15. И жизнь, и слёзы, и любовь

15. И жизнь, и слёзы, и любовь.
Посещение Авиньона стало началом конца его покровительства Фортуной. Вот уж, воистину гласит пословица «Знал бы, где упасть, постелил бы соломки». Кола де Риенцо или Николай Лаврентий сын хозяина постоялого двора и прачки, получив в юности юридическое  образование, представлял «римский народ» в Авиньоне. Это  был тот самый патриот, с которым в Риме на бегу познакомился Петрарка.
После смерти папы Бенедикта XII в Авиньон прибыло посольство римского дворянства для коронации нового папы. Здесь присутствовали Колонна и Орсини, а так же среди прочих представителей дворянства присутствовал один простолюдин,  сумевший возглавить римскую народную партию, никому здесь не ведомый Риенцо. Здесь он решил встать на защиту прав римского народа перед апостольской столицей. Талантливый оратор сумел завоевать восторг от папы Климента VI. Но Джованни Колонна уже назначил своих высокородных сенаторов из баронов.   Риенцо, упомянув имя Колонна, посмотрел на Петрарку, тот мысленно ему ответил: «меня здесь нет». Сейчас он осознал, что оказался меж двух огней и что это даже не фигура речи, а жестокая реальность. Риенцо со свойственной ему детской наивностью верил в могущество Петрарки больше чем в могущество власти. В тоже время он понимал, что власть и патриотизм – далёкие друг от друга понятия и что всё это не принято класть в одну корзину. Колонна никогда не отдаст власть патриоту-простолюдину, к которому благоговел патриот-Петрарка. После заседания курии Риенцо вывел Петрарку на свежий воздух. Говорить в стенах здания – говорить со всеми. Два друга гуляли по площади у папской резиденции и общались как два учителя перипатетической школы. Риенцо начал жаловаться с предисловий как начинают секретный разговор с прощупывания настроя собеседника к откровению. Он боялся, что их могут подслушать и от этого постоянно оглядывался, сутулился, переходил на шёпот, желая стать тише воды и ниже травы.
 – Знаешь, меня лишили возможности жить в Риме: имущество захвачено мне угрожают тюрьмой. Власть имущие бароны не заботятся о безопасности народа. В Риме нет армии, способной избавить город от грабителей, купцы с нежеланием посещают этот благословенный когда-то город. Рим гибнет в нищете и насилии здесь слабо развиты ремёсла, и  едва выживает за счёт увеселительных заведений. Никому нет дела до города.
Франческо был в восторге от Риенцо:
 – Наконец-то нашёлся смелый человек и патриот! Я полностью на твоей стороне. В  твоем лице я вижу боль, беззащитность  и нищету Рима. Твои слова пропитаны потом и кровью моего народа. Я сделаю для тебя всё, что в моих силах.
Петрарка после расставания с Риенцо ещё долго находился под впечатлением. От завоевал сердце поэта своей харизмой, темпераментом революционера, оратора, конце концов настоящего гражданина и достойного сына своего отечества.
Спустя несколько дней Петрарка написал: «я готов полагать, что это голос не человека, а бога. С этого дня я всегда с тобою, и меня охватывает то отчаяние, то надежда,  колеблясь я говорю себе: о, если б когда-нибудь! О, если б это случилось в дни моей жизни! О, если б я мог участвовать в таком прекрасном, такой великой славы!» Отношение кардинала Колонны и папы к римскому нотариусу резко поменялось: помыкать человеком, за которого вступился Петрарка, было бессмысленно. С Риенцо (Николо, сына Лоренцо) были сняты все обвинения и он жил спокойно при папском дворе ещё около года. Римские вельможи не принимали простолюдина Николо всерьёз, но пригласили послушать, как они полагали, бред сумасшедшего на банкете у Джованни Колонна. Николо смешил публику особо: «Я буду когда-нибудь великим сеньором, а может императором, и тогда я отдам под суд или велю отрубить ваши головы – при этом он многозначительно очертил пальцем в воздухе круг, охвативший всех присутствующих. Бароны смеялись, воображая, как сын трактирщика, едва выбившись в нотариусы, будет рубить головы уважаемым вельможам.
