Парле ву франсэ?

Подходил к концу восьмой, предпоследний день нашего с подругой  путешествия  по Скандинавии.  Пессимистичное предупреждение замотанного в пик сезона  тур менеджера о том, что «там совсем нечего смотреть», к счастью, не подтвердилось. И мы  - усталые, наполненные до краёв эмоциями, впечатлениями и   всевозможными фактами, начиная с  семейных уз  хозяина Вальхаллы   Одина  и заканчивая биографией не менее великого  в своем деле основателя  IKEA   Кампрада,     совершенно счастливые, -  погрузились в Стокгольме на паром, который к утру должен был доставить нас в древний финский город Турку. 
Раньше я не знала других паромов, кроме тех, что снуют у нас в городе  между 36-м причалом и Русским островом: такой небольшой плавучий загончик, где автомобили и люди стоят, тесно прижавшись друг к другу,  и даже крыши  никакой нет, так что если дождь или ветер – уж, извините,  зато будет что вспомнить.    Здесь же я впервые увидела нечто, совершенно отличное от моего прежнего представления о пароме: огромный, как многоэтажный дом, белоснежный лайнер,  с сотнями  кают,  десятками кафе, баров и магазинов, с  ресторанами, танцполами,  спортивными залами и прочим…
Но всё-таки не лайнер, а паром,  потому что курсирует себе тихим ходом между двумя городами, ну или странами,  – здесь большой разницы нет, ибо и расстояния смешные, и границ никаких, -  туда-сюда, туда-сюда,  и возит тысячи пассажиров, десятки машин и автобусов,   и как на плаву держится, одному богу известно.  Хотя там, в Ботническом заливе, особо не утонешь, наверное:  море мелкое, тихое, спокойное, и со множеством крошечных островков, - на каком-то домик приютился, на каком-то – лишь деревце, а на том вон – просто несколько валунов и трава…  По одной из легенд, жили когда-то в этих краях два друга-великана, да однажды поссорились, и принялись друг в друга швырять камнями, - так и появилась в море эта россыпь островков,  Аландский  архипелаг…
В общем, сели мы на паром, и абсолютно бесшумный стремительный лифт вознес нас  на нашу  палубу, где мы  добрели по длинному-предлинному, выстланному мягкой ковровой дорожкой коридору   до своей каюты   и стали  устраиваться на ночь. 
Тут Ася говорит:
- А что это  мы будем сразу спать ложиться? Давай погуляем по парому, посмотрим  всё, в кафе где-нибудь посидим, там где-то и дискотека есть, я видела… А  то я  платье своё  нарядное ещё ни разу здесь не надевала,  зря что ли, с собой брала?
Вообще, мы с Асей   обе –  не гулёны и не тусовщицы вообще.  И даже в родном городе  по кафе и клубам не ходим:  нам бы в свободное время  окопаться дома и посидеть в тишине с книжкой, ну или поспать, с котом под боком.     Но вот бывает порой такое настроение, что  хочется и выйти куда-то,  и  развеяться, так сказать.   И на Асю это настроение вдруг нашло именно сейчас.  Ну, что ж. Часок можно и погулять.  Некоторые товарищи из нашей тур группы вообще всю ночь «фестивалили», когда мы шли на пароме из Турку в Стокгольм,  а наутро соседи по каюте  никак не могли их добудиться,  так что  в итоге, проспав даже завтрак,  они спускались по трапу на причал   в пижамах и одноразовых тапках….  Надеюсь, мы до таких крайностей не дойдём. 
В общем, мы переоделись, причесались, накрасились (впервые за всю поездку) и пошли.   Выбрались на прогулочную палубу,  а она – как улица: вся сияет огнями, витринами и просто кишит людьми.  Никто не спит: а ну и что же, что  одиннадцать вечера, а завтра в Турку будем в семь утра.  Всё равно ведь разбудят и на берег выкинут – назад не увезут! 
В общем – гуляем. Дефилируем по этому плавучему Лас-Вегасу, обе  на высоких каблуках, локоны рассыпаны по плечам,  все из себя  - русские красавицы приморского розлива.  По правде говоря, ничего особо интересного не видим, но -  музыка играет, вывески светятся,  глаза у всех горят, -  и спать уже не хочется. Почти.
Побродили-побродили, и забрели в очень симпатичный и уютный дансинг, с довольно большим танцполом, крошечным  баром, и главное – живым оркестром.  Здесь играли весьма приятную музыку, а народу было совсем немного. 
