Хокулеа Путь до Таити. Гл. 32. Девять стражей

32
ДЕВЯТЬ СТРАЖЕЙ

1 июня. – Тридцать один день в пути (продолжение).

Вдоль берега двигался огонёк – возможно, это рыбак нёс фонарь. Затем он исчез. Очень хотелось верить, что свет на берегу исключает из нашего конкурентного списка Тупаи и Беллинсгаузен, потому что оба острова необитаемы.

Затем кому-то показалось, что он заметил свет южнее атолла. Мы с Родо  с напряжением всматривались.  Если это остров Тетиароа, то, возможно, мы видим отблески огней находящегося позади него Папеэте или свет маяка на мысе Точка Венеры на северо-восточном побережье Таити. Но тревога оказалась ложной. Небо в том направлении оставалось тёмным и неинформативным.

Рассвет. Никаких признаков горных вершин Таити или других высоких точек позади атолла. Это исключало Тетиароа, а также и Тупаи, который находится сразу на севере от изумительного вулканического острова Бора-Бора.

В нарастающем утреннем свете чёрная полоса постепенно сменилась изгибом какого-то атолла, окружённого прибоем и зелёного от буйной растительности. Мы были у его северо-восточной оконечности. Мау начал было отдавать приказ повернуть на левый борт и плыть на юг вдоль восточного берега. Но Родо его остановил, объяснив, что для большинства атоллов в этих водах вход в лагуну находится либо на северной, либо на западной стороне. Поэтому мы повернули на правый галс и направились на запад вдоль северного побережья.

Лёгкий ветер подталкивал нас параллельно берегу. Слышен был только прибой, разбивающийся о рифы. Мы стояли молча, жадно вглядываясь в первую за месяц путешествия землю. При восходящем всё выше солнце мы могли ясно разглядеть за прибоем узкую полоску песчаного берега, кокосовые пальмы и другие деревья с кустами, которые все вместе образовали плотную стену позади пляжа. Ни живой души на берегу; ни одного признака пребывания человека.

Через пятнадцать минут прохода вдоль берега мы заметили нечто впереди, там, где берег делал крутой поворот. Приблизившись, мы увидели сначала одну постройку, затем из-за поворота появилось ещё несколько – всё указывало на то, что мы входили в деревню. К этому моменту Родо был почти уверен, что остров был Матаива; деревня располагалась прямо на северо-западном мысу атолла. Родо не был стопроцентно уверен потому, что последний раз был на Матаиве двадцать лет назад. Если он твёрдо скажет, что это Матаива, а позже выяснится, что это другой остров, он не переживёт позора. Поэтому он говорит только: «Ещё не уверен.»

Когда мы подплыли ближе, из прохода нам навстречу с шумом выскочили два ялика с подвесными моторами. Родо подозвал их, но не спросил название острова. Это значило бы, что он заблудился.

Ранее Льюис привёл нам относящийся к ситуации пример. Два микронезийца-навигатора (с соседнего от Мау острова), после нескольких дней борьбы с суровым штормом, потерялись в океане и наконец пристали к незнакомому атоллу. Это был Капингамаранги, островок на окраине Полинезии, в сотнях милях к югу от их родного  острова. Хотя из учебного курса навигации они знали о существовании Капингамаранги и других островов за пределами их обычных плаваний, они никогда на нём не были и не узнали его. Но признать, что потерялись, они не могли из профессиональной гордости. Вместо этого они сделали вид, что именно этот остров и был целью их путешествия. Затем надо было как-то решить проблему с определением своего местоположения, чтобы понять, в какой стороне находится их дом. Чтобы не выдать своего неведения, они прямого вопроса задавать не стали, а пошли гулять по деревне в надежде подслушать, что в разговоре кто-нибудь упомянет название острова. Наконец, после многодневных прогулок, их усилия были вознаграждены, когда во время игры дети выкрикнули: «Капингамаранги!» Так навигаторы получили всё, что было нужно для возвращения домой.

Репутации я не имел и терять мне было нечего, поэтому когда лодки подошли к каноэ, я спросил на таитянском: «Как называется ваш остров?» Люди в яликах смотрели с недоумением. Я повторил вопрос. В ответ они прокричали: «'О Матаива!»

