлений. Будь ими, играй подобно им – и это будут твои магические игры».

           Всё вдруг открылось мне, возможным стало всё. Я стал способен укрощать ураганы, двигать планеты, проникать в недра неистовых миров. Я мог быть провидцем, свободным от жизни, вне повеления иных существ. Я мог быть зверем, как хищным, беспощадным, так и оберегающим, утверждающим жизнь и красоту
          «Каков будет финал этой игры — ужели в бездне или в запределье?», – спросил я моего проводника
           Бабочка мне отвечала: «Твоя тропа поведёт  к твоим же тайникам. Но не забудешь ли свой исток?  Проведаешь ли всё откровенно про себя? Не солжёшь ли  самому себе?»
            И я, не задавая излишних вопросов более, последовал за мудрой волшебницей своей. Снова мы оба перешли из сцены в сцену – и маленькое дитя, ещё на нестойких ножках, оказалось перед нами . Дитё тонуло в цветочном великолепии.  Ромашки, маки, васильки – цветы были выше маленького человечка. Птички привольно порхали и пели в высоте, и вдруг загудела грозная пчела. Она вылетала из цветка и увидала плоть чуждую себе. Но это был не человек, враг древний, привычный для неё. Существо это в росте, ритме, движениях своих не походило на людей. Во взмахе рук, сиянии глаз и смехе, оно более походило на пчелу. Пчела очертила круг, потом другой вокруг ребёнка. А тот смеялся от любопытства, но рукой это летающее чудо не прогнал. И что-то прогудела пчела, промолвила своё, возможно, золотое слово – и вот уже две  гудящие  пчелы бок о бок полетели прочь.
          «Что видишь ты?» – спросила Бабочка меня.
          «Здесь зарождаются все мои  слова»,  – ответил я.

           И вновь, по взмаху крыльев Бабочки, открылась картина, и я увидел битву пушек и цветов. Пушки побеждали. Они всё сметали огнём и перепахивали землю. Но в конечном счёте взяли верх цветы – всё зарастало ими, включая  похороненный металл.
             И я вошёл в эту картину, я стал загадкой от неё. Как заклинание, я выдохнул Бабочке: «Но у какого монстра случилась ненависть к цветам?»

           Я уходил от слов изощрённых и земных. Гримасы, позы, и насмешки тел – вот что скрывали те слова. И я уходил, облачённый в невысказанное слово.
           И плоть и слово моё, как человека и зверя, были готовы умереть и победить
           Где-то здесь, в вышине, пребывали невидимые боги. И захотелось мне пасть перед ними – и не смел.
           Оглянувшись, я увидел, что нахожусь в стране из слов Весна и Радость. И эта страна – венец моих стремлений
          Я эту тайну оставил для себя.

