Глава 4. Мешок со змеями

Репортаж со змеёй на шее

По мотивам фильма Анатолия Бочкарёва «Искушение». Авторский сайт: Ревущаябочка.РФ
Все совпадения с реальными персонажами моего давнего фильма могут быть случайными.

Содержание:
Глава 1. Дырочка для души.
Глава 2. И лишь рассудок говорил: беги!
Глава 3. Нептуняне атакуют.
Глава 4. Мешок со змеями.
Глава 5. Когда на Солнце упадёт флажок.
Глава 6. Остановить мурашку!
Глава 7. Психом шизика не перешибёшь!
Глава 8. Тропою дофаминовой пройдусь.
Глава 9. Нептуняне и земляне - братья навек!
Глава 10. Анна на шее. Операция «Нептун».



Глава 4. Мешок со змеями.
На этот раз она превзошла все ожидания и надежды автора. Вызвала у него ощущение правильно сделанного выбора, прежде всего тематики. Своими новыми откровениями героиня также произвела положительный эффект и на узкий круг первых зрителей, состоявший из весьма ограниченного контингента телевизионных работников, занятых аудиовидеосъёмкой и монтажом журналистского расследования. Оно производилось в жанре развёрнутого репортажа, который потом предполагалось сделать началом полноценной серии таких же новелл о тайнах бытия. Едва появившись на экранах студийных мониторов во время предварительного, чернового монтажа, контактер Анна впечатлила даже искушённый в таких делах телевизионный народ. Пошловатая история постепенного, но безжалостного затягивания куда-то в непостижимые глубины на вид довольно приятной молодой особы необычно подействовала и на изготовителей телевизионного продукта. Эту птичку становилось жалко практически всем. Хотя слёзы по щекам пока что никто не размазывал, но всё оставалось впереди.

Кого-то из наиболее впечатлительных представительниц слабого пола, присутствовавших на рабочем просмотре непростой коллизии связи девушки с потусторонними сущностями, эта история всё же заставила ужаснуться и от сочувствия почти прослезиться. Видимо с этим у них было связано что-то личное, и их кто-то вот так же изощрённо преследовал. Другие допустили, что несчастная жертва сама во всём виновата, чем-то привлекла к себе некие силы и теперь пожинает плоды своих необдуманных мыслей и поступков. Телевизионщики первыми испытали наверно не меньшее воздействие на психику, чем сама героиня едва начатого расследования от своих околомистических похождений. Словно бы кто-то её высказывания решил предварительно обкатать на тех, кто делал из её откровений публицистический материал с расчётом на колоссальную телевизионную аудиторию.
Никто из авторов программы не задавался простым вопросом: если прямо сейчас от слов Анны довольно многим становится не по себе, если не дано никому предугадать, чем слова те её отзовутся, то что же со всеми произойдёт дальше, по мере дальнейшего легкомысленного чириканья птички, безнадёжно увязающей в топи и помимо своей воли уводящей слушателей за собой?! Куда она всех за собою тащит?! Кто и чего через неё добивается, получая широкую телевизионную аудиторию?! Никто не задумался, с каким огнём авторы программы на самом деле играются. Что может последовать за этим и что отвориться. Не всё можно людям показывать и не обо всём рассказывать, как и не всё человеку позволено. Об этом ещё в Евангелии, да и в посланиях апостолов имеются высказывания. Безответственность в таких делах обычно приводит к весьма непредсказуемым последствиям. К каким именно на этот раз, оставалось только дожидаться.


Выпускающий редактор Сусанна Михайловна Линькова как-то по-особенному тревожно прорисовывалась в ретуши студийных подсветок, словно высекаемых из тайников неведомых диапазонов текущего студийного спектра. Линькова не прошла, а прямо-таки просквозила мимо центрального светового пятна. Явно в поисках затерявшегося в толпе творцов очень нужного ей человечка. На миг она показалась Андрею Бересневу, автору только что смонтированной части репортажа аутентичной копией его героини Анны. Будто бы та мистическим образом успела раздвоиться, дубликат выпал к ним в студию порядок наводить, а сама Анна собственной персоной, то есть, оригиналом, покамест осталась где-то там, на матрице, на цифровых носителях новой реальности, зажившей отдельной своей жизнью в только что созданном виртуале.