После быстрых переговоров между Родо и лидером группы ялики отбуксировали нас через узкий проход (против сильного встречного течения) в лагуну, на стоянку в спокойных водах недалеко от деревни.

В большом волнении островитяне вскарабкались на каноэ. Но встретившись с нами лицом к лицу на палубе, они вдруг оробели. Опасение было написано на их лицах. Хотя их предки некогда водили по океану двойные каноэ, до «Хокуле'и» они их не видели. Да и мы представляли ещё то зрелище: семнадцать странных бородатых мужчин, с всклокоченными волосами, пахнущие потом, заплесневевшей одеждой и сушёной рыбой.  И то, что некоторые из нас были похожи на них, а другие выглядели, как яхтсмены-хаоле, иногда посещающие остров, добавляло загадочности. Лёд разбила единственная среди них женщина – она надела нам на шеи гирлянды из ракушек и чмокнула в обе щёки в французско-полинезийском стиле. Мужчины расслабились. Мы обменялись приветствиями и стали показывать каноэ.

Затем они перевезли нас в своих яликах на берег познакомиться с ожидающими там жителями деревни. Наши первые шаги по твёрдой суши были на удивление уверенными, в отличие от нерешительной походки моряка, чьи ноги привыкли к килевой и бортовой качке на палубе однокорпусного судна. Ещё одна причина поблагодарить судьбу за стабильный ход, который обеспечивают два корпуса «Хокуле'и».

Если кто-то из нас воображал, что мы попали в отдалённый уголок старой Полинезии, тот, наверно, испытал разочарование, по крайней мере поначалу. Островитяне были одеты по современной моде: мужчины в шортах или брюках и рубашках, женщины в платьях. Никаких соломенных крыш, только крашенoе красной краской гофрированное железо, под которым скрывались солидные дома из бетона или привозной древесины. Несколько легковых автомобилей и грузовиков припаркованы на мощённых кораллом улицах перед магазинчиками, продающими всё что угодно – от свечей зажигания до пакетиков «Крекер-Джек» (популярная в 70-е гг. смесь покрытых карамелью попкорна и арахиса – Прим. переводчика). Уже многие поколения экспортировали копру и жили при денежной экономике. И всё же деревня не была городом, и 150 её жителей приветствовали нас с истинно полинезийской теплотой.

Жители деревни были несколько смущены, что мы застали их врасплох, не подготовленными к приёму. Хотя они слышали по «Радио Махина», что, возможно, мы будем проходить мимо их острова, но никак не думали, что мы сделаем у них остановку. Полинезийская традиция требует встречать гостей пиром, и вот сейчас почти все были заняты его приготовлением. Одни снимали щетину с только что зарезанной свиньи; другие принесли гору папайи; третьи собирали деревяшки в большой яме с камнями, которая служила им печью. После того, как дерево прогорит и разогреет камни, в яму пойдёт свинья, рыба и всё таро, плоды хлебного дерева и другие местные овощи. Поверх положат толстый слой листьев (или мешки с копрой) и последний слой из песка, чтобы полностью закрыть печку. Разогретые камни (привезённые с вулканов Таити) испекут содержимое печи во влажной безвоздушной среде.

Но мы не наблюдали весь процесс – островитяне отвезли нас к зданию деревенской школы, где уже поджидал вождь острова вместе с другими представителями местной элиты, стоящими перед строем школьников. Улыбки и смешки последних испарились при нашем приближении. С серьёзными лицами они запели «Марсельезу», государственный гимн Франции, выученный ими наизусть на случай посещения острова важными гостями. Исполнив свой долг, все расслабились и весело пропели попурри из разных песен Туамоту, после чего каждому из нас подарили по ракушечному ожерелью, включая одно особенно изящное – для Хоку, которое она приняла на свою шею с обычным для неё апломбом.

После неизбежных речей, получения новых гирлянд и дарения одного из вёсел «Хокуле'и» вождю, мы набились в грузовики и отправились на экскурсию вокруг острова по шоссе, построенному для связи деревни с разбросанными по атоллу кокосовыми плантациями. Каждые несколько миль тряская дорога вырывалась из буйных зарослей к  широким каналам, идущим от внешнего рифа во внутреннюю лагуну. Во время большого прибоя волны через риф и по каналам идут в лагуну. Однако сейчас каналы были сухи, и мы могли спокойно пересекать их по твёрдой коралловой поверхности.