                Бессмертие и смерть

           После двух походов с экстримом и открытиями, я попросился у Бабочки. отдохнуть. Я знал, как быстро сделать это. Бабочка улетела по своим делам, а я сел под деревом, закрыл глаза, и погрузился в себя, отсекаясь от внешнего мира  Музыка тотчас пришла ко мне из тонкого мира. Она была спокойной, без всяких дисгармоний. «Это твой бег от смерти», – поведывала Музыка мелодией своей
          Вместе с Музыкой я вошёл внутрь время Ноль, где увидел  безличье, немоту. Это была моя первая печать. Музыка мне пропела: «Ты не был, ты есть, и вновь тебя не будет».
        «Но ныне и вечно – только жизнь», – сказал я ей в ответ. Тогда Музыка резко смолкла, а душа моя тотчас вернулась в покинутое тело.
         Бабочка меж тем прилетела и ждала меня для совместных дерзаний Мироздания.  «Что ты ещё ищешь в горах под небесами?» – спросил меня мой поводырь.
        «Кто-то придумал в этом мире бессмертие и смерть. Но никто это явление не объяснил», – поведал я самое затаённое своё.
         Тогда по взмаху волшебных крыльев, Музыка заиграла вновь, предлагая Бабочке  свой ритм. Хозяйка Сада продолжила свой завораживающий танец. Взор мой, следя за ней, танцевал  в едином  ритме с крыльями, тело моё подтанцовывало, и так незаметно мы унеслись в иной портал.
          Музыка смолкла, прошло наваждение – и я вместе с Бабочкой оказался на некой плоскости, видом условной, уходящей во все стороны за горизонт, но вполне материальной, ощущаемой ногой. Что-то в этот раз задумал мой проводник? Однако, не долго было неведение моё.
         Явным порождением звуков Музыки материализовался из пустоты некто в образе белом, человек, молча нарисовал чёрный круг на плоскости, и отошёл обратно в пустоту. Круг мгновенно возрос и я, как бы сам в него вошёл. Тотчас время стало идти туже, изменились параметры среды – панорама вокруг меня искривилась в какую-то спираль, в центр которой я неизбежно исходил.
         Так, следуя по Спирали, я вышел в её начало. Там оказалась нарисованная Точка. Я подошёл и накрыл эту Точку своей ногой. И тогда кто-то позвал меня сзади. Я обернулся – это был я сам. Развернувшись, я побежал к себе – и я убегал от самого себя.
         Так, догоняя и убегая, я вновь оказался на той же Плоскости, с которой изошёл. Вновь материализовался из пустоты человек в белом, и махнув рукой, наложил на Плоскость Прямую – и исчез. Тут же Прямая свернулась в Окружность, замкнув меня в себе. С восхищением я отметил, что явление это совершенство совершенств.  Далее, эта Окружность преобразилась в Сферу, которая в свою очередь преобразилась в Храм. Храм был закрыт, а я изначала оказался в нём, был заключён в него, не мог выйти из него.
         В безмолвии замкнутого пространства раздалось дыхание моё, от звука этого  Храм раскрылся.  С изумлением я рассматривал тайности его. Стены блистали, и что-то происходило в глубине. Восходили какие-то потоки, и что-то перемещалось в ближайших плоскостях.
         Истинно, я явился сюда потрогать анти тайны – мы совместимы, или нет?
        Я хотел устремиться далее, в манящие глубины Храма. Бабочка, до этого молча сопровождавшая меня, вновь пояснила: «Это Храм Бессмертия. То, к чему ты так долго шёл в подзвёздном мире»
         «Как! – воскликнул я удивлённый. – Неужели это возможно для меня?»
        «Смерть есть и будет, – философски уточнила Бабочка. – Но Смерть возможно и переиграть. Ты разум, а значит в тебе есть зачатки гениальности чего-то. На Земле таких называют актёрами. Тебе лишь надо научиться пользоваться своим даром».
        «Я сыграю бессмертного – и стану им?» – воскликнул я.
        «Не совсем так, – отвечала Бабочка. – Ты ведь не захочешь стать вечным камнем, или даже звездой. Они  тоже эволюционируют, хотя и медленней. Тебе просто сыграть в Жизнь. Это не так сложно. Надо сыграть лишь по правде, до конца. Не боясь безумия и даже смерти!»
         «Но я не гений, не совершенство совершенств», – заметил я.
          «Но ты – само волшебство. Явился в Храм за Бессмертием своим. И от тебя зависит его взять», – напомнила мне Бабочка
         «В богов нам играть дозволено, но жить бессмертными запрещено, – возразил я своему проводнику.  – Давно я про эту истину слыхал. Кто-то выдвинул её и утвердил».
       «От вас же, смертных – изречения богов»,  – отвечала мне Бабочка-философ.
       «Но можно ли, нам, людям, быть не подсудными за жизнь?» – выпытывал я у волшебницы.
       «Человек умер, и стал Нечеловек,. – пропела Бабочка под Музыку. – И так пошёл  искать себе подобных. И так сошёл во тьму».
        «Но для меня это невозможено! – бросил мой разум вызов. – Я не могу так без смысла умереть!»
         Я оглянулся – не было стен вокруг меня – они исчезли. Я оказался вне Храма, вне времени его. Так Храм возрос и умер – а я был свидетелем истории его. Мне показалось, кто-то неведомый прошёл, оставив след. Я видел реалии, которые могли быть может. Они прошли и я прошёл. Мы встретились, и мы разминулись навсегда.

           Ни слова более мне не сказала Бабочка. Под звуки философского рока я оказался вновь в благоухающем Саду.