 Риенцо завоевал популярность среди народа, сам Петрарка стал его приверженцем. 20 июня на пятидесятницу делегаты гвельфских коммун объявили свободное римское гражданство, Риенцо стал во главе Рима.
Авиньон разорвал с ним отношения.
Накануне отъезда в Италию Петрарке посчастливилось случайно встретиться и  попрощаться со своей первой любовью осенью, 20 октября перед отъездом в Италию. Она шла в сопровождении служанки горделиво по-королевски, не спеша в синем роскошном платье, дорогом модном головном уборе, прячущим её золотые кудри. Франческо заметил её издалека, и, пробиваясь сквозь тесную толпу людей на узкой улочке, ускорил шаг к ней навстречу. Он следил за ней, кажется,  не моргая, чтобы не упустить из вида. Его взгляд жадно выхватывал её фигурку  из толпы,  желая запечатлеть её образ в своей памяти. Она уловила его взгляд и чуть замедлила шаг, но потом, будто очнувшись, опустила глаза и обрела душевное равновесие. Франческо приближался навстречу к ней всё ближе, но она, обратив на него взор, отрицательно едва заметно покачала головой. Они медленно прошли мимо друг друга. Франческо как в юности с замиранием сердца поравнялся с ней, едва коснувшись пальцами её платья.
Но вот осенних дней
Пришёл черёд – она предстала взору
Уже вступившей в совершенства пору.

Позже по поводу этой встречи он напишет:
Прекрасный взор мне говорил, казалось:
«Меня ты больше не увидишь тут,
Как вдалеке твои шаги замрут, –
Смотри, чтоб сердце после не терзалось».
Предчувствие, зачем ты отказалось
Поверить, что мучения грядут
Значение прощальных тех минут
Не сразу, не тогда, потом сказалось.
Франческо после очередной поездки в город, вернулся к своей семье с походным мешком и загадочным видом присел ближе к дочери:
 –А что я тебе приказал сшить своему портному! – он достал из мешка платье: – Вот, смотри, новое платьице. Мой портной сшил. Мама поможет примерить? 
Веллия всплеснула руками:
 –Какое красивое! В нём только в церковь ходить!
Петрарка деликатно отвернулся. Когда Франциска была уже одета в новое платье, наконец отцу позволили  повернулся. Перед ним уже стояла маленькая принцесса.
Она подбежала к отцу и радостно рассмеялась.
– Смотри, Веллия,  она у нас уже невеста!
Счастливая Франциска крутилась перед родителями в новом наряде, щупала ткань, заглядывала на своё отражение в медное зеркальце.
 – А невеста это к чему? Замуж собрался ребёнка выдавать?
 – Ну что ты… В Венеции познакомился с одним высокородным, благородным миланским дворянином, у него подрастает сын примерно такого же возраста как и наша Франциска. Мы собираемся  заключить брачный договор.
 – Как зовут нашего зятя, – поинтересовалась Веллия.
 – Франческуоло да Броссано. Я хотел бы породниться с этим благородным семейством, он со своей стороны счёл за честь породниться с нашим семейством.
Веллия обняла Франческа в знак благодарности.
 – А к свадьбе большого платьица в мешочке не найдётся?
Он приставил ладонь к её плечу, чтобы зафиксировать длину платья на своём  теле.
 – Вот такой длины платье я закажу своему портному.
 – Ты уже мерил и дарил. Я не выросла. Забыл, кому дарил, кому не дарил? Может надолго отметочку поставить?
Франческо рассмеялся:
– Нет, вспомнил, по печень.
Он любовался дочерью:
  –Я хочу отдать её на воспитание и обучение, только куда, в женский монастырь или на воспитание в семью будущего мужа?
Умиротворённо лежащая на груди Франческо голова Веллии вдруг отстранилась, и вся она приняла стойку кобры:
 –Господь с тобой! Чтобы снасильничали ребёнка?
