Рабство индейцев на Северо-востоке Америки Ч. I

Институт индейского рабства в восточных и северо-восточных колониях Северной Америке развивался под воздействием различных факторов.
По мере того, как британцы, французы, голландцы основывали свои поселения на восточном и северо-восточном побережьях Америки, они начинали порабощать местное индейское население, используя его в качестве дармовой рабочей силы, необходимой для развития колониальной экономики.
Стоит отметить, что тринадцать колоний британской Америки были менее зависимы от рабства, чем колонии Карибского бассейна и Новой Испании. Здесь индейское рабство не получило значительного развития до периода поздней колониальной эпохи. Тем не менее, рабство индейцев негласно признавалось британской Короной и считалось «нужным» в каждой колонии и наиболее себя проявляло на Юго-востоке, где в основном развивалось плантационной хозяйство, основанное именно на рабском труде.
На Северо-востоке колоний, где не было идеальных климатических условий для плантационного хозяйства, рабы-индейцы в основном использовались в качестве домашней прислуги и рабочих, или же на полях, где выращивался табак.
Как только первые колонисты стали понимать, что спрос на табак в метрополии имеет колоссальный успех, это растение стало одной из основных выращиваемых ими культур. Табак действительно стал движущей силой экономики основанных на Востоке колоний. Производство табака являлось весьма трудоемкой работой и для нее требовались рабочие руки, много рабочих рук. Своих собственных усилий для выращивания этой культуры колонистам не хватало, а до рабского труда коренных народов и африканцев было еще далеко.
Первоначально колонисты заключали сделки с компаниями, которые поставляли в колонии для работы на табачных плантациях наемных рабочих из числа обездоленных слоев европейского сообщества, в частности, из Британии. Наемники соглашались работать на табачных плантациях на определенных условиях, например наемнику определялся срок работы – до семи лет. Кроме этого, тот из колонистов, кто его нанимал, должен был оплатить его переезд в Америку и предоставить дополнительно надел земли в личное пользование. После семи лет работы на табачной плантации наемник получал право на гражданство в колонии.
В этой связи колонисты стали считать наемников весьма дорогим удовольствием для себя. К тому же среди наемников отмечался высокий уровень смертности, что требовало искать ресурс для заполнения вакансий.
И в целом улучшение экономической ситуации в Англии привело к сокращению числа желающих отправиться в Америку, чтобы работать на кабальных условиях у колонистов. Труд свободного работника на табачной плантации требовал удешевления. [18]
 Как утверждает историк Пек Дуглас: «Хотя британцы знали о испанской и португальской работорговле индейцами, рабский труд последних в классическом его понимании в американских колониях ими не использовался до XVII века». [11]
К середине XVII века на плантациях табака американских колоний подневольно трудились рабы из числа коренных народов.
Источником этой рабочей силы были войны, в которых колонисты в столкновениях с индейцами захватывали их в плен и обращали в рабов, но и собственно работорговля, которую вели сами индейцы, продавая колонистам  своих соотечественников из вражеских племен, захваченных в бою или в ходе набегов.
Первый способ обращения в рабство ряд исследователей называет «милитаристским», то есть, когда захваченные в результате какого-то военного конфликта индейские пленники принудительно обращались в рабов.
Например, власти Вирджинии предоставляли лицензию для охоты на рабов, установив, что любые пойманные в ходе боя враждебные индейцы должны стать рабами на всю жизнь. Солдатам, предоставляюсь право поступать с захваченными в бою индейцами произвольно, они могли использовать их как рабов, а за ненадобностью возвращать их соплеменниками за выкуп. [7] 
Таким образом в Вирджинии в 1676 году публично, юридически закреплялось порабощение коренных народов. В последующие годы законы колонии объединяли в категорию рабов коренных американцев и африканцев, импортированных в колонию.
Историк Роберт Этридж подчеркивал: «Коммерческая торговля индейскими рабами не была продолжением и адаптацией существовавших ранее моделей плена. Это был новый вид рабства, требующий нового вида профессиональной специализации, организованной работорговцами- милитаристами». [3]
Второй способ обращения, то есть торговля индейцами, предполагал участие самих индейцев в этом процессе. Колонисты пуританской Новой Англии, Вирджинии, Северной и Южной Каролин устанавливали деловые контакты с работорговцами из числа индейцев и с их помощью заполучали для себя живой товар. Дельцами из числа коренных народов такая торговля была поставлена на поток, и как указывают историки Питер Линдерт и Джеффри Уильямсон «имела повсеместный характер и являлась неотъемлемой частью колониальной системы первых тринадцати колоний». [6]
По оценкам Алана Галлая в сферу работорговли соотечественниками в этот период было вовлечено от 24 000 до 51 000 коренных американцев5.
