О надежде

Моя мама болела почти всю жизнь. Её здоровье было подорвано ещё в детстве, но решающим ударом стала заражённая кровь, которую ей перелили во время операции в Хабаровске. Кровь содержала вирус гепатита. Сначала она чуть не умерла — прошло всего несколько дней после операции. Затем гепатит перешёл в форму С и начал разрушать печень. Сначала медленно, но со временем всё агрессивнее. К пятидесяти пяти годам у неё развился цирроз. К тому времени родители уже жили в Израиле, а в конце 90-х цирроз ещё не умели эффективно лечить.
Родители тогда жили в Кирьят-Хаиме, а мама лечилась в больнице «Рамбам». Из-за неумелого лечения её состояние ухудшилось, и в какой-то момент у неё случилась печёночная энцефалопатия. Что это такое — лучше расскажет Гугл, но тогда, в первый раз, никакого Гугла не было. Мы были вынуждены полагаться на слова врачей.
Всё началось с того, что отец увидел, как мама ставит на плиту кастрюлю с овощами — без воды. На его вопрос она лишь недоумённо посмотрела на него. Она не понимала, что делает что-то не так. Были и другие странности, но сейчас я их уже и не помню. В итоге вызвали скорую, и маму увезли в больницу. Это напугало и отца, и мою сестру. Мама, в свою очередь, решила, что умирает — хотя на самом деле это был лишь лёгкий приступ. Дальше их будет больше — и тяжелее, потому что печень уже не справлялась с фильтрацией токсинов, и они попадали в кровь.
Сестра сразу сказала, что не справится — и попросила меня забрать родителей к себе. Я согласился. Понял, что на севере Израиля маме уже не помогут. Ей даже сказали, что больше ничего нельзя сделать, а пересадку при гепатите С не делают. Это заявление было абсурдным. Позже профессор из отделения печени сказал, что как раз при гепатите С пересадку делают — именно при циррозе.
Я понял: маму надо спасать. Я привёл её к этому профессору, и он сразу сказал, что её неправильно лечили и помочь может только пересадка. Но чтобы попасть в список ожидания, нужно пройти множество обследований. Родители стали собираться в переезд. В Иерусалиме снимать жильё было слишком дорого, и они нашли квартиру в Бейт-Шемеше — городке недалеко от столицы.
Почти год я возил маму по обследованиям. Это заняло так много времени, потому что ей становилось всё хуже, и она не могла быстро проходить все анализы. Наконец, её включили в список на пересадку — одной из первых. За время ожидания она несколько раз попадала в больницу из-за обострений энцефалопатии. Печень уже не справлялась, начались проблемы с почками, в лёгких скапливалась жидкость. Прошло полгода, она была первой в очереди — но донорской печени всё не было.
В очередной раз её доставили в больницу почти без сознания. В приёмном покое никто не понял, что она с открытыми глазами, но мир вокруг уже не воспринимает. Приёмные покои в Иерусалиме всегда переполнены, и мы долго ждали госпитализации. Врач даже хотел её выписать, заявив, что состояние улучшилось. Я едва уговорил оставить её ещё на сутки. Я понимал: если заберу её домой — она не выживет.
Её лечащий врач подтвердила мои опасения: если пересадку не сделать в ближайшее время, ей осталось полторы-две недели.
Я был в отчаянии. Уже двое суток находился рядом, и сил больше не было. Я позвонил отцу, чтобы он приехал, а сам поехал домой. По дороге, не выдержав, я начал упрекать Всевышнего — почти вслух, как безумец. Я говорил, кричал, обвинял. Но Он, как оказалось, не обидчив.
Через несколько минут после этого разговора зазвонил телефон. Я был почти у дома. Медсестра из больницы сообщила, что появилась донорская печень. Нужна моя срочная подпись как опекуна.
Я мгновенно развернулся и поехал обратно. Усталость исчезла. Я летел на радости — как будто мне отменили смертную казнь. В больнице меня уже ждали.
Мама, несмотря на сумеречное состояние, вдруг ожила. Профессор спросил её:
— Вы согласны на операцию? Есть риск, что она может не удаться.
— Пусть я лучше умру на столе, чем не попытаюсь, — ответила она.
Операция длилась четырнадцать часов. Она прошла успешно. Были осложнения, но пересадка подарила маме ещё восемь лет жизни.
Эта история научила меня самому важному: никогда нельзя терять надежду. И никогда не стоит терять веру.