- «Мата» значит «глаз», а «ива» - «девять», - объяснил наш гид, когда мы остановились в одном из каналов, чтобы осмотреть коралловый камень на краю лагуны.

На этом камне в древние времена убивали пленных, готовя их для земляной печи. Каждый канал был «глазом», глядящим на внешний риф, там в былые времена находился воин, отслеживавший нарушителей границы. Таким образом название острова, по словам гида, происходит от девяти каналов, прорезающих окружность атолла.

Несмотря на то, что народная этимология, подобная этой, имеет смысл, очень часто существуют и другие, даже полностью противоположные, этимологии названий островов. Старые исторические записи свидетельствуют, что изначальное имя острова Матаива было «Матахива», что можно перевести как «Лицо клана» или «Лицо компании».

Идея «девяти стражей», охраняющих остров со всех сторон, звучала для нас более привлекательной, видимо, из-за одного совпадения. Если вычесть из нашего коллектива двух фотографов и шесть членов «банды», то остаёмся мы девять, кто нёс вахту на каноэ последние несколько недель.

На обратном пути в деревню нам показали и другие достопримечательности, включая останки двух кораблекрушений: металлический корпус большого судна,  которое более полувека назад, во время сильнейшего шторма, снесло через рифы на сушу; и наполовину вросшие в землю останки деревянной яхты, которая в одну тихую ночь несколько лет назад села здесь на мель. Владелец яхты (и единственный человек на борту) неправильно просчитал курс; когда его судно налетело на риф, он спал внизу.  Подобная судьба могла постичь и наше каноэ; я уверен, это была невысказанная мысль многих из нас, когда мы осматривали торчащие из песка останки яхты, похожие на рёбра давно умершего кита. 

После осмотра места кораблекрушения нас отвезли на заброшенное поле таро. Много лет назад предки современных матаивян с помощью деревянных палок и голых рук рыли ямы в бесплодной смеси коралловых осколков и песка, единственной почвы острова, чтобы добраться до пресноводной линзы, которая плавает поверх солёной воды, просачивающейся сквозь коралловое основание атолла. Тут, в дни до торговых шхун, до риса, муки и других доступных нынче на острове продуктов, предшествующие поколения островитян выращивали свой основной продукт таро в искусственной почве, кропотливым тяжёлым трудом созданной из листьев и других растительных обломков, собранных с песчаной поверхности атолла и перенесённых на дно вырытых ям.

Наш гид хотел продолжить тур и показать другие достопримечательности, но мы отпросились. Мы мечтали о готовящемся в деревне пире и о небольшом количестве пресной воды из деревенских запасов, чтобы смыть соль с наших волос и шкур.

Что за пир то был! Чистенькие в первый раз за месяц, мы строем прошагали в огромную столовую нашего хозяина. Перед нами на двух длинных столах стояли блюда с дымящимися свининой, курятиной, рыбой, только что вынутых из земляной печи; с сырой рыбой, маринованной в соке лайма; с варёными омарами, крабами, плодами хлебного дерева; с ярко-жёлтым пудингом из папайи, завёрнутым в банановые листья и тоже приготовленным в земляной печи, и наконец главная островная роскошь – миски с фруктовым салатом из консервов.

После того, как наш хозяин, полуофициальный портовый штурман, буксировавший нас через пролив в лагуну, благословил еду и собрание, мы окопались за столами – под взглядами практически всего населения острова, толпившегося вокруг нас или глазевшего в окна и дверные проёмы.

Я наполнил свою тарелку, большую неглубокую суповую миску, по таитянскому обычаю. Сначала на дно сантиметр кокосового соуса, затем сверху всё остальное. В таитянских сёлах и на других островах архипелага не любят пользоваться металлическими приборами. «Как белый человек может совать это железо в свой рот?» - удивляются они. Их идея удовольствия от еды – есть руками. Возьми кусок свинины, рыбы, пудинга или чего угодно, ввинти его в кокосовый соус, затем, придерживая тремя пальцами, положи в рот, от души чмокнув, чтобы, с одной стороны, втянуть оставшийся на пальцах соус, а с другой – показать удовольствие. К радости матаивян, кое-кто из нас ел именно так, проигнорировав вилки и ложки, выложенные по обычаю для иностранцев.