Ну и третий способ обращения в рабство коренных народов, профилировавшийся колонистами восточных колоний, и как считает большинство исследователей – это «кабальное рабство».
После окончания войны короля Филиппа 1675–1678 (названа по имени сахема племени вампаноаг Метакомета, получившего прозвище Король Филипп – И.К.) большинство коренных племен, населявших Вудленд (регион лесов – И.К.) были отселены на окраины своих ранее занимаемых земель.
По причине ограниченного доступа к естественным ресурсам, от которых племена Вудленда постоянно завесили, потери земель и изменений в окружающей среде, вызванных европейским вторжением, многие племена, (особенно прибрежные группы), больше не могли заниматься традиционными видами деятельности и, следовательно, становились все более зависимыми от европейских товаров – тканей, инструментов, оружия, алкоголя и все больше – продуктов питания. Торговцы, продававшие эти товары индейцам с использованием грабительских схем кредитования, прекрасно понимали, что большинство из индейцев не смогут вернуть долги. В конечном итоге обросшего долгами, словно мхом индейца, кредиторы тащили в суды, у которых имелись полные права принимать решения по их закабалению. Земли индейцев или чаще всего их труд на кредитора являлись источником погашения долгов.
Исследователи в этой связи указывают, что кабальный вид рабства коренных народов, присущий колониям, располагавшимся на Северо-востоке, не был долгосрочным, и, как правило, имел строгие временные рамки. Разумеется, многие из индейцев в последствии выбравшись из долгов, попадали в рабскую кабалу повторно. К тому же, если кредитор умирал, то право на использование труда кабального раба-индейца переходило его наследникам. [16]
Оценить, численность рабов-индейцев, эксплуатируемых на условиях кабального соглашение, сложно, поскольку точная численность индейцев в колониальный период вообще неизвестна. Более того, как отмечает исследователь Маргарет Ньюэлл: «Рабство» и «подневольное состояние» были скользкими терминами в Америке XVII века. Контракты, предписания и купчие – документы, которые часто использовались как взаимозаменяемые. «Раб» мог быть освобожден после определенного срока, как и наемный слуга. Рабство движимого имущества как правовая система развивалось медленно, являясь продуктом поэтапного формирования». [9]
Например, индейцы-пекуоты, попавшие в плен в ходе военных действий, могли находится в рабстве пожизненно, но их соплеменники, порабощенные по кабальным соглашениям с кредиторами или купленные за деньги, имели ограничения по срокам нахождения в рабстве.  Но те индейцы Новой Англии, которые были вывезены на Бермуды, или другие плантации, становились классическими рабами. [12]
Подавляющее большинство индейцев, порабощенных колонистами, относились к категории женщин и детей.  Современники из числа владельцев таких индейцев, часто задавались вопросом, имели ли колонисты юридическое или моральное право порабощать невинных женщин и детей.
В итоге они приходили к выводу, что подобный вид рабства индейцев был необходимым, законным инструментом ведения войн с индейцами, поскольку «враг может быть морально сломлен, если его лишить утешения – жены и детей».[9]
Такие же сомнения и противоречия возникали у современников по поводу того, справедливо ли покупать индейцев для эксплуатации их труда у таких же индейцев – торговцев военнопленными. Как пишет Ньюэлл: «Эта борьба мотивов прекратилась к 1670-м годам».[9]
Помимо «милитаристской формы» порабощения, отдельных индейцев колониальные суды приговаривали к условиям службы или «вечному рабству» за различные «провинности», начиная от укрытия враждебных индейцев, сокрытия долгов и воровства до «наглого ношения вещей».
В 1659 году Генеральная ассамблея Род-Айленда постановила, что любой индеец, осужденный за кражу или повреждение имущества, который не «оплатил и не погасил все убытки, издержки и реституции по закону», может «быть отправлен в рабство в любую страну английского подданства». [13] Ассамблея рассматривала продажу индейца как особенно подходящее наказание в случаях, когда ответчики проявляли «наглость».