 –Да, да, ты права. Девочку определять куда-то надо, и это надо сделать в Италии. Я определю её в монастырскую школу для девочек.
 – Вот, хоть эта мысль хорошая!
 – Я хочу, чтобы она была достойна образованности своего мужа в будущем.
 – А сейчас почему завёл об этом разговор?
 – Я хочу забрать её с собой.
 –Ну, знаешь что, она девочка и на этот раз, если ты собираешься её забрать, то я собираюсь с вами.
– Ах да, конечно, а разве я сказал, заберу только «её»? – Выкрутился Франческо – конечно, и тебя тоже.
Веллия победоносно приподняла свой подбородок и поправила волосы. Буд-то сказала «то-то же!» и начала готовиться к отъезду. Конечно, новое платье к такому событию давно было спрятано и для Веллии.

 20 ноября  Петрарка выехал с семьёй из Авиньона, прихватив документы от папы к правителю Вероны. На полпути  к городу, он заметил едущий навстречу ему из Рима обоз. Когда они поравнялись, выяснилось, что это был один из его друзей:
 –Приветствую тебя, Франческо!
 –Как тесен мир! Приятно видеть тебя, – но увидев печаль на его лице, почувствовав неладное, спросил: – чем мой друг удручён?
 –А  тем, что твой друг Риенцо, на которого ты готов был молиться, поладил с чёртом.
 –Подожди, подожди, что случилось?
  – Он жестокий тиран, варвар, чернь, простолюдин, –  друг переходил на истерический крик: – весь  Рим обагрён кровью, убиты почти все родственники Колонна! Я спасаюсь бегством. Ты куда направляешься?
 – Я в Верону, – быстро ответил Петрарка
– Поезжай, прочим, куда хочешь, только не в Рим.
  Положа руку на сердце, Франческо всё же хотел оказать своей семье величественный Рим, но не суждено.
Для Франческо новость о событиях в Риме неожиданно и отрезвляюще. С него спала пелена обаяния Риенцо. Отчасти, косвенно, но и он винил себя в римском кровопролитии, хлопоча в своё время о его свободе. Опомнившись от слов беглеца, он перешёл к сослагательному наклонению, пытаясь переложить  вину Риенцо на его революционный порыв и природный темперамент:
  – Если бы он решился  проявить милость к врагам республики, разоружив их замки, оставить им жизнь и превратить их в граждан Рима, он стал бы величайшим любимцем римского народа.
Об этом он написал  Риенцо в открытом письме. После этих кровавых событий, он почувствовал, что его репутация под большим вопросом, письма изъять невозможно и нет смысла,  они обнародованы. Разочарованный в своём  кумире в дороге он напишет: «ты любишь не народ, а худшую часть народа. Я к тебе рвался всей душой, теперь поворачиваю назад. И ты, Рим, надолго прощай: когда всё так, подамся лучше к индусам… Если ты не думаешь о себе, о своей славе, подумай о моей; знаешь ведь, какая надо мной нависнет гроза, какая толпа гонителей соберётся по мою голову, если ты покатишься ко злу». Петрарка беспокоился  о себе он акцентирует внимание на свою репутацию, но кроме этого смело высказывается относительно политической позиции  и кровавой резне в Риме.
После того как Петрарка подружился с Риенцо, непримиримым врагом семейства Колонна, кардинал Джованни порвал с ним  все отношения. Но и Петрарка не мог смириться  с гниющим в разврате Авиньоном: «жалок старик-слуга!» – объясняет свой уход от Ганимеда Колонны Амикл (бык) Петрарка в буколике «Разрыв» – никому не в обиду к свободе праведная любовь; и под старость пора уж подумать, как бы в родной лечь земле». Следуя греческой мифологии, Ганимед – юноша, украденный Зевсом для своих утех. Поэт намекает и на ориентацию кардинала, на его грехопадение. 
 Петрарка упрекает кардинала в отсутствии патриотизма, он думает только о себе и судьбе своего семейства.

Наконец, Франческо с семьёй добрались до Вероны.
