Овалы ч. 6 Война Гл 31 Горькое прозрение

               30 глава романа здесь: http://proza.ru/2025/05/15/1506


               ОВАЛЫ
               
               Шестая часть. ВОЙНА

 
               
                «Нет у человека ничего прекраснее и дороже родины.               
                Человек без родины – нищий человек»

                Якуб Колас – белорусский писатель, драматург, поэт
                и переводчик (1882–1956)




                Глава 31. Горькое прозрение


                «Совесть – это память, соединённая с нравственным
                чувством. И если человек забывает о ней – он
                перестаёт быть человеком» («Жизнь и судьба»)

                Василий Гроссман – русский советский писатель и
                журналист (1905-1964)

                «Страдание — единственный источник сознания. Я это
                понял...» («Преступление и наказание»)

                Фёдор Достоевский – русский писатель, философ,
                мыслитель и публицист (1821-1881)



     1937 год


     Лоренц не мог отойти от шока, узнав о гибели отца. Наметившиеся с ним расхождения в политических взглядах не отменяли сильной сыновней привязанности Пауля к отцу.

     Однако сведения, полученные из разговора с Вилли Дейсом, отстранение Дитера Лоренца от руководства базой из-за преступлений Рольфа, найденное у маяка тело итальянского капитана, проливали для Пауля свет на подоплеку убийства.

     По размышлении становилось ясно, что мишенью для стрелка был собственно Бергман, и роковая пуля, угодившая в командира базы, предназначалась Рольфу. Об этом же свидетельствовало продолжение стрельбы, после того, как Дитер Лоренц уже упал.

– Пауль, стреляли в Рольфа, – говорил помрачневший Вилли Дейс, – у итальянца был чёткий мотив. Причиной смерти жены капитана стали преступные действия Бергмана. А когда горячий итальянец убедился в том, что Рольф чудесным образом избежал правосудия, в нём взыграла сицилийская кровь. Он решил лично поквитаться с преступником, но... – судьба почему-то оказалась против Дитера. Это и для меня трагедия, Пауль!

– Давай помянем Дитера, моего друга. Он был прекрасным моряком и надёжным товарищем, тебе – любящим отцом, для Берты хорошим мужем. Я тебе говорил, Пауль, что война – это дерьмо! Из-за одного подонка в условиях боевых действий погибло столько людей! Твой отец, итальянец с женой, старпом Бергмана, мирные люди с потопленных судов, подводники-итальянцы, хотя, и они – сукины сыны, такие же, как и Рольф.

     Пауль с капитаном сидели в кают-компании «Принца Ойгена».

– Дядя Вилли, я прямо сейчас пойду и прострелю его мутную башку! – вскочил разъярённый Пауль, может, на душе будет полегче.

– Остынь, Пауль! Только погубишь себя из-за этой сволочи. И о матери подумай.

– Вы правы, дядя Вилли! Но просто так оставить этого я тоже не могу!

– Всему своё время. Надо достойно похоронить отца, поддержать мать. А от возмездия Бергманы не уйдут, мой друг. Ни младший, ни старший! Только не подавай пока виду, хотя это будет и нелегко.

     Они выпили с горьким чувством.

     Тело Дитера Лоренца доставили в Гамбург на самолёте. Гроб сопровождали Пауль и Вилли Дейс. Берта Лоренц была убита горем. Муж никогда не болел, был здоров и ещё крепок, из Мировой войны вышел живым из немногих, кто служил на погибшем эсминце «Шторм». Пришлось соврать матери, что произошла трагическая случайность, непреднамеренный выстрел часового. Берта не хотела понять, как такое могло случиться с её Дитером. Кому понадобилось в него стрелять. На городском кладбище она стояла в трауре, безмолвно и без движения, опустив голову и периодически прикрывая глаза, словно впадала в забытье. Рядом стояли, поддерживая её,  Вилли Дейс и Пауль, немногие друзья.

     После скромных поминок мужчины побыли в Гамбурге ещё несколько дней. Устроившись на веранде, где любил сиживать покойный, Пауль с Вилли Дейсом принимали важные решения.

– Дядя Вилли, после наших с тобой разговоров я много размышлял, а нелепая с виду гибель отца подтолкнула меня к твёрдому убеждению, что я не должен более быть на стороне столь очевидного зла. Я натворил в жизни немало глупостей и чувствую, что пора покинуть выводок тех самых крыс, притчу о которых вы так убедительно рассказывали недавно на судне.

