8. Великие скитальцы

8. ВЕЛИКИЕ СКИТАЛЬЦЫ. Если верить старине Геродоту, то первым правителем «Великой Скифии» был некто Колоксай, имя которого часто расшифровывают, как Царь Солнце. Это имя очень созвучно с названием всего племени, ведь, как утверждал все тот же Геродот, сами скифы называли себя «сколотами». Исследователи дают сразу несколько толкований этому термину: одни считают, что во всем виновата тотемная птица скифов сокол, другие утверждают, что тут не обошлось без проделок солнечного божества Коляды, имя которого в древности звучало проще – Коло, другие говорят, что раз «коло» это круг, значит, сколоты – люди одного круга или «соколики». Хотя если внимательно вчитаться во все эти толкования, то становится заметно, что они говорят практически об одном и том же. Сколоты действительно – люди одного круга, скрепленные верой в единого солнцеликого бога и в его свободолюбивого пернатого друга. Не меньше споров вызывает и название, под которым этот великий народ вошел в историю. Все сходятся на том, что термин «скифы» был рожден в Греции. Но вот, что он мог означать? В последние годы все больше сторонников находит гипотеза, что «скифы» это искаженное греками слово «скиты», то есть «скитальцы». Так могли называть своих беспокойных и неусидчивых соседей земледельцы Северного Причерноморья. Было у них и другое название – саки, но этим древним именем называли абсолютно всех скифов, и тех, что перебрались в Европу и тех, что остались в Центральной Азии.

С приходом скифов в Причерноморье их колоссальная империя покрыла собой огромную территорию от устья Дуная до среднего течения Хуанхэ, то есть практически весь юг Российской Империи образца 1916 года. В сферу влияния арийцев входили также Иран, Северная Индия и северо-запад Китая. Истинной же прародиной скифов считают Южную Сибирь вплоть до Забайкалья и границ Монголии. «Великая Скифия» была сложным федеративным организмом, составленным из мелких племен и крупных племенных союзов, таких, например, как сарматский, появившийся где-то в южном Приуралье около 600 года до нашей эры. Война же скифов с киммерийцами рассматривается исследователями, как один из первых симптомов слабости их федерации. Полуторатысячелетняя эпоха скифского доминирования на обширных территориях, некогда взятыми под контроль ариями подходила к концу. Как грибы после дождя там начали возникать независимые арийские царства, такие как Мидия, Персия или легендарное Царство Амазонок, которое, как утверждает ученая братия, действительно могло существовать где-то в Южном Причерноморье.

Как уже отмечалось выше, вторжение скифов во владения киммерийцев шло как процесс вживления одного этнического ядра в толщу другого, более многочисленного. Киммерийская верхушка была заменена скифской, а местное население осталось прежним, оно лишь получило дополнительную порцию свежей крови, некоторые элементы новой культуры, да в придачу новое имя от соседей. Для сторонних наблюдателей вся эта разношерстная масса племен отныне подвластных скифам, даже не смотря на различия в их образе жизни, культуре и языке, в кратчайшие сроки лишилась киммерийского оттенка и окрасилась в скифские цвета. Именно поэтому Геродот писал: «Согласно одним сообщениям – скифы очень многочисленны, а по другим – коренных скифов очень мало». Хотя, следует все же напомнить, что киммерийцы и скифы было ближайшими родичами.