На самом деле оказалось куда проще. Старая дева Сусанна Михайловна ничьим дубликатом не являлась, разве что самой себя. Мимо не просто так сквозила и рыскала взглядом, всматриваясь в полутёмки притихшего съемочного павильона. По всем признакам её поведения можно было догадаться, что выпускающий редактор скорее всего обнаружила некую техническую погрешность в только что смонтированном материале и теперь жаждала без излишнего кровопролития на планёрках подкорректировать дальнейший его отсъём и монтаж. Может лучше отцентровать персонажи в кадре, кто знает. Ответственный телевизионный работник кожей чувствовала, что без её наставлений и комментариев трудовой процесс создания нового произведения далее никак не может двигаться. Поэтому решительно невозможно было усидеть на своём месте в монтажной, наблюдая всё происходящее в съёмочном павильоне лишь с мониторов, когда слишком многое пошло неправильно, к примеру, и не в таких, каких требовалось, ракурсах и перспективе.

Сусанна Михайловна его так и не нашла – своего ведущего оператора, ответственного за основную картинку, подаваемую на пульт. Володя Андреасян, выпускник исторического факультета федерального универа, нашедший себя в телестудии по совсем другой специальности, вовсе не собирался отдавать драгоценные минуты своего отдыха каким-то профессиональным разборкам, а хоть бы и с самой Сусанной Михайловной. Для краткосрочного спуска пара и ускоренного набора нового вдохновения Володя уединился с альфа-феей студии на задворках большого съёмочного павильона. Была у него там для таких дел заветная расщелина с мягким диванчиком в затенённых декорациях стационарных новостных и культурно-политических программ. Феей по номиналу считалась Оксана Лажецкая, внештатная обольстительница, как водится, незамужняя, сиреневенькая, в мини-юбке, а по трудовой книжке - секретарь директора студии. Словно мыши под веником оба исполнителя обязательного в любом творческом коллективе служебного романа глубоко затаились в совершенно неразличимом расфокусе. И там выжидали, пока ревностная Сусанна Михайловна в отсутствие жертвы, покачивая треугольной головкой, прошуршит обратно на своё руководящее место в монтажной. Пока же этого не свершилось, разговорчики прекратились и в том расфокусе. Лишь беззвучные чмоки-чмоки втихую продолжились в потёмках павильона. Нигде и никогда не существует предела движущему всё и вся колесу обольщений, интриг и склок, присущих любой конторе, тем более телевизионной. Следовало поторопиться с главным пополнением творческого потенциала, первый перерыв того и гляди мог закончиться. Нельзя было допустить, чтобы впустую прошёл. Выпускающий же редактор вполне смог бы оттянуться на неуловимом операторе когда-нибудь потом, на тех же производственных планёрках и летучках. А созидатели любого процесса, если и могут как-либо изловить за хвост жар-птицу творческого вдохновения или хотя бы рядового служебного романа, так только когда непосредственное начальство понятия не имеет об их местонахождении. Как говорил Сенека: «Хорошо прожил лишь тот, кто хорошо скрывался!».

Вставший из своего кресла подразмяться журналист, автор и ведущий программы, дефилируя мимо теневого периметра павильона, мимоходом услышал оттуда очередной фрагмент пустопорожнего мудрствования своего оператора Андреасяна, которым тот по обыкновению неустанно забивал прелестные сиреневенькие ушки штатной феи Оксаны Лажецкой: «Работа. Любовь. Долг… Какие новые формы, в смысле позы рабства наша Ксюша знает? Просвети, лапочка! Не стесняйся!».


Внезапно сверху включилась громкая связь из студии звукорежиссёра. Громом небесный раздался нахальный, как-то по-особенному важничающий баритон, адресованный телеведущему:
- Саныч! Слушай. Однако я впечатлён! Честно! Эта темка у тебя, складывается такая, что вполне и на сериал потянет! Ты был прав. Наверняка окажется в тренде! Особенно для домохозяек. Давай-давай! Клепай дальше, дорогой! Я с тобой! Чур - гонорар пополам!

Этот громкоголосый шутник - Виталя Борзов, бывший главный звукорежиссёр драматического театра, год назад перебежавший на телестудию за большими, как ему тогда казалось, творческими гонорарами. На телевидении часто пользовался своей напыщенной театральной маститостью, сублимируя её в банальные звуковые эффекты провинциальной театральщины, которая не уставала из него вываливаться. Иногда она казалась до неприличия показной, напыщенной, рассчитанной на выпрошенные аплодисменты, переходящие в скоропостижную овацию, с агонией фанатов в партере. К телевизионщикам не в силах отрешиться своего незаурядного мастерства бывший театральный корифей относился весьма снисходительно, зачастую поучая их к месту и не к месту. Прежде всего, где и как правильнее расставлять смысловые акценты созидаемых контентов, чтобы уж наверняка добить сознание зрителя. Те акценты должны были обязательно совпадать с заранее составленными им планами звуковых апофеозов, апофигеев и прочих музыкальных примочек – своеобразных даун- и хайшифтингов и тому подобных штучек новомодного оболванивания масс.
 