– Что ты решил, Пауль?

     Лоренц без утайки поведал старшему другу ситуацию, которая сложилась у него с Марией, в том числе и про её беременность. У Дейса в удивлении всё выше поднимались брови.

– Я хочу связать свою судьбу с ней и отправиться в Америку. Ведь она думает, что я негодяй, который сбежал от неё! Только не знаю, как поступить с матерью. Нацисты не простят ей моего бегства.

– Как ты собираешься покинуть Легион, Пауль?

– Я перегоню самолёт к республиканцам, дядя Вилли! Как залог будущей свободы.

– Это расстрельная статья, Пауль. А Берте точно придётся очень туго! Ей только не хватало ещё попасть под репрессии гестапо.

– Но в свете последних событий я в прежнем положении тоже оставаться не могу, вы же это понимаете! Я могу просто сорваться и убить Рольфа! Что делать, дядя Вилли?

     Они задумались.

– Есть, мой друг, выход! Но надо всё тщательно взвесить. Прежде всего необходимо переговорить с Бертой. Только с её согласия возможно разрешить эту трудную ситуацию! Но это я постараюсь взять на себя. Ты знаешь, боюсь, мне придётся ей тоже рассказать про свирель крысолова! Но, думаю, беспощадная правда о гибели Дитера поможет ей воспринять притчу более чем серьёзно.

     Они ещё долго разговаривали, пока не убедились, что план реалистичен, хотя риски существовали. Но мужчины ясно понимали, что жить по-прежнему для них более невозможно.

– Дядя Вилли, отец любил вот этот шнапс Edelbrand * от Pfau Brennerei *, – сказал Лоренц с просветлевшим лицом, доставая из шкафчика бутылку Kirschwasser *, – давайте выпьем за наше решение. Если даже плану не суждено осуществиться, я всё равно вам очень благодарен!


***

     Над аэродромом республиканцев Сото под Мадридом внезапно появился Мессершмитт Ме-109. Он заходил со стороны солнца. Приближение истребителя никто не заметил – самолёт летел на предельно малой высоте.

     Когда в воздух взвилась красная ракета и завыла сирена, оповещая о налёте, мессер уже садился на взлётную полосу. Лётчики испанцев, шустро впрыгнувшие в кабины самолётов, с недоумением начали глушить, запущенные было, двигатели.

     Все, кто находился на аэродроме, козырьком приставив руки к глазам, с удивлением наблюдали, как мессер неспешно катился к началу взлётки, где вросли в землю одноэтажные административные здания, обложенные мешками с песком.

– Наверное, перепутал аэродром, гад! – сказал кто-то из механиков, – побежали, набьём ему морду, пока не улетел!

– Нет, непохоже! – отвечали ему, – да и вон, охрана уже мчится к нему! – к самолёту от опушки рощи, обрамлявшей лётное поле, мчался, пыля, грузовик с караулом.

     Самолёт остановился, лётчик заглушил двигатель и выбрался из кабины. Спрыгнув на землю, поднял обе руки вверх.

     К нему уже бежали разъярённые люди. Но он молчал и не двигался, продолжая держать руки вверх. Начальник охраны, который возле пилота оказался раньше, окриком остановил толпу и подошёл к нему. Он поднял руку, останавливая назревающий самосуд, и приказал всем отправляться на свои рабочие места.

– Усилить бдительность! Как мог немец прилететь сюда беспрепятственно?! Расходитесь! Нечего размахивать кулаками, после того, как пропустили! Выставить охрану возле самолёта! – гаркнул начальник – здоровенный небритый детина, с которым ввязываться в спор было явно неразумно.

     Народ нехотя поплёлся обратно, грозя немцу кулаками и бурно обсуждая происшествие.

     Начальник подошёл к Лоренцу, а это, как читатель уже догадался, был именно он, бесцеремонно забрал его оружие и документы, после чего жестом показал, что надо зайти в здание. 

     Лоренца привели в кабинет, где сидели Верещагин и Петров. Те с изумлением посмотрели сначала на пилота, потом друг на друга.

– Вот те раз! – сказал Петров, – как это понимать?

     Охранник на испанском кратко доложил Верещагину:

– Немец! Прилетел на мессере и приземлился у нас. Я могу идти?

– Спасибо, амиго! Вы можете идти. Проследите, чтобы охрана никого не подпускала к самолёту. А ещё лучше откатите его в тень под деревья и замаскируйте.