В 1673 году власти Плимута приняли аналогичный закон, который позволял кредиторам связывать индейцев-должников условиями службы. Уголовные приговоры иногда включали также и рабство. Генеральный суд Плимута в 1674 году заочно осудил «индейца по имени Хокен, который был известным вором», и постановил, что в случае поимки он должен быть продан на Барбадос, «чтобы освободить колонию от такого зла как он». [14]
Историк Галлай указывает, что до 1675 года случаи порабощения за долги или за преступления были весьма редкими, отчасти потому, что, ответчики из числа коренных народов имели ресурсы, чтобы оплачивать долги и штрафы, и часто их юридическую ответственность на себя брали сахемы (вожди у индейцев восточного ареала обитания – И.К.) или их белые покровители, которые представляли их в суде. [5]
В Плимуте, Массачусетсе и Коннектикуте функционировали массовые публичные аукционы, где продавались сотни пленников из племени наррагансеттов и вампаноаг. Колониальные власти жаловали пленников в качестве награды за военную службу особо отличившимся солдатам и офицерам, а также в качестве формы денежной реституции для пострадавших от войны английских городов.
Стоит отметить, что лояльность англичанам не давала нейтральным индейцам никакой защиты. Охотники за индейцами совершали набеги без разбора, захватывая десятки «друзей» англичан из индейцев для продажи на экспорт.
 В июне 1675 года Военный совет Плимута приказал забирать индейских детей из семей и насильно отдавать их в ученики в семьи колонистов.
Большое количество захваченных в ходе набегов индейцев мужского пола продавали на острова, где к началу ХVIII века по оценкам исследователей сформировалась довольно-таки приличная диаспора из числа североамериканских племен. Например, за один рейс в октябре 1675 года власти колонии Плимут отправили 178 пленников индейцев на борту судна, направлявшегося в Кадис. [14]
Масштаб порабощения индейцев, охвативший тринадцать колоний в период с 1670 по 1700 годы, породил целый ряд законодательных актов, касающихся статуса коренных американцев, населявших южные и северные территории Новой Англии. Результат этого парового надзора был, мягко говоря, неоднозначным.
Индейцы, населявшие территорию Новой Англии в отличии от соотечественников Юга и Юго-запада Америки, где царили испанские, а позднее и мексиканские законы не имели рьяных публичных защитников, таких как Бартоломео де лас Касас, которые могли бы достучаться до европейского монарха. Но робкие голоса миссионера Джона Элиота и индейского опекуна Дэниэла Гукина все же в частном порядке доходили до колониальных властей и вопрошали «о помощи и защите их прав».
 Опасения колонистов, исходившие из соображений собственной безопасности, также побуждали к пересмотру практики обращения с индейцами. Колонисты весьма были обеспокоены нараставшим недовольством со стороны соседствующих племен и нависшей над ними угрозы быть подверженным систематическому насилию.
В ответ на давление масс, власти Массачусетса, Коннектикута и Род-Айленда предприняли шаги по законодательному закреплению форм контроля над пленными индейцами. Например, в Массачусетсе и Плимуте были приняты акты запрещавшие использовать взрослых индейцев обоих полов в качестве домашних рабов. Но в то же время законодательно разрешалось использовать индейских детей в этом статусе – мальчиков до двенадцати лет, а девочек до пятнадцати. Отдельные колониальные города налагали собственные временные ограничения на индейское рабство. В марте 1675 года жители Портсмута, Род-Айленда, запретили ввоз любых новых индейских рабов и слуг в свою общину. То же самое, на короткое время, в 1676 году сделали и власти Провиденса. В марте 1676 года Генеральная ассамблея Род-Айленда запретила рабство индейцев, за исключением долгового.
Захваченные в бою индейцы, а также те из них, кто добровольно сдался в плен, рассматривались как «законтрактованные слуги», которых разрешалось их владельцам продавать за пределы городского поселения.
Запрещалось также продлевать сроки рабства законтрактованных индейцев сверх установленных лимитов, а также заключать контракты с заинтересованными дельцами на вывоз индейцев за пределы региона без одобрения местных магистратур.
Запрет на импорт рабов-индейцев из Новой Англии был введен в 1676 году колониальными властями Вест-Индии, в частности Барбадоса и Ямайки, однако на практике он не реализовался.
Путаница в правовом статусе пленных индейцев еще больше усложняла картину, поскольку, как мы уже знаем, колонии в период 1675-1676 годы продекларировали право на порабощение индейцев в ходе военных действий, касающееся в первую очередь враждебных племен, а также тех, кто «восстали и отступили от своей военной повинности» [9], то есть совершили  акт предательства и перешли на сторону врага. На «мятежных» индейцев иммунитет, которым пользовались суверенные солдаты не распространялся, поэтому они могли быть казнены, либо быть наказаны обращением в рабство.
