Нерушимая связь

Григорий пришел ко мне на сессию немного взволнованный, но с той особой задумчивостью, которая появляется, когда человек прикоснулся к чему-то необычному. Он рассказал, что не так давно ушел из жизни его верный пес, овчарка по кличке Барон, с которым они прожили бок о бок почти пятнадцать лет. Горечь утраты еще была свежа, но сегодняшний его рассказ был не о ней, а о сне.

«Знаете, Елена, – начал Григорий, – мне сегодня приснился Барон. Точнее, не совсем он. Мне приснилось, что я – это он. Будто я смотрю на мир его глазами, чувствую его телом».

В этом сне, который Григорий описывал с удивительной детализацией, он (как Барон) находился в их старой квартире, той, где они жили, когда Барон был еще молодым и полным сил. Ощущения были невероятно яркими. Мир запахов обрушился на него с немыслимой силой: пыль на старом ковре, едва уловимый аромат хозяйкиных духов на ее тапочках у двери, его собственная подстилка, пахнущая домом и безопасностью. Пол был прохладным и немного скользким для его лап. Он слышал, как тикают часы в гостиной – каждый щелчок был отчетлив, как удар маленького молоточка.

«И вот, – продолжал Григорий, – я (Барон) чувствую какое-то беспокойство. Не страх, а именно такое… собачье предчувствие, что что-то не так, что-то нужно проверить. Я иду по коридору, и мой нос ведет меня к старому встроенному шкафу, тому, что мы почти не открывали последние годы перед переездом».

Во сне «Барон» настойчиво тыкался носом в щель между дверцами шкафа, скулил тихонько, царапал когтями. Он чувствовал оттуда едва уловимый, но очень важный для него запах – запах чего-то давно забытого, но связанного с его щенячьей юностью, с теми первыми, самыми яркими впечатлениями о мире и о своем Человеке.

«Я проснулся, – говорил Григорий, – с этим ощущением собачьей настойчивости, с этим запахом в ноздрях, которого на самом деле не было. Но сон был таким реальным, что я не мог его просто отбросить».

И вот тут сон переплелся с реальностью самым удивительным образом. Григорий сейчас жил в другой квартире, но тот старый встроенный шкаф из его родительского дома, где они жили с Бароном первые годы, все еще существовал. Родители давно собирались его разобрать, но все руки не доходили.

Под впечатлением от сна, Григорий в тот же день поехал к родителям. Что-то неудержимо тянуло его к этому шкафу. Он открыл его. Внутри пахло нафталином и старыми вещами. Он начал перебирать какие-то коробки, старые пальто… И вдруг, в самом дальнем углу, заваленный каким-то тряпьем, он наткнулся на маленькую, потрепанную плюшевую утку.

«У меня сердце замерло, Елена, – голос Григория дрогнул. – Это была самая первая игрушка Барона. Я купил ее ему, когда он был крошечным щенком, еще до того, как мы его забрали от заводчика. Он ее обожал, таскал везде, спал с ней. А потом, когда он подрос, она куда-то затерялась. Мы думали, он ее сгрыз или она просто пропала при каком-то переезде… И вот она, здесь, в этом шкафу, куда мы давным-давно не заглядывали».

Утка была старенькой, выцветшей, но Григорий узнал ее сразу. И он вдруг понял, что так беспокоило «Барона» во сне. Это был не просто забытый предмет. Это был осколок его прошлого, его безопасности, его первой привязанности. Для собаки, чей мир во многом строится на запахах и привычных вещах, эта утка была якорем, связью с чем-то очень важным.

«Я стоял там, с этой уткой в руках, – закончил Григорий, – и у меня было такое чувство, будто Барон действительно только что был рядом, будто он сам привел меня сюда. Сон был не просто сном. Это было как… как прощальное послание, что ли. Или напоминание. Напоминание о том, как много значили для него эти простые вещи, эта наша общая история. И я почувствовал такую невероятную благодарность и тепло, несмотря на всю грусть. Будто я на мгновение заглянул в его мир, понял его еще глубже».

Григорий забрал эту плюшевую утку домой. Она теперь стоит у него на полке, как молчаливое свидетельство той удивительной связи, что может существовать между человеком и его собакой, связи, которая, похоже, не прерывается даже тогда, когда одного из них уже нет рядом, а лишь находит новые, порой самые невероятные, способы напомнить о себе – даже через сны, увиденные чужими, но такими родными глазами.