Откуда взялись демократы современной европы

ИЛИ КАК НЕКОГДА ПОЮЩИЙ И ЗОВУЩИЙ ЯРКИЙ МАЙ ОТОЗВАЛСЯ СЕГОДНЯ

Очень долго Западная Европа казалась и советскому, и современному российскому человеку неким местом, огражденным от социально-революционных катаклизмов. Виноват в этом, очевидно, пресловутый Железный занавес, который не пропускал к нам информации о событиях в послевоенной Европе. Сегодня хочется поговорить о молодежной революции во Франции в мае 1968 года. Посмотреть, чем она закончилась и каким эхом откликнусь спустя много лет.

* * *

Уже более полувека минуло с тех легендарных майских дней 1968 года, но политологи, социологи и психологи до сих пор спорят о феномене тогдашней «молодежной революции». В чем же были ее особенности?  Во-первых, это было массовое движение протеста, по размаху сопоставимое лишь с общеевропейской революцией 1848 года.  Во-вторых, большинство участников были молодые люди до тридцати лет. В-третьих, это массовое движение хотя и характеризуется в общем крайне левыми взглядами, но при этом нельзя говорить о доминировании какой-нибудь одной идеологии. 
Впоследствии движение назовут «новыми левыми». В сущности, оно представляло собой конгломерат автономных молодежных групп. Из традиционных теорий были популярны, как самоуправленческие (анархисты, неотроцкисты), так и централистские (маоисты, геваристы, «истинные марксисты-ленинцы»).
Из новых тогда теорий сильное влияние на это движение оказали взгляды немецкого философа Герберта Маркузе. Но хотя его критика индустриального общества и принималась разными группировками, однако не было групп, провозглашавших взгляды Маркузе в качестве своей идеологии, они оставались лишь точкой опоры.
Также интересной особенностью этой молодежной революции было и то, что она не связана с экономическим кризисом. Как раз наоборот, когда разразился кризис 1975-1976 годов движение практически сошло на нет. Эта революция была революцией сознания, революцией ума и сердца, а не от пустого желудка. Результатом того, что большая часть нового молодого поколения осознала антигуманность современного ей технократизированного и забюрократизированного «репрессивного» общества. 

* * *

Самой яркой вспышкой движения «новых левых» и стала майская студенческая революция 1968 года во Франции. В центре событий «Мая 1968 года» оказалось студенческое «Движение 22 марта», названное по аналогии с кубинским «Движением 26 июля», в честь акции протеста, проведенной в этот день.
Тогда студенты гуманитарного факультета, расположенного в пригороде Парижа - Нантере, оккупировали здание административного корпуса в знак протеста против ареста членов «Национального комитета защиты Южного Вьетнама», которые выражали свою солидарность с вьетнамскими партизанами тем, что били витрины в туристском агентстве «Американ экспресс». 
Задержанных студентов отпустили раньше, чем полиция собралась очистить здание, но за это время успел родиться союз студенческих левых группировок, который доставит столько хлопот правительству пару месяцев спустя. В это движение вошли анархисты, по большей части находившиеся под влиянием идей группы литераторов-анархистов «Ситуационистский интернационал».
Анархистом был и неформальный лидер всего движения, двадцатитрехлетний студент-социолог из Западной Германии Даниэль Кон-Бендит, выпустивший затем по горячим следам майских событий книгу «Левизна, как средство против старческой болезни – коммунизма».
В «Движении 22 марта» участвовали также две троцкистские молодежные группировки: Коммунистическая революционная молодежь, связанная с   крылом четвертого интернационала, руководимым секретарем Троцкого Пьером Франком, и ламбертистская БЛЕР (Комитет связи революционных студентов).
Из авторитетных гошистских (левацких) группировок следует упомянуть маоистскую   группу «Союз   марксистов-ленинцев», прозванную «теоретиками с улицы Ульм», потому что там, в Высшей Нормальной Школе, находился их центр.  Эта довольно догматическая команда считала, что студенты – это мелкобуржуазная среда, дело следует иметь только с самым передовым классом - рабочим. Поэтому они не принимали участия в событиях начала мая и включились в движение лишь с объявлением всеобщей забастовки.
Действия «Движения 22 марта» встретили поддержку у руководства Национального союза студентов - ЮНЕФ, лидеры которого: вице-президент Жак Соважо, президент национального синдиката среднего образования Ален Жейсмар были членами Объединённой социалистической партии (ОСП), но по мере развития майских событий быстро полевели и создали свои группы.

* * *

Революционная ситуация в Нантерском отделении университета Сорбонны явственно ощущалась уже с конца 1967 года, то есть нельзя сказать, что «беспорядки» вспыхнули неожиданно и спонтанно, они незаметно назревали.  С января по март 1968 года там произошло более полусотни студенческих выступлений и акций протеста.
Крупное столкновении студентов-леваков с молодежной фашистской группировкой «Запад» ожидалось и во время проведения первомайской демонстрации.  Поэтому ректор Сорбонны Рош принял решение 2 мая закрыть Нантер и ввести туда силы поддержания порядка «Ряды республиканской безопасности» (КРС). 
В ответ 3 мая тысячи студентов собрались на митинг во дворе Сорбонны. Вызванные по требованию ректора силы КРС, применив газы, очистили двор от митингующих, а разгневанные студенты перевернули несколько машин и забросали полицию булыжниками. В результате событий 3 мая было арестовано около пятисот человек. В знак протеста против насильственных действий властей в этот день объявили голодовку ЮНЕФ и профсоюз работников высшего образования.
За три последующих дня волнения охватили все крупные провинциальные университеты: Тулузы, Нанта, Лиона, Страсбурга и других. 6 мая, несмотря на то, что в Латинский квартал были введены усиленные подразделения специальных сил префектуры полиции, шесть тысяч студентов двинулись к набережной Сены и прошли мимо тюрьмы Сантэ, где по слухам содержались их товарищи, арестованные 3 мая.
Митингующие скандировали: «Свободу студентам!», «Сорбонну студентам!», «КРС-СС... Освободите наших товарищей!» Среди прочих лозунгов во главе колонны несли плакат: «Мы - маленькая кучка анархистов». Когда студенты попытались вернуться в Латинский квартал, их встретили сомкнутые ряды французского ОМОНа, ощетинившееся дубинками и гранатометами со слезоточивым газом. 
Но на этот раз студенты не остались в долгу и на насилие ответили насилием. Особенно   жаркие схватки происходили на бульваре Сен-Жермен, Рио-де-Иколь и бульваре Сен-Мишель. На бульваре Сен-Жермен соорудили первые баррикады.  Машины не только переворачивали, но и поджигали. Было ранено шестьсот человек, четыреста арестовано, причем студентам иногда удавалось брать штурмом полицейские фургоны и выпускать арестованных. Полиция смогла овладеть положением лишь к двум часам ночи.
Уже 7 мая спокойно прошла тридцатитысячная демонстрация студентов и преподавателей с требованием открыть Сорбонну и прекратить репрессии.  На этот раз власти вели себя тихо и пропустили демонстрацию через весь Париж, но на требования никак не отреагировали.
Пять тысяч студентов 9 мая, возглавляемые Д.Кон-Бендитом с мегафоном собрались напротив Сорбонны, чтобы занять ее, но напоролись на полицейских. Проскандировав «Фашисты, фашисты!» они разошлись, приняв решение оккупировать Университет на следующий день. На следующий день полиция опять разогнала двадцатитысячную студенческую демонстрацию на бульваре Сен-Жермен, что окончательно переполнило чашу терпения студентов, и они подарили властям первую «ночь баррикад».
Стиснутые на пятачке Латинского квартала между Сорбонной и бульваром Сен-Жермен, студенты за несколько часов застроили все свободное от полиции пространство баррикадами.  Больше всего их было на бульварах Ле-Гор, Сен-Жак и Гей-Люссак.
Как основной строительный материал снова употреблялись автомобили (в результате той ночи оказались подожжёнными 188 машин), но студенты не отказывались и от традиционных материалов: решеток и булыжника - и несколько улиц начисто лишились своего покрытия. Всего было воздвигнуто более полусотни баррикад, некоторые из которых превышали два метра.
Власти пытались вести переговоры со студентами, но ничего путного из этих переговоров не выходило. Тогда, с наступлением темноты, КРС атаковали баррикады. Штурм продолжался до двух часов ночи. КРС проявил в эту ночь неслыханную жестокость: раненных студентов стаскивали с носилок скорой помощи и продолжали избивать, врывались вслед за студентами в квартиры, где они пытались укрыться и лупили всех, кто попадался под руку.
Пресса назвала это «охотой на молодых людей». В итоге 367 человек было ранено. Полицейские репрессии вызвали бурю возмущения в печати. Виднейшие деятели культуры, среди них даже Жан-Поль Сартр подписали письмо с протестом против поощряемого голлистской администрацией насилия.

* * *

Одновременно со студенческими демонстрациями в первые десять дней мая происходит стихийный, не контролируемый традиционными профсоюзами захват рабочими предприятий. Рабочими были оккупированы металлургический завод в Нанте, автомобильный гигант Рено-Бьянккур, забастовали телеграф и телефон. 
Захват осуществлялся, как правило, молодыми рабочими, не входивших ни в один из профсоюзов. Даже костное бюрократическое руководство профсоюзов, отмалчивающееся до сих пор, как коммунисты, и клеймившее студентов, как «буржуазных сынков» и «левацких ревизионистов», теперь вдруг осознало, что может остаться не у дел.
Профсоюзные боссы решили, что момент пика симпатий к движению студентов и массового протеста против репрессий - это как раз тот момент, в который им надлежит возглавить движение. Крупнейшие профсоюзы: коммунистический - ВКТ, независимый левый - ФДКТ и реформистский «Форс Увриер» - заключили соглашение с ЮНЕФ о всеобщей забастовке и совместной демонстрации.
Так, 13 мая студенты и рабочие по призыву профсоюзов проводят четырехсоттысячную демонстрацию. Во главе колонны - представители руководства профсоюзов. В последствии коммунист Жорж Сеги, Генеральный секретарь ВКТ, с отвращением вспоминал о том, что ему пришлось идти и выступать рядом с анархистом Кон-Бендитом.
Вечером после демонстрации студентам удалось наконец оккупировать Сорбонну. Заодно захватили престижной театр «Одеон», над которым на флагштоке подняли черное знамя. В аудиториях Сорбонны разместились дискуссионные центры, где спорили обо всем, что интересовало студентов: от национальных революций в странах третьего мира до новой концепции университета. «Одеон» же был превращен в свободную трибуну, где каждый мог говорить о том, о чем хочет.

* * *

А тем временем вся Франция была парализована забастовкой. К 24 мая бастовало десять миллионов человек. Это были необычные забастовки: на многих предприятиях рабочие не просто занимали помещения, но, зачастую без ведома профсоюзов, создавали свои альтернативные органы самоуправления. Предприятия с непрерывным производством иногда не останавливались, а продолжали производить продукцию, - только распоряжались ею созданные рабочими комитеты, а не администрации. 
В провинции предприятия пищевой промышленности бесплатно развозили свои изделия по домам престарелых, приютам и семьям бастующих.  Стихийно сложились отношения, показывающие всю абсурдность существующей системы управления. 
Но 23 мая в Латинском квартале произошла новая вспышка баррикадных боев из-за попытки выслать Д.Кон-Бендита из страны, а 25 мая профсоюзы подложили студентам изрядную свинью. В этот день на улице Гренель было подписано соглашение между представителями профсоюзов - с одной стороны и представителями союза предпринимателей и правительства - с другой, в нем обговаривались условиях, на которых профсоюзы прекращают забастовку. 
Сделано это было за спиной студенческого движения. Результатом гренельских соглашений были чисто экономические уступки. Жорж Сеги, вспоминает в своих мемуарах об этих переговорах так: «Мы теперь были весьма далеки от крикливых деклараций ФДКТ о «власти профсоюзов на предприятиях» и структурных   реформах». (Ж.Сеги. «Май 1968-го года и ВКТ»).
Иначе говоря, на черта вам, товарищи трудящиеся, какое-то там самоуправление? Вот мы, коммунисты, действительно боролись за ваши интересы, за вашу трудовую копеечку. Представителей ЮНЕФ на этих переговорах, конечно, не было.
Предательская политика профсоюзных боссов и коммунистов вызвала взрыв возмущения не только у «новых», но и у старых умеренно-левых, и 27 мая на стадионе Шарлетти «Движение 22 марта», ФДКТ и Федерация демократических и социалистических левых сил, куда входили и Соцпартия (СФИЮ) и радикально-социалистическая объединенная Соцпартия, а также ЮНЕФ провели антиголлистский и антикоммунистический митинг.
Все дружно кричали: «Правительство - в отставку!», «Де Голль должен уйти!», «ВКТ - предатели!». Но в определении дальнейших целей и задач леваки-студенты разошлись с ФДСЛС. Если представитель объединенных социалистов требовал в своей речи создания новой администрации «правительства народного доверия», во главе с Пьером Мендес-Франсом и с Миттераном в качестве Президента, то студентам было глубоко наплевать на все министерские рокировки. 
В качестве альтернативы старым структурам они создавали Комитеты революционного действия (КРД), которые создавались, как по учебному принципу (факультетские, лицеистские), так и по территориальному. Территориальные КРД должны были объединять студентов и бастующих рабочих вне рамок реформистских партий и профсоюзов. 
Комитеты действия ставили своей целью с помощью глобального отказа, не подвластного интеграции, добиться перестройки общества. Развитие прямой демократии и ломка стереотипов обывательского сознания должны были привести к созданию революционных очагов власти народа и самоуправления на захваченных предприятиях.
Первым таким очагом, в котором должна была складываться новая форма организации общества, стал университет. Сами комитеты основывались на принципах прямого действия и были враждебны любой форме господства и бюрократической организации, основывались на спонтанной инициативе людей.
Само действие определялось эмпирически, а не программно: никакого объединяющего центра, кроме координационной комиссии и делегированного Совета Сорбонны. Кроме Комитетов, созданных по территориальному и факультетскому принципам, были созданы специальные комитеты: КРАС - Комитет революционных сексуальных действий, проводивший в жизнь сексуальную революцию и КРАК - Комитет революционных культурных действий, занимавшийся эпатажем буржуазной публики. 
Профсоюзы в ответ на акцию 27 мая сделали хорошую мину при плохой игре: объявили, что прекращать забастовку не собираются и ВКТ вывел своих сторонников на демонстрацию 29 мая, на которой около пятисот тысяч человек организованной колонной протопали от площади Бастилии до вокзала Сен-Лазар.

* * *

Но гораздо более интересные события происходили в тот день в Елисейском дворце. Поначалу генерал Де Голль не придавал движению серьезного значения и 19 мая, вернувшись из дружественного визита в Румынию, попытался отделаться от студентов одной фразой: «Реформы - да, маскарад – нет».
За следующие десять дней он осознал опасность настолько, что предпочел тайком бежать из своей резиденции. Съехавшиеся утром на заседание 29 мая министры не застали президента. Никто не знает, где он. Власть уже не нужно было брать, ее оставалось лишь подобрать. Днем по телевидению объяснили, что президент отбыл в свою загородную резиденцию.
На самом деле, Де Голль на вертолете с одним пилотом вылетел в Баден-Баден, где размещался штаб контингента французских войск в ФРГ.  Здесь он провел совещание с командованием группой войск, заручившись поддержкой на случай гражданской войны. За тем с теми же целями вылетел в Страсбург.
Вернувшись тем же вечером, президент выступил по телевизору с жесткой речью, в которой заявил о роспуске парламента и о том, что ни он, ни премьер-министр, никто-либо из его кабинета не уйдут в отставку. Это переломный момент, с которого начинается наступление правых сил.
На следующий день на Елисейских полях проходит миллионная демонстрация перепуганных буржуа под лозунгом: «Мой генерал, мы с Вами!». Демонстрация студентов под лозунгами: «Выборы - предательство!», «Не продавайте забастовку за выборный бюллетень!» не нашла поддержки.  И голлисты, и коммунисты, и ФДСЛС рассчитывают на большинство в парламенте.

* * *

Возобновляются гренельские переговоры, но на этот раз профсоюзы оказались хитрее. Вместо прекращения забастовки сразу, они стали постепенно сдавать отдельные отрасли или крупные предприятия. Но некоторые заводы не пожелали сдаваться - чтобы очистить автомобильный гигант «Рено», полиции пришлось брать завод штурмом.
С этим заводом связанна трагическая страница в истории парижского мая. 8 июня семнадцатилетний студент-маоист, пытавшийся пробраться на оккупированный рабочими завод, спасаясь от жандармов, прыгнул в Сену и утонул. Последний бой был дан студентами 10 июня, когда после очередного разгона демонстрации в Латинском квартале опять запылали баррикады и студенты разгромили комиссариат полиции на Рю-Перрон.
16 июня полиция очистила «Одеон» и Сорбонну от вселившихся туда студентов и разгромила коммуны, устроенные в общежитиях в Латинском квартале. Специальным указом президента все гошистские организации, в том числе КРД и «Движение 22 марта» были запрещены.  На выборах с огромным преимуществом победили голлисты.

* * *

Но поле боя в конечном счете осталось за студентами. И дело даже не в том, что в апреле 1969 года Де Голль без видимых причин подаст в отставку, а вскоре и вообще помрет.  Майские события помогли пробудить в людях новое - не одномерное, не репрессивное сознание (не путать с пресловутым новым мышлением).
Студенты не смогли одержать формальной политической победы в столкновение с режимом: ни Мао Цзэдун, ни Л.И.Брежнев не стали даже во имя идеалов пролетарского интернационализма поддерживать парижских бунтарей, казалось бы, своих идеологических союзников. Эти «старые левые» боялись и ненавидели «новых левых» не меньше, чем традиционные правые.
Однако, эта потерпевшая, на первый взгляд, поражение революция не прошла бесследно в социально-политической жизни будущей Западной Европы. Политические элиты и правящие круги, надо отдать им должное, извлекли из нее уроки. Они поняли, что если не замечать революционеров, то можно запросто оказаться на обочине исторического процесса.
Политики стали привлекать, а точнее «покупать», тех, кто уже неумолимо шел им на смену, чтобы сохранить свою политическую формацию. Поэтому неудивительно, что люди, участвовавшие когда-то в майской революции 1968 года, нынче очень часто оказываются у руля нынешнего Евросоюза.
Как сказано «по делам их, узнаете их». Да их сознание перевернул тот год, но революционный запал, с которым они тогда боролись за Свободу на улицах Парижа уже давно улетучился. Теперь они продвигают толерантность и забюрократизированность Евросоюза, что в будущем неминуемо сыграет с ним злую шутку.
Сегодня «революционерами» в Европе больше выглядят правые движения, призывающие спасти свои нации от поглощения эмигрантами и выступающие с антиглобалистких позиций. Да, то что казалось спасительным в 1968 году, сегодня трансформировавшись, выглядит губительным и опасным для будущего Западной Европы.
И это хорошо видно на примере одного из вождей той революции - Даниэля Кон-Бендита. Он впоследствии написал книгу «Мы так любили тебя, революция!», однако тут ему стоило бы добавить: «Но мы так постарели, что поправели и обюрократились». Одним словом, революция, как и всегда незаметно переросла в контрреволюцию.
Евгений ИВАНОВ
P.S. На снимке баррикады на улицах Парижа. Вот чем аукнулась властям сексуальная неудовлетворенность молодежи и студентов.