Слово о друге, Салмане Батукаеве

               
 Декабрь 1962 года, город Прохладный КБ АССР. Я, вчерашний студент Нальчикского кооперативного техникума, которому до выпуска осталось 6 месяцев, призван в ряды советской армии. Нас усадили в грязные, обшарпанные плацкартные вагоны и мы направлюсь к месту службы. Я простой советский парень, выросший в колхозе, в далекой и ставшей родной Киргизии, где пока еще живут мои родители. Чтобы не расстраивать их о своем призыве в армию им ничего не сообщил. Напишу уже когда более-менее все станет ясно – в каком регионе, в каких войсках служу.

Провожали меня двое близких людей – специально приехавшая по этому случаю из Грозного мамина сестра Белита, друг и товарищ по сборной команде по велоспорту, балкарец Тахир Джанкишиев. Тетя моя приехала за день до отъезда. Мы ее поселили в нашем общежитии. Она не имела опыта самостоятельного передвижения и потому на следующий день Тахир проводил ее до вокзала и она уехала домой.
               
В чемодане у меня документ кандидата в мастера спорта СССР по велосипедным гонкам - вдруг в армии пригодиться. Норматив я выполнил на соревнованиях по первенству техникумов России в Белгородской области. Нашим тренером и заботливым отцом, был заслуженный тренера КБ АССР, замечательный человек Анатолия Цапиев. Зная наш рацион, зная, что у студентов мало денег, он перед ответственными соревнованиями забирал нас к себе домой и кормил домашней едой.

                От Кабардино-Балкарии я единственный чеченец во всем осеннем призыве. Нет никого, с которым я был бы знаком, хотя с рядом сидящими ребятами мы уже общаемся. То, что я один, меня не смущает, потому как легко сближался с людьми, умел ладить и постоять за себя. Чем дальше уходим от Кавказа, тем больше снега и сильнее морозы. Теплую новую куртку китайского производства, подарок родителей, отдал сокурснику. На призывном пункте ходили слухи, что нас везут в Баку и я полагал, что она будет нужнее приятелю, нежели мне. Поезд шел направлением на Ростов - на Дону и мы поняли, что нас обманули.

Беседуя с офицерами сопровождения, я узнал, что соседние вагоны заполнены чеченцами, ингушами, коих более двух сотен, а далее ехали дагестанцы. Проходы между вагонами были открыты и я, с позволения офицера, отправился знакомиться с земляками. Подробности точно не помню, но не успел я войти в первый же вагон, как меня по имени окликает парень, сидящий в числе других ребят. Для меня это было что то невообразимое, ибо в своей республике я не жил и почти никого не знал, кроме родственников. Полагая, что зовут не меня, а кого то другого с тем же именем, я продолжал движение. Когда мое имя назвали вторично, я повернулся и увидел высокого, стройного, симпатичного парня, с черной кудрявой шевелюрой, смотревшего на меня  с приветливой улыбкой. Видно было, что он от души рад встрече. Я уже понимал, что он обращается ко мне, но никак не мог вспомнить где и когда видел его и видел ли вообще. Удивляясь тому, что я его не узнаю, парень спрашивает у меня:
- Ты же Муса из поселка Жукова, что в Киргизии? Твой отец заведует там магазином?
- Да. Все точно, а ты…
Не успел я дальше закончить фразу, как он сам объяснил, что он Батукаев Салман, племянник мельника Юнуса из соседнего села Большевик, дружившего с нашим отцом.
 
Оказалось, что он, был у нас дома и от всего лишь одного короткого посещения, запомнил и меня, и мое имя. Я был удивлен его памятью. Как он мог запомнить меня от встречи, состоявшей почти 5 лет тому назад. Я и мои родители хорошо знали Юнуса и его сыновей - Асланбека и Султана. Оба крупного телосложения, с красивыми чертами лица, искусные пловцы. В поздние годы со старшим братом мы в Грозном не часто сталкивались, а вот с Султаном и его семьей дружили и общались. Султан был профессиональным фотографом, который одним из первых чеченцев начал печатать цветные фотографии в республике. До этого пленки обычно отсылали в Москву или Волгоград. Султану я обязан тем, что он позднее сделал мне красочные свадебные фотографии.