В действительности для большинства индейских пленников результат был одинаковым, независимо от того, обвинялись ли они в убийстве, измене или ведении несправедливой войны, власти колоний оправдывали их порабощение и рассматривали рабство для них как наименьшее наказание  за совершенные тяжкие преступления.
Законность выбора целей для порабощения индейцев являлось процессом сложным, в котором определить границы дозволенного практически на законных основаниях было зачастую невозможно.
Военная истерия привела к тому, что колонии интернировали многих индейцев-христиан в лагерях на острове Дир и Лонг-Айленд, якобы для их защиты, а также для безопасности колонистов. Тем не менее, охотники за индейцами совершили набеги на лагеря для интернированных, а власти Массачусетса специально формировали отряды «охотников» и уполномочивали их принудительно забирать индейцев из этих мест. Уязвимыми оказались даже семьи тех индейцев, кто верой и правдой служил англичанам.
Законы тринадцати колоний в отношении социального статуса индейцев по убеждению большинства исследователей – палка о двух концах. С одной стороны индейцы являлись поддаными наряду со свободными колонистами, и практически имели те же права, но с другой они легкого могли лишиться этих прав и стать рабами.
Самым значительным законодательным актом, принятым во время войны 1675-1676 годов в отношении рабства индейцев, разумеется, был прямой запрет порабощение индейцев, введенный властями Род-Айленда. Однако он обеспечивал лишь минимальную защиту, поскольку его скользящая возрастная шкала позволяла связывать узами рабства детей индейцев до определенного подросткового возраста, как было указано выше. Большинство других запрещающих законов, касающихся рабства индейцев, были недолговечными, неисполнимыми и, по-видимому, мало влияли на запрет их вывоза за пределы колоний. Если колонии вели войны, то запрет на вывоз индейцев, находившихся в рабском положении, имел силу. Как только опасность войны миновала или утихала, все забывали про запрет, и добивались снятия ограничений на вывоз индейцев, а также торговлю ими.
 Те же города Род-Айленда, которые ранее запретили торговлю индейцами в пределах своих границ, проводили публичные аукционы пленников и распределяли прибыль на городских собраниях.
Как только (после войны короля Филиппа) индейцы Новой Англии получили английское подданство, вопрос их порабощения, казалось бы, отпадал сам собой. Но нет.
Несмотря на эти изменения, вплоть до начала 1700-х годов, порабощение взятых в плен индейцев активно продолжалось в верховьях реки Коннектикут, Мэне Северном Массачусетсе и Нижней Канаде.
Массачусетс принял несколько законов в период 1704-1707 годы, которые регулировали захват и продажу индейских пленников, особенно женщин и детей, как «средство вербовки и выплаты солдатам». [5]
Порабощение местных индейцев активно происходило и на территории обеих Каролин (Северная и Южная). Желание заполучить пленников составляло, по крайней мере, часть мотивации колонистов Каролин в войнах, которые они вели против племен весто, яддо, ямаси в период 1670-1715 годы.
 Эти конфликты, усиленные постоянными рейдами англичан на индейские миссии в испанской Флориде, подпитывали бурно развивающуюся работорговлю индейцами в Чарльстоне, откуда осуществлялся экспорт индейских рабов по всей Британской империи, включая Новую Англию. [5]
Поток более агрессивных индейских рабов (так считали колонисты Новой Англии – И.К), чем местные индейцы, хлынувший в Новую Англию с территории Каролины вызвал серьезную озабоченность у властей северо-восточных колоний в начале ХVIII века.
В рамках закона 1709 года под названием «Акт о поощрении импорта белых слуг» Верховный суд Массачусетса обложил работорговлю индейцами теми же налогами, что и торговлю рабами-африканцами. Позже, в том же году власти добавили требование, чтобы импортеры представляли некоторые доказательства того, что индейцы были законно порабощены и их можно экспортировать. Род-Айленд принял аналогичные законы, но налоги, по-видимому, не смогли отпугнуть импортеров, потому что обе ассамблеи в конечном итоге предписали немедленный реэкспорт любых восточных, испанских и каролинских индейцев, ввезенных в этот район, под страхом штрафа в 50 фунтов стерлингов.