«Прямо в точку!», «Неземное блаженство» и «'Оно»  –  вот несколько примеров выражений нашего восторга. Матаивяне поняли «'оно», значащее «вкусно» и на таитянском, и на гавайском. Вкусно было не потому, что мы изголодались во время нашей спартанской диеты на каноэ. Еда действительно была вкуснейшей, одна из лучших в моей жизни.

Умиротворённость разливалась меж нами по мере насыщения наших желудков первой с момента отплытия с Мауи по-настоящему сытной пищей. Даже палубная братва расслабилась, заметно успокоенная гостеприимством братьев-полинезийцев.

Когда ужин подошёл к концу, наш хозяин, высокий, статный матаивянин за пятьдесят, взял слово. Поскольку Родо не было (он пытался связаться по коротковолновому радио с Папеэте), выступить в роли переводчика пришлось мне.

- Мы, граждане Матаивы, так счастливы, что вы в своём каноэ зашли на наш остров, - произнёс он в торжественной манере полинезийского оратора.

Он рассказал, как всем островом они следили за нами по радио, как расстраивались, что мы идём прямо на Таити и не остановимся на их острове. Но вчерашнее вечернее радиосообщение о нашей позиции дало им надежду, что мы пройдём недалеко от Матаивы и они смогут увидеть нас и даже сфотографировать.

- Сегодня утром мы пошли к проливу, и когда прибыли туда и глянули, я закричал – вот оно каноэ! А ну, хватаем его и тащим внутрь!

С этими словами оратор рассмеялся, как и многие из нас, понявшие, о чём хозяин говорит, по разыгранной им живой пантомиме захвата каноэ и по слову «хути», которое значит «тащить». Гавайцы используют «к» там, где у таитян стоит «т»; «хути» идентично гавайскому «хуки». Это слово и сейчас можно услышать в кругу гребцов и серферов.

Затем он рассказал, как похватав фотоаппараты и все ракушечные леи, какие нашлись дома, они вышли на яликах за риф нам навстречу. К полному их счастью, им не пришлось уговаривать нас зайти в лагуну. Это мы, к их великому удовольствию, спросили: «Можно пройти внутрь?»

Подчеркнув, что гавайцы и матаивяне – дети «одной семьи», наш хозяин удивил нас тем, что переименовал «Хокуле'ю». С настоящего момента наше каноэ будет называться Тэарикиту и Хеиау - именами двух легендарных матаивянских воинов, плававших в былые времена с острова на остров в поисках битв и приключений.

Ещё одно совпадение. «Тэарикиту» значит «Вождь Ту» - полинезийский бог войны. На Гавайях бог Ку (гавайское произношение слова «Ту») отвечает за леса, и именно к нему обращаются с молитвой мастера перед тем, как срубить лесного гиганта для строительства каноэ.

Второе новое имя, «Хеиау», тоже имеет важное значение для нас, потому что на гавайском языке оно значит «храм» и является одним из тех религиозных терминов, наравне с «мана» (высшая власть) и «капу» (табу), к которым часто обращаются люди, имеющие представление о древней религии или пытающиеся восстановить старые практики.

Выразительная речь нашего хозяина, особенно часть о переименовании «Хокуле'и», до слёз растрогала многих. Кавике выпало выступить с ответной речью.  Он мог говорить по-гавайски: таитянский и гавайский языки (особенно диалект родного для Кавики острова Ниихау) достаточно близки, чтобы матаивяне поняли суть произносимого. Но Кавика решил говорить по-английски, объяснив удивлённым хозяевам, что так он будет понятен нашей команде.

Кавика произнёс такую изысканную речь, что перевести её на адекватно выразительный таитянский было трудно. От глубины души поблагодарив матаивян за гостеприимство, за тёплую встречу и вкусный пир, Кавика искусно развил тему гавайско-матаивянского братства, затронутую до этого нашим хозяином.