– Да, амиго Гарсия! Будет исполнено.

– Итак, Лоренц, раз прилетел, рассказывай! – приказал Юрий.

– Господа, я крайне разочарован участием Германии в конфликте и весьма сожалею, что принимал участие в боевых действиях против республиканского правительства Испании. Легион «Кондор» совершил здесь множество преступлений, не хочу быть к этому причастным. Я – против войны, – начал говорить, взвешивая каждую фразу, Лоренц.

– Лоренц, я же тебе в госпитале сказал, что мы намерены тебя обменять на советского лётчика. А ты убил часового-испанца, чуть не покалечил врача Марию и сбежал. Устроил в госпитале взрыв. Там погибли люди. Думаешь, за это не придётся отвечать?! Лучше бы я тебя пристрелил тогда прямо в палате, – глядя в глаза Лоренцу, сказал Юрий, – если наши лётчики дознаются про эти факты, я даже при всём желании не смогу гарантировать тебе жизнь!

– Верещагин, меня захватила диверсионная группа Легиона «Кондор»! Чтобы не обменивать на русского пилота.

– Зачем Легиону такие сложности вместо согласованного банального обмена?

– Дело в том, – опустил глаза Лоренц, – что на момент, когда комэск «Кондора» дал согласие на обмен, вашего пилота уже два дня как не было в живых. Его... расстреляли! Я это выяснил, когда меня диверсанты доставили в Бургос. Верещагин! Я не убивал охранника, не взрывал мину и не мог навредить Марии, потому что люблю её, и потому что она носит под сердцем моего ребёнка! Я хочу жениться на ней!

     Петров курил и с интересом слушал этот разговор. После последних слов Лоренца озабоченно переглянулся с Верещагиным.

– Лоренц, мне очень жаль, но это вряд ли!

– Потому что меня расстреляют?!

– Потому что... Марии больше нет, она погибла.

Лоренц резко изменился в лице, сильно побледнел и хриплым голосом тихо спросил:

– Последствия травмы?

     Верещагин с Петровым ещё раз переглянулись.

– Никитич, дай-ка мне эту газету, что на тумбочке!

     Петров передал газету. Юрий раскрыл её, положил на стол и, разгладив страницу, ткнул пальцем в текст и фото:

– Читай, Пауль! Внимательно читай... А-а, ты же не знаешь испанского! Так я тебе растолкую в двух словах. Это – «Аркадия», грузопассажирское судно, потопленное франкистами. Не знаю, кем конкретно – итальянцами ли, немцами ли, или подводной лодкой Франко. Да и какая разница? Вы все заодно! Судно, на которое я в порту Валенсии лично посадил Марию, чтобы её, беременную, отправить домой, подальше от войны, торпедировали вы! Тут написано, что из ста семидесяти девяти человек спасти удалось только пятерым мужчинам, которых подобрал катер...

     У Лоренца совсем исказилось выражение лица, он глухо застонал, и, хватаясь за горло, начал оседать на пол. Лоренцу не хватало дыхания, перед ним стоял ужас из сна. Пауль потерял сознание.

– Охрану сюда! Вызовите медика, пусть приведут в чувство. Затем посадите его под замок и не спускайте с него глаз, – распорядился Верещагин.

– Юра, что с ним будем делать? – озадаченно спросил Петров.

– Никитич, пусть он придёт в себя, надо ещё говорить с ним. Похоже, говорит правду. Перегнать к нам новейший самолёт – дорогого стоит. До сих пор мы имели дело только с разбитыми машинами. А здесь – целёхонький истребитель. Надо изучить, полетать, потом передать нашим конструкторам!  А за дезертирство и угон боевой машины там – смертная казнь. Очевидно в его мозгах произошёл явный сдвиг. Между прочим, Никитич, мне скоро на Родину! Думаю, решать проблему придётся тебе. Но ты человек с большим жизненным опытом, поступишь справедливо!


1942 год


     Генрих Гиммлер, рейхсфюрер СС и один из главных идеологов нацизма, внешне выглядел, как невзрачный чиновник: среднего роста, в круглых очках с тонкой позолоченной оправой, с аккуратно подстриженными усами и холодным взглядом.

     Гиммлер сидел в рабочем кабинете в штаб-квартире гестапо в Берлине на Принц-Альбрехт-Штрассе. Кабинет был аскетичен и функционален. Помещение размером четыре на пять метров располагалось в подвале, защищённом от бомбёжек.