Дальше по вагонам я не пошел, а остался с Салманом, общаясь с ним. Мы договорились, что по прибытии на место дислокации встретимся, чтобы нас направили в одно подразделение.

Наш эшелон после долгой тряски, долгих стоянок, прибыл в г. Стерлитамак, Башкирской АССР. Снега по колено. Все мы мерзнем, но не сдаемся - молодость делает свое дело. Мы курсанты ШМАС (школы младших авиаспециалистов). В одной роте со мной оказались Салман Батукаев из Толстой Юрта, Хамад Хамзатов из Гельдыгена, Имран Ахмадов из Дуба Юрта, Махмуд Темирбулатов из Мескер Юрта, двое ингушей – Магомед Дарсигов и второй, которого я не назову, чтобы его детям и внукам не было стыдно.

В день прибытия нас повели в баню, подстригли, переодели. В новом облачении мы уподобились цыплятам; никто никого не узнает, все на одно лицо. Если ранее мы себя узнавали по прическе, по одежде - тут сплошной инкубатор. В тот же вечер нам дали матрасы набитые соломой. Их вывалили в коридоре и мы сами укладывали их на двухъярусные кровати. Я, будучи более практичным, имевший опыт самостоятельной жизни, сразу занял нижнее место. Хамад долго раздумывал, еще дольше говорил и потому оказался на верху, прямо надо мной. Матрасы от набитой соломы были круглые. Чтобы они уплотнились, под тяжестью наших тел и приняли нужную форму, должно было пройти время. Пока же была опасность скатиться с него, особенно со второго яруса. Такие случаи у нас бывали, когда солдат ночью свалился от испуга – в его матрасе оказалась мышь. Хорошо, что все прошло без урона для здоровья.

Когда дали команду отбой и мы легли спать, Хамад склонился надо мной и продолжал о чем то говорить. Увидев его большую голову, я подумал, если она в ночи повиснет, то обязательно потащит тело за собой. Испугавшись за последствия, не слушая его речь, я попросил его сойти с кровати и лечь на мое место, а сам поднялся на верх. Утром один из сослуживцев добровольно уступил мне свое место и мы с Хамадом оказались внизу рядышком.

На следующий день отцы-командиры распределяли должности. Не ведаю чем они  руководствовались, но меня, единственного из всех земляков роты, избрали командиром отделения. В нашей роте из ЧИАССР был и русский парень, Валерий Яковлев, сын начальника финансовой отдела МВД республики. Жил он в совхозе Родина, где спустя годы директором совхоза был замечательный человек, Герой Советского Союза П.М. Крутов, выдающийся руководитель, с которым я имел честь дружить.
                С Валерой связан один из редких конфликтов, что случился у нас с русскими ребятами. Мы в этом случае были правы, но независимо от этого Валера дал знать, что если дело дойдет до стычки, он без колебаний встанет рядом с нами. Вопрос  решился мирно, но Валера повел себя достойно. С ним и я и Салман дружили все годы нашего проживания в Грозном. Особенно часто он по работе навещал меня и я с удовольствием решал многие его вопросы.

Пожалуй, определяющим при закреплении обязанностей, была характеристика военкомата, о прошлой нашей жизни на гражданке. В техникуме, кроме того что был активным спортсменом, я был комсоргом группы, танцевал в ансамбле, с которым  гастролировал не только по республике, но и по санаториям городов Пятигорска, Кисловодска. Этим гастролям мы все бывали рады, ибо будучи всегда на голодном пайке, тут могли вдоволь поесть.

В моем подчинении Хамад Хамзатов, студент-заочник  третьего курса физико-математического факультета пединститута, преподаватель средней школы селения Гельдыген. Он старше меня на три года. Я назначил его комсоргом отделения и к моему удивлению, к обязанностям он относился очень серьезно. Кроме него из нацменов у меня в отделении один татарин из Крыма, остальные русские ребята из под Саратова.