Виталя Борзов позволял себе отпускать авторам, операторам и режиссёрам колкие шуточки с претензией на очень важные репризы, как бы в тему, но непременно с подковыркой. Попадало от него и Андрею Бересневу, одному из ведущих редакторов студии. Что поделать, слишком много у человека скапливалось желчи и амбиций, впрочем, это одно и то же. Но приходилось терпеть, мало ли, кто чем богат и чем рад.

- «А вы знаете, коллеги, у меня на ленте недавно прошло довольно интересное сообщение из штаба МВД. Думаю, как раз нам в данную тему. Внимание! Зачитываю: «Задержан и обезврежен серийный режиссёр-постановщик. На счету этого садо-мазо 498 серий задолбавшего всех сериала». Ха-ха! Но до этого, Саныч, тебе далеко! Долбить эту тему придётся довольно долго! – Великодушно напророчил ехидный змей Виталя. – Так что - вперёд! Таможня даёт добро!

Береснев ответно похлопал в ладоши и с усмешкой отмахнул пас действительно как никогда борзому говнюку Витале Борзову, маячившему вверху в окне своей звуко-студии. Но сдержался, по-другому не ответил никак. Во-первых, потому что громкая связь звукорежа на павильон всегда идёт в один конец. Если ты не на месте за эфирным столом, то ответить ему можно только через камеру студийного оператора, а к ней ещё надо идти, вдобавок она переведена в фоновый режим. Во-вторых, потому что их всегда немало набирается вот таких, чрезмерно борзых. Тех, кто будет из чувства природной пакостности пытаться вывести тебя из баланса сил, как раз в ситуации наибольшей неустойчивости и эмоциональной уязвимости, которыми отличается любая работа в студии. Никогда нельзя перед выходами в эфир, перед записями, тем более в промежутках между ними, выходить из равновесия, кто ж этого не знает. Иначе тема сразу зажуётся или даже скомкается. Скиснуть, стухнуть в самый неподходящий момент может любой, даже самый опытный мастер прямого и записывающего эфира.

Редкостный на этот счёт сучок, звукореж это как никто понимал, но ничего не мог с собою поделать, пользовался моментом, когда ему не могут ответить. Просто пёрло из него вот это удовольствие. Всякий раз пытался подсечь друга-товарища, выходящего на старт. А просто так! На то и щука в пруду, чтобы карась не дремал. Руководящий закон гавнистости для творческой среды никто никогда отменить не сможет, ибо на нём всё стоит, а также лежит, тем более погоняет. В принципе любая самореализация у человека всегда имеет столько оттенков отхожего, а то и откровенно привокзально-сортирного, что иногда у него не только руки опускаются. Но сегодня, кажется, Витали Борзова и на квадрильон таких подначек хватит. По меньшей мере, на такое же количество численно уходящих за горизонт их будущих совместных  сериалов.


Ведущий Андрей Береснев невозмутимо доделал все до единой растяжки своей разминки. В завершение упал-отжался, встал, быстро восстановил дыхание и не спеша направился обратно в центральный световой круг павильона. В привычную рабочую жаровню. Сейчас она, словно жерло цифрового инобытия, вновь разгоралась  до положенного уровня студийной съёмки. Усаживаясь в кресло, Андрей посмотрел вверх на светящиеся зелёным часы павильона. Перерыв заканчивался. Хозяйничающие в павильоне ассистентки операторов и режиссёров, работающих наверху у монтажного пульта, долго провожали популярного телеведущего равнодушными взглядами. Потом одна, вздрогнув, словно сбросила оцепенение и подбежала вновь нацепить ему на лацкан микрофонные петлицы, которые по старинке называли бананами, когда их ещё в уши вставляли. Попросила сказать чего-нибудь для грозного Витали и его оператора внизу для замера уровня передачи звука.
- Три-два-один! Раз-два-три! Достаточно?!
- Пойдёт! – Весело отозвался сверху Виталя. – Только больше ничем там не щёлкай! Слышно же. Фильтры не справляются чистить твой брак.
- Я ничем не щёлкал, не придумывай! Тебе лишь бы прицепиться!