     С портрета на стене осуждающим взглядом на Гиммлера взирал фюрер. Гитлер ценил Генриха Гиммлера как полезного исполнителя, но не как друга – в отличие от Геринга или Геббельса. Гиммлер отлично это знал и умел держать необходимую дистанцию с фюрером, никогда её не нарушая, и был фанатично предан своему руководителю.

     На другой стене висела карта Европы с отметками концлагерей и внушительные символы СС, исполненные из тяжелого эбенового дерева *. На столе – документы с грифом «Совершенно секретно», тёмно-коричневая статуэтка в виде рунического знака «Зиг», подарочный экземпляр гитлеровской «Майн Кампф» и телефон прямой связи с фюрером.

     Чуть слышно тикали и мерно шли по кругу стрелки массивных настенных часов, отмеряя время фашистского государства.

     В соседней комнате – узкая кровать и сейф с архивами айнзацгрупп *. Освещение – тусклое, от настольной лампы с зелёным абажуром. Всё создавало атмосферу мрачной эффективности.

     Зазвонил телефон прямой связи. Гиммлер осторожным движением снял трубку.

– Слушаю, мой фюрер!

– Генрих, я крайне недоволен нашими делами на русском Севере. Дитль * топчется перед Мурманском полтора года. Он не может преодолеть смешные сто километров * от Петсамо до Мурманска! Это возмутительно! Там же бездарно застряли подчинённые вам части СС «Мёртвая голова». Я понимаю, что в вашем ведомстве очень много работы, но вы должны обратить внимание!

     Гитлер говорил резким раздражённым тоном, заставляя рейхсфюрера крепче сжимать трубку.

– Я приказал Карлу Дёницу * усилить взаимодействие флота с сухопутными войсками Дитля, блокировать боевые действия русских кораблей у Мурманска и конвоев с военными грузами в Атлантике и на Северном морском пути. Вам в общих чертах известен план «Страна чудес» *, – продолжал Гитлер, – но от вас, рейхсфюрер, мне нужны активные действия в рамках Аненербе, которые мы обсуждали два месяца назад. Карл Дёниц мало посвящен в эти проекты, да и не всем это надо знать. Но он только что получил от меня определённые указания о содействии вам. Нам нужны базы на Севере. Для адмирала это будут базы ремонта и снабжения нашего флота, прежде всего подводного. А для СС и Аненербе – они будут инструментами продолжения наших тайных изысканий. Нам крайне необходимо могущественное оружие древних арийцев. Согласуйте работу СС и Кригсмарине с адмиралом. Скоро Дёниц будет у вас!

– Как прикажете, мой фюрер!

     Гиммлер нажал кнопку под столешницей. На пороге возник щеголеватый адъютант и вытянулся по стойке смирно.

– Штандартенфюрер *, свяжитесь со сталепромышленником Бергманом и передайте, что я жду его на шестнадцать часов!

– Яволь, рейхсфюрер!

     Вскоре дверь в кабинет распахнулась и вошёл адмирал Карл Дёниц. От его высокой прямой фигуры в небольшом кабинете будто стало теснее. Дёниц был умён, организован и не любил долгие и неопределённые разглагольствования. Пристальный взгляд тёмных маленьких глаз, глубоко сидящих под очень высоким лбом, был колюч и требователен.

– Хайль, рейхсфюрер, – без особой теплоты проговорил и небрежно вскинул руку к плечу Дёниц.  Он не очень-то жаловал СС. Лишь требование Гитлера подтолкнуло его к встрече с Гиммлером.

     Адмирал выглядел эффектно в чёрном адмиральском мундире Кригсмарине, который виднелся из-под распахнутого кожаного плаща.

     Германия шокировала расслабленную и аморфную публику падавших без сопротивления одна за другой европейских столиц внезапно возникшей мощью своей армии. Дизайн фашистской униформы подчёркивал «расовое превосходство» и непобедимость германской нации, вызывая глупый восторг у недалёкого обывателя Европы.

     Восторг сохранялся, пока на территории и в само бытие одурманенных народов почти без боя не вторгся надменный и беспощадный враг. Пелена спала с глаз, когда вместе с марширующими колоннами с тусклым блеском касок и жёстким шагом кованых сапог не ворвались к ним принуждение, тотальное унижение и смерть.