В законе Род-Айленда о реэкспорте в качестве причины для введения новых ограничений упоминались «различные заговоры, мятежи, изнасилования, кражи и другие отвратительные преступления, совершаемые индейскими рабами» из других регионов. [9] Однако обе колонии предоставили многочисленные исключения отдельным владельцам, позволив им держать своих «каролинских индейцев», а другие импортеры просто проигнорировали закон. Газетные объявления за десятилетие после вступления в силу закона 1712 года указывают на то, что каролинские и испанские индейцы продолжали продаваться и покупаться в Бостоне вплоть до начала 1720-х годов в количествах, сопоставимых с африканцами.
Более того, колонисты, заинтересованные в эксплуатации труда коренных американцев, но лишенные такой возможности порабощать их напрямую при отсутствии военных действий, получали как известно лазейку в виде приговоров судов, обрекавших индейцев на длительные сроки принудительного труда. Продажа индейцев за долги или в качестве возмещения за совершенные ими уголовные преступления, принудительная передача детей индейцев в рамках «ученичества» в семьи колонистов стали еще более распространенными формами рабства после войны короля Филиппа. Ряд правовых изменений, способствовавших этому ряд исследователей, называют «судебным порабощением». [17]
Как указывают историки Дэниел Мендель и Джин О'Брайен, к концу ХVII века племена, населявшие Новую Англию, подверглись принудительному переселению в специально отведенные анклавы, с четким разграничением белых поселений от поселений индейцев. По сути, были созданы резервации, куда отселялись только те индейцы, кто не был законтрактован принудительным трудом. [8]
Индейцы Новой Англии продолжали заниматься традиционным натуральным хозяйством вплоть до в начале ХVIII века, но их уже опустошенные земли и ресурсы неуклонно сокращались и истощались по причине возросшего уровня торговли землей, либо ее присвоения белым населением. Данные процессы способствовали попаданию их в зависимость от английских рынков.
Испытывая постоянную потребность в самом необходимом (еда, одежда, медицинская помощь), многие из индейцев продолжали жить в английских городах или около них, где они работали поденщиками или слугами. Однако такие люди занимали шаткое положение как в экономическом, так и в политическом плане, поскольку у них не было даже минимальной защиты, которую давало членство в племени.
Между тем, близость к белым поселенцам увеличивала вероятность попадания индейцев в «неприятные ситуации», в которых они зачастую явились объектами всевозможных обвинений. Им вменяли нарушение границ поселений, уничтожение имущества, скота и кражу товаров, принадлежащих колонистам, а также обвиняли в насильственных действиях по отношению к белому населению. В результате чего, индейцы стали чаще появляться в колониальных судах, приговоры которых всегда были однозначными – «длительный срок принудительного труда». [10] Эта модель отношения к ним действовала на протяжении всего ХVIII века.
Во всех без исключения тринадцати колониях к этому периоду действовали законы, согласно которым на «виновного» индейца возлагалась безусловная выплата пострадавшему лицу ущерба в увеличенном, в двойном, тройном или даже как в Плимуте четверном размере. Судебные издержки белых истцов судами всегда взимались с ответчиков индейцев. Тех из индейцев, кто не мог удовлетворить иски по возмещению ущерба продавали в услужение истцов с формулировкой «Личность должника должна быть продана для удовлетворения потребностей истца». [8]
В некоторых колониальных городах переход к «судебному порабощению» был постепенным, в то время как в других он был драматичным. Из 22 индейцев, осужденных за нарушение права собственности, в Мартас-Винъярде между 1675 и 1687 годами, только двое получили приговоры, связанные с рабством – один на двенадцать дней, другой на два года. [9]
Суд округа Дьюкс в январе 1688 года признал виновными 13 индейцев за «уничтожение крупного рогатого скота и овец» или «поедание моттина (баранины), которая была украдена». Решение суда включало в себя дополнение, предусматривающее, если, мол, ответчик не заплатит штрафы и оцененные издержки, то он или она должны быть проданы в услужение на срок от трех месяцев до семи лет. Те индейцы, кто получил приговоры более двух лет «услужения», могли быть проданы «в любую часть владений короля». [14]
Подобные формулировки в колониальных судах, применяемые по отношению к обвиняемым индейцам, были типичными. В вышеуказанном округе в период с 1689 по 1690 год суд связал 8 индейцев сроками рабства от шести до тридцати лет за преступления, включавшее кражу носового платка.
Иногда одни истцы удовлетворялись сроками принудительного труда индейцев, другие же предпочитали получить возмещение ущерба наличными, в связи с чем организовывали публичный аукцион индейских осужденных.