В любом коллективе всегда встречается такой, что своими действиями или поведением особо отличается от всех. Подобным у меня в отделении был рядовой Харьковский - крайне нерешительный, вечно сомневающийся человек с заторможенным мышлением. Каждый раз, когда его вызывали к доске, дрожал не только его голос, но и он сам. За десять месяцев учебы Харьковский так и не смог изучить работу потенциометра. На строевом смотре он был единственный солдат училища, вызвавший хохот не только у сослуживцев, но и командиров. До сих пор не понимаю, как он умудрился пройти по плацу двигая одновременно левой рукой и левой ногой.

С ним случилась и другая беда. В Башкирии морозы бывали сильными. Не знаю почему отцы-командиры решили устроить стрельбы в день, когда на улице было за минус тридцать градусов. И в пути движения и на месте я всегда растирал себе нос, уши, опасаясь обморожения. К этому призывал и остальных. Но Харьковский, в силу своего тугодумства, пренебрег советом. Его уши стали совершенно белыми. Сначала мы натерли их снегом, а позже командир отправил его в госпиталь, где он пробыл более недели. Слава Богу, что все завершилось легким испугом.

 Салман Батукаев и Имран Ахматов из Дуба-Юрта попали в другой взвод нашей роты, однако все мы в одной казарме. Дарсигов Магомед был достойным человеком, обладал хорошим голосом, выступал в самодеятельности. После службы мы виделись редко, хотя бывали рады встречам. К особой категории относился тот, бесфамильный ингуш. Чтобы не ломать голову над придумыванием ему характеристики скажу - это был человек типа Табаги из мультфильма «Маугли». Как то он за свое поведение от В. Яковлева получил пощечину. Узнав об этом Салман обиделся на Валеру, посмевшего поднять руку на нашего человека без его ведома и решил восстановить справедливость. Ночью он поднял обоих, пригласил их в туалет и сказал Табаги, чтобы тот вернул долг обидчику. Парень не посмел ответить Валере. В порыве злости Салман и сам отвесил ему оплеуху, добавив, что он иного не заслуживает, тут же ударил и Валеру, сказав, чтобы в следующий раз о недостойном поведении земляка сообщал ему, а не расправлялся сам. Все это произошло тихо, а я узнал об этом лишь спустя месяцы. Салман и Валера быстро забыли случившееся и стали еще ближе друг другу.

Известно, что в советские годы все считались атеистами, но это не касалось свинины, которую организм многих из нас не принимал. Свинину подавали почти каждый день - благо в части была собственная ферма. Мы доложили командирам, что не едим ее. Они долго не принимали мер. Мы же ели только кашу, пили компот, чай и пока не закончились наши деньги, питались в буфете. Позже нам стали готовить еду из рыбы, редко из курицы.

Как известно командиры, да и все русское население страны не могли и поныне не могут связать речь без матерных слов. В один из таких моментов, когда командир взвода стал грубо ругать подчиненных, употребив в речи их маму, Батукаев, не долго думая, дал ему по зубам, сказав чтобы в следующий раз не смел трогать наших мам. Понятно, что взводный  выразился не в адрес конкретного лица, но и этого Салману было достаточно, чтобы тот и дальше не прибегал к матерным словам. Дело зашло далеко, но знавший кавказцев командир роты полковник Куликов замял факт. Дальше, зная вспыльчивый характер своего друга, я ограждал его от необдуманных действий и благодарен Салману, что он всегда меня слушался.

Мне, в годы учебы и в годы службы в армии, повезло тем, что я имел фотоаппарат ФЭД, мог сам печатать фотографии. В те годы подобное было роскошью и не каждому доступно. Я печатал фотографии для себя, для друзей.

Когда солдаты идут в увольнение в город, командиры всегда проверяют форму одежды, инструктируют их, на предмет как себя вести. С Салманом в увольнение ходил я сам, чтобы он и там не пытался воспитывать людей. Почти всегда вместе с нами бывал и Хамад Хамзатов.