– Хайль, герр адмирал! – встал из-за стола Гиммлер, блеснув тонкими стёклами очков, – я уважаю вашу занятость, но фюрер велел...

– Рейхсфюрер, прошу сразу к делу. Я тоже ценю ваше время, – Дёниц кивнул на настенные часы и глянул на свои.

     И Гиммлер и Дёниц в административной структуре рейха были фигурами, чьи решения и действия почти не пересекались. Но Дёниц был старше Гиммлера на десять лет, что требовало уважения.

– Герр Дёниц! Прошу вашего внимания сюда, – Гиммлер жестом пригласил адмирала к столу, где была раскинута карта Арктики, – фюрер требует организации тринадцати секретных баз на театре военных действий в Северном Ледовитом океане. Эта цифра с ним согласована. Очевидно известна она и вам.

– Да, она мне известна, рейхсфюрер! – кратко бросил Дёниц, бегло разглядывая карту, с обозначенными местами для будущих баз.

– У вас нет возражений, адмирал?

– Разумеется нет, потому что мой штаб участвовал в планировании операции «Вундерланд».

– Тогда я прошу обратить внимание на базу «Кладоискатель» на острове Земля Александры, входящего в архипелаг Земля Франца-Иосифа. Здесь СС по указанию фюрера планирует разместить свой секретный объект. Но здесь же мы построим и скрытую базу подводных лодок с метеостанцией в качестве содействия нашим доблестным Кригсмарине. Необходимо полное взаимопонимание наших подчинённых. Фюреру крайне неприятно будет услышать о каких-либо эксцессах, – вкрадчиво молвил Гиммлер.

– Какие ещё «эксцессы», рейхсфюрер?

– Чисто теоретические, адмирал...

     Они склонились и некоторое время рассматривали расстеленную на столе карту, а когда выпрямились, Гиммлер сказал:

– Ваши подлодки, гросс-адмирал должны обеспечить доставку оборудования на Землю Александры из Нарвика. База «Кладоискатель» станет ключом к контролю Северного морского пути. Я вызвал к себе господина Бергмана. Это тот человек, который непосредственно финансирует, организует и возглавит работы по базе «Кладоискатель» и учтёт все ваши пожелания и технические замечания. Но я бы просил оказывать ему содействие в отдельных вопросах, которые могут возникнуть. Все они предварительно будут согласованы со мной. Сейчас в этом кабинете он получит все необходимые указания.

– Замечательно, рейхсфюрер! Я вполне удовлетворён вашим подходом к нашей общей задаче! Только относительно сроков прошу вас учесть, рейхсфюрер, что ледовая обстановка в Арктике непредсказуема. Это не Индийский океан. У русских есть ледоколы, у нас их нет.

– Желаю удачи адмирал! Держите меня в курсе этой базы. Хайль Гитлер!

– Как прикажете, рейхсфюрер. Хайль!


     Ровно в назначенное время в кабинете Гиммлера появился Отто Бергман. Гиммлер безмолвно сидел за столом, сложив пальцы «домиком». На коммерсанта остро блеснули стёкла очков рейхсфюрера. После обмена стандартными приветствиями Гиммлер предложил Бергману присесть.

– Отто, я вас вызвал для важного дела. Фюрер ценит вашу коммерческую хватку и ту неоценимую пользу, которую вы приносите рейху. Хочу довести до вас его новые требования, возникшие в связи с военной обстановкой в Арктике.

– Я весь внимание, рейхсфюрер, – вытирая вспотевший лоб носовым платком, встал Бергман, неповоротливый крупный мужчина с обширной тусклой лысиной и красным мясистым лицом. Лацкан его тёмного пиджака украшал нацистский значок со свастикой.

– Не надо вставать, Отто! – Гиммлер разъяснил Бергману его задачу и довёл полномочия, сказав:

– Арктика – не только борьба с конвоями. Это – Гиперборея, Отто! Там – истоки арийской расы. Аненербе подтверждает: пещеры Новой Земли и Земли Франца-Иосифа ведут в подземный мир. Базы не только наш щит, но и научный плацдарм! Фюрер требует скорейшего решения давней задачи – приобщиться к могуществу древних арийцев, – размеренным тоном говорил Гиммлер.

     Бергман ещё с начала тридцатых годов оказывал содействие проектам Аненербе, активно их финансируя, и по этой линии тоже, как и по военно-промышленной деятельности, был тесно связан и с Гитлером, и с Гиммлером.