Другая равнодушная ассистентка туда-сюда двигала монитор обратной связи до тех пор, пока сверху не сказали: «Да хватит же!». Явилась следующая околоцифровая нимфа. Эта зачем-то поправила недвижный главный микрофон и сама сказала в него «раз-два-три!», отчего главный звуковик Виталя Борзов рявкнул с верхотуры:
- Для чего, идиотка?! Сбила настройку частот! Что с тобой, Ленка?! Поставь на место! Скажи шефу, чтобы он, а не ты опять повторил отсчёт! Но только поприличнее, ввиду того, что мы его благодаря тебе, Леночка, конкретно задолбали.

Береснев улыбнулся пасу и терпеливо повторил во все микрофоны:
- Раз-два-три! Три-два-один! Хватит?! Или снова щёлкнуть чем-нибудь?!
- Пойдёт! – Буркнул Виталя! - А ты Ленка, чтобы больше мне не устраивала самодеятельность! Успеешь назвездиться! Пиляй отсюда!
Ленка обиженно пискнула и зашуршала обратно в полумрак.
- Больше никто к редактору не подходит! – Подключился в тему и главный режиссёр Виктор Басов. – Ничего никому не поправляет, никого не целует! Надеюсь, свет не сбили! По-моему правый нижний бэбик стал не туда палить. Машка, тебе не кажется?! Ты меня слышишь?! Мне сверху видно всё, забыла?! Быстро замерила фон за ведущим!

Четвёртая ассистентка, которая оставалась на подхвате у всех, как оглашенная побежала с люксометром на задник площадки измерять за телеведущим уровень освещённости картинки вновь подаваемой на пульт монтажной. Её тоже ровно кто-то пыльным мешком по голове оприходовал. Нормальная же недавно была, а теперь такого никак не сказать. Чуть ранее вернувшийся к камере Володя Андреасян включил её, вывел из фона, посмотрел визир и сказал добродушно:
- Успокойся, Вика! А-а, ты не Вика?! Да-да, Вика же будет после обеда. Маша!.. Ладно, не кипишуй! Всё норм! Как и было. Отползай обратно! Давай-давай! Не мельтеши! Не кидай попусту тени!
- Тишина в студии!!! – Рявкнул сверху и Виталя Борзов. В съёмочном павильоне последнее слово всегда за звукорежиссёром, как за богом, это правда.

На этом оно как будто завершилось. Показное равнодушие студийных ассистенток к телеведущему гвоздевой программы. Все участники и участницы действия быстренько рассыпались обратно по рабочим эфирным местам. Заняли прежние позиции рядом с операторами, декораторами и  осветителями. Словно рябь в омуте разгладилась, щуки и караси ушли в глубину. Вновь вернулись все измерения снимаемого пространства. Эфемероиды возле камер оборотились в прежнее вегетативное оцепенение, заняли исходные стойки и лишь слегка покачивались. Даже шипением себя не выдавали.

Но тут, чуть ли не за минуту до продолжения монтажного тракта грядущего телесериала всех времён и народов, к расслабившемуся Бересневу скользнул главный осветитель павильона Славик Брондуков со всегдашней улыбочкой застенчивого вурдалака и шёпотом попросил редактора вернуть давеча дарёные медитативные чётки. За час до съёмок Славик якобы для поднятия предстоящего загадочного материала на должный уровень было презентовал их телеведущему со словами:
- Бери, шеф, дарю! Для пущей таинственности в кадре, для прикольного куража, чтобы не так заумно впаривал свои мысли. Чётки лучше всего задают ритм мыслям и речи. Одновременно успокаивают, снимают стресс, которого всегда в избытке при работе в кадре. Для таких материалов, что ты лепишь, тебе явно не будет хватать главного для людей, что их всегда привлекает – мистики и презрения к мирской суете. Да и для понту никогда не помешает. На! На! Бери! Хотя бы попробуй! Что, как не перебирание в кадре мерцающих чёток, поможет тебе создать необходимый ореол какого-нибудь недобитого оракула или гуру, создаст имидж главного впендюривателя всех времён и народов?! Клянусь, наверняка даст тебе ключ к успеху!

Славик недавно закончил журфак федерального универа, какими-то окольными путями попал на телевидение, дико возгордился, того и гляди болезнь звёздная да падучая начнётся. Пытался он разговаривать со всеми пугающе образно и современно, с апломбом, на равных с любым редактором, хотя и работал осветителем, пока основательнее не зацепился в мире ТВ и не начал расчищать себе место в гнезде вещания на народ. Соответственно, пытался чему-то научить на его взгляд не совсем продвинутого редактора Саныча.
- Твой рабочий материал, как понимаешь, мы всей толпой тут отсмотрели. Ухохатывались, между прочим, в лёжку. Не обижайся, но какого-то цимуса всё равно не хватает. Так что это не одно моё мнение, а всего творческого коллектива. И худсовета никакого тебе не понадобится! Так что возьми и пользуйся, слегка помедитируй в кадре, например. Может, смешней покажется со стороны.

Подсовывая свои чётки, осветитель Брондуков такое говорил за час до начала монтажа сюжетов в готовую программу. Теперь же, после стартового просмотра и записи первых пятнадцати минут околомистического долбежа, что-то резко похилилось в головке Славика. Нисколько не смущаясь, часом ранее дарёные чётки вдруг потребовал вернуть. Тоже крыша поехала от ненормальных разговоров Анны, что ли?! Не сморгнул даже. Поступок, хоть и мелкий, но всё равно за гранью понимания. Главное опять же, какой момент выбрал! Непосредственно перед включением камер. Да просто чушь собачья! Как специально кто подогнал его! Что только не сбивает автора, выходящего в эфир, дожидаясь наибольшей его уязвимости! Для него именно в этот момент всё вокруг может считаться стрессом, но когда, улучив момент, внезапно атакует вот такой дебил из твоей же команды, то чтобы вернуться в норму, никаких чёток не наберёшься.

Когда осветитель Славик внезапно выпал на пути продолжения монтажа, кружащая в павильоне чертовщина словно бы опять взбодрилась. И понеслась чертить вокруг светового пятна с ведущим всяческие загогулины, под ноги бросаться, в уши залезать, глазки кровью наливать. Безусловно, подлинная причина по-прежнему затеваемого переполоха умов оказывалась именно в сгоняемом репортаже, в высовывающихся оттуда потусторонних персонажах, пытающихся и из своего мира вертеть здешним. Чем-то им, всемогущим, теперь и чётки у ведущего пришлись не по нраву. Ни с того ни с сего всё сразу сгонялось ими до уровня бреда и понятно, что с умыслом как бы случайно подорвать реальность, временно имеющуюся на здесь и сейчас. Однако случайно даже случки не случаются.

Будучи опытным эфирщиком Береснев сразу оценил происходящее и чётко понял, что делать дальше. Важнее всего суметь от всего абстрагироваться и любой атакующий бред, не вдумываясь в него, сразу же отмести от себя. Совсем ничего не брать себе в голову, чтобы в момент загорания красного глазка на ведущей камере ничего не помнить, кроме главного.

А тут:
- Понимаешь, чётки не мои, а Светки моей, точнее, от ейной бабки. Та же, как узнала, что тебе дали поносить, сразу принялась гундосить, верни да верни!
Видавший и не такие творческие виды Береснев замер лишь на секунду, но потом быстро опустил руку в карман пиджака, выложил нитку чёток на стол и подтолкнул. Холодно спросил только:
- Так что, и бабка здесь?! Отлично! Тоже ассистирует мне? Замечательно! Что, правда?! – И заглянул под стол. Вроде пока никого. – Зачем врёшь, Славик?!
- Да не-е!.. Ты всё равно ими ни разу не воспользовался! Зачем они тебе?! Всегда каменное лицо, тебя же ничем не вывести из себя.
- И поэтому ты решил попробовать?!
- Брак по звуку может быть, Виталя прав! – славный журфаковец Славик теперь отводил свои свиные глазки в сторону и, кажется, старался не дышать, давая задний ход. Подарил, а потом отнял. Оригинально! Откуда брак, если ни разу не воспользовался?! Вот, молодец! О чём ты думал раньше, славный свинтус Брондуков, на деле оказавшийся как большинство со стороны пристроенных к делу лишь заурядным и непредсказуемым жадюгой?!
- На!!! Вали из кадра по-быстрому! Как мне теперь говорить, уроды?! Тридцать секунд осталось!

Хоть Береснев привычно и с порога отмёл всю эту оголтело набрасывающуюся чушь, но всё равно продолжал чувствовать, как что-то непонятное продолжало кружиться вокруг его злосчастного  репортажа, как отовсюду сплошняком валят какие-то глупые нестыковки и непопадания. То, что видится чем-то одним, внезапно оказывается совсем-совсем другим. И наоборот. Ты смотришь и оцениваешь одну конкретику, а она затем выползает с другого бока и фактически совсем-совсем другая. И с оскаленной пастью. Подумалось даже, что в принципе подобным образом многое обстояло и ранее, только лучше было замаскировано. Сейчас же его материал каким-то образом выщепил из реальности самую скрытную, самую подлую черту бытия, в котором всегда легко происходит только самое плохое, а если что чуть-чуть получше выходит, так всё равно затем оказывается и подлостью и гадостью.

Таков некий прообраз существования, данного людям в ощущениях их собственного пребывания на этом свете. Стандартная подлость бытия. Само по себе выходит только самое плохое, но и над чем упорно трудишься, неимоверными усилиями вытаскиваешь его к совершенству, всё равно чаще всего срывается в ту же пропасть. «Всё к худшему в худшем из миров». Хоть и не высовывайся в эту жизнь никогда. Всё обречено изначально и поэтому ничего хорошего тебя тут не ждёт. В принципе. Мэрфи неизменно оказывается прав со своим законом вездесущей подлости, по универсальности проявления стоящим наравне с законом всемирного тяготения. Зло всегда и во всём побеждает, поскольку именно оно является основным триггером и параметром бытия. А может быть и его сутью.

Лишь в редкие обнажённые моменты истины неизменное торжество корневого зла становится особенно ясно. Как перед выходом в эфир, где это зло сейчас что хочет, то и творит. Что такого подрывного имеется в теме про контактеров и свободу воли, что всё вокруг при первой же попытке поднять её, сразу становится совершенно другим?! Что именно со старта начинает всё искажать и преломлять в непонятной призме полезших оттуда неких действительно таинственных сущностей?! Что наконец воспрещает самому автору слишком глубоко или неправильно внедряться в эту тему?! А теперь вот грубо обламывает на самом взлёте, встав грудью на самой полосе отрыва.

Всё вокруг павильона, где опять начался сгон, то есть, окончательный монтаж телевизионного репортажа про мистические приключения некоей героини сразу же словно переклинилось и пошло не совсем туда, куда обычно ходит. Что тому на самом деле являлось причиной, оставалось только гадать. Многое и вправду как-то странно и неуловимо изменилось, причём откровенно не в лучшую сторону. Будто некие колдовские чары, с которыми изнемогающая Анна столь героически сражалась в кадре, каким-то непостижимым образом перебрались из видеоряда или посредством его прямого злокачественного внедрения в мозги зрителей – то есть, полностью на всю студию. После чего поголовно всех тут к чёртовой матери и перезаразили. Свихнулись все, даже кто ненормальный был. А то, что съёмки во многом являлись постановочными, вымышленными и только отчасти документальными – никто как-то особенно во внимание не брал, да и не помнил уже. Такова неотразимая магия любой зрелищности! Всё и всегда принимается за правду. «Хлеба и зрелищ!» - основной мотив жизни никогда не менялся.

Любой вымысел всегда адекватнее реальности. Тем более вымысел, данный людям в ощущениях, то есть, именно зрелищный, чувственный. Какой бы дикой она ни была, впечатляющая имитация любых, самых невероятных событий на экране обязательно вызывает гораздо больше доверия, чем то, что вокруг на самом деле происходит. Даже предельно лживая, самая фантастическая картинка всё равно перебивает и отменяет здравый смысл. Хорошо визуализированные, экранные события, неважно, документальные или вымышленные, действительно имеют непреоборимую магическую силу и абсолютное превосходство над подлинным миром. Пушкин  знал это как никто: «Над вымыслом слезами обольюсь!». Ни над чем другим так не рыдается! Только над тем, что выдумано и раскручено по всем правилам и лекалам! Чего наврал с три короба, наверняка окажется правдоподобнее, жизненней любой реально состоявшейся ситуации.

Самая беззастенчивая имитация «под оригинал» вполне может оказаться намного реальнее и могущественней фактически существующей жизни. Зачастую основным критерием реальности мира может служить лишь его демонстративная сделанность и даже откровенные подделки. Дженерики даже в фармакологической практике обязательно бывают намного эффективнее оригиналов. Только тот образует настоящую реальность, кто хоть что-то делает, напропалую выдумывая, хоть каких-то добивается результатов, кто хоть малый, но персонально свой придумывает и создаёт мир – тот знает это как никто. Поэтому выдумывание и делание чего-то собственного из того что есть – единственно достойное существование для человека. Потому что только этим он в состоянии творить новую жизнь. Иного нам, людям, в заводской настройке всевышнего придумщика текущей катавасии по имени жизнь просто не дано.