В Башкирии очень развит был ледовый спидвей, а лучшими гонщиками СССР и мира были Габдрахман Кадыров, Борис Самородов, которых нам довелось видеть во время гонок в городе Стерлитамаке. Шестикратный чемпион мира Г. Кадыров десять лет был королем данного вида спорта, не уступая никому. Его достойным соперником в СССР был друг и одноклубник Б. Самородов, а в мире, чешские гонщики Антонин Шваб и Милан Шпинке. Оба дружили с Габи, как Кадырова называли за границей.
                Популярным видом спорта местного населения и для нас, солдат, были лыжные гонки. На них я ходил только в молодости, да и то короткий период времени. Когда у нас проходили соревнования, я занял первое место – сказались не столько мои навыки, сколько моя функциональная подготовка в велосипедном спорте.

В летний месяц 1963 года в Уфу с концертом приехал народный артист Советского Союза Махмуд Алисултанович Эсамбаев. Известно, что его любили и уважали не только в СССР, но и по всему миру. По его просьбе, наши командиры повезли на концерт нас всех, земляков танцора. Я уже ранее, в городе Фрунзе Киргизской ССР, бывал на его концерте. По завершению выступления Махмуд попросил задержаться наших командиров и выступил перед нами с речью, призывая служить добросовестно. Подобно Махмуду поступила и солистка Грозненской филармонии Нина Татьянченко, так же выступавшая в Уфе. Обоих мы их не подвели. Родителям многих из нас были направлены письма с благодарностью за воспитание сыновей. Кому то сегодня это может показаться не столь важным, но отцам и матерям тех лет, было не безразлично как отзываются об их детях.

После десятимесячной учебы на авиаспециалистов, мы были направлены в разные летные части СССР и в страны Варшавского договора. Я, Имран Ахматов, Супьян Сосаев, родственник Хамада, попали в Германию. Салмана Батукаева направили на Украину. Более всех повезло Хамаду. Его направили в Киргизию, туда, где жили мои родители. Однажды, когда командиры дали ему отпуск, он поехал в наше село и зная, что отец заведует магазином зашел сразу туда. Стоящая за прилавком моя сестра Зина узнала его по нашим совместным фотографиям. Члены моей семьи были рады Хамаду, словно они встретились со мной. После этого он бывал у нас, а родители ездили проведать его.

Первым городом в Германии, где нас временно разместили был Магдебург. Там была крупная танковая часть. Отсюда нас должны были направить  по летным частям ГДР. Случилось так, что в момент нашего пребывания в Магдебурге, с дружеским визитом в страну прилетели Н. С. Хрущев и космонавт В. Терешкова. Нам всем пришлось быть в оцеплении, когда они проезжали по городу. Не знаю каково было внутреннее ощущение граждан ГДР, но почти все встречающие Никиту Сергеевича радушно махали флагами и руками, показывая свое расположение к нашей стране. 

Через несколько дней меня забрали в летную часть города Гроссенхайн под Дрезденом. Здесь меня опять назначили командиром отделения, а по совместительству заведующим Ленинской комнатой. Это было и престижно и благом для меня, потому что ключи от помещения всегда были при мне. В моем распоряжении была библиотека, диван, на котором при надобности можно было отдохнуть. Здесь же я сделал фотолабораторию, где печатал фотографии. Только из Ленинской комнаты можно было пройти на чердак, который мной и моим другом - сослуживцем Иваном Матяшом, позднее будет использован. Об этом расскажу в другой статье.

Много разного происходит в жизни. В армии  я был механиком высшего класса по электрооборудованию самолетов. Меня всегда поощряли, хвалили, ставили в пример. Когда в часть приехал корреспондент газеты Красная звезда, ему предложили написать статью обо мне. Я попал на страницы этой главной воинской газеты страны. Мой друг Хамад Хамзатов до последних лет жизни утверждал, что не забыл свои армейские навыки. Я же через 3-4 года ничего не помнил из того, чем успешно занимался в годы службы.
               
Подобно Хамаду говорил и С. Батукаев. Находясь на срочной службе он закончил офицерские курсы, получил звание лейтенанта запаса. Через два года после демобилизации, его призвали на должность офицера и он прослужил в авиации еще три года. По случайному стечению обстоятельств в его части, под его попечением оказался мой друг и сокурсник по историческому факультету Чечено - Ингушского пединститута Ильяс Магомадов. После службы все мы, ребята из нашей роты, встретились в Грозном и далее не теряли связи. Дружили не только мы, но и наши семьи, наши родители.
 