Посидим? - Посидим.  Расположились на мягком, цвета ночного неба, велюровом диванчике,  заказали по безалкогольному  коктейлю, - и   сидим себе скромненько, слушаем, смотрим, отдыхаем… Публика довольно-таки однородная и какая-то вся интеллигентная, невооруженным глазом видно.  На танцполе чинно переступают под импровизации на песни Джо Дассена  немолодые дамы с немолодыми же, седовласыми кавалерами, и так же сдержанно, по-старомодному  танцуют довольно молодые мамы с совсем юными сыновьями  и даже с дочками…  А довольно молодые отцы семейств  сидят на высоких табуретах за стойкой бара и задумчиво  потягивают из стаканов огненную жидкость цвета крепкого чая. Оркестранты в белых жилетах и чёрных бабочках  усердно дуют в свои трубы, кларнеты и саксофоны, бородатый  ударник задаёт ритм,  улыбается  немного устало и всё же  иногда задорно подмигивает кому-то в публике….
Сидим.  Вдруг вижу – от бара отделяется высокая грузная фигура и движется прямым курсом в нашу сторону.  Подошёл тихим ходом,  пришвартовался на диванчике слева от меня, откинулся вальяжно на высокую мягкую спинку и принялся тихонько отбивать такт большой загорелой  ладонью по подлокотнику. Я, конечно, и бровью не повела, не говоря уже о том, чтоб поворачиваться и смотреть на него. Хотя, пока он двигался  к дивану, успела про себя отметить, что на вид этому экземпляру  не больше тридцати, и он  явно не наш соотечественник, хотя и на скандинава тоже не похож – больно уж чернявый и смуглый. 
А парфюм у него какой-то очень хороший, ненавязчивый и свежий.    Ну, и пусть сидит себе, диванчик-то общий.  И мы с Асей сидим скромненько,  внимаем оркестру, наблюдаем за танцующими. А мне, если честно,  самой танцевать жутко хочется, потому что ну  очень люблю танцевать.  Но когда я это делала в последний раз? В студенчестве, наверное…Эх!   Через пару мелодий мой новый сосед по дивану вдруг подсаживается ближе, чуть наклоняется ко мне и говорит довольно приятным мягким баритоном:
- Parlez-vous  francais?
Я поворачиваю голову, глупо улыбаюсь и отрицательно мотаю головой.  А у самой аж всё перевернулось внутри!  Вот это фокус! Французский я изучаю два года, и довольно успешно, надо сказать,  но ни разу ещё мне не удавалось пообщаться с так называемым «носителем языка».  И вдруг здесь, на самом севере Европы, где французов я уж никак не ожидала встретить,  на огромном пароме, среди тысяч пассажиров  всё-таки оказывается  славный потомок  галлов и, что самое забавное, сам меня «находит»!  Такая удача! Такой шанс! Но…ведь я ещё так мало знаю по-французски…Что я пойму? И что я сумею сказать сама?  Наделаю кучу ошибок, забуду половину слов…. Буду мямлить и заикаться…   Ой, нет…    Все эти мысли вихрем проносятся в голове, и  я отвечаю, с сожалением и извиняющейся улыбкой: «Нет».  Француз  с лёгкой досадой цокает языком и обращается ко мне по-английски.  Ну, с английским всё гораздо лучше обстоит, и я вступаю в беседу. Ася, которая сидит справа от меня, вся обращается в слух, - я это даже телом чувствую, - но, по  своей врожденной деликатности  и виду не подает, что мы с ней  вместе, а  сосредоточенно смотрит на танцпол, потягивая коктейль через соломинку.
А француз тем временем меня спрашивает, на неплохом,  академическом английском, который так похож у всех, кто его изучает:
- Вы – финка?
- Нет, я – русская, - отвечаю.
- О-о-о… русская! Из Москвы? Или из Петербурга? (ну, разумеется, в России всего два города,   других вариантов нет)
- Нет, я   из Владивостока. Это далеко отсюда.
- Оу….И как далеко?
- Это на берегу Японского моря…   От  Москвы – девять часов,  -  говорю я, и спохватившись, уточняю, - самолётом. 
Уточнение, как мне кажется, необходимо, потому что, когда я вела подобный диалог c  одним парнем-москвичом  из нашей тур группы, и сказала, что мы добирались  из Владивостока в Москву девять часов, он спросил: «поездом»?  Хотелось мне ответить ему: «Нет, пешком», - я, как говорит Ася, непревзойденный мастер пассивной агрессии,  - но всё же я сдержалась:  как-никак, нам  больше недели путешествовать бок о бок по чужим странам,  не стоит  ссориться с попутчиками, мало ли что.
- О-о-о! Вот это да! На другом конце земли! – Восклицает француз, и его чёрные густые брови ползут на лоб, -  он действительно искренне удивлен.