Суды в Новой Англии отличались от судов других восточных колоний, тем, что имели институт присяжных. В тех колониях, где «не торжествовал» суд присяжных, обвиняемые в долгах и мелких преступлениях индейцы представали пред судом чисто формально, и их дела разрешались буквально в считанные минуты, одним ударом молоточка судьи по наковальне правосудия.
Разрешение дел индейцев в судах Новой Англии к началу ХVIII века приобрело новый уровень, а точнее сказать была выстроена многоуровневая система их рассмотрения. В точности власти колоний признавали полномочия «индейских судов», то есть тех судов, которыми управляли индейцы, и которые выполняли посреднические функции в рассмотрении тяжб индейских ответчиков с белыми истцами. По правде сказать, белые истцы на деле предпочитали вердикты индейских судов обжаловать в английских судах. Однако по уголовным делам с участием белого истца, ответчики индейцы должны были предстать перед английским судом и только.
В ходе создания индейских городов или резерваций, колониальные власти назначали мировых судей, которых в обиходе называли «надзирателями», «опекунами» или «попечителями». Эти судьи старались выносить решения по делам индейцев таким образом, чтобы исключить возможность их слушаний повторно в суде высшей инстанции, где как правило, использовался институт присяжных заседателей. 
Как указывает исследователь Джеймс Ронда, документы мировых судей по искам против индейцев считались собственностью этих судей, и никуда на хранение не сдавались, поэтому сохранилось так мало записей, по котором можно было бы определить сколько индейцев эти должностные лица приговорили к рабству. [14]
 Несмотря на скудность записей мировых судей, сведения судов высшей инстанции, а также общей юрисдикции по всей Новой Англии указывают на факты того, что индейцы приговаривались к подневольному труду за преступления, не караемые смертной казнью. Например, Верховный суд Ньюпорта приговорил по меньшей мере 15 индейцев к подневольному труду в период между 1704 и 1725 годами. [9]
Тем не менее, исходя из анализа архивных источников, с которыми работали исследователи, освещавшие данную тему, усматривается, что  многие индейцы Новой Англии, хотя и были свободными и не подвергались судебному преследованию часто запутывались в хитросплетениях своих отношений с торговцами, землевладельцами, капитанами кораблей, что в итоге становилось причиной их попадания в долгосрочное «неюридическое рабство». Исследователи полагают, что колонисты намеренно втягивали индейцев в долги, предлагая им свое имущество в кредит и под залог.
В одних случаях отношения индейцев с заимодавцами напоминали отношения по долговым книгам, которые вели, например владельцы магазинов, выдавая товар покупателю с отсрочкой платежа. Только вместо платежей заимодавцы часто брали с индейцев их рабочую силу, заключали с ними, либо их детьми контракты на отработку долга на условиях месяцев или даже лет.
 Историк Дэниел Викерс отмечает, что китобойные суда в Кейп-Коде, Мартас-Винъярде и Нантакете, в значительной степени зависели от индейского труда. Он подсчитал, что к середине 1730-х годов почти три четверти индейских китобоев Нантакета отдавали все свои доходы белым хозяевам после каждого рейса.
Для наглядности приведу текст договора на китобойный промысел, заключенного между Исааком Пепени (индеец племени вампаноаг) и Джеймсом Ловеллом-младшим, 1729 года.
«Свидетельствуем, что индеец Айзек Пепени из Фалмута, рабочий из Барнстейбла, ... по собственной доброй воле ... обязался и обязуется служить Джеймсу Ловеллу-младшему ... мореплавателю, в его походах в различных китовых рейсах в различные сезоны ..., а именно зимний сезон в ... Барнстейбл, и следующую весну в Нантакете, и предыдущий последующий сезон на шлюпах или судах, которые ... [Ловелл] пожелает, а также все последующие рейсы ..., упомянутый Айзек Пепени, будет иметь одну восьмую и питание согласно расходам ... как будет необходимо его хозяину, на сумму в пятнадцать фунтов, которую он, упомянутый Джеймс Ловелл, настоящим соглашается заплатить за него, ... затем Пепени настоящим [соглашением] обязуется посещать [китовые путешествия] по приказу и указанию упомянутого Джеймса Ловелла, его администраторов или уполномоченных в порядке им лиц, указанном(ных) выше...первый день октября в одиннадцатый год правления Его Величества от дома 1729. Исаак Пепени. Барнстейбл.
Мы, подписчики двух мировых судей Его Величества по указанному округу, присутствовавшие при исполнении постановления, разрешаем и одобряем его как справедливое и разумное. Дэниел Паркер, Джозеф Лотроп». [17]