Славка прилетел

Едем в такси, тороплюсь на мероприятие. Пыльная и непрерывно благоустраивающаяся Москва, первый, по-моему, жаркий день в мае. Таксист — ретро-типаж из советских 50-х, времен строительства коммунизма и веры в идеалы общего блага. Балчуг — это вам прямо в сам отель, да? — спрашивает радостно таксист. В отель. Дорогой отель, наверно?

— Пятизвездочный, — машинально, в своих думах о Вселенной, говорю я.

— Ну ведь дорогой, да? — настаивает таксист.

Тут я понимаю, что пять и семь звезд для него слова из другого мира. Поэтому улыбаюсь и говорю: это кому как и смотря с чем. Кому как — понятие «дорого-недорого» относительно. Смотря с чем — если сравнивать с Four Seasons, то и недорогой.

Таксист замолкает, с опаской смотрит в зеркальце заднего вида и ведет машину очень аккуратно, как будто везет шпиона на задание. И прощается тихим голосом.

Бегу в отель. Балчуг для меня — пример утраченных иллюзий: от свадебного портрета на террасе знаменитой библиотеки с фоновой надписью «Время первых» на рекламном плакате у Кремля за спиной до рабочих встреч в отеле в инвалидной коляске и знакомства с безбарьерной средой десять лет спустя.

И ещё отельная история — пятизвёздочная (дорогая), конечно, Аврора на Петровке. Заходишь в отель сейчас в 2025ом— не поменялось ничего с начала 2000-х, со студенческих лет, а ведь именно Аврора была пионером международного люксового рынка отелей Москвы. Помню, как все боялись работать с бельгийским поваром, который мог с лёгкостью швырнуть в стенку поварской нож. Поэтому на кулинарных мастер-классах журналистам переводила и ассистировала я, смелый PR - ассистент, совмещающий в одном лице и менеджера, и копирайтера, и раба маркетинга, получающего копеечную зарплату, но бесценный опыт . С поваром мы в итоге подружились, он радовался, что я понимаю его "без слов" - на одной волне.

Вращаются двери, всё так же привлекает гостей атриум с прозрачной крышей. Когда-то такие конструкции были модными проектировочными решениями для отелей. Красное дерево, синие ковры, мраморные лестницы. Классический отель Хэйли. Огибаю лестницу и да, на месте тот же чистильщик обуви — Шушайнер, или Шушик, как звали его юные работники отеля. И он занят: в кресле важно сидит какой-то бизнесмен с газетой, ну просто джентльмены предпочитают блондинок — оглядываюсь невольно в поиске других делегатов на съезд друзей итальянской оперы.

Рядом проходит пара — отец, мать и дочь-подросток. Девочка кривит губы: «Это не отель, а бабушкин шкаф. У них, наверное, вентиляторы в потолках, как в кино, испанский стыд какой-то.» Навстречу бежит дама с сумкой из ЦУМа, громко кричит по телефону: «Представляешь, как здорово, в отеле всё так же, как было тогда, когда я была беременна Масиком!» Семья удивлённо оглядывается ей вслед...

Думаю о том, что мы так неистово ищем собеседников, а слушаем только себя и воспринимаем других через призму своего опыта, подкрепленного нейронными связями.

Вспоминаю, как ходила на экскурсию по певчим птицам в ботаническом саду МГУ. У вас будет невероятный гид-орнитолог, вам так повезло, — щебетала на человечьем администратор, раздавая нам бинокли. Гид была невероятной, но из её двухчасового тура запомнился только один момент, когда, совершив рывок к очередному дереву, где была слышна птичья трель, гид остановилась и сказала, обращаясь уже не к нашей группе, а куда-то внутрь своего птичьего космоса: «Это же славка! Надо же, славка прилетел, кто бы мог подумать». Фраза «Славка прилетел» стала потом моей личной кодовой фразой, означавшей сюрреализм происходящего и отказ от шаблонов.