Он что-то ещё спрашивает, а  я, отвечая на его вопросы, лихорадочно пытаюсь вызволить из памяти хоть какие-то французские слова и фразы, подобающие моменту.  Вот он, пресловутый языковой барьер!  На уроках языка, с преподавателем, в оранжерейной  учебной обстановке ты болтаешь, как сорока, но как только  тебе нужно объясниться  в реальной жизни,  всё, что ты учил, мгновенно и начисто испаряется из мозга… Но я должна, должна взять себя в руки!    Потому что ведь это просто глупо – получить от судьбы в подарок  такой шанс и не воспользоваться им!  Я же потом сама буду казнить себя за это! Интересно, а на моём лице как-то отражается это  мучительное умственное усилие? …
Наконец, мне удается собраться с мыслями  и я, улучив момент, когда мой собеседник умолкает, улыбаюсь ему и   выдаю, громко, отчётливо,  с хорошим, отработанным на занятиях по  фонетике произношением:
- Comment  vous-appelez  vous?
Француз подпрыгивает не диване, словно его кольнули в мягкое место булавкой, и делает круглые  глаза. Несколько секунд он хватает воздух ртом, как выброшенная на берег большая рыба, а потом, справившись с изумлением,  говорит уже на своем родном языке:
- Меня зовут Жером. Жером.  – и добавляет, лукаво прищурившись,  - а  почему вы сказали, что не говорите по-французски?
И я вдруг осознаю,  что мне совершенно понятно, о чём он меня спрашивает, и меня охватывает какой-то трепет…
- Я изучаю французский, два года, но говорю пока плохо. Это очень трудный язык, - отвечаю я, сама поражаясь тому, как легко складываются фразы.
Жером ободряюще улыбается и продолжает болтать, чудесно грассируя и гнусавя, а  я – понимаю! Понимаю, что он из Марселя,  но сейчас работает в Финляндии. Что у него магазин одежды в Хельсинки. Что мать у него – итальянка, и, следовательно, он наполовину итальянец, наполовину француз. Что у него есть старшая сестра, она врач. А ещё есть младший брат, он студент, изучает право…. Когда я вдруг перестаю его понимать, я просто говорю:
- Je ne comprends pas. (Я не понимаю)
И Жером сразу переходит на английский, но через пару фраз  снова «возвращается» на свой язык.  Я с удовольствием беседую с ним, а сама уже втайне надеюсь, что Жером пригласит меня потанцевать. Но он не приглашает. Возможно, стесняется своей грузной, неуклюжей фигуры. Зато он предлагает купить мне что-нибудь выпить.  Я, конечно, отказываюсь. Во-первых, потому что не пью в принципе (бокал шампанского на Новый год – это всё, на что я способна),  а во-вторых, знаете ведь как: сначала выпить, а потом – «пойдемте ко мне в каюту» и так далее. 
В общем-то, Жером к этому и ведёт.  Спрашивает меня:
- Вы замужем?
- Нет…
- О, конечно,  вы очень молоды, чтобы быть замужем… Но вы так красивы… - и тут он берёт мою руку и целует.
Между прочим, я заметила,  что мужчины довольно часто целуют мне руку. Это странно, ведь сейчас это совсем не принято. Может быть, это от того, что я так старомодна, и весь мой вид и манера поведения пробуждают в них какие-то, казалось бы, давно уже отмершие «социальные  инстинкты» и  ритуалы.  Вероятно, так.  Однако сразу же после целования руки Жером переходит на совсем уж современные рельсы и начинает говорить мне не «вы», а «ты». Он объясняет, что тоже не женат. Что у него была  «сopine», но теперь уже нет.  «Copine»! Я слышу слово, которое недавно встречала в каком-то тексте, но не нашла в словаре. И я тут же спешу восполнить этот пробел в знаниях:  а что такое  «copine»?  Жером поясняет, переводя на английский: girl-friend,  подружка.  Ага, понятно. Я  чувствую удовлетворение, как всегда, когда узнаю что-то новое. 