Кроме чумы, «которая беспорядочно косила города Европы, стало известным слово «землетрясение»; о самом землетрясении мы знали от историков, о его причине – от физиков. Это ужасное явление природы настигло его, когда семья Франческо была в Вероне. Он пишет письмо, похожее на журналистский репортаж: «Внимательные к себе люди замечали некоторые ночные лихорадки, … более похожие на сон… теперь пошел двадцатый год с тех пор как наши Альпы содрогнулись 8 февраля, когда день уже склонялся к закату, и одновременно содрогнулась большая часть Италии и Германии столь сильно, что люди подумали, будто пришел конец света.
Я в то время сидел один в своей веронской библиотеке и, хотя я знал об этом, однако, когда меня внезапно и неожиданно толкнуло, когда,  под ногами задрожала земля и отовсюду стали наползать друг на друга и рушиться книги, остолбенел. Выйдя из комнаты, я увидел семью, потом толпу, дрожащую в сильном волнении. Лица всех покрыла смертельная бледность». Опомнившись, все ринулись на площадь и другие, открытые от тесных построек места, чтобы избежать падающих камней. В эту ночь город не спал. Открылись все церкви и соборы города, куда люди забегали в надежде на Бога, неистово молились и согревались от зимнего холода.
Через несколько дней народ затих. Город вошёл в свой ритм. Петрарка, оставив семью в Вероне, решил вернуться в Парму,  но, как говориться, не в добрый час. Аццо да Корреджо, перессорившись с братьями, продал свой город за 60 тысяч золотых флоринов маркизу Обиццо д,Эсте из Феррары. Соседи Пармы выступили против маркиза с наёмными германскими  войсками, Парма была осаждена и Петрарка со своими единомышленниками  быстро покинули город. В марте в сопровождении военного эскорта, они миновали военные посты, ночью  оказались в городе Реджо, но и он оказался во власти наёмников. Ночью на лошадях они бежали во всю прыть, пока конь Петрарки не споткнулся о камень. Выбитый из седла поэт упал, и сломал себе руку. Но это ещё не все напасти. Начался сильный ливень с грозой и молнией. Кони от испуга рвались, становились на дыбы.  Слуги еле нашли в кромешной тьме Петрарку, лежащего со стиснутыми зубами от боли, его рука быстро опухала. Наконец, дождь утих. Многие вернулись назад, горстка оставшихся сопровождающих с рассветом отправились в путь, добрались до городка Скандино, но и здесь их ожидала засада разбойников. Их разогнала буря и через несколько дней они прибыли в Болонью, там Петрарка изнурённый и больной слёг. Пришедшие к нему на помощь врачи, предсказывали ему тяжелую болезнь, сквозь сон он слышал отдельные фразы: «у него горит кровь». Он бредил и здесь у него то ли в бреду, то ли в сознании прорвались слова об Италии, о единении, о Родине.
 На следующий день он ещё не мог повернуться, рука не работала, он повелел пригласить к себе секретаря и через несколько часов он вышел от больного поэта ошеломлённый, с несколькими исписанными под диктовку листами. В ставшей знаменитой канцоне «Италия моя»  Петрарка призывал к миру и объединению своей Родины, о горечи  и ненависти к чужестранным наёмникам, обагрившим его землю кровью. Петрарка пишет патриотическое стихотворение, чего не делал ещё ни один итальянский поэт.  Италия никогда не забывала этой песни, она всегда возвращалась в черные для республики дни.
Вскоре Джоакино Висконти выкупил Парму, город оказался под властью Милана. Петрарка посчитал, что его канцона послужила толчком для объединения крупных городов.

Петрарка возвратился в Верону, оттуда отправился  наскоком в Падую, затем в Феррару на берегу реки По. Древний город славился изысканной архитектурой, обычаями, весёлыми трубадурами. Здесь собрался, кажется, весь свет общества. Здесь читались под лютню стихи,  расцветал куртуазный роман, пелись песни. Дамы из высшего общества привлекали к себе внимание мужчин своей начитанностью, утончённостью суждений о литературе и живописи.