- Это путешествие планировалось много лет назад. Где-то в Тихом океане у нас была давно потерянная семья. С помощью указующей руки нашего Небесного Отца мы нашли эту землю. Так мы нашли вас, нашу потерянную семью. Мы могли найти любой другой остров в Туамоту, но судьба принесла нас сюда.

Затем наш хозяин попросил спеть какие-нибудь гавайские песни. Кавика было начал запевать, но тут, к его ужасу, Билли и Буги, а с ними и вся братва встали из-за стола, подхватили свои гитары и выскользнули из дома. По религиозным убеждениям нашего хозяина застолье проходило без алкоголя. К тому же Родо в момент высадки на берег попросил местных не давать команде ничего алкогольного, опасаясь того, что может случиться, если банда напьётся. Не испугавшись сухого закона, наша братва быстро снюхалась с местными выпивохами, которые принесли упаковки пива в заброшенную хижину напротив. Не теряя времени, банда пересекла улицу и присоединилась к вновь обретённым друзьям. Скоро оттуда понеслись звуки хриплого смеха и любимых песен банды, с которыми наше слабое музицирование не выдерживало конкуренции.

- Это что такое? Мы накормили этих людей, а они даже не захотели спеть для нас, - таков был заключительный комментарий, обобщивший разочарование и обиду матаивян, чествовавших нас.

К счастью, запас пива на острове был ограничен. Покончив с ним, братва отправилась почивать до самого рассвета.


2 июня. – Тридцать два дня в пути.

После отличного ночного отдыха, первый раз за месяц не прерванного необходимостью выходить на вахту; после великолепного завтрака в виде уменьшенной копии вчерашнего застолья; после печальных песен и слов прощания на берегу, мы вернулись на каноэ, чтобы подготовить его к 170 милям, отделяющим Матаиву от Таити. Мы надеялись, что этот последний переход будет лёгким – дело полутора дней стабильного плавания.

Имея это в виду, вчера мы обсудили вопрос поднятия плетёных парусов, которые до сих пор лежали свёрнутыми в левом корпусе. Хотя это короткое испытание не добавило бы ничего к эксперименту, но войти в бухту Папеэте при солнце, отражающемся от парусов из золотых листьев панданового дерева, было бы красивым завершением путешествия. Однако взобравшись на каноэ, я узнал, что Кавика и Мау идею отвергли. «Ветер слишком сильный,» - сказали они, но я подозреваю, что настоящая причина кроется в их беспокойстве по поводу благополучной доставки каноэ на Таити и нежелании получить добавочные осложнения на последнем этапе пути.

Выход из лагуны в открытый океан через узкий канал был их главной заботой. Сильное течение неслось из лагуны по каналу, на вид не шире бимса «Хокуле'и». Порывистый ветер не вызывал доверия. Затихни он посередь канала, течение понесёт нас на кораллы. Если же он внезапно сменит направление, мы можем оказаться на мели. Поэтому вместо того, чтобы плыть самостоятельно, мы решили принять предложение наших хозяев отбуксировать нас через канал в океан, надеясь, что навесные моторы их яликов протащат нас сквозь канал достаточно быстро, чтобы не попасть под руль течения. Все мы были напряжены: ведь «Хокуле'а» была под угрозой. Люди в яликах бросили нам канаты, подтащили себя к носовой части каноэ и начали заводить свои неубедительно выглядящие моторы. По сигналу отдали швартовы, и ялики медленно потянули  нас к проходу, стараясь набрать скорость до того, как нас подхватит течение. И вдруг оно подхватило каноэ и бросило прямо в проход. Тарахтящие ялики неслись впереди, направляя нас к выходу из канала, в то время, как Дюки и Томми держали центральное рулевое весло так, чтобы удерживать каноэ между зубчатыми коралловыми берегами. Без проблем. В считанные секунды мы проскочили пролив и снова оказались в открытом синем море. Помахав в благодарность матаивянам в яликах, мы развернули паруса, наладили их на галс правого корпуса и пошли параллельно западному побережью Матаивы до тех пор, пока не получили прямой курс на юг. Штормовой ливень обрушился на атолл, а затем в море, благословляя нас холодным душем как раз в тот момент, когда мы прошли Матаиву и взяли курс прямо на Таити.