– Взаимодействие с адмиралом Дёницем согласовано. По дружбе скажу, Отто, что дела на Севере у нас идут плохо. Фюрер крайне недоволен тем, как Эдуард Дитль ведёт там кампанию. Они ничего лучшего не придумали как раздать моим офицерам приглашения на банкет по случаю взятия Мурманска, указав городской ресторан, дату и время. Хотели поднять боевой дух. Теперь эти бумажки русские находят в карманах убитых и издеваются, говоря, что вместо приглашения на банкет надо было раздать им приглашение на собственные похороны. Об этом вещает пропаганда Советов. Безобразие!

– Да, рейхсфюрер! Пожалуй, это было недальновидно... – опять вспотел Бергман и достал белый платок.

– Рейхсфюрер! У меня имеются два поразительных артефакта, добытых у русских ещё в начале тридцатых годов. Их необходимо доставить на Землю Мод в Антарктиду, где с помощью древних знаний нашими инженерами строятся два дисколёта. Я финансировал этот проект. Надо узнать возможности артефактов в данном направлении. Убедившись в их полезности, отправим субмарину с ними на базу «Кладоискатель».

     Между Отто Бергманом и Гиммлером не было никаких секретов, касательно Аненербе. Этот проект они с фанатизмом запускали вместе, выстраивая стройную иерархическую структуру ещё с начала тридцатых годов.

– Сложная комбинация, Отто! Надо проще и эффективнее. Мне необходимо, чтобы вы как можно быстрее лично оказались на Севере! Земля Александры – вот ваше место. Задача, поставленная фюрером, не терпит отлагательств.

– Понимаю, рейхсфюрер! Я отправлюсь на Север. Сначала в Нарвик *, где проконтролирую доставку грузов по железной дороге, а затем переброску их на остров.

– Хорошо, Отто! Артефакты передадите нашим людям, которые с секретной миссией курсируют между Гамбургом и Антарктидой. Они уже назначены и действуют. Документ со всеми необходимыми полномочиями для вас уже подготовлен, заберёте в канцелярии! Отто, обеспечение персонала базы должно быть исчерпывающим! Если у напыщенных англичан ром и кокосы, то у нашего крепкого бюргера – шнапс да окорок. Как говорится, голодный медведь и рейхсмарку сожрёт! – пошутил Гиммлер.

     Шутка прозвучала коряво, но Гиммлер шутки подобного рода считал проявлениями народной мудрости. Собеседники рассмеялись: Бергман – громким хохотом, как требовала дань уважения к шефу, а Гиммлер – сдержанным смешком. В близоруком холодном прищуре его глаз смех напрочь отсутствовал.



                Айнзацгруппы * – полиции безопасности и СД –
                военизированные эскадроны смерти нацистской
                Германии, осуществлявшие массовые убийства
                гражданских лиц на оккупированных ею территориях
                стран Европы и СССР.

                Эбеновое дерево * – чёрная древесина некоторых
                тропических деревьев, очень твёрдая и тяжёлая,
                относится к самым ценным породам.

                Эдуард Дитль * – немецкий генерал-полковник,
                командовавший наступлением на Мурманск
                горнострелкового корпуса «Норвегия». С января
                1942 г. командующий армией «Лапландия», с июня
                1942 г. – командующий 20 горной армией.

                «Смешные сто километров» * – реальное выражение
                Гитлера о боевой ситуации под Мурманском.

                «Страна чудес» * – («Вундерланд») гитлеровская
                операция по уничтожению советских конвоев на
                Северном морском пути. Дополнительные задачи
                операции – удар по советским портам в Арктике.
                Используемые силы – крейсер «Адмирал Шеер» и пять
                подводных лодок.

                Штандартенфюрер СС * – соответствует в СС званию
                «полковник». 

                Нарвик * – норвежский порт, который во время ВОВ
                использовали в качестве базы Кригсмарине.

                Edelbrand * – благородный бренд (нем.)

                Pfau Brennerei * – название довоенного
                производителя (нем.)

                Kirschwasser * – вишнёвый шнапс (вишнёвая вода),
                название шнапса, производимого в Шварцвальде.




                Продолжение следует: http://proza.ru/2025/05/31/1030

                Картинки взяты из открытого доступа в Сети и
                сгенерированы с помощью нейросети Шедеврум

               

                24.05.25

                пгт. Отрадное Московской обл.