Он вернулся в Парму. Здесь в тиши он сел за работу над «Книгой песен», этикет куртуазной лирики требовал любовных сонетов. В  стихах поэт уже переходил на счёт годов безутешной любви, будто приговорённый к пожизненному заключению. Он писал по стихотворению в каждую очередную годовщину знакомства с ней:

Одиннадцатый уж на исходе
С тех пор, как я томлюсь под гнётом злым,
Отмеченным жестокою печатью.

Когда любви четырнадцатый год
В конце таким же, как в начале будет…

И вот шестнадцатый уже свершился год…

Семнадцать лет, вращаясь, небосвод
Следит как я безумствую напрасно.

И ещё одна строка, не касающаяся счёта лет, но красноречиво говорящая о «любви»:
Как я устал без устали вздыхать…

Наконец, его вздохам исполнился 21 год.
В Европе 1348 год оказался «чёрным годом». Франческо боялся чумы и это одна из веских причин, почему он часто перемещался  из города в город.  Чума ходила по Европе, и поэт убегал от неё, посещая чистые от эпидемии города. Вот что пишет сам Франческо по этому поводу: «Чума уже в течение двадцати лет сокрушает все земли, может быть, местами приостанавливаясь или ослабевая, но нигде до сих пор не затухая. В то время, как кажется, что она исчезла, она возвращается и вскоре радостно атакует обманутых. И, если я не ошибаюсь, это свидетельство божеского гнева за человеческие преступления. Если когда-нибудь она закончиться и исчезнет, значит, смягчится небесная месть».
Чума  «косила» население городов. Умирает последний из семи сыновей Стефана Колонны, друг Петрарки. 6 апреля ровно через 21 год после первой встречи умирает его возлюбленная. «Лаура, известная своими добродетелями и долго прославляемая моими песнями. Впервые предстала на заре моей юности, в лето Господне 1327, утром 6 апреля, в соборе святой Клары, в Авиньоне. И в этом же апреле и также 6 месяца, в те же утренние часы в году 1348 покинул мир этот луч света, когда я случайно был в Вероне, увы! О судьбе своей не ведая. Горестная весть через письмо моего Людовика настигла меня в Парме того же года утром 19 мая. Это непорочное и прекрасное тело было погребено в монастыре францисканцев в тот же день вечером…» Здесь Франческо впервые указывает  место первой встречи: в соборе св. Клары, но исходя из поэзии, первая встреча происходила на лоне природы:
«Благословляю день, минуту, доли
Минуты, время года, месяц, год,
И место, и предел чудесный тот,
Где светлый взгляд обрёк меня неволе…»
перевод Е. Солоновича.
Здесь нет придела (церковного), но есть «предел чудесный тот…». Он отмечает в сонете миг, минуту, час, а где, хотя бы  роковая ступенька церковной паперти? Нет церковного интерьера. В стихах он её  представлял и воспевал на лоне природы.
В «Книге песен» выстраивается история о том, что поэт увидел Лауру  где «дол тот светел» и полюбил её. Церковь упоминается только в кодексе  по поводу её смерти. Но, почему-то не написал, ни одного сонета, доказывающего первую встречу с Лаурой именно в церковном интерьере, несмотря на то, что  поэту нужен был образ высокородной дамы.
Он боялся повториться, когда задумал написать «Книгу песен» как целостную поэму, используя опыт Данте в романе «Новая жизнь». Первый сонет должен был положить начало поэмы о любви, но кажется, нарочно разбросал по книге сюжетную последовательность. Может в этом был какой-то скрытый смысл, код?  Он поместил стихи и сонеты о девушке-дикарке в третий раздел «Книги  песен», где пестрят разрозненные стихи, сонеты и мадригалы, но это не спасает: сцены любви к  этой девушке читаются первыми в истории любви и только потом должен появиться  образ замужней высокородной  дамы. Все события как бы вывернуты наоборот.