                Хотите знать причину столь долголетней нашей дружбе? Мы были честны в отношениях, по мере сил помогали друг другу, одинаково стремились к знаниям, охотно делились тем, что узнали. Мы аккуратно относились друг ко другу, не искали уязвимых мест или то, чем можно было укорять друг друга.
                У Салмана Батукаева было много друзей. Через него я подружился с Сулейманом Пайзулаевым, Мамаки Арбиевым, Вахой Хасановым, Султаном Мусаевым, Русланом Гайрбековым. Ни один из его, а потом и наших общих друзей, не давал повода усомниться в чистоте, искренности нашей дружбы.

Когда в советские годы стал вопрос о переходе моего младшего брата Исы на должность председателя Надтеречного Райпо, я с ним и моим сослуживцем Халидом Эзирхановым, поехал к Салману и его брату Асламбеку Эдиловичу Батукаеву, работавшему директором совхоза «Знаменский». Случилось так, что в годы учебы в Нальчике я познакомился и с Асламбеком Эдиловичем, который обучался на заочном отделении того же техникума, где учился и я. Мы встречались, когда группа наших ребят заочников, приезжала сдавать сессию.

До этого брат мой работал председателем Советского Райпо, имел положительные результаты по работе, оставил о себе хорошее впечатление у руководства и у населения района, поэтому его решили направить в более крупный район.

Прежде чем дать согласие на перевод, Иса поделился с отцом. Отец сказал ему, что жители притерских районов известны своим доброжелательным, мягким нравом. Что много уважаемых людей и богословов являются выходцами из этих мест. Известный эвлия Элах-Мулла Дебиров, 13 лет был кадием в нашем селе Новые Атаги. В честь него названа сельская мечеть. С ним дружил наш дедушка Асхаб. Отец также рассказал Исе, что уроженцами тех мест были эвлия Усман Хаджи, Мани шейх, Докка Шаптукаев, с которыми общались, дружили и которых почитали наши отцы и деды. Отец дал понять Исе, что на него ляжет большая ответственность, что он обязан быть внимательным к людям и оставить о себе добрую память у всех жителей региона.

Иса до получения квартиры жил у Салмана и тепло был встречен супругой Салмана Жанной и детьми. У чеченцев важно, где и у кого поселится приезжий на новом месте работы. Первые отношения к нему складываются по его друзьям. Потом уже самому следует доказывать, кто ты на деле, достоин ли быть вхожим в тот круг людей, в котором оказался по родственным или дружеским связям. Объективности ради, следует признать, что Иса с задачей справился достойно. Так же, как и в Советском районе, он сумел добиться успехов в работе и уважения среди населения. Прошло много лет, а его дружба и теплые чувства к тем, с кем провел долгие годы, сохранились и поныне.
 
Салман в те годы был одним из руководителей местного винзавода. Здесь же работали уже ставшие и моими друзьями Сулейман Пайзулаев, Мамаки Арбиев. Кроме перечисленных, моими друзьями, выходцами из этих мест, были Ваха Умарсултанов, Ваха Хасанов, Ильяс Магомадов, Султан Мусаев, Ахмад Дакаев, Султан Гичаев, Лема Шамсудинов, Руслан Гайрбеков, Хусейн Сайдулаев, Хасан Джанхотов.
 
Мы с Салманом всегда были рядом, всегда были вместе. Добрый, честный, искренний, верный дружбе и слову, смелый и мужественный, готовый прийти на помощь без малейшего колебания, Салман располагал к себе всех кто знал его близко. Наши родители любили Салмана как своего сына. Оказалось, что отец наш хорошо знал его маму - Манану. Мы часто бывали у нее в Аргуне, я был знаком с братом Салмана Нурадином. В годы войны (1995-96 гг), когда жить в Грозном стало опасно, я с семьей сначала поселился в селении Гельдыген у Хамада Хамзатова, а потом у Салмана Батукаева в Толстой Юрте. Салман и Жанна воспитали прекрасных детей. Иначе и не могло быть – оба родителя были с высшим образованием, строго соблюдали традиции чеченцев, в то же время были большими интернационалистами, имели много друзей среди всех народов, населяющих республику.
               