А у Жерома совсем другие цели. Он уже наклоняется к самому моему уху и курлычет, как большой упитанный голубь  на карнизе весенним утром. …  Да, французский язык, несомненно, был создан для обольщения.  Эти непередаваемо нежные, интимные интонации, этот убаюкивающий, гипнотизирующий ритм, который задаётся, наверное, тем, что ударение всегда падает на последний слог… И если бы просто слушать, и не смотреть на его одутловатое  лицо с орлиным носом и чёрными подмигивающими глазками, то….  Тут я ловлю себя на том, что в моём усталом, перевозбужденном от впечатлений мозгу  причудливым образом соединяются мягкий голос и воркующая речь Жерома   с   нордическим  профилем вот того молодого шведа за дальним столиком.  Ох, вот если бы… Но, стоп-машина!  Прекрасный викинг отдыхает здесь в обществе супруги и маленького наследника   завоёванных земель. Поэтому -  прерываем полёт фантазии.   … А Жером  уже предлагает мне встретиться через час на дискотеке, которая скоро начнется на самой верхней палубе, под звёздным небом.  Я вежливо улыбаюсь и отрицательно качаю головой:
- Спасибо, но нет, я очень устала сегодня…
Он понимающе кивает:  «О, да, да, у тебя был трудный день: столько всего посмотреть, столько всего купить…Да, конечно».   После небольшой паузы  незадачливый ухажер делает ещё одну  попытку, решая, видимо, пойти ва-банк, - приглашает меня пойти к нему в каюту на чашку кофе.  Нет, ну каков наглец, а?  Я конечно же, не подаю вида, что возмущена,  я – сама вежливость и кротость:   «Нет-нет, я действительно очень устала и хочу уже пойти к себе».  Я формулирую последнюю мысль так:  «Je veux venir a ma chambre»  (Я хочу пойти в свою комнату)   Жером трясет головой   и, мягко касаясь моей руки, поправляет:  “Je vais partir a ma cabine» (Я собираюсь уйти в свою каюту).  Я послушно повторяю за ним.  Вот это мне нравится!  Обожаю, когда меня чему-нибудь учат.  И Жерому эта роль учителя и наставника идёт гораздо больше, чем роль обольстителя.  Вот бы пообщаться  с ним в такой манере ещё часок-другой, вот было бы здорово! 
Однако, француз,  понимая, что здесь ловить больше нечего, начинает прощаться.  Оказывается, он совсем забыл, что ему нужно ещё успеть заглянуть в Duty-free,  а они закрываются через пятнадцать минут!  И он зачем-то  пишет мне свой номер телефона  на листочке, вырванном из крошечного блокнотика (обязательный атрибут в арсенале всех Казанова, наверное),  по-джентльменски раскланивается с Асей  (которая  гордо продолжает делать вид, что её занимают исключительно телодвижения пар на танцполе),    снова целует мне руку,  и наконец, удаляется.   
Едва его мощный корпус исчезает с горизонта,  Ася, широко раскрыв глаза, набрасывается на меня с расспросами. Она, с её  багажом иностранных языков в  виде школьного курса немецкого, разумеется, ничегошеньки не поняла, кроме того, что было понятно и без слов: француз меня «клеил». 
-  Ну а что ты, а что ты не согласилась пойти с ним на дискотеку?  Ну, ещё бы пообщались, а там, может быть…
- Что  «может быть», Ась?  Зачем он мне?
- Ну как -  зачем?  Француз…  из Парижа… -   подруга мечтательно возвела  глаза к потолку.
- Из Марселя, -  безжалостно поспешила я  разрушить её воздушные замки. 
Однако они устояли:
-  Неважно, откуда именно.  Франция… И ещё,  он такой  симпатичный…  Эх…
Нда, наверное, именно наше полное несовпадение вкусов на мужскую «красоту»  вкупе с полным совпадением – на книги и музыку, - главная причина нашей с Асей многолетней дружбы.
-  Ладно, Ась. Пойдем уже спать, что ли.  У меня уже просто глаза закрываются.

И мы пошли. Проходя мимо столика  с ясноликим шведом, я оглянулась  украдкой и  увидела, что он провожает нас взглядом.  Жена его смотрела совсем в другую сторону,  сын пускал пузыри в стакане с соком.  А варяг, всем своим мускулистым телом подавшись вперёд, вытянув шею и как-то почти страдальчески наморщив лоб,  не сводил глаз с Аси, которая, естественно, ничего не замечая, плыла через полутёмный зал, в  своем струящемся тёмно-бордовом платье, с рассыпавшимися по спине чёрными локонами, -  как  Эсмеральда  среди всех этих  бледных  и белокурых Флер-де-Лиз.  Эх, мужчины,  везде вы одинаковы:  всегда вам хочется того, чего у вас нет… Впрочем,  и нам, девушкам, тоже.

Мы вернулись в каюту. Наш волшебный, звездный час в дансинге на скользящем по тихим водам Балтики чудо-пароме, увы, истек.  Утром, перед высадкой я видела мельком и Жерома, и Викинга, но это были уже совсем другие люди. Мы и сами были другие: собранные, равнодушные, деловитые  и  здравомыслящие до чёртиков. Кеды вместо каблуков, узел на затылке – вместо локонов, рюкзаки за спиной.   Утром все были собраны, равнодушны и деловиты. И никому даже  и в голову не пришло бы подойти и просто спросить: «Parlez-vous francais?”