Образ жизни «скитальцев» описан древними авторами довольно подробно, что позволяет нам лишний раз убедиться в том, что скифы – свои в доску ребята. Жили они в добротных каменных домах под черепичной крышей, на коньке которой укреплялись вырезанные из дерева конские головы, обращенные мордами в разные стороны. Там, где камня не хватало, они рубили типичные «русские» избы, в которых и пережидали зиму. Летом же всем скопом перебирались в юрты, изобретение которых также приписывают им. Когда община отправлялась в дальний путь, юрту устанавливали на повозку, и она превращалась в дом на колесах. А еще скифы любили попариться в баньке до седьмого пота, пили вино с кровью, когда хотели скрепить какой-нибудь договор, гадали на ивовых прутьях и мочалах, поклонялись мечу как символу бога войны, соблюдали сороковины по умершим, строго блюли равноправие мужчин и женщин во всем, даже в воинской повинности, терпеть не могли рабства и крайне ревностно относились к таким понятиям, как дружба и взаимовыручка. Сами греки писали, что «скифы являются более верными друзьями, чем эллины» и «ничего не признают выше дружбы». Они были лихими наездниками и производили высококачественное оружие из железа и стали. Развитая металлургия была одним из главных столпов их могущества. И это не удивительно, если вспомнить, что  в их распоряжении находились три четверти всех запасов железных руд Евразии и неисчерпаемый источник древесного угля. А еще скифы очень любили устраивать шумные пиры и попойки и меры в потреблении вина не знали. У греков эта их страсть даже вошла в поговорку: «Пьет как скиф». И поэтому вряд ли стоит удивляться тому, что любовь к вину еще не раз сыграет с ними и их потомками злую шутку. Правда, одним только злоупотреблением алкогольными напитками дело не ограничивалось – были и другие «скелеты в шкафах». Например, бывало, скифы пили кровь убитых ими врагов, а еще снимали с них скальпы и использовали их вместо полотенец, а из черепов самых «уважаемых» недругов делали себе чаши для вина. Впрочем, даже это не делало их большими «варварами», чем те же эллины или римляне, у которых подобными скелетами были забиты все шкафы и сундуки.

Теперь уже никто не спорит с тем, что скифы – народ исторический. Причем история уготовила им роль очередной ступеньки в той бесконечной лестнице, что ведет в Неведомое, и по которой уже несколько тысячелетий карабкается человечество. А вот для того, чтобы представить себе, чем скифы были для своего времени, нужно всего лишь вырваться на пару дней из города и побывать на танцах в каком-нибудь деревенском клубе. Там вы всегда сможете встретить «скифа». Скифы в Древнем Мире – как «первый парень на деревне», большой драчливый выпивоха, наделенный недюжинной силой, но при этом бесхитростный по-детски. В своей деревне он самый сильный. Он знает свою силу, но никогда не пользуется ею для достижения каких-то далеко идущих корыстных планов. Его устраивает то, что он живет в свое удовольствие и, что никто не может ему в этом помешать. Когда его тянет подраться, причем не со злости, а, скорее, для куражу, он с удовольствием влезает в чужую драку, чтобы доказать всем и себе в первую очередь, что он непобедим. После каждой такой драки число его недругов лишь возрастает. Друзей у него нет и никогда не было, но всегда найдется тот, кто назовет себя его другом, а потом начнет направлять действия этого доверчивого увальня в угоду себе и станет загребать жар его руками. Когда же нужда в его кулаках отпадет, и он превратится в обузу, от него постараются как можно быстрее избавиться, всем видом показывая, что он чужой на этом празднике жизни. А если он не захочет с этим мириться, наймут ребят со стороны, чтобы отметелили его толпой, или просто прикончат втихаря, добавив какой-нибудь гадости в вино.

Скифы были воинственным народом, но они не стремились к созданию мировых империй. Им было тесно в землях, где каждый клочок почвы распахан и приносит доход, где на реку смотрят только как на источник воды и рыбы, и никто не хочет замечать того, как спокойно и величественно она катит к морю свои волны, где главенствует принцип «мой дом – моя крепость», где просторы пугают, а стены и засовы дарят людям покой. Скифам нечего было делить с этими зажатыми в тесные рамки своего оседлого образа жизни людьми. Они довольствовались данью и признанием своей силы, а остальное их не волновало - пусть живут, как хотят.

Куда больше точек соприкосновения было у скифов с населением Северного Причерноморья. Там жили их дальние родичи, которым тоже были ведомы дерзкие пробуждающие от сна порывы степного ветра и дремотная мудрая тишина бескрайних лесов. Там, судя по всему, издревле селились те, для кого слово «рус» не было просто словом. Именно там, на территории Триполья, отбросив фракийцев за Днестр, скифы и построили свой новый дом. Их походы в Переднюю Азию и на Ближний Восток стали чем-то вроде наездов люберецкой братвы на Москву. Не более того.