                Любовь

         И вновь Бабочка затанцевала вокруг меня под такие утончённые, нежные звуки Музыки, словно из них исходил цветочный аромат.  И вспыхнули краски в небесах, началось стремительное движение вокруг – солнца, неба, лепестков – и  вместо Бабочки я увидел девушку, пребывавшую  в центре этого странного смятения. А я, то ли проснулся, то ли  был уже не я – мне предстояло это разгадать.
         Я увидел образ, словно его взлелеяла рука нежной феи, и обвевали ветра  счастливых сочетаний. Девушка стояла и смущённо улыбалась, и явно винилась за свою тайную игру. Это была  моя Бабочка в откровении своём!
         Она предстала передо мной в возхдушном платье, с лицом чистым и свежим. Это лицо играло на первом плане, за ним, мне виделось ещё одно, тайное лицо. Оно  исходило любопытством – многое что, ещё не зная про людей.
       «Хочешь вместе со мной станцевать?  У нас будет общее сердце и единый ритм», – проговорила девушка-бабочка мне кротко.
       «Это значит, полюбить? – в свою очередь спросил я. – Но разве возможно смертному вечную любить?»
        «Смертному можно всё – стоит лишь бросить вызов. Ныне все мои тайны ведомы тебе.  А значит всё возможно для тебя», – ответила  волшебница моя.
       
        Ни слова мы более не произнесли. Любое, даже невесомое слово, могло убить неповторимость сокровенного момента. Мы взялись за руки, и это тёплое соприкосновение нас обоих опьянило. Волшебница махнула повелевающей рукой, и впереди вспыхнул  магический
Огонь. Девушка повела меня в свой Огонь. Мы шагнули, и оказалось, что в этом Огне был её Дом.  Девушка открыла дверь, и ввела меня в тайное обиталище своё.
       Музыка задумчиво что-то спрашивала меня, одной мелодией своей. А я смотрел только на свою Бабочку, ибо она, как цветок доверчиво распускалась предо мной.

        Она улыбалась мне. Улыбкой этой она обещала что-то мне. Прижав палец к губам, она намекнула на какую-то тайну и, повернувшись, пошла, заманивая моё тело за своим. Тело это имело историю свою, предназначение своё.
       Я подумал: «Должно быть, она посланница  богов?»  Вслед за ней я вошёл в настоящее обиталище призраков и духов. Всё было запутано здесь на первый взгляд. То ли всё двигалось вокруг – предметы, люди, голоса – то ли сам я не знал, куда иду, чего хочу.  Но любовь моя, не отпуская мою руку, пробиралась в нашу волшебную страну.
         В этом обиталище призраков и духов мы были богоподобны. Мы слились, и в бесконечность унеслись. И только через вечность я вернулся – вместе с ней.
         Нет, я не имел так просто право на неё – ведь всё было в этом Саду по волшебству. Тогда Музыка, как безгрешный судия, мне провозгласила: «Любовь твоя запредельна, и принял ты на себя её печать. Всё было так просто в вашей встрече, однако ты боишься этих слов. Ты их боишься вслух произнести. Ты просто скажешь про себя, что это глупость, содеянная вами».
         «Мы улетели на твоей волне, мы кажется переиграли нашу смерть!», – отвечал безмятежно я Музыке своей.
         «Вам только к звёздам убежать, там будите вы  свободными ото всего»», –  Музыка, воспевая, возносила нас всё выше.
          «Хочу быть с ней – и навсегда! Ибо богиня это. Ибо она открыла мне всё запретное в мирах», – я исповедовался Музыки своей
          «Она увела тебя от разумия людей, от их основ, их бытия», – Музыка открывала мне тайну про меня.

           Нас подхватили возвышенные звуки. Они убаюкивали нас и возносили. Так приходила ни за что Любовь.
           Отныне  – на всю Вселенную, на все оставшиеся времена – я был не одинок. Эта девушка, лучиком чистого света, уже вошла в меня. А я беспощадно отрекался от себя.
           Она была приют в пустыне, а я был ищущий приюта.
          «Боги хлопочут за тебя», – поведала Музыка мне в тайне.