Уже много лет спустя, живя вне России, мне стало известно, что Салман желает посетить Европу и что приглашение ему готовит его брат из Бельгии. Поскольку вопрос в посольстве Бельгии затягивался я послал ему приглашение и он смог обрадовать нас своим присутствием. Мы с ним побывали в Праге, в Карловых Варах, в Вене, Париже, Брюсселе, Ахене. В Париже его, на самом высоком уровне встречала Эйфелева башня.
               
Будучи в Карловых Варах я рассказал Салману один эпизод из жизни прославленного генерала царской армии, участника битвы с наполеоновской армией, близкого друга знаменитого партизана, генерала Дениса Давыдова, Али-Александре Чеченском. Они вместе прошли весь путь от Москвы до Парижа, вместе громили французов. Денис Васильевич, будучи еще и мастером пера, написал о боевом друге  следующие строки: - «черкес, вывезенный из Чечни младенцем и возмужавший в России. Росту малого, сухощавый, горбоносый, цвета лица бронзового, волосу черного, как крыло ворона, взора орлиного. Характер ярый, запальчивый и неукротимый: явный друг или враг; предприимчивости беспредельной, сметливости и решительности мгновенной».

                Мальчик Али, позже ставший русским генералом Александром Чеченским родился в селении Алды. Это было в годы войны с царской Россией под руководством первого имама Северного Кавказа шейха Мансура. И случилось это в том же селе, где чеченцами был ранен и взят в плен, а после оказания медицинской помощи, выдан русским будущий генерал и герой войны 1812 года П. И. Багратион.

                Александра (Али) как родного воспитали в семье Раевских. Он окончил Московский университет, но пожелал быть профессиональным военным, подобно членам семьи, воспитавшим его. По случайному совпадению чеченец оказался в войсках, подчиненных тому же П.И. Багратиону, уже главнокомандующему 2-й Западной армией. Чеченский историк и писатель Д. Хажаев пишет об этом случае: - «Странные перипетии жизни свели двух людей, удивительные судьбы которых тесно были связаны с чеченским аулом Алды. Давний случай, навечно оставивший в сердце благородного князя чувство признательности к чеченцам, сохранившим ему жизнь, вызвал симпатию Багратиона к уроженцу Алдов Александру Чеченскому».

В феврале 1824 года генерал-майор Александр Чеченский был уволен в «отпуск к карлсбадским минеральным водам до излечения с производством жалования и с отчислением из кавалерии».
                После моего рассказа Салман решил, что мы непременно должны пройти по тем же тропам, где ходил А. Чеченский. Найти их не составляло труда, поскольку Карлсбад (Карловые Вары) расположен в узкой горной долине  и изменениям не подвергался. Мы с другом до позднего вечера ходили по предполагаемым местам хождения нашего земляка.

Своим приездом в Европу Салман доставил радость всем нашим родственникам - малым и большим. Каждый приглашал его к себе в дом, пытаясь порадовать и порадоваться общением с ним. Специально повидать Салмана приехал наш младший брат Султан из Австрии. Другой брат Салах из Бельгии, безуспешно  пытался познакомить его с красавицей, бывшей волейболисткой сборной Боснии и Герцеговины, ныне живущей с ним по соседству.
               
Наше общение дало нам заряд бодрости на годы вперед. Я благодарен и признателен  нашим общим друзьям, односельчанам Салмана Батукаева – Имрану Сулейманову, Салману Бакаеву, Пахрудину Даудову и многим другим, за теплые слова и за память обо мне. Когда я был болен и мне предстояло сделать сложную операцию, все они совершая молитвы в мечетях Толстой-Юрта и Ташкичу, просили облегчения для меня.


Наше самое большое богатство хорошие верные друзья, стоящие на праведном пути, за которых не стыдно, за которых не краснеешь. Вы все были таковыми. Ни я, ни наши близкие не забудут братских отношений и продолжат их. Мы рады, что нам по жизни Бог определил в друзья именно вас. Дай Аллах, чтобы Своей милостью, Он собрал нас всех в райскую обитель. Ныне здравствующим желаю многие лета и довольствие Всевышнего.