Петрарка обожал символику и  прощается со своей возлюбленной той же темой о времени, что и при первой встрече:
О час, о миг последнего свиданья,
О заговор враждебных мне светил
О верный взор, что ты в себе таил
В минуту рокового расставанья?….
Я твоего не разгадал молчанья…

Его Лаура явилась перед ним 6 апреля и умерла 6 апреля. Откуда Петрарка взял временной круг в 21 год? В 1321 году 17-летним юношей он встретил девушку-дикарку на природе и был пленён её красотой, а уже в 1322 году отправился в Болонью. Количество сонетов в книге ровно 366 – дней в високосном году. История любви образует, кольцо, вечность. Числовая мистика наводит на мысль о том, что высокородная Лаура – вымышленный персонаж, образец женской красоты. Но Красавица-дикарка, первая жгучая любовь конечно, была, каждый человек испытывает первую юношескую любовь и бывают случаи, когда она не забывается в течение всей жизни, несмотря на увлечения и любовь к другим женщинам.  В душе остаётся эталон того прекрасного, что человек пережил в юности.
В своём  Вергилиевом кодексе  Петрарка, пожалуй, впервые  озвучил её  имя Лаура. Откуда оно появилось? Лавровое дерево, лавровые листья созвучны с именем Лаура – Lauro (Лавр), часто употребляются в его песнях. Он мечтал о славе, о лаврах. Здесь сливается образ женщины и Славы, это был вопрос из вопросов его современников: лавр или Лаура?
 Лаура и лавровый венок в его сонетах переплелись настолько, что только ленивый не подмечал, что Лаура и лавр – одно и то же. Даже сам поэт часто употреблял миф о Дафне и Аполлоне. В слове «Лаура» зашифрован и лавр и лавровый венок, о котором мечтал поэт.
Амур десницей грудь мою рассёк
И сердце обнажил и в это лоно
Лавр посадил с листвою столь зелёной
Что цвет смарагда перед ним поблёк.

Спустя почти век   со дня смерти Лауры семья де Садов предпринимала попытки доказать что их дорогая невестка и есть та самая Лаура. По другим источникам настоящее имя невестки Габриэль де Нов в замужестве Габриэль де Сад – Лаура похоронена в капелле св. Креста в Авиньоне. Потомки де Садов уже 1533 году обнаружили её могилу, утверждая, что здесь похоронена Лаура, воспетая великим Петраркой. Легенда была столь убедительна что  для легковерных дам одно время было чуть ли не паломничество к её могиле, но эта история в целом не вызывала доверия. Потомки де Сад, несмотря ни на что гордились своей невесткой, которая прославила их род. Но больше неё свой род прославил Маркиз де Сад, известный своими пикантными романами. Собор св. Клары, говорят, действительно, существовал, в Авиньоне, сейчас от него остался лишь фрагмент строения. В монастыре францисканцев никаких документов от 1348 года о погребении женщины по имени Лаура не нашлось.  Петрарка  упомянул  настоящее имя дамы сердца только после её смерти, как это сделал в своё время Данте относительно Беатриче. «Книга песен» в 1350 году была разделена на подзаголовки «На жизнь Мадонны Лауры» и  «На смерть Мадонны Лауры». Чаще имя Лаура можно встретить уже в песнях «На смерть мадонны Лауры». И всё же, имя возлюбленной появляется в первой главе «На жизнь мадонны Лауры», так в  CCXXV сонете есть фрагмент:
«Двенадцать звёзд двенадцать светлых жён…
Мне встретилась потом их колесница.
Стыдливая Лаура, ангел тихий,
Чудесно пела, сидя в стороне.
Сонет, явно не на жизнь Лауры, поэтом отнесён в первую часть «Книги песен», и был накрепко, осознанно закреплён под соответствующим номером, вероятно уже в ходе последних доработок. Интересно, что до года её смерти он не указывал её имени нигде. Его друзья по переписке жаловались, что он ни разу не упомянул имя дамы в письмах, не трогал даже эту тему.  Возникает вопрос: когда её имя узнало общество? Сопоставление в стихах некой девушки с лавром ничего не говорит о её собственном имени, тем не менее, её уже называют Лаурой, с чем соглашается и наш поэт. Можно предположить, что случилось редчайшее совпадение имени дамы с его мечтой о лаврах. В записях дат встречи и смерти  Лауры Петрарка оставил мелким шрифтом едва заметное в её имени  литера «е» Лауера, какое имя на самом деле имел в виду поэт, осталось тайной до сих пор. Исследователи эту «е» едва разглядели под лупой, но некоторые считают, что это всего лишь дефект на пергаменте.
Первая любовь продолжалась долго, постепенно угасая и к дате  смерти предмета обожания, она угасла совсем, но в стихах «На смерть Лауры» поэт  пытался перед читателями реанимировать свои чувства. «В юности страдал я жгучей, но единственной и пристойной любовью и ещё дольше страдал бы ею, если бы жестокая, но полезная смерть не погасила уже гаснущее пламя», напишет он в «Письме потомкам». «Полезная смерть» уже жестоко по отношению к человеку и вызывает вопросы о подлинных чувствах к ней, Петрарка спешит оправдаться:
Любовь и скорбь – двойная  эта сила
Толкнула мой язык на ложный путь:
Сказать о милой то, что правдой будь,
Кощунством бы невероятным было…
Первая любовь оставила в сонетах свою неподдельную искренность в образе пастушки и дикарки, плескающейся в реке. От этой юношеской любви в душе не осталось ничего, разве что воспоминания в нескольких стихах, но Петрарка остался верен песням о любви на лоне природы,  и своим платоническим чувствам. Он тяготился и упивался своим положением одновременно.  Тяготиться тем, что приходилось сочинять чувства, а упивался тем,  что любовная лирика приносила ему славу.
Когда бы мне предчувствия сулили
Успех моих стихов, где я вздыхал о ней,
Стихи росли бы и числом скорей,
 И большим блеском отличались в стиле. (перевод Е.  Солоновича)
Смотрины
Франческо в своём доме в Вероне решил устроить смотрины. Он пригласил миланского дворянина ди Броссано с женой и маленьким женихом  Франческуоло.  Веллия по такому поводу приказала украсить комнату цветами, постелить белую скатерть на стол и конечно,  позаботилась об угощении. Сама же была одета со вкусом: на ней было фиолетовое платье с белой отделкой и в цвет платья округлый тюрбан. Франческо увидев свою «старуху» в светском наряде не мог отвести от неё взгляд:
 – Веллия, хочу тебя предупредить: ты меня соблазняешь.
Он взял её за руки, как в молодости и мурлыкал что-то ей на ушко как мартовский кот, после чего Веллия прыснула смехом:
 – Ах ты, старый пень!
 Гости не заставили себя долго ждать. Утром нарядная и дорогая повозка остановилась у ворот дома Петрарки. Из неё вышел огромный человек – отец семейства, за ним его челядь: жена, раздавшаяся в бёдрах, и от этого одета была в широкое кремовое платье с закрытым декольте и маленький жених с аккуратно остриженными по плечи волосами и разодетым как отец, но в малых пропорциях.
Франческо как радушный хозяин бросился к двери встречать дорогих гостей.
 –А что мне делать, – испуганно спросила Веллия.
 –Не знаю – отмахнулся на бегу Франческо, – просто  стой, где стоишь и кланяйся на приветствие.
Она приблизила к себе Франциску. Вероятность того, что её заберут к себе на воспитание, не давала ей покоя.
Отец хотел дать Франциске достойное для светской девушки образование, но её будущее уже сейчас зависело от семьи жениха. Если окончательно заключалось  соглашение на бракосочетание детей то девочке можно дать домашнее образование или  отдать на воспитание в монастырь, в случае, если она приглянется родителям жениха и они заберут её к себе, то воспитанием займётся семья жениха. Обращали внимание крепкое телосложение, здоровые волосы, в общем, на её дородность. Чете ди Броссано  девочка понравилась и будущая свекровь, воспитанная по старым правилам, обмолвилась о том, чтобы не отдавать  денежный залог, а сразу забрать девочку себе на воспитание, но Франческо выкрутился из ситуации, сославшись на то, что её воспитанием уже занимаются лучшие учителя и что деньги на обучение уже внесены.
Родителей жениха удовлетворило всё, особенно слава её отца и в итоге они почли за честь в будущем  породниться с семьёй Петрарка. Почтенного дворянина несколько смущало то обстоятельство, что Петрарка, принадлежащий к духовному сословию, имеет детей и жену, но не знал как задать хозяину неудобный вопрос, и всё же решился, так как это касалось будущего его сына и денег:
 – Можно задать вопрос – и, не дождавшись ответа на согласие, продолжил: – как получилось, что у тебя есть дети, ведь ты священник и это грех перед богом?
Франческо взял дочь, посадил на колени:
 – Ты считаешь, что  этот ангел сотворён грехом?  Во грехе невозможно сотворить ангела. 
Веллия никак не представленная гостям, молчаливо стояла в стороне, но после разговоров о несовместимости семьи и сана решила сыграть служанку и быстро удалилась. Она не хотела для Франческо дополнительных неудобных вопросов. Гость был удовлетворён ответом и поддержал передовые мысли о  религиозных предрассудках по поводу  незаконнорожденных детей. Он был человек  современных взглядов весьма образованный, реально оценивающий этот несовершенный мир с его балансированием между нарушениями законов и исключениями из правил. Он знал, что после бракосочетания имущество отписывается не родной дочери, а её мужу. Франческо тоже в тайне желал разбавить свою кровь достопочтенной дворянской кровью. Он почувствовал, что пора бы смягчить жёсткий, по его мнению, ответ на не корректный вопрос гостя и проявить дипломатию:
– Я  тебя понимаю и не обижаюсь. На твоём месте я задал бы такие вопросы, ведь решается будущее собственного ребёнка.
Вторым не обязательным моментом была встреча детей. Они подошли друг к другу, познакомились и сами нашли тему для разговора, играли, расположившись на ступеньках крыльца.
Гости уехали.  Петрарка спешил в Парму. Ехать было опасно, разбойники буквально дежурили на дорогах, грабили и убивали людей, но поэту повезло, он благополучно добрался до города. Дома его ждал повар:
 – Сеньор, вы, верно, разминулись с вашими друзьями из Авиньона.
 – Они приезжали ко мне?
– Проездом, они следовали во Флоренцию.
Встревоженный досадой, он приказал повару оседлать коня.
– Догнать немедля!
Вернувшийся к вечеру, уставший, еле живой  повар доложил:
 – На них напали разбойники, один ваш товарищ успел спастись, другой был убит, я видел и быстро повернул назад.
Поэт отмечает, что в этом же году 1349 году умер его друг. Поэт обращается к умершему другу стихотворениями, в которых просит передать любовные послания Лауре на тот свет:
«К тебе вернуться больше не сумею…»
Благое место, где в один из дней
Любовь моя стопы остановила….
……………………………………..
Когда Амуру благородство близко,
Сеннуччо, попроси при встрече с нею
Хоть раз вздохнуть или слезу смахнуть.

В другом письме к Сеннуччо он описывает свои воспоминания о ней, которые превращает в фарс:
Здесь чуткою была, здесь ледяной
Тут мягкой, тут надменною она…
Здесь пела, здесь сидела, здесь прошла,
Здесь повернула, здесь остановилась…»
Чтобы описать столько движений и настроений, надо быть с ней в тесном контакте, но на её месте также «вертеться» могла любая женщина. Петрарка показывает, что его друг Сеннуччо при жизни был знаком с Лаурой или наслышан о ней, знал её и Людовико, приславший Петрарке горестную весть. Впрочем, и это могло быть алиби, записанное в Вергилиевом кодексе. Он хотел этой записью показать реальное существование Лауры, прекрасно понимая, что  кодекс после его смерти будет обнародован и станет единственным доказательным документом для потомков.  И в доказательство лихо  воспользовался смертью своего друга, чтобы доказать существование Лауры!