Струны

   На свете много разных людей. Одни укрепляют подшев основ мироздания, другие живут сами по себе, ради себя, в стороне, но, впрочем, до поры до времени. Случись что, они пополнят ряды упомянутых первыми. Иные, вовсе - как бы посторонние миру: желают здравствовать, если у них в чём нужда, а другим часом пройдут мимо, не сочтя нужным знаться.

   А есть ещё люди, чьё существо устроено на манер струн. Ими бренчат походя бездушные, бездельники или расчётливые, а то и подлецы, - поглядеть, как мучаются те от чувств-с, страданием полюбоваться. Трогают выпачканными, жирными от всеядности руками, а то накрутят на палец, и цепляют той самой струной за всё, что ни попадя. Слушают, как натужно, на надрыв, гудит она. И ведь не остановит никто, не попеняет. Чем-то занят, и ладно, а эта... Пускай терпит, коли не может иначе никак.

   Впрочем, иногда играть на струнах берутся вполне себе добрые и порядочные люди. Из лучших побуждений. Во благо. Дабы не останавливались на достигнутом и не прозябали на обломках прежних заслуг. Про то, что лучшее - злейший из врагов хорошего, отчего-то не помнится. То, быть может, всё подобное  - для прочих, но не для тех, над кем измываются из стремления отточить их усердие, вылепить на свой манер понимания сути добра и его противоположности.

- Вам не стоит тратить свои нервы понапрасну... - говорят им порой сочувственно, пугаясь внезапной бледности, гримасы горя и проступивших на глазах слёз. 

   Только, позвольте... как?! - перестать звучать струне. Ведь до той поры, покуда не оборвётся насовсем - никак.

   ...Жизнь стаивает глыбой льда. Солнце, облизывая его горячим, раздвоенным языком лучей, позволяет разглядеть вмёрзшие в сердцевину, зелёные совсем, пахучие сосновые шишки, остроконечные сусальные листья, коими без счёту сорит по осени клён, стайку крошечных серебристых карасиков и горсть ягод калины вперемешку с божьими коровками, что будто веснушки на щеках звонкой, прозрачной, кристально-чистой души...

   Жизнь стаивает глыбой льда, оставляя после себя...