Дети войны. Продолжение 1

   ЧАСТЬ 1.               


   НАЧАЛО

     Она всё-таки умерла.
     Елизавета Юрьевна уже давно болела, Мишелька знала это от мамы, которая всё равно ездила к ней даже после того, как папа их бросил, а последнее время всё чаще - раз в неделю, два раза, почти каждый день... Мама и её звала с собой. Говорила, что Елизавета Юрьевна спрашивает о ней... Но Мишели совсем не хотелось вновь приезжать в этот неуютный, холодный дом, весь пропахший мышами и одинокой старостью... Ей было даже страшно представить, что этот немигающий взгляд остановится на её лице, будто пытаясь вспороть кожу на нём и увидеть, что находится под ней... А уж думать, что костлявая ледяная рука может коснуться её кожи или - ещё хуже! - что больная старуха захочет её поцеловать...
     В оправдание себе Мишель надеялась, что наверняка Елизавета Юрьевна больна не так уж тяжело. Да, она старая, но крепкая - папа так всегда говорил. Папа...
     А главное - Мишель внезапно поняла, что мама её обманывает! Она ничего ей не говорит, но ездит туда не только для того, чтобы навещать больную старуху. Она там встречается с папой! Не может же он не приезжать к своей приёмной матери, тем более, когда та болеет... Как Мишель это поняла - по каким-то особым приметам и чёрточкам, по блеску маминых глаз, необычным ноткам её голоса, почти незаметному запаху сигаретного дыма, словно пропитавшего её волосы?..
     Предательница! Как она может?! Он... ведь бросил её, их обеих! И не просто бросил, ушёл к другой женщине,мерзкой тётке с ещё более мерзкой дочкой и самыми мерзкими на свете двумя руками... Она его обнимает, этими своими толстыми ручищами, похожими на жирных червяков, а потом вместе со своей дочкой хохочут в два голоса, ржут над Мишелью и её мамой, бедной милой маленькой худенькой мамочкой с одной рукой!..
     Мишелька задыхалась от ненависти. Она даже к маме перестала подходить, когда та возвращалась от Федюниной. Если её мать такая слабохарактерная дура, то она, Мишель Нодье... то-есть, Ласкина, уж точно не будет такой! Никогда!..
     В этот вечер мама вернулась в слезах - но она часто оттуда возвращалась со слезами... Прошла прямо в комнату в туфлях, села на диван, бросила на пол сумку, бессильно опустила на колени руку и стала смотреть в никуда... А по её бледному лицу из-под стёкол очков медленно ползли большие капли слёз.
     Мишель, подглядывающая в щёлку через дверь из другой комнаты, этого не выдержала. Выскочила без тапочек, подбежала к маме, плюхнулась перед ней на полу на колени, обхватила крепко-крепко:
     - Он тебя обидел?! Скажи! Я убью!..
     - Кого? - вздрогнув, спросила мама. Сняв очки, начала протирать стёкла, забыв про лицо - на нём так и остались слёзы, как будто следы прошедшего дождя. - Ты о ком?.. Елизавета Юрьевна скончалась...
     - Умерла, что ли? - глупо спросила Мишелька.
     - Да, умерла... Господи, бедная женщина! Как она мучилась перед смертью! Врагу такого не пожелаешь... А Ярчик... Несчастный! Остался совсем один!..
     - Неправда! Он не один, у него новая жена, - мстительно возразила Мишель (мол, их с мамой можно не считать...). Мама вздрогнула.
     - Дочка... Как ты можешь?! Нельзя быть такой злой...
     - Это тебе нельзя быть такой... такой бесхребетной! - закричала Мишель. - Мне его не капельки не жалко! Пусть бы он тоже мучился! Ненавижу!..
     Похоже, она перегнула палку. Мама вдруг как-то разом затвердела, превратившись из тёплой и мягко-родной в твёрдую и чужую женщину. Распрямилась. Встала.
     - Мишель! Сию минуту марш в угол! Будешь там стоять... два часа! И я целый день не буду с тобой разговаривать! И... одень немедленно тапочки!..
     - Ну и пожалуйста! - пробубнила Мишель, шаркая к привычному месту наказания - углу за дверью их спальни. - Вот я тоже умру, посмотрим, что ты тогда скажешь...
     Нет, это просто смешно - в двенадцать с половиной лет стоять в углу, как малявка какая-то! Мишель уже и вспомнить не может, когда она стояла здесь в последний раз... В детстве-то часто приходилось. Вон - чуть не в треть её роста всякие каляки-маляки, которые от скуки она выцарапывала на крашеной стене, стоя тут в ожидании избавления... Они почти закрыты чистой бумагой, которую Мишель сама прибила, чтобы вешать в этом углу на гвоздь свою школьную форму... Но что-то выглядывает - вереница "пляшущих человечков", какие-то чёртики, чёрточки... А вот и слова - странно, Мишель совершенно не помнит, как она это писала, и что это означает, но почерк точно её: "В ДИВАНЕ..." Дальше цветная штукатурка совсем сбита, и кривые неровные буквы обрываются.
     В диване? Странно... Надо будет посмотреть. Когда она в последний раз в диван заглядывала? Давно уже... Вроде ничего интересного там нет, пыль одна...
     От тоски Мишель даже процарапала что-то поверх "пляшущих человечков" - вот про них она всё отлично помнит, это она так признавалась в любви Славке Ищенко. Прочитала рассказ Конан Дойля, в два счёта составила алфавит его "человечков" и всё детство развлекалась тем, что всюду оставляла шифрованные надписи и послания... Тут она себя поймала на том, что предательски выводит: "Папа, папа, папа"... На глаза навернулись слёзы, чтобы их прогнать, прикусила губу почти до крови - всё равно плохо вышло... Но подошла мама, потребовала, чтобы Мишель выходила из угла и немедленно ложилась спать. Когда она в таком состоянии, с ней не поспоришь. И в диван заглянуть, конечно, не получилось.
     Утром мама была вовсе не сердитая, но очень грустная. На работу, она сказала, не пойдёт, у неё много других дел, связанных с похоронами. И да, пусть Мишелька предупредит в школе, что завтра её не будет. Она поедет на похороны бабушки.
     Мишели было страшно жалко маму, поэтому она даже не огрызнулась, что Федюнина ей вовсе не бабушка. Мало того, она даже спросила тихим жалобным голоском, а что, папа (запретное слово!), не будет помогать с похоронами? Ведь Елизавета Юрьевна была ему ближе всех...
     Мама закрыла глаза, как она часто делала, когда обдумывала ответы на сложные вопросы. И Мишель, глядя на её слипшиеся от слёз ресницы, на ниточки седины среди тёмных вьющихся волос на висках, на коротенькие, совсем детские косички - обычная мамина утренняя причёска, вдруг поняла, как от удара молнии, что безумно боится услышать отрицательный ответ. Потому что ей безумно хочется увидеть отца. Хотя бы на похоронах...