Юбилейное. 1825 2025. Выпуск 5

     Ал. Разумихин

     Декабристы. Слова и дела.
     Факты и события. Выпуск 5

                История не может быть
                справедливой или несправедливой,
                но она всегда заслуженная.

     ТОЛЬКО У НИКОЛАЯ ПАВЛОВИЧА БЫЛ БЕСПРОИГРЫШНЫЙ КОЗЫРЬ

   Исходить из того, что участие в борьбе за престол вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны оказалось существенным, я не стану. Но и отрицать проклюнувшуюся надежду, а вдруг что-то ей тут обломится, не возьмусь. Поддержкой честолюбивых амбиций стареющей вдовы Павла I, в прошлом Виртембергской принцессы, была так называемая «немецкая» партия из её окружения. Кто такие? Родной брат императрицы Александр Виртембергский (главноуправляющий ведомством путей сообщения) и Е. Ф. Канкрин, также германского происхождения (министр финансов). Сторонниками Марии Фёдоровны были председатель Государственного совета П. В. Лопухин и его заместитель А. Б. Куракин. Удачной фигурой она виделась и основным пайщикам Российско-Американской компании. Те видели в ней, а не в Николае, своего «агента влияния», способного поддержать грандиозную русскую экспансию в Северную Америку, в Калифорнию, на Гаити, Сандвичевы (Гавайские) острова. Для осуществления своих грандиозных планов. К этим финансовым вельможно-аристократическим кругам можно добавить военного генерал-губернатора Петербурга М. А. Милорадовича.

Мария Фёдоровна как и Николай Павлович рассчитывала выиграть время, надеясь изменить ситуацию в свою пользу. Но после принесения ему присяги в Петербурге Константин понял, что Николай его переиграл. Позже Н. К. Шильдер, историк сдержанный на страницах своего труда, сделал запись на полях книги М. А. Корфа: «Николай отказывался от престола потому, что не верил, чтобы Константин Павлович отказался от такого лакомого куска». Из чего следует, что Николай всё же глядел на Российскую корону как на лакомый кусок.

Продолжать заниматься вытаскиванием Константина из Варшавы уже не было ни времени, ни сил, ни целесообразности. И без того ситуация позволила заговорщикам, до выступления которых оставались считанные часы, внушить солдатам, что, пойдя против брата-цесаревича, Николай пошёл против закона, что оказалось… на пользу Николаю.

Накануне восстания, 13 декабря, в Доме Российско-Американской компании, в котором находилась квартира К. Ф. Рылеева, ставшая штаб-квартирой заговорщиков, у группы из них возникла идея сыграть ва-банк. Рылеев и Трубецкой задумали осуществить захват дворца, арест императорской фамилии, тем самым совершить переворот. Они планировали сыграть на опережение других противников Николая. Их главной силой должен был стать Гвардейский морской экипаж. Тем самым бунт обрёл самостоятельность и, значит, вышел из зависимости от «немецкой партии» Марии Фёдоровны и владельцев Российско-Американской компании. Прямо или косвенно с компанией были связаны многие из будущих декабристов: Я. И. Ростовцев, К. Ф. Рылеев, С. П. Трубецкой, Н. А. Бестужев, Д. И. Завалишин, В. И. Штейнгейль, Г. А. Перетц, А. П. Арбузов.

«Партия» Марии Фёдоровны осталась в меньшинстве. Милорадович со своими 60 тысячами штыков в кармане первый понял, что его роль уже никого не интересует. Есть мнение, что 14 декабря он попытался как бы реабилитировать себя.

Получалось, что «противники» Николая, члены семейного клана, породив династический кризис, боролись меж собой каждый за себя. И только у Николая Павловича был беспроигрышный козырь. Он боролся с заговорщиками, защищая не столько личные права на престол, сколько саму идею самодержавной власти.

За 13 декабря, как известно, последовало трагическое 14 декабря.
Будем честны, с того момента, как Николай взял на себя ответственность, он прекрасно осознавал всю опасность ситуации. В тот день он сказал личному другу генерал-адъютанту, командиру гвардейской кирасирской дивизией Александру Христофоровичу Бенкендорфу:«Сегодня вечером, может быть, нас обоих не будет более на свете, но, по крайней мере, мы умрём, исполнив наш долг. <…> Четырнадцатого я буду государь или мёртв».

Вновь собранный в ночь с 13-го на 14 декабря в срочном порядке Государственный Совет выслушал подготовленный Михаилом Михайловичем Сперанским Манифест о восшествии Николая Павловича на престол в полном молчании. Зачитывал его сам Николай твёрдым, решительным голосом. Опасность, нависшая над ним, над его семьёй, над государством не позволяла держать себя иначе. Это была тональность Императора, возразить которому никто не посмел. После того, как он закончил читать Манифест, члены Совета молча поклонились новому Императору.

Рано утром 14 декабря Николай Павлович, поговорив с женой и матерью, направился на встречу с высшим офицерским составом гвардии, который был вызван в Зимний дворец. Там он столь же твёрдо и решительно зачитал им завещание императора Александра, отречение Константина и Манифест, согласно которому провозглашал себя Императором Российской Империи: «Государь Император, изъявляя Своё согласие на отречение Цесаревича Константина Павловича, признаёт Наследником Нас...»

«У кого-нибудь имеются сомнения в прочитанном?» — новоявленный император обвёл собравшихся внимательным взглядом. Он был решителен и внешне спокоен.

Сомнений ни у кого не было. Военачальники принесли Николаю Павловичу присягу. Генералы отдельных частей присягнули ему, находясь в Главном штабе. Признание его законным монархом было таким же единодушным. Также единодушно присягнули Сенат и Синод.

20 декабря 1825 года Манифест был обнародован. Объём его текста таков, что приходится давать лишь его выдержки:

«Божией милостью Мы, Николай Первый, Император и Самодержец Всероссийский, и прочая, и прочая, и прочая, объявляем всем верным Нашим подданным.
В сокрушении сердца, смиряясь пред неисповедимыми судьбами Всевышнего, среди всеобщей горести, Нас, Императорский Наш Дом и любезное Отечество Наше объявшей, в едином Боге Мы ищем твёрдости и утешения. Кончиною в Бозе почившего Государя Императора Александра Павловича, любезнейшего Брата Нашего, Мы лишилися Отца и Государя, двадцать пять лет России и Нам благотворившего.

По совершении сего священного долга известились Мы от Государственного совета, что в 15-й день октября 1823 года предъявлен оному, за печатью покойного Государя Императора, конверт с таковою на оном собственноручною Его Величества надписью: Хранить в Государственном совете до Моего востребования, а в случае Моей кончины раскрыть прежде всякого другого действия в чрезвычайном Собрании; что сие Высочайшее повеление Государственным советом исполнено и в оном конверте найдено:
Письмо Цесаревича и Великого Князя Константина Павловича к покойному Государю Императору от 14 января 1822 года, в коем Его Высочество отрекается от наследия престола, по праву первородства Ему принадлежащего;

Манифест, в 16-й день августа 1823 года собственноручным Его Императорского Величества подписанием утверждённый, в коем Государь Император, изъявляя Своё согласие на отречение Цесаревича и великого князя Константина Павловича, признаёт Наследником Нас, яко по Нём старейшего и по коренному закону к наследию ближайшего. Вместе с сим донесено Нам было, что таковые же акты и с тою же надписью хранятся в Правительствующем сенате, Святейшем синоде и в Московском Успенском соборе.

Сведения сии не могли переменить принятой Нами меры. Мы в актах сих видели отречение Его Высочества, при жизни Государя Императора учинённое и согласием Его Величества утверждённое; но не желали и не имели права сие отречение, в своё время всенародно не объявленное и в закон не обращённое, признавать навсегда невозвратным. Сим желали Мы утвердить уважение Наше к первому коренному Отечественному закону: о непоколебимости в порядке наследия престола.

Сие решение, в чистой совести пред Богом Сердцеведцем Нами принятое, удостоено и личного Государыни Императрицы Марии Феодоровны, любезнейшей родительницы Нашей, благословения.

Ныне получив и cиe окончательное изъявление непоколебимой и невозвратной Его Высочества воли, возвещаем о том всенародно, прилагая при сём:

1) Грамоту Его Императорского Высочества Цесаревича и Великого Князя Константина Павловича к покойному Государю Императору Александру Первому;
2) Ответную Грамоту Его Императорского Величества;
3) Манифест покойного Государя Императора, отречение Его Высочества утверждавшей и Нас Наследником признающим;
4) Письмо Его Высочества к Государыне Императрице, Любезнейшей Родительнице Нашей;
5) Грамоту Его Высочества к Нам.

В последствие всех сих актов и по коренному закону империи о порядке наследия… повелеваем:
1) Присягу в верности подданства учинить Нам и Наследнику Нашему Его Императорскому Высочеству Великому Князю Александру Николаевичу, Любезнейшему Сыну Нашему;
2) Время вступления Нашего на Престол считать с 19-го ноября 1825 года.

Наконец Мы призываем всех Наших верных подданных соединить с Нами тёплые мольбы их ко Всевышнему, да ниспошлёт Нам силы к понесению бремени, Святым Промыслом Его на Нас возложенного; да укрепит благие намерения Наши жить единственно для любезного Отечества, следовать примеру оплакиваемого Нами Государя; да будет Царствование Наше токмо продолжением Царствования Его, и да исполнится всё, чего для блага России желал Тот, Коего священная память будет питать в Нас и ревность и надежду стяжать благословение Божие и любовь народов Наших.
Дан в Царствующем граде Санкт-Петербурге, в двунадесятый день декабря месяца, в 1825-е лето от Рождества Христова, Царствования же Нашего в первое.
На подлинном подписано собственною Его Императорского Величества рукою так:
НИКОЛАЙ».

Но 19 декабря он той же рукой вынужден был подписать «Высочайшій Манифестъ о произшедшемъ бунт;; въ Санктъ-Петербург